Не подрассчитал

(Из книги ЛЕСКОВКА)

В каждой деревне найдётся мужичок – герой потешных баек да побасенок. Наградил Господь и наш хутор таким чу-даком.
Маленький росточком, неказистый, но очень шустрый, дед Чеснок был участником всех событий, о которых судачили бабы у колодца. В собачьей шубе, подпоясанной бабкиным чулком, за утро он мог избегать хутор вдоль и поперёк. Дед Чеснок знал всё и про всех. Правда, случа-лось, память подводила, ускользали-забывались эпизоды его собственной жизни. Рассказывая очередную историю о своих фронтовых подвигах, он мог спросить Чесночиху: «Марусь, как нашего полковника звали-то?» Та фыркала в фартук и отвечала: «Ты ишо попытай, как его бабу кли-кали!»
Когда дед находил время вести хозяйство, никто не по-нимал. Но все знали, что гусей у Чеснока – самый луч-ший табун, овец – целая отара, петух – задиристей не бы-вает. А свиньи такие огромные, что, когда выпускал их во двор, сам терялся промеж хрюшек. И порода какая-то не-известная: чёрные, пятнистые, лохматые.
На хуторе считали, что Чеснок подколдовывал: очень уж хозяйство крепкое сколотил. Слыл он мужиком хит-рым, изворотливым.

Подстать деду рос и внучок Витька.
Лис в округе развелось видимо-невидимо. Витька клянчил у деда денег на ружьё, а Чеснок – мужичок при-жимистый. Да и внуку рано ещё – четырнадцать.
Сладил пацан с соседским Гришкой дробовик не дро-бовик, что-то в этом роде. Пулял по гороже, по бабкиным махоткам. Тренировался. В лес готовился.
Дело было под Крещенье. Решил Чеснок кабанчика подвалить, колбаски домашней к празднику начинить. У Чесночихи кровянка получалась – пальчики оближешь. И желудок с гречкой да со шкварками – за моё почтение.
Наточил дед, было, с вечера штык, покумекал и наутро сам не решился, вспомнил прошлогоднюю оказию. Выпу-стил, помнится, Ваську, подколол, а завалить силёнок не хватило. Пришлось бабку звать: мол, подмогни, Марусь, порежься. Так под хохот соседей вдвоём и возились с ка-банчиком.
…Жалко деду поллитру ставить, мужиков звать, а что поделаешь?
Тут Витька подбегает. И откуда он только под руку взялся?
– Что ты, дед, мучаешься? Вон в Сибири – стрельнут в глаз, как белку, и готово.
– А коль промахнёшьси? Кабан-то годовалай, двор в щепу разнесёть.
– Доверься, дед, не подведу.
– Ну, если без событияв справишь, куплю в честь Хри-щенья ружьё, так и быть.
Дед подпоясался потуже и занял командный пункт на крыльце. Бабка должна была отодвинуть щеколду в заку-те. А когда кабанья морда появится в дверном проёме, внук срубит Ваську наповал.
Чеснок поднял руку и начал отсчёт: «Три, два, один, – махнул рукой, – пли!» Витька выпалил. Дробь зацепила только холку кабана. Тот негодующе взревел и двинулся на обидчика. Пацан рванул к деду на крыльцо. Бабка, ополоумев от страха, схватила вилы, выставила рожками вперёд и замерла. Казалось, она в любую минуту готова была по команде деда броситься в штыковую атаку.
Кабан носился по двору, поддевая пятаком плетушки, вёдра, корыта. Истошно кудахтали куры. Гуси забились в угол под сарай, и лишь гусак, поминутно выступая из-под навеса, шипел на кабана, вытягивая шею. Обалдев от всеобщей сумятицы, кот шаркнул бабке на спину и дико зашипел.
Приседая и хлопая по коленям, дед гундосил: «Матерь Божья! Чаво ж ты, стервец, укамарил?»
По двору алели пятна крови. Кабан продолжал свиреп-ствовать.
Наконец, обнаружив слабину в заборе, он рванул в со-седский сад и, обезумев окончательно, взрыл весь снег, внезапно визгнул и провалился в шейную яму (эти ямы с давних пор копают у нас на хуторе для хранения картош-ки и кормовой свёклы; они имеют форму кувшина: свер-ху – сруб, чтоб не осыпались края, дальше – лесенка, непременно дубовая, чтоб не сгнила).
Ухнул кабанчик в яму и надрывается что есть мочи. Подбежал Витька и, как загнанного на охоте зверя, сверху добил верещащего кабана.
Дед Чеснок, подбирая полы собачьей шубы, лез по су-гробам и причитал.
– Ах, ты окаянный, и чаво ж я теперя делать-то буду? Как доставать-то? Ить он жа меня тушью своею задавить. Иди уж, созывай мужиков. Да вожжи, вожжи у Михеича прихвати, не забудь!
Митька рысью побежал по хутору.
– А ты, – командовал дед Чесночихе, – полезай в под-пол. Там у тебя за наполом с рыжиками бутыль рябиновки сховатая. Тащы, чаво уж теперя! Огурцов поболе, яблок с бочки, и ентой, што с анисом, капустки. Ну, сама, небось, знаешь. Бабу учить – тольки время терять. Вобщем, рас-тапливай. Народу-то сбирём много. И к вечеру на печёнку, небось, припрутся. Степановну кликни на помочь, пущай пирогов с черносливом наварнакаить. Вчёрась Гришка ихний дал откусить, дык я день потом облизывал-ся.
…Вечером у Чеснока гуляло полдеревни.