Это деньги сына, а не твои!

Я копила на квартиру 3 года, штопая старые сапоги, а муж тайком перевёл мои 2 миллиона маме «на красивую жизнь». Он думал, я прощу, но я подготовила ему такой новогодний подарок, что он продал всё, лишь бы не сесть...

— Женщина, карта не проходит, отмена или другую попробуете?

Кассирша смотрела на Галину, как на пустое место, очередь сзади недовольно зашуршала пуховиками, какой-то мужик в строительной робе громко вздохнул:

— Ну ё-моё, опять началось, пятница вечер, все домой хотят, а тут…

Галина почувствовала, как под тёплой шапкой мгновенно вспотел лоб.

— Девушка, попробуйте ещё раз, там есть деньги, много, мы ремонт планируем, — Галина старалась говорить спокойно, своим «начальственным» тоном, которым обычно распекала поставщиков фурнитуры, но голос предательски дрогнул.

— Пишет «Недостаточно средств», сами смотрите, — кассирша развернула терминал.

На ленте лежали шесть рулонов дорогих виниловых обоев, банка красной икры к Новому году и бутылка шампанского, сумма: 18 450 рублей. На карте, где ещё утром лежало два миллиона сто тысяч, накопления за три года жёсткой экономии.

Галина полезла в сумку за телефоном, чтобы открыть приложение банка, пальцы не слушались, сумка соскользнула с плеча, она дернулась её подхватить, и тут снизу раздался противный, резкий звук, «Вжик». Опустила глаза, молния на правом сапоге, которую давно собиралась поменять, разошлась окончательно.

— Господи, ну вы будете платить или нет? — взвизгнула тётка в очереди. — У меня молоко киснет!

— Отмена, — деревянным голосом сказала Галина. — Убирайте всё.

Отошла к окну, дрожащими руками открыла приложение, кружок загрузки крутился вечность.

Баланс: 42 рубля 18 копеек.

— Не может быть, — прошептала она. — Глюк, сбой системы.

нажала «История операций». Последняя транзакция: «Перевод клиенту Сбербанка Зинаида З. Сумма: 2 100 000 руб.» и время: 14:30, как раз когда Галина была на совещании у директора и телефон лежал в кабинете на зарядке, а пароль… Витя знал. «На всякий случай, Галь, вдруг что с тобой случится».

Вот и случилось. Галина не заплакала, внутри словно выключили свет. Три года не была в отпуске, ходила в старом пуховике, штопала эти чертовы сапоги, потому что «надо расширяться, Витя, нам нужна трёшка, сыну скоро поступать».

Она посмотрела на свои 42 рубля, подошла к киоску с выпечкой.

— Булочку с маком и пакет, пожалуйста.

— Сорок рублей.

Она вышла из торгового центра, жевала сухую булку, стоя на остановке, и набирала номер.

— Тань, привет, можешь говорить?

— Галчонок? Привет! Ты чего так поздно? Мы тут корпоратив планируем…

— Тань, я на минутку, помнишь, ты говорила, что у тебя есть знакомый опер, который долги выбивает?

— Ну… есть, а что случилось? Тебя ограбили?

— Хуже, Тань, меня обокрали свои. Диктуй, что делать, чтобы не сесть самой, когда я его прибью.

Домой она ехала в переполненной маршрутке, сапог пришлось замотать канцелярской резинкой, которую она нашла в кармане. Выглядело это убого, по-нищебродски,
«Идеально, — подумала Галина. — Именно так и должна выглядеть жена миллионера».

Ключ повернулся в замке из квартиры пахло жареной картошкой с луком и дорогим одеколоном. Витя встречал её в коридоре, в новой рубашке, глаза бегали, но улыбка была приклеена намертво.

— О, Галюня! А я уж потерял! Думал, где моя добытчица ходит, а я вот… ужин приготовил. Картошечка, как ты любишь, с корочкой!

Он потянулся её поцеловать, Галина почувствовала запах коньяка. Сняла шапку, стряхнула снег и посмотрела на мужа, хотелось схватить сковородку с этой картошкой и надеть ему на голову, но вместо этого прислонилась к стене и сказала:

— Вить, представляешь, какой ужас, пошла за обоями, а карту заблокировали. Мошенники, наверное, пришлось пешком идти, денег даже на такси не было, сапог вот порвала…

Витя побледнел мгновенно, улыбка сползла.

— Как… мошенники? А ты… в банк звонила?

— Нет пока, телефон сел. Дай свой, я на горячую линию наберу, пусть разбираются, кто там по моим счетам шарит.

Витя отшатнулся, прижав руку к карману джинсов:

— Не дам!

— Что? — Галина подняла бровь.

— Ну… в смысле… он тоже разряжен! Совсем! И вообще, Галь, не надо сейчас звонить, вечер пятницы, там никого нет, роботы одни, давай завтра? Пойдем лучше поедим, остынет же…

Он суетился, хватал её за рукав, тащил на кухню, подальше от телефона и от правды. Галина позволила себя увести, села за стол, посмотрела на гору жареной картошки.

— Конечно, Витя, давай завтра. Завтра будет очень интересный день.

У неё в кармане, на телефоне с 2% зарядки, уже висело сообщение от Тани-юриста: «Скриншот сделала? Ничего ему не говори, если деньги у свекрови, нам нужно её признание, под запись, иначе скажет, что подарок».

— Вкусно, — сказала Галина, глотая картошку, которая на вкус была как картон. — А ты чего такой нарядный, Вить? Праздник какой?

— Да так… Настроение хорошее, Новый год скоро, Галь! Чудеса случаются!

— Случаются, — кивнула, глядя на его новую рубашку. — Обязательно случаются.

Следующие два дня Галина жила как в тумане, на работе был ад, конец года, поставщики срывали сроки, директор орал, требовал отчеты. Это было даже к лучшему, некогда было думать о том, что муж, крыса.

Витя вел себя идеально, пылинки сдувал, даже мусор вынес, чего за ним не водилось годами.
Галина ждала, знала: преступника всегда тянет на место преступления или похвастаться.

В воскресенье утром в дверь позвонили, на пороге стояла Валентина Петровна, свекровь.
Обычно она приезжала в старом берете и жаловалась на радикулит, но сегодня она вплыла в квартиру, благоухая духами «Красная Москва», но не теми, что в переходе куплены, а винтажными, дорогими, в ушах у неё сверкали массивные золотые серьги с рубинами.

— Здравствуй, Галочка! — пропела она, не разуваясь и проходя сразу на ковёр в сапогах. — А я к вам с гостинцами! Холодец сварила! Витенька говорил, ты на работе горишь, совсем мужа не кормишь.

Она плюхнула тяжёлую сумку на пол.

— Ой, а что у вас так бедненько? Ремонт так и не начали? Ну ничего, ничего… Главное, душа!

Галина смотрела на серьги, видела их в ломбарде на Ленина, куда иногда заходила оценивать конфискат по работе, они стоили тысяч восемьдесят, не меньше.

— Красивые сережки, Валентина Петровна, — тихо сказала Галина. — Новые?

Свекровь картинно поправила прическу, чтобы камень сверкнул ярче:

— Ой, да это так… Бижутерия, старая, просто почистила.

— Да что вы? — Галина улыбнулась. — А блестят как настоящие, чай будете?

На кухне Галина незаметно включила диктофон, положила телефон экраном вниз на стол, рядом с сахарницей.

— Витя! — крикнула свекровь. — Иди, сынок, я тебе носки шерстяные связала!

Витя прибежал, глаза бегают от матери к жене, боится.

— Валентина Петровна, — начала Галина, разливая кипяток и специально чуть-чуть переливая через край, чтобы руки заняты были. — А мы вот с Витей думали… Может, нам ипотеку не брать пока? Тяжело сейчас, деньги обесцениваются.

Витя замер с печеньем во рту.

— И правильно! — радостно подхватила свекровь. — Зачем вам эта кабала? Живите для себя! Вот Витенька молодец, понимает, что матери на старости лет пожить хочется, жизнь-то одна!

— Мама! — пискнул Витя.

Но Остапа уже понесло. Валентина Петровна, расслабленная теплом и безнаказанностью, потеряла бдительность.

— А что мама? Галя вон женщина умная, поймет, сыновний долг, это святое. Я тебя вырастила, выкормила, имею право на благодарность!

— Конечно, имеете, — мягко поддакнула Галина. — Только дорогая нынче благодарность, два миллиона — это ж не кот наплакал.

В кухне повисла тишина. Витя перестал жевать, свекровь прищурилась, в ней проснулась базарная торговка, которую обычно прятала под маской интеллигентности.

— И что? — голос стал жёстким. — Жалко тебе? У тебя зарплата хорошая, ещё накопишь, а я на море ни разу не была! Витя мне путевку купил, шубу и зубы я сделаю наконец нормальные, а то хожу как старуха! Это деньги моего сына!

— Деньги вашего сына? — переспросила Галина. — Которые лежали на моем счёте?

— Вы в браке! Всё общее! — рявкнула свекровь. — И не смей куском хлеба попрекать! Витя, скажи ей!

— Галь, ну… мы же потом вернём… как-нибудь…

— Вот именно! — свекровь победно стукнула чашкой по столу. — Вернём с пенсии, по тысяче в месяц, лет через двести рассчитаемся, если ты такая мелочная!

Галина встала.

— Спасибо за чай, Валентина Петровна и за честность.

Взяла телефон со стола, нажала «Стоп», сохранить запись, отправить в «Избранное».

— Я пойду руки помою, а вы ешьте холодец, пока он не растаял, как ваши надежды на спокойную старость.

— Чего? — не поняла свекровь.

— Ничего, приятного аппетита.

Она закрылась в ванной, включила воду на полную, чтобы они не слышали. И только тут она разрешила себе одну злую слезу.

— Ну держись, Витя, — сказала она своему отражению. — Ты хотел «общее»? Сейчас я тебе устрою.

Галина вытерла лицо полотенцем и вышла.

— Вить, — крикнула она из коридора. — Слушай, тут такое дело, у меня зуб разболелся, сил нет. Скинь мне пятнадцать тысяч на карту? Прямо сейчас, к платному поеду.

— У меня нет! — крикнул Витя с кухни.

— Как нет? Ты же аванс получил вчера или тоже маме отдал?

— Нет, я… я кредит за машину заплатил!

— Странно, а мне уведомление пришло, что платеж просрочен. Вить, ищи деньги, зуб болит.

И она увидела, как Витя, нервно полез в телефон открывать приложение «Быстроденьги», игра началась.

Витя метался по квартире.

— Галь, ну подожди, сейчас найду! Сбой какой-то у всех, я ж говорю! — он тыкал пальцем в экран, где весёлый человечек с логотипа микрозаймов уже в третий раз выдавал «Отказ».

Галина стояла в дверях, прижимая к щеке пакет с замороженной фасолью, якобы от зубной боли, и с холодным интересом наблюдала. Ей не было больно, а было противно.

— Витя, ты меня удивляешь, ты начальник отдела или кто? Пятнадцать тысяч для жены нет? Ладно, занимай у Кольки или у мамы попроси, она же богатая теперь.

При упоминании мамы Витя дёрнулся.

— Маму не трогай! Она… уехала уже в санаторий.

— В Турцию, ты хотел сказать? — уточнила Галина. — Ну ладно, я пока такси вызову.

Она ушла в комнату. На самом деле зуб не болел и к врачу она не собиралась, а поехала к Тане. Татьяна, юрист с двадцатилетним стажем.

— Ну что, — Таня сняла наушники. — Материал хороший, свекровь сама себя закопала. «Деньги моего сына», «винтажная бижутерия» за две сотки… Классика. Но, Галка, ты же понимаешь: уголовка, это долго и грязно, полиция будет отпихиваться, скажут «семейно-гражданские отношения».

— Мне плевать, — тихо сказала Галина. — Я не хочу их посадить, Тань, а хочу их уничтожить финансово. Чтобы они, когда в следующий раз чужое взять захотят, руки себе отбили рефлекторно.

— Злая ты стала, мать.

— Я не злая, просто три года на квартиру копила, себе в отпуске отказывала, ходила в пальто пятилетней давности, а эта… «норка блэкглама», знаешь, сколько стоит? Как моя почка.

Таня вздохнула и открыла ноутбук.

— Ладно, план такой. Заявление пишем сейчас, но ход ему дадим, только если Витя не подпишет добровольный возврат. У тебя два рычага: страх тюрьмы и страх позора, Витя твой трус, побоится, что на работе узнают, этим и будем бить.

— А свекровь?

— А свекровь пойдет прицепом, как соучастница или как свидетель, если деньги вернёт, но она не вернет, Галь. Ты же знаешь этих «сильных женщин», она их уже потратила мысленно ещё до того, как сняла.

Домой Галина вернулась поздно, Витя сидел на кухне, перед ним стояла начатая бутылка водки.

— Ты где была? — спросил он. Голос был пьяный и жалкий.

— Зуб лечила. Дорого, Витя, пришлось кредитку расчехлить, ту самую, с которой мы ремонт хотели начать.

Витя закрыл лицо руками.

— Галь… Я должен тебе сказать…

Сердце у Галины ёкнуло, неужели совесть проснулась? Сейчас признается, покается, и… что тогда? Простить?

— …Нам надо маме помочь, — выдавил Витя. — У неё там… трубы потекли, ремонт срочно нужен, я обещал.

Галина замерла, жалость испарилась.

— Трубы, говоришь? — переспросила она. — И сколько надо?

— Ну… тысяч сто или двести. Галь, давай кредит возьмём, небольшой, я отдам! Премию получу в январе!

— Кредит? На мамины трубы?

Галина подошла к нему вплотную, посмотрела сверху вниз.

— Витя, а ты в курсе, что нам за ипотеку первый взнос вносить через неделю? У нас сделка.

— Отмени! — взвизгнул он. — Отмени сделку! Не время сейчас! Война, кризис, трубы! Мама важнее!

«Вот оно, — подумала Галина. — Последний гвоздь».

— Хорошо, Витя, я подумаю, ложись спать.

Следующая неделя превратилась в адский марафон, Галина давила.

В понедельник она написала Вите: «Дорогой, страховка на машину закончилась, я продлила, с твоей карты списала 12 тысяч, ты же не против?», на самом деле она оплатила своей кредиткой, но сказала, что его картой, к которой у неё был дубликат доступа. Денег там не было, и Витя получил смс об отказе, бегал по офису, занимал у коллег, чтобы перекинуть на карту, боясь, что Галина увидит нулевой баланс.

Во вторник она «случайно» оставила на столе распечатку путёвок в Турцию. Отель 5 звезд, «ультра всё включено», цена: 300 тысяч, на имя Валентины Петровны.

— Ты… ты в моих вещах рылась? — спросил он шёпотом.

— Нет, — удивилась Галина. — Это из турагентства прислали, реклама, а что, знакомая фамилия?

— Нет! Однофамилица! — выкрикнул Витя.

В среду Галина пришла с работы с огромным пакетом.

— Вить, смотри! Я платье купила на корпоратив, двадцать тысяч и туфли! Мы же можем себе позволить, у нас два миллиона лежат! Она крутилась перед зеркалом, Витя смотрел на неё с ужасом и понимал: когда она полезет в «кубышку» возмещать расходы, пузырь лопнет.

К четвергу Витя был на грани нервного срыва, похудел, у него дёргался глаз. Занял уже у всех, у кого мог, даже у тестя, отца Галины, наплетя про «проблемы с бизнесом», а Галина готовила главный удар.

29 декабря, офис. Коллеги резали колбасу, звенели бокалами.

— Галина Сергеевна, ну давайте, за наступающий! — кричала секретарша Леночка. — Чтобы деньги лились рекой!

— Обязательно, Леночка, — улыбнулась Галина. — И чтобы крысы в доме не заводились.

Она нажала «Печать», принтер выплюнул три листа плотного текста. «ДОСУДЕБНАЯ ПРЕТЕНЗИЯ», и ещё один документ: «Исковое заявление о расторжении брака и разделе имущества», и вишенка на торте: «Заявление в отдел экономической безопасности, по факту мошенничества». Сложила бумаги в красивую подарочную папку с красной лентой.

30 декабря, вечер.

Витя сидел у телевизора, смотрел какую-то комедию, но не смеялся. Галина вышла из спальни, была красивая, в том самом «дорогом» платье, на самом деле купленном на распродаже за три тысячи, но Витя в брендах не разбирался.

— С наступающим, любимый, — сказала она и положила папку ему на колени. — Это тебе, открывай.

Витя посмотрел на папку, руки у него тряслись так, что ленточка не развязывалась.

— Это… путёвка? — с надеждой спросил он. — Мы едем куда-то?

— О да, — кивнула Галина. — Ты едешь, далеко и надолго, а может, и мама с тобой, открывай.

Он открыл. Первая фраза, которая бросилась ему в глаза: «Хищение денежных средств в особо крупном размере (ч. 4 ст. 158 УК РФ)».

— Галя… — просипел он. — Это шутка? Розыгрыш? Где камера?

— Камеры нет, Витя, есть диктофонная запись, где твоя мама хвастается шубой за мои деньги и где ты признаешься, что «налом отдал».

Она села в кресло напротив, нога на ногу.

— Расклад такой, Витя, у тебя есть 24 часа. Вариант А: ты каким-то чудом, хоть почку продавай, хоть в рабство сдавайся, но возвращаешь мне два миллиона сто тысяч рублей. Плюс проценты за пользование чужими средствами, Таня посчитала, там немного, тысяч пятьдесят набежало.

— Галя, откуда?! — взвыл Витя. — У меня нет! Мать потратила!

— Это твои проблемы, — жёстко оборвала она. — Вариант Б: Завтра утром эта папка лежит в дежурной части и у прокурора, тебя увольняют с «волчьим билетом». Маму таскают по допросам, в её возрасте это… вредно, инсульт, знаешь ли, штука внезапная.

Витя сполз с дивана на пол.

— Ты не сделаешь этого, мы же семья, я твой муж!

— Был муж, — поправила Галина. — Стал фигурант, знаешь, Витя, я ведь даже не злюсь, мне просто брезгливо, как будто я в грязный сапог наступила. — Время пошло, я к маме ночевать, вернусь завтра в 10 утра, если денег на столе не будет, звоню 02.

Она взяла сумку и вышла, в подъезде пахло елкой и мандаринами, соседи снизу пели караоке.

Ночь Витя провёл в аду, сначала он пил, потом рыдал, звонил маме.

— Мама! Верни деньги! Она меня посадит! Она ведьма, мама! Она всё записала!

Зинаида Захаровна, которая в этот момент сидела в аэропорту, рейс в Анталию был через три часа, сначала не поверила.

— Ой, да брось! Пугает она! Баба — дура, покричит и успокоится. Скажи ей, что я заболела. Что мне на операцию надо было!

— Мама, она документы показала, юрист составил, там статья до 10 лет! Группа лиц! Мы с тобой ОПГ, мама!

— Какое ОПГ? Я заслуженный ветеран труда!

— В тюрьме плевать на твои медали! Мама, переведи обратно!

— Не могу! — заорала мама. — Я шубу купила, кольцо и путевка невозвратная, и вообще, я уже регистрацию прошла! Разбирайся сам со своей истеричкой!

И отключила телефон, Витя сидел на полу в коридоре, слушая гудки. «Разбирайся сам».
посмотрел на дверь, на вешалке висела куртка Галины. Старая, с потёртым рукавами, та самая, в которой ходила три года, чтобы он мог ездить на нормальной машине и чтобы у них была квартира. Впервые за много лет до него дошло, он украл не деньги, а украл у неё жизнь.

Утром Галина вернулась ровно в 10:00. Ключ повернулся в замке, в квартире было тихо, идеально убрано, на кухонном столе лежал тонкий конверт. Галина открыла его, денег там не было, а были ключи от его машины и дарственная на его долю в бабушкиной квартиры, той самой, которую они сдавали и записка.

«Галя, денег нет, мать улетела. Я продал машину перекупам за 800, они сейчас привезут наличные, квартиру перепиши на себя, она стоит полтора. Я ухожу, прости, если сможешь, не сажай маму, она дура старая, виноват я».

Галина села на стул. Восемьсот плюс полтора, два триста, даже с прибылью.
посмотрела в окно, во дворе стояла машина перекупов, и Витя, ссутулившись, передавал им документы.

— Дурак ты, Витя, — сказала Галина вслух. — Но хоть раз в жизни поступил по-мужски.

Она достала телефон.

— Тань? Отбой по уголовке, мы договорились.

— Вернул?

— С процентами и с моральным ущербом.

— А свекровь?

— А свекровь… — Галина усмехнулась. — А свекровь пусть в Турции греется, когда вернётся, замки будут другие и сын у неё теперь бомж. Пусть у неё живёт, в однокомнатной хрущевке, это, Тань, страшнее тюрьмы.

Через месяц Галина сидела в своей новой трёшке, обои она всё-таки купила. Ремонт делала бригада, никакой экономии на себе, телефон пиликнул, сообщение от бывшего мужа.

«Галь, можно я зимнюю резину заберу с балкона? А то мать пилит, что я место занимаю, а продать можно...»

Галина подумала и написала:

«Резину я продала, купила себе новые сапоги, натуральная кожа, Италия. Извини, Витя жизнь — штука такая, не спросит».

Она заблокировала контакт и тишина.