На жёлтых крыльях

У меня был брат. Мамин первенец и любимчик.
Красивый настолько, что я, замухрышка, не могла без трепета и восторга смотреть на такую красоту.
Женщин и автомобили он менял, как перчатки.
У него было всё.
Даже подлость!
Но не было счастья.

– Вот видишь, что бывает с послушными деточками, – сказал он однажды, в душе сетуя на то, что я поездила по миру, а он всё добывал и добывал деньги не слишком чистым ремеслом адвоката. – А ты всегда была бунтаркой. Чокнутой!

И против чего же я бунтовала?
Против глупости, естественно.

Ты видел наших предков и то, как они изводили друг друга ненавистью, гробили своих детей?
Ты что, необучаемая система?
Зачем женился без любви и продолжил все линии семейного проклятия?
Думал, карма – выдумки подобных мне придурков?

Лет в тридцать пять он не выдержал и попытался покончить со своей благополучной жизнью, но вовремя струсил и выполз из загазованного гаража.

Нам больше смелости требуется для завершения дела, чем для его начала. Смелость вырабатывается, собирается по крупицам и тренируется в непрерывных боях. А откуда она у внешне благополучного и красивого любимчика?

Однако следует заметить, что история не о жизни этого человека – всю жизнь в миниатюру не вместить – а только об одном её эпизоде.

Наконец, дети выросли, жена и молодая любовница давно в прошлом, и он живёт в доме довоенной застройки, где на стене в зале висит гитара, которую всё реже и реже берёшь в руки, а у стола стоит мольберт с прикреплённом к нему листом ватмана, с которого прямо тебе в душу смотрят и постоянно за тобой следят глаза желчного сухого старика, часто снившегося моему брату.
Вот он его и нарисовал.
Возможно, на излёте лет сделал его своим собеседником.

Впрочем, у него были и ещё собеседники – двадцать семь канареек, живших в его спальне и чистым пением, тонкими вибрациями, жёлтым цветом оперенья заполнявших все пространства яви и снов. Кажется, он их любил. Слава богу! Хоть кого-то…

Как-то раз он у плиты готовил себе ужин, как вдруг по неизвестной причине выбило пробки, и свет в квартире погас. Пять минут ушло на то, чтобы заменить предохранитель в распределительном щитке на лестничной площадке.
А когда он вошёл в квартиру…

Да, старый дом.
Да, что случилось на самом деле отследить невозможно: в спальне пробило проводку, и стены, под обоями и штукатуркой выстланные дранкой, вспыхнули, как порох.
Спальня полностью выгорела за несколько минут.
Все двадцать семь певчих птичек больше не пели в своих клетках.

– Ах, сколько чистых душ он загубил! – приходит в голову мысль, если вспомнить, что практически во всех известных культурах птица выступает символом души. – А самого-то спасли…

Мой брат умирал мучительно.
Когда это произошло, возможно, его душа, освободившаяся от бремени и несуразиц материального мира, вздохнула с облегчением и плавно вознеслась туда, где её ждёт отдых.

...Я подняла голову и посмотрела вверх.
В небе мягким желтоватым светом двигалось пятно.
Двадцать семь пар маленьких крыльев…

Куда они несли душу, которая их любила больше, чем людей?