Небо падает. небо рушится. небо опускается

Автор: Лестер Дель Рей, июль 1954 года.
***
«Дэйв Хэнсон!  Силой истинного имени призови клетки и юмор, ка и ид, себя и...»

Дэйв Хэнсон! Это имя всплыло из кромешной тьмы, притягивая его, вытаскивая из небытия. Затем он внезапно осознал, что жив, и удивился. Он вдохнул воздух вокруг себя, и в лёгких что-то обожгло. Он был одним из мёртвых — в нём не должно было быть ни капли жизни!

 Он взял себя в руки, борясь с фантазиями своего разума, и сделал ещё один вдох. На этот раз горело не так сильно, и он смог заставить себя
обратить внимание на окружающие его запахи. Но ничего резкого не было
Он ожидал почувствовать запах больницы. Вместо этого его ноздри обожгло едким запахом серы, горелых волос и приторных благовоний.

 Он закашлялся. Его диафрагма напряглась от резкой боли в давно не использовавшихся мышцах, и он чихнул.

"Хороший знак, — сказал мужской голос. "Последователи приняли его и уходят. Только истинное существо может чихнуть. Но если саламандра не сработает, его шансы будут невелики.
Другие согласно зароптали, прежде чем вмешался старший по возрасту.
 — Для этого нужен более сильный огонь, чем тот, который могут разжечь большинство саламандр, сир Перт.
Мы могли бы помочь ему с помощью высокочастотного излучения, но я не доверяю его влиянию на препсихику. Если бы мы попробовали приручить суккуба...
 «Этим тварям нельзя доверять», — ответил первый голос. «А с учётом того, что небо рушится, мы не осмеливаемся доверять ни одному из них».
 Слова растворились в тумане полусознания и обрывочных мыслей.
  Небо рушится? Кто убил Фокси Локси? Я, - сказал Паук, который сидел
вниз инсайдер, я пошел boomp в ночь и бык перепрыгнул через
Луна....

"Бык", прохрипел он. "Бык сплю!"

"Бредит", - пробормотал первый голос.

«Я имею в виду — быкодав!» Это тоже было неправильно, и он попытался снова, с трудом выговаривая слоги. «Быко_дав_!»
 Чёрт возьми, неужели он не может произнести даже простое английское слово?

 Однако это был не английский язык. И не канадский французский — единственный язык, который он мог понять. И всё же он понимал его — и даже говорил на нём, как он понял. Он неплохо владел этим языком, но, похоже, в нём не было слова «бульдозер».
 Он с трудом открыл глаза.

 Комната выглядела вполне обычно, несмотря на странные запахи. Он лежал на
высокая кровать, окружённая белоснежными стенами, и даже какая-то карта в изголовье. Он медленно сфокусировал взгляд на
тех, кто, должно быть, был врачами и медсёстрами, и они смотрели на
него с подобающим профессиональным беспокойством. Но разноцветные халаты, которые они носили вместо нормальной одежды, были покрыты странными узорами, звёздами, полумесяцами и другими символами, которые могли быть связаны с астрономией или химией.

 Он попытался дотянуться до очков, чтобы поправить их. Очков не было!
 Это поразило его сильнее, чем любое другое открытие. Должно быть, он бредил
представляя комнату. Дэйв Хэнсон был настолько близорук, что не смог бы
разглядеть мужчин, не говоря уже об одежде, без корректирующих линз.

Мужчина средних лет с небольшими усиками склонился над картой у своих ног.
 "Хм", - произнес мужчина голосом первого оратора. "Марс
в тройке с Нептуном. И с таким измененным Scorpio ... хм. Лучше добавить два кубика.
«Кортизон в капельницу».
Хэнсон попытался сесть, но руки не выдержали его веса. Он открыл рот. К его губам поднесли тонкую руку, и он посмотрел в успокаивающие голубые глаза. Лицо медсестры обрамляли медно-рыжие волосы. Она
у нее была прозрачная кожа и классические черты лица, которые встречаются раз в
миллион раз, но которые до сих пор поддерживают легенду о рыжеволосых волшебницах
живой. "ТСС", - сказала она.

Он начал вырываться из ее рук, но она мягко покачала головой.
Другой рукой она начала серию сложных движений, которые имели
ритуальный вид.

- ТСС, - повторила она. "Отдыхай. Расслабься и поспи, Дэйв Хэнсон, и вспомни,
когда ты был жив.
Доктор резко вскрикнул, но звук начал затихать, прежде чем
Хэнсон успел что-то понять. Он пытался вспомнить, что услышал
медсестра сказала что-то о том, когда он был жив, как будто он был мёртв уже давно...  Он не мог удержать эту мысль.  От последнего резкого движения руки девушки его глаза закрылись, запах исчез из его носа, и все звуки стихли.  На мгновение он почувствовал жжение, как будто ему делали переливание.  Затем он остался наедине со своими воспоминаниями — в основном о последнем дне, когда он был ещё жив. Казалось, он заново переживал те события, переосмысливал свои тогдашние мысли.

Всё началось с того, что он увидел ухмыляющееся лицо своего дяди.  Дядя Дэвид
Арнольд Хансен выглядел как мечта каждого человека о себе и каждой женщины
мечты о мужественности. Но на данный момент, Дэйву, он больше походил на
личный демон. Его голова была наклонена назад, и противный смех был бум
по воздуху маленького офиса.

"Значит, твоя девушка пишет о том, что ваш маленький прощальный деятельность не жили так
Ну, что ль?" - он захохотал. "И ты приполз сюда, чтобы сказать мне, что хочешь
поступить благородно, не так ли? Хорошо, мой любимый племянник,
ты поступишь благородно! Ты будешь придерживаться своего контракта со мной.

- Но... - начал Дейв.

«Но если ты этого не сделаешь, тебе лучше перечитать его ещё раз. Ты не получишь ни цента, пока не отработаешь у меня год. Так там написано, и так всё и происходит».
Он сделал паузу, давая понять, что не шутит. Он наслаждался происходящим и не спешил заканчивать. «И
Я так уж вышло, Дэйв, что у тебя даже на дорогу до Саскачевана не хватит. Ты уволишься, и я позабочусь о том, чтобы ты больше нигде не работал. Я обещал своей сестре, что сделаю из тебя мужчину, и, клянусь Юпитером, я намерен сдержать это обещание. И, по-моему, это не значит, что ты должен бежать обратно, поджав хвост
у тебя между ног только потому, что какая-то глупая девчонка разыгрывает тебя, как старого дурака. Да когда я был в твоём возрасте, у меня уже было..."
Дэйв больше не слушал. В бесполезном гневе он выскочил из кабинета и, спотыкаясь, побрёл обратно к компьютерному корпусу. Затем, в очередной вспышке гнева, он свернул с тропинки. К чёрту работу и к чёрту дядю! Он бы поехал в город и... и делал бы всё, что ему заблагорассудится.

 Хуже всего было то, что дядя Дэвид мог выполнить свою угрозу и сделать так, чтобы Дэйв больше нигде не получил работу. Дэвид Арнольд Хэнсон был
сила, с которой нужно считаться. Ни один другой человек на Земле не смог бы убедить кого-либо
позволить ему реализовать свой план по строительству огромной отражающей стены на севере Канады, чтобы изменить погодные условия. И ни один другой человек не смог бы справиться с этой невыполнимой задачей, даже после того, как двенадцать стран объединили свои ресурсы, чтобы дать ему эту работу. Но он справлялся, и это уже начало приносить плоды. Дэйв заметил, что прошлая зима в Чикаго определённо показала, что предсказания дяди Дэвида сбываются.

Как и большинство людей в мире, Дэйв уважал крупного мужчину, который приходился ему дядей
с чем-то вроде благоговения. Он ухватился за возможность поработать под началом
дяди Дэвида. И он был дураком. В Чикаго у него всё было хорошо.
 Ремонт компьютеров не приносил больших денег, но на жизнь хватало, и он хорошо справлялся. А ещё была Берта — может, и не кинозвезда, но довольно симпатичная девушка, которая к тому же чертовски хорошо готовила. Для тридцатилетнего мужчины, который всегда был тощим, застенчивым коротышкой, как на фотографиях «до»,
 дела шли неплохо.

Потом пришло письмо от дяди, который предлагал ему тройную зарплату в качестве
специалист по обслуживанию компьютеров, используемых на стройке.
Там ничего не говорилось о романтике и прекрасных индианках, но Дэйв додумал это сам.
Ему понадобятся деньги, когда они с Бертой поженятся, а здоровый образ жизни на свежем воздухе — это как раз то, что прописал бы врач.


Индианки, конечно же, оказались несколькими толстыми старухами, которые знали всё о белых мужчинах. Жизнь на свежем воздухе растянулась на пять месяцев.
Дождь, град, мокрый снег, метель, туман и постоянные заморозки в тракторах,
где приходилось вдыхать полезные выхлопные газы дизельных двигателей.  Дядя Дэвид оказался
Он, конечно, был гением в строительстве, но его интерес к Дэйву, похоже, объяснялся тем, что он устал быть Саймоном Легри для посторонних и хотел отыграться на ком-то из своей семьи. И лёгкая работа превратилась в ад, когда обычный программист не выдержал и уволился, оставив Дэйва делать всё, включая полевые испытания для получения необходимых данных.

Теперь Берта писала ему отчаянные письма, в которых говорила, что ему лучше вернуться и немедленно на ней жениться. А дядя Дэвид думал, что это шутка!

Дэйв не обращал внимания на то, куда ведут его ноги, лишь смутно осознавая, что спускается в овраг под местом, где велись строительные работы.
 Он слышал, как тракторы и бульдозеры движутся вдоль узкого обрыва
над ним, но он привык к этому звуку.  Он также слышал отчаянные крики
сверху, но не обращал на них внимания: в любой строительной программе
Хэнсона кто-нибудь всегда кричит о том, что нужно было сделать позавчера. Он поднял голову только тогда, когда наконец услышал, как кто-то выкрикивает его имя. Затем он застыл от ужаса.

Когда он увидел бульдозер, тот балансировал на краю обрыва, прямо над ним. Обрыв осыпался под его весом, а гусеницы
идиотски вращались, выходя из-под контроля. Пока Дэйв
оценивал ситуацию, обрыв окончательно осыпался, и бульдозер
перевалился через край, устремившись прямо на него. Его
крик потонул в рёве мотора. Он попытался заставить ноги двигаться, но они словно онемели от ужаса.
 Тяжёлая машина неслась прямо на него, её гусеницы вращались, словно огромные зубы, тянущиеся к нему.

Затем что-то ударило его прямо в грудь. Что-то разорвалось, забрызгало кровью и погрузило во тьму невыносимой агонии.

 Дэйв Хэнсон очнулся, пытаясь закричать и вцепившись в кровать руками, которые были слишком слабыми, чтобы поднять его. Сон о прошлом уже рассеивался.
 Ужас, который он принял за смерть, остался где-то в прошлом.

 Теперь он был здесь — где бы это «здесь» ни было.

Очевидный ответ заключался в том, что он находился в обычной больнице и каким-то чудом был ещё жив. Его лечили. То, что он помнил из своего предыдущего пробуждения, должно быть, было смесью фактов и бреда. Кроме того, как он мог
Как определить, что является нормой в крайних случаях хирургического вмешательства?

 Ему удалось приподняться и сесть на кровати, пытаясь разглядеть, что его окружает. Но в комнате было темно. Когда его глаза привыкли к темноте, он разглядел небольшую жаровню и трупного цвета старика в тёмном одеянии, усеянном петлями от крестов. На его голове было что-то вроде митры, перед которой лежала свернувшаяся медная змея.
Белая козлиная бородка старика зашевелилась, когда он что-то беззвучно произнёс губами и провёл ими над пламенем, которое взметнулось вверх. Изверглись облака белого огня.

Дэйв потянулся, чтобы настроить свои очки, и снова обнаружили, что он не
носить их. Но он никогда не видел так ясно и раньше.

В тот момент, ломали нараспев на его недоуменные мысли. Это
звучало как сир Перт. Дэйв слабо повернул голову. От этого движения его затошнило
волны тошноты накатывали на него, но он мог видеть доктора
стоящего на коленях на полу в какой-то пантомиме. Слова заклинания
были бессмысленны.

Рука закрыла Дейву глаза, и голос медсестры прошептал ему на ухо: «Ш-ш-ш, Дейв Хэнсон. Это Сатер Карф, так что не перебивай.
Может быть, это союз.»

Он откинулся назад, тяжело дыша, его сердце трепетало. Что бы ни происходило, он
был не в той форме, чтобы что-то прерывать. Но он знал, что это не было
бредом. У него не было такого воображения.

После долгого молчания песня изменилась. Сердце Дэйва
ускорило бег, но теперь снова сбилось, и ему стало холодно. Он вздрогнул.
Ни ад, ни рай не были такими. Это было похоже на что-то из
какой-то картины — что-то про Калиостро, древнего мистика. Но он был
уверен, что язык, на котором он каким-то образом говорил, не был древним. В нём были слова
за электрон, пенициллин и исчисление, ибо он нашёл их в своём сознании.


 Песнопение возобновилось, и теперь жаровня горела тускло-красным пламенем.
На лице Сатера Карфа отразилось то ли разочарование, то ли деловая собранность.
 Красное пламя в центре стало белым, и появилась толстая, похожая на червя фигура из огня.
 Старик взял её в руку, погладил и поднёс к Дейву. Оно приближалось к его груди.

 Он отпрянул, но сир Перт и сиделка бросились к нему, чтобы удержать. Существо стало ярче. Теперь оно сияло, как крошечный
кусочек раскалённого добела металла; но пожилой мужчина коснулся его, и тот уютно устроился в груди Дэйва, приглушив своё сияние и каким-то образом замурлыкав.
Казалось, что от него к Дэйву перетекает тепло. Мужчины
некоторое время наблюдали за происходящим, затем собрали своё оборудование и собрались уходить. Сатер Карф поднял огонь из жаровни голой рукой, поднял его в воздух и произнёс тихое слово. Огонь исчез, и двое мужчин тоже исчезли.

 «Магия!» — сказал Дэйв. Он видел, как на сцене создают подобные иллюзии, но здесь было что-то другое. И в этом не было ничего фальшивого
тепло исходило от существа, лежавшего у него на груди. Внезапно он вспомнил, что однажды читал о чём-то подобном в художественной литературе;
 это существо должно было быть духом огня и опасно разрушительным.


Девушка кивнула в мягком свете, исходившем от груди Дэйва. «Естественно, —
 сказала она ему. — Как ещё можно создать саламандру и управлять ею, кроме как с помощью магии?» Без магии как мы можем согреть замёрзшую душу? Или в твоём мире не было науки, Дэйв Хэнсон?
 Либо пять месяцев, проведённых с дядей, закалили его, либо вид
падение бульдозера лишило его какой-либо сильной реакции.
Девушка практически сказала ему, что он не в своем мире. Он ждал
каких-то эмоций, ничего не почувствовал и пожал плечами. От этого действия по телу пробежала боль
, но он как-то выдержал это. Саламандра перестала мурлыкать,
затем возобновила.

- Где, черт возьми, я? - спросил он. - Или когда?

Она покачала головой. «Ад? Нет, я так не думаю. Некоторые говорят, что это Земля, а некоторые называют её Тера, но никто не называет её Адом. Это... ну, это было очень давно, наверное, с тех пор, как ты... Я не знаю. В таких вопросах...
об этом знают только сатери. Дуал закрыт даже для сери. В любом случае, это не ваше пространство-время, хотя некоторые говорят, что это ваш мир.
 «Вы имеете в виду межпространственные путешествия?» — спросил Дэйв. Он видел что-то подобное в научно-фантастической телепередаче. На её фоне даже путешествия во времени казались простыми. В любом случае, однако, это не больница в любой здравомыслящий
и нормальное сечение Канады во время своего пребывания на Земле.

"Нечто подобное" - она согласилась с сомнением. "Но сейчас иди спать.
ШШШ." Ее руки взметнулись в сложных жестах. "Спи и развивайся хорошо".

"Больше никакого гипноза!" - запротестовал он.

Она продолжала делать ему знаки, но при этом ласково улыбалась. «Не будь суеверным — гипноз — это глупо. А теперь иди спать. Ради меня, Дэйв
Хэнсон. Я хочу, чтобы ты был в добром здравии, когда проснёшься».
Против его воли глаза закрылись, а губы отказались подчиняться желанию возразить. Усталость затуманила его мысли. Но на мгновение он продолжил размышлять. Кто-то из будущего — это не могло быть прошлым — каким-то образом вытащил его из машины прямо перед аварией.
Или же он был каким-то образом заморожен в глубокой заморозке, чтобы дождаться появления медицинских знаний, недоступных в его время.
Он слышал, что такое возможно.

Это было странное будущее, если это вообще было будущее. И всё же, если учёным пришлось прибегнуть к чему-то вроде религиозной чепухи...


Его охватила тошнота, и он почувствовал, как его лицо покрывается испариной. Но вместе с тошнотой пришёл паралич, из-за которого он не мог ни двигаться, ни стонать. Он закричал про себя.

"Бедный человек-мандракет," — тихо сказала девушка. «Возвращайся в Лету. Но не переходи границу. Ты нам очень нужен».
Затем он снова потерял сознание.




II

Судя по всему, все, что они сделали, чтобы его подлатать, не принесло особых результатов. Большую часть времени он провел в бреду; иногда он был
Он был мёртв, и вокруг царил абсолютный холод, как во Вселенной после энтропийной смерти. Иногда он погружался в ужасные фантазии. И всегда, даже в бессознательном состоянии, он, казалось, отчаянно боролся, чтобы не развалиться на части.

  Когда он приходил в себя, рядом с ним всегда была девушка. Он узнал, что её зовут Нема. Обычно рядом с ней стоял коренастый сир Перт.
Иногда он видел, как Сатер Карф или кто-то другой из старших сотрудников работает со странным оборудованием или с предметами, похожими на знакомые ему шприцы
и медицинское оборудование. Как только они надели на него «железное лёгкое», над его лицом появилась тонкая струйка дыма.

Он начал отмахиваться от неё, но Нема остановила его. «Не
беспокой сильфа», — приказала она.

Ещё один полуразумный период наступил во время какого-то волнения или опасности, связанной с ним. Он всё ещё был в полубессознательном состоянии, но видел, как
люди лихорадочно пытаются соорудить что-то вроде сетки вокруг его кровати,
в то время как за дверью что-то мокрое и толстое ворочается и пускает слюни,
по-видимому, невосприимчивое к атакам больничного персонала. Раздавались крики с распоряжениями
с участием ундины. Саламандра в груди Дэйва забилась ещё сильнее и, казалось, блеяла при каждом крике чудовищной твари за дверью.

 Сатер Карф сидел, сгорбившись над чем-то похожим на чашу с водой, не обращая внимания на борьбу. Что-то, что он, казалось, там видел, привлекло его внимание. Затем он внезапно закричал.

 «Сыны Яйца. Это их послание!
 Он потянулся к жаровне, стоявшей рядом с ним, подхватил огонь и погрузил его глубоко в чашу с водой, что-то выкрикивая. Издалека донёсся звук взрыва, когда он вытащил руки, не замочив их в воде.
Внезапно ундина начала медленно отступать. В груди Дэйва снова заурчала саламандра, и он снова впал в кому.


Позже, когда Нема кормила его, он попытался расспросить её об этом, но она отмахнулась.

"Один из санитаров проболтался, что ты здесь," — сказала она. "Но не волнуйся. Мы отправили двойника, чтобы обмануть Сынов, а санитара
приговорили к рабству под началом строителя пирамид на двадцать
жизней. Я ненавижу своего брата! Как он посмел сражаться с нами, когда небо рушится?
Позже бред, казалось, полностью прошёл, но Дэйв не успокоился
 На смену ему пришло чувство уныния и апатии.  Большую часть времени он спал, словно не смея тратить свои жалкие силы даже на то, чтобы
думать.

  Сир Перт теперь почти всё время был рядом с ним.  Мужчина явно
беспокоился, но старался этого не показывать.  «Нам удалось получить немного тестостерона от светловолосого гомункула», — сообщил он. "Это должно привести вас к
на ноги в кратчайшие сроки. Не волнуйтесь, молодой человек, мы будем держать вас в оживляется
как-то пока не знаком перемен". Но он не звучал убедительно.

"Каждый человек должен повторять тебе:" нэма сказал ему. "Во всем мире
кричалки идут вверх".

Для него это ничего не значило, но звучало дружелюбно. Целый мир надеется, что он поправится!
От этого ему стало немного веселее, пока он не узнал, что
песнопения были обязательными и не имели ничего общего с доброй волей.

 В следующий раз, когда он пришёл в себя, железное лёгкое снова было на месте, и его тянуло к нему.
На этот раз он заметил, что сильфа нет, а его дыхание, похоже, не хуже обычного. Но вид двух санитаров и мужчины в медицинской форме рядом с аппаратом для искусственной вентиляции лёгких успокоил его.
Какими бы ни были их методы, он был уверен, что они делают всё возможное для него.

Он попытался помочь им перенести его в палату, и один из мужчин ободряюще кивнул. Но Дэйв был слишком слаб, чтобы оказать существенную помощь. Он огляделся в поисках Немы, но она была занята другими своими редкими обязанностями.
 Он вздохнул, отчаянно желая, чтобы она была с ним. Она была гораздо опытнее санитаров.

 Мужчина в медицинском халате резко повернулся к нему. «Прекрати это!» — приказал он.


 Прежде чем Дэйв успел спросить, что именно он должен прекратить, в комнату ворвалась Нема.
 Увидев троих мужчин, она побледнела и ахнула, вскинув руку в защитном жесте.

Двое санитаров бросились к ней: один схватил её, а другой зажал ей рот. Она яростно сопротивлялась, но мужчины были слишком сильны для неё.

 Человек в докторском халате с силой отодвинул железное лёгкое и полез под одежду. Он достал странный нож с обоюдоострым лезвием. Он замахнулся на Дэйва, подняв нож для удара и целясь ему в сердце.

«Яйцо разбивается», — глухо произнёс он. Это был cultured voice, и в его лице было что-то утончённое, что запомнилось Дэйву.
над ужасом, который таит в себе это оружие. «Глупцы не могут удержать оболочку. Но и не должны задерживать её разрушение. Ты был мёртв, сын мандрагоры, и будешь мёртв снова. Но поскольку вина лежит только на них, пусть никакие дурные сны не преследуют тебя за пределами Леты!»
 Нож начал опускаться, как раз когда Нема сумела вырваться. Она выкрикнула пронзительную команду. Саламандра внезапно вырвалась из
Грудь Дэйва засветилась ярче, когда он поднял её к лицу нападавшего. Она была похожа на осколок звезды. Мужчина отпрыгнул назад и начал отчаянно колдовать. Он опоздал. Саламандра ударила
Саламандра повернулась к нему, всосалась в него и засияла внутри него. Затем он рухнул, задымился...
и превратился в пыль, оседающую на ковре. Саламандра повернулась к остальным. Но она направилась к Неми, а не к двум мужчинам. Она отчаянно пыталась что-то сделать, но на её лице был написан страх, а руки дрожали.

 Внезапно в дверях появился Сатер Карф. Он поднял руку, его пальцы зашевелились.  С его губ сорвалась шипящая фраза, слишком быстрая для того, чтобы Дэйв успел её уловить.  Саламандра замерла и с сомнением начала уменьшаться в размерах.
Сатер Карф повернулся, и его руки снова зашевелились в воздухе. Одна рука метнулась назад и вперёд, как будто он что-то бросал. Он снова сделал этот жест. С каждым броском один из фальшивых санитаров падал на пол, хватаясь за шею, на которой виднелись следы сдавливания, как будто её стягивал стальной шнур. Они умирали медленно, их глаза вылезали из орбит, а лица синели. Теперь саламандра двигалась в их сторону, очевидно, повинуясь едва заметным движениям Сатера Карфа. Через несколько мгновений от них не осталось и следа.

 Старик вздохнул, и на его лице появились морщины усталости и возраста. Он
у него перехватило дыхание. Он протянул руку к саламандре, погладил ее до мягкого сияния
и снова положил на грудь Дейва.

"Хорошая работа, Нима", - устало сказал он. - Ты слишком слаб, чтобы управлять "саламандрой"
Но в экстренной ситуации все было сделано хорошо. Я увидел их в бассейне
, но чуть не опоздал. Проклятые фанатики. Суеверие в наше время!
Он повернулся к Дэйву, чьи голосовые связки всё ещё были напряжены от шока, вызванного видом ножа. «Не волнуйся, Дэйв Хэнсон. С этого момента каждый сер и сатер будут защищать тебя с помощью низшей и высшей магии.»
Дом изменится завтра, если позволит небо, и мы защитим вас
до тех пор. Мы не воскрешали тебя из мертвых, собирая твои
рассеянные атомы вместе с твоим рассеянным ревенантом, частица за
частицей, чтобы убить тебя снова. Так или иначе, мы воплотим тебя полностью!
Даю тебе слово.

"Мертв?" За время долгой болезни Дэйв оцепенел от своего прошлого, но
это вернуло его с новой силой. «Значит, меня убили? Я не просто замёрз и не был перенесён сюда какой-то машиной времени?»
Сатер Карф непонимающе уставился на него. «Машина времени? Это невозможно. Конечно»
нет. После того как трактор убил тебя и ты был похоронен, какой смысл был бы в таких фантазиях, даже если бы они существовали? Нет, мы просто перевоплотили тебя, объединив нашу магию. Хотя это было рискованно и опасно, учитывая, что небо рушилось...
 Он вздохнул и вышел, а Дэйв вернулся к своему бреду.




III

 Когда он проснулся утром, бреда не было. Вместо этого он ощущал лишь прилив сил. На самом деле Дэйв Хэнсон никогда в жизни — или в своей прежней жизни — не чувствовал себя так хорошо. Он усомнился в том, что у него нет бреда, и задумался, не является ли это чувство бредом.
Это была форма галлюцинации. Но она была слишком реальной. Он не сомневался, что с ним всё в порядке.


Это не могло быть правдой. Ночью он частично очнулся от мучительной боли и увидел, что Нема отчаянно что-то бормочет и жестикулирует рядом с ним.
Он был уверен, что находится на грани второй смерти. Он
помнил один момент, незадолго до полуночи, когда она остановилась и, казалось, потеряла надежду. Затем она собралась с духом и начала какой-то ритуал, как будто боялась попробовать. Кроме этого, он не помнил, чтобы ему было больно.

 Нема вошла в комнату и нежно коснулась его плеча. Она улыбнулась
и кивнул ему. «Доброе утро, Стрелец. Вставай с постели».
 Ожидая худшего, он свесил ноги с кровати и сел. После стольких дней, проведённых в постели, даже здоровый человек должен быть слабым и дрожащим.
Но ни головокружения, ни признаков слабости не было. Он чудесным образом выздоровел, и Нема, похоже, даже не удивился. Он осторожно опустил ногу на пол и приподнялся, опираясь на высокую кровать.


"Давай, — нетерпеливо сказала Нема. — С тобой всё в порядке. Мы ввели тебя в курс дела за ночь."
Она повернулась к нему спиной и взяла что-то
из сундука рядом с кроватью. - Сир Перт будет здесь с минуты на минуту. Он, наверное,
захочет застать тебя на ногах и одетой.

Хэнсон начал испытывать раздражение из-за внезапно появившейся самоуверенности и
несимпатичной девушки, но он встал полностью прямо и напряг мышцы.
Там не было даже следов bedsoreness, хотя он был ровно на своей
достаточно долго, чтобы вырастить мозолями. Осмотрев себя, он не обнаружил ни шрамов, ни следов от удара бульдозера — если, конечно, бульдозер вообще существовал.

 Он поморщился от собственных сомнений.  «Где я вообще нахожусь, Нема?»

Девушка бросила на кровать кучу одежды и посмотрела на него с едва сдерживаемым раздражением. «Дэйв Хэнсон, — сказала она ему, — ты что, других слов не знаешь? Ты уже в миллионный раз меня об этом спрашиваешь. И в сотый раз я тебе отвечу, что ты здесь. Оглянись вокруг, сам увидишь». Я устала играть роль твоей няньки.
Она взяла рубашку цвета хаки из кучи на кровати и
протянула ее ему. - Надень это, - приказала она. - Сначала оденься, поговорим
потом.

Она гордо вышла из комнаты.

Дэйв сделал так, как она велела, погрузившись в свои мысли, пока искал, что бы ему надеть. На нём всё ещё было что-то, отдалённо напоминающее короткий больничный халат, с зелёными пентаграммами и каким-то растительным символом, вплетённым в ткань, и с застёжкой в виде серебряного распятия. Он снял его и с отвращением швырнул в угол.

Он взял рубашку цвета хаки и надел её, а затем, с растущим любопытством, стал примерять остальные предметы одежды, пока не добрался до обуви. Рубашка цвета хаки, бриджи цвета хаки, широкий пояс с пряжкой, шляпа с плоскими полями. И
Это были не туфли, а кожаные сапоги до колен, похожие на нарядную версию сапог лесоруба или на более грубую версию сапог для верховой езды.
Он не видел даже изображений таких вещей со времён нескольких немых фильмов, которые показывали в маленьких артхаусных кинотеатрах.
Он с трудом натянул их. Они отлично сидели и были достаточно удобными, но когда он закончил, ему показалось, что его ноги заключены в твёрдый бетон. Он с отвращением посмотрел на себя.  Он был одет как воплощение голливудской мечты о героическом инженере-строителе, готовом к
Провести канал через перешеек или построить дамбу через бушующую реку — для этого нужен человек, который будет строить дамбу, пока река бушует, а не дождётся, пока она успокоится, и не начнёт строить через несколько дней. Он был так же далёк от образа настоящих инженеров в синих джинсах и кожаных куртках, с которыми он работал, как маори в древнем боевом строю.

 Он покачал головой и пошёл искать ванную, где могло быть зеркало. Он нашёл дверь, но она вела в чулан, забитый перегонными кубами и другим оборудованием. На задней стене висело зеркало.
однако над ней висела большая табличка с надписью "Не входить". Он широко распахнул дверь
и уставился на себя. Сначала, несмотря на костюм, он был
доволен. Потом правда начали бить его, и он почувствовал внезапно, что он
по-прежнему бушевала с температурой и бредом.

Он все смотрел, когда нема вернулся в комнату. Она поджала губы
и быстро закрыла дверь. Но он уже увидел достаточно.

"Неважно, где я", - сказал он. "Скажи мне, кто я?"

Она уставилась на него. "Ты Дэйв Хэнсон".

"Черт возьми, я такой", - сказал он ей. "О, таким я помню своего отца
Он хотел, чтобы меня окрестили как... Он ненавидел длинные имена. Но взгляни на меня хорошенько. Я уже много лет брею лицо, и я должен это знать.
_Это_ лицо в зеркале — не я! Есть сходство. Но чертовски слабое. Измени подбородок, удлини нос, сделай глаза карими вместо голубых, и это мог бы быть я. Но Дэйв Хэнсон как минимум на 13 сантиметров ниже и на 23 килограмма легче. Может, лицо и было переделано после аварии, но это даже не моё тело.
Выражение лица девушки смягчилось. «Прости, Дэйв Хэнсон», — сказала она
мягко. «Нам следовало подумать о том, чтобы предупредить тебя. Ты был сложным заклинанием — и даже самые простые в наши дни часто дают сбой. Мы сделали всё, что могли, хотя, возможно, сома была слишком сильной. Мне жаль, если тебе не нравится, как ты выглядишь. Но сейчас мы ничего не можем с этим поделать».

Хэнсон снова открыл дверь, несмотря на то, что Нема тут же нахмурился, и посмотрел на себя.
«Что ж, — признал он, — думаю, могло быть и хуже. На самом деле, думаю, было и хуже — как только я привыкну так выглядеть, думаю, мне это понравится. Но для больного человека это было чертовски тяжело».

Нема резко спросила: «Ты что, заболел?»

 «Ну… наверное, нет».

 «Тогда почему ты так говоришь? Тебе не следует болеть. Я же говорила тебе, что мы вошли в дом Стрельца. Ты не можешь болеть в своём собственном знаке. Неужели ты не понимаешь даже такой элементарной науки?»

 Хэнсон не успел ответить. Сер Перт внезапно появился в дверях, одетый в мантию другого фасона. Она была короткой и почему-то консервативной — в ней было что-то искреннее, деловое. Мужчина, казалось, изменился и в других отношениях. Но Дэйва это не волновало. Он был
Он уже начал уставать от того, что люди внезапно появляются из ниоткуда. Может быть, они все ходили в обуви на резиновой подошве или тренировались в искусстве подкрадывания; это было глупо со стороны взрослых людей.

"Пойдём со мной, Дэйв Хэнсон," — приказал сир Перт, не тратя времени на слова.
Теперь он говорил отрывисто.

Дэйв последовал за ним, про себя ворча. Это было ещё глупее, чем то, что они
подкрадывались к нему, ожидая, что он начнёт бегать, прежде чем
они удосужатся проверить состояние человека, только что вставшего
с постели смерти. В любой из известных ему больниц на это ушли бы часы
или дней рентген и анализы крови и температуру, принимая, прежде чем он
будет выпущен. Эти люди просто решили, мужчина был хорошо и приказал ему
из.

Чтобы отдать им должное, однако, ему пришлось признать, что они, казалось, были
право. Он никогда не чувствовал себя лучше. Болтовня о Стрельце
когда-нибудь должна была проясниться, но пока он был в довольно хорошей
форме. Насколько он помнил, Стрелец должен был быть одним из
знаков Зодиака. Берта была немного помешана на
астрологии и узнала, что он родился под этим знаком, прежде чем согласилась
их маленькая прощальная вечеринка. Он фыркнул про себя. Это пошло ей на пользу.
чертовски много хорошего, чего и следовало ожидать от такой ерунды.

Они прошли вниз, в тусклый коридор и Сир Перт свернул в какую-то дверь.
Внутри был один-стул для парикмахерской, с парикмахером, который может
также пришли из какого-то фильма-кастинг офис. У него были правильные волнистые
чёрные волосы и торчащий во все стороны гребень, воткнутый в слегка
грязный белый пиджак. Он также вёл себя наполовину подобострастно, наполовину оскорбительно, как, по мнению Дэйва, большинство людей ведут себя с парикмахерами. Пока он брился и
Подстригая Дэйва, он отпускал оскорбительно заботливые комментарии о том, что кожа Дэйва нуждается в массаже, предлагал тоник для редеющих волос и практически настаивал на стрижке. Сир Перт наблюдал за происходящим со смесью сосредоточенности и веселья.
Парикмахер подстриг Дэйву пучки волос над ушами и подровнял волосы в носу, а затем пододвинул поднос, и неряшливая блондинка начала делать ему маникюр.

Он начал замечать, что она аккуратно складывает обрезки его ногтей в маленькую баночку. Через несколько минут он увидел, что парикмахер тоже пользуется баночкой
чтобы собрать волосы и сбритую щетину. Сир Перт тоже был заинтересован
похоже, что его глаза следили за этой частью операции.
Дэйв нахмурился, а затем расслабился. В конце концов, это была больничная парикмахерская
и у них, вероятно, были какие-то строгие правила санитарии, хотя он
не видел других свидетельств такого ухода.

Парикмахер, наконец, со щелчком снял тряпку и поклонился. «Зайдите ещё раз, сэр», — сказал он.

 Сир Перт встал и жестом пригласил Дэйва следовать за ним.  Он повернулся, чтобы посмотреться в зеркало, и заметил, как цирюльник передаёт ему бутылки и банки с
Он отдал девушке обрезки волос и ногтей. Он видел только её спину, но она была похожа на Нему.


Тогда что-то шевельнулось в его сознании. Он где-то читал, что обрезки волос и ногтей используются в каких-то странных целях.
Там ещё было что-то про слюну. Но они её не собирали. Или собирали? Он был без сознания достаточно долго, чтобы они успели собрать столько, сколько им было нужно. Всё это как-то связано с какой-то
тарабарщиной, и...

 Сер Перт провёл его через ту же дверь, через которую они вошли, но
_не_ в тот же коридор. Дейв отбросил все остальные мысли, пытаясь
справиться с осознанием того, что это был другой коридор. Он
был ярко освещён, а на полу лежал алый ковёр. Кроме того, это
был короткий коридор, и им потребовалось сделать всего несколько
шагов, прежде чем они подошли к большой двери с замысловатой
резьбой. Сир Перт склонился перед ней, и дверь бесшумно
открылась, когда они с Дейвом вошли.

Комната была большой и почти пустой. На подушке у двери, скрестив ноги, сидела Нема и жонглировала чем-то в руках. Это было
Он был похож на клубок разноцветных нитей, частично сплетённых в довольно яркий узор. На возвышении между двумя окнами сидел Сатер Карф, подперев подбородок руками, в которых он держал посох, и пристально смотрел на Дэйва.

 Дэйв остановился, когда дверь за его спиной закрылась. Сатер Карф кивнул, словно удовлетворившись ответом, а Нема завязала сложный узел из нитей и молча замерла.

Сатер Карф выглядел гораздо хуже, чем в прошлый раз, когда Дэйв его видел.
Он казался старше и осунулся, а на лице вместо решимости и почти благородства, к которым привык Дэйв, появилось раздражённое, напряжённое выражение.
ожидайте. Его старые глаза впились в молодого человека, и он кивнул. Теперь в его
голосе слышалась легкая дрожь. "Хорошо. Смотреть на тебя особо не на что,
но ты лучшее, что мы смогли найти на доступных нам путях. Иди сюда.,
Дэйв Хэнсон.

Командование все еще было на месте, каким бы мелочным ни казался сейчас этот человек. Дэйв
начал было возражать, но обнаружил, что ноги несут его
к Сатеру Карфу, как заводного человечка, у которого нажали на
рычаг. Он остановился перед возвышением, на котором
сидел Сатер Карф, и заметил, что место было выбрано так, чтобы
выделить его в лучах заходящего солнца.
окна. Он слушал, пока старик говорил.

Сатер Карф начал без предисловий, излагая вещи сухим голосом, как будто
зачитывал список очевидных фактов.

"Ты был мертв, Дэйв Хэнсон. Мертвый, похороненный и рассеянный временем и
случайностями, пока даже место, где ты лежал, не было забыто. В твоем собственном
мире ты был никем. Сейчас ты жив, через усилия людей
здесь работа которых вы даже не могли мечтать. Мы создали тебя, Дэйв
Хэнсон. Помни об этом и забудь о связях с любым другим миром,
поскольку этот мир больше не принадлежит тебе.

Дэйв медленно кивнул. Это было трудно проглотить, но здесь было слишком много
вещей, которых не могло быть ни в одном из известных ему миров. И его воспоминание
о смерти было самым ясным воспоминанием, которое у него было. "Хорошо", - признал он. "Ты
спасла мне жизнь - или что-то в этом роде. И я постараюсь запомнить это. Но если это
не мой мир, то что это за мир?"

«Возможно, это единственный мир. Это не имеет значения». Старик вздохнул, и на мгновение его глаза затуманились от раздумий, как будто он блуждал где-то в дебрях собственных мыслей. Затем он пожал плечами.
"Это мир и культура, связанные с той, которую ты знал только по теориям"
которые противоречат друг другу. И благодаря видению — видению тех, кто достаточно опытен, чтобы видеть Пути, ведущие к ветвям Двойственности.
 Передо мной ничего не было. Но я научился прокладывать путь — трудный путь для человека в этом мире — и черпать из него, как черпали вы. Не пытайтесь понять то, что является тайной даже для Сатери, Дэйв Хэнсон.

«Достаточно умный человек должен быть в состоянии...» — начал Дэйв.

 Сер Перт резко рассмеялся.  «Может, и должен. Но кто сказал, что ты человек, Дэйв Хэнсон? Ты что, даже этого не понимаешь? Ты...»
только наполовину человек. Другая половина — мандрагора, растение, которое связано с человечеством через формы и знаки, созданные магией. Мы делаем симулякры из мандрагор — например, маникюршу в парикмахерской. А иногда мы используем корень мандрагоры, чтобы уловить суть настоящего человека, и в этом случае он становится человеком-мандрагорой, как ты. Человеком? Нет. Но, должен признать, очень хорошая имитация.
Дэйв отвернулся от сира Перта и посмотрел на Нему, но она склонила голову над
кордами, которые плела, и не поднимала глаз. Теперь он вспомнил, что
раньше она с жалостью называла его «человеком-мандражкой». Он посмотрел
Он опустил взгляд на своё тело, чувствуя себя не в своей тарелке. В памяти всплыли обрывки сказок, в которых говорилось о жутких существах, похожих на мандрагору, — зомби, только внешне похожих на людей.

 Сатер Карф, казалось, забавлялся, глядя на сира Перта. Затем старик перевёл взгляд на Дэйва, и в его глазах мелькнула жалость. «Ничего страшного, Дэйв Хэнсон», — сказал он. «Ты был человеком, и благодаря силе твоего истинного имени ты всё тот же Дэйв Хэнсон. Мы дали тебе жизнь, столь же драгоценную, как и твоя предыдущая жизнь. Отплати нам за это своей службой, и эта новая жизнь будет поистине драгоценной. Нам нужны твои услуги».

«Чего ты хочешь?» — спросил Дэйв. Он не мог до конца поверить в то, что услышал, но вокруг происходило слишком много странного, чтобы он мог в это не верить. Если они превратили его в человека-мандрагору, то, судя по тому немногому, что он мог вспомнить и предположить, они могли заставить его подчиняться.

 

 «Посмотри в окно — на небо», — приказал Сатер Карф. Дэйв посмотрел. Краски заката всё ещё были яркими. Он шагнул вперёд и
заглянул сквозь хрустальное стекло. Перед ним был город, залитый
оранжевым и красным светом, возвышавшийся над горизонтом, как дюжина других городов, которые он видел
замеченный - и все же; не похожий ни на один. Здания были огромными и со множеством окон.
Но некоторые были прямыми и высокими, некоторые приземистыми и сказочного цвета, а
другие цвели на тонких стеблях, превращаясь в невероятно выпуклые минареты
купола, похожие на тюльпаны на длинных стеблях, воспроизведенные в камне. Гарун-аль-Рашид
возможно, и смирился бы с городом, но мэр Вагнер никогда бы в это не поверил
.

«Посмотри на небо», — снова предложил старик, и в его голосе больше не было насмешки.


Дэйв послушно поднял голову.

Цвета заката были не такими, как на обычном закате. Солнце было ярким и ослепляющим
над головой, окружённое красноватыми облаками, оно взирало на сказочный город.
Небо было... пятнистым. Был день, но сквозь облака сияли яркие звёзды.
Уголок горизонта был окрашен в зимнюю синеву; остальная
часть была мёртвой, безликой чёрной. Это было кошмарное небо,
невозможное небо. У Дэйва глаза на лоб полезли, когда он на него посмотрел.

Он повернулся обратно к Сатеру Карфу. "Что... что с этим не так?"

"Что за— В голосе старика слышались горечь и страх.
В углу комнаты Нема на мгновение подняла взгляд, и в её глазах отразились страх и беспокойство, прежде чем она снова опустила взгляд на свои бесконечные узлы. Сатер Карф устало вздохнул.
— Если бы я знал, что происходит с небом, стал бы я копаться в грязи Двойственности ради таких, как ты, Дэйв Хэнсон!

Он встал, устало, но с какой-то лёгкостью и грацией, которые противоречили его возрасту.
Он посмотрел на Дэйва сверху вниз. В его словах звучала строгая команда, но в выражении лица читалась мольба.

"Небо падает, Дэйв Хэнсон. Твоя задача - собрать все воедино снова.
Смотри, не подведи нас!"

Он махнул рукой, отпуская, и сир Перт вывел Дэйва и Нэму на улицу.




IV


Коридор, по которому они переехали в этот раз был один, который мог бы
были знакомы еще в Дэйва Чикаго. Из-за дверей доносился стук пишущих машинок, а пол был выложен плиткой, а не покрыт слишком пышными коврами. Он начал понемногу расслабляться, пока не увидел двух слуг, которые усердно натирали пол воском. Один держал другого за лодыжки и водил волосатым лицом существа из стороны в сторону, пока
его руки размазывали воск перед собой. Результаты были превосходными, но
Дейву было трудно оценить это по достоинству.

Сир Перт слегка пожал плечами. "Это всего лишь мандрагоры", - объяснил он. Он
распахнул дверь одного из кабинетов и провел их через внешнюю комнату
во внутреннюю комнату, оборудованную удобными креслами и
письменным столом. "Садись, Дейв Хэнсон. Я расскажу тебе на все, что вам нужно
знаешь, прежде чем ты назначен. Сейчас ... Сатер Карф сказал вам, что вы были
делать, конечно, но..."

"Подожди минутку", - предложил Дейв. "Я не помню, чтобы мне говорили что-либо подобное
".

Сир Перт посмотрел на Нему, и та кивнула. «Он ясно сказал, что ты должен починить небо. Я записала это в свои заметки, если хочешь их увидеть».
Она протянула свёрнутые в рулон записи.

 «Не обращай внимания, — сказал сир Перт. Он покрутил усы. — Я немного подытожу. Дэйв Хэнсон, как ты уже видел, небо рушится, и его нужно починить. Ты — наша единственная надежда. Мы знаем это из пророчества, и это подтверждается тем фактом, что фанатики из «Яица» несколько раз пытались тебя убить. У них ничего не вышло, хотя в один из раз они были очень близки к цели, но они бы вообще не стали пытаться, если бы не
Благодаря их искусству я убедился, что ты можешь покорить небо.
Дэйв покачал головой. «Приятно знать, что ты мне доверяешь!»
«Зная, что ты _можешь_ добиться успеха, — спокойно продолжил собеседник, — мы знаем, что ты его добьёшься. Моя неприятная обязанность — указать тебе на то, что произойдёт, если ты потерпишь неудачу. Я не говорю о том, что ты обязан нам своей жизнью; это может быть и небольшим подарком, который быстро забирают. Я говорю лишь о том, что тебе от нас не скрыться. У нас есть твоё имя, а истинный символ — это вещь, как тебе должно быть известно. У нас также есть образцы
твои волосы и борода; у нас есть обрезки твоих ногтей, пять кубических сантиметров твоей спинномозговой жидкости и соскоб с твоей печени. Благодаря этому у нас есть твоё тело, и ты не можешь забрать его из наших рук. Твоё имя даёт нам твою душу. — Он пронзительно посмотрел на Хэнсона. — Сказать тебе, каково это — жить твоей душой в болотной жиже, в корне мандрагоры? — Думаю, нет. Послушайте, сир Перт. Я не понимаю, о чём вы говорите. Как я могу вам помочь, если я в неведении?
 Начните с самого начала, хорошо? Меня убили; ладно, если вы говорите, что я
был, я был. Ты вернула меня к жизни с помощью корня мандрагоры и заклинаний; ты можешь делать со мной всё, что захочешь. Я признаю это; прямо сейчас я признаю всё, что ты от меня хочешь, потому что ты знаешь, что происходит, а я нет. Но что это за история с падающим небом? Если оно падает и может упасть, какая разница? Если есть разница, то почему
Я должен что-то с этим делать?

"Невежество!" - Невежество! - пробормотал себе под нос сир Перт. Он тяжело вздохнул. - Всегда.
Невежество. Что ж, тогда слушай. Он присел на угол стола
и достал сигарету. По крайней мере, это было похоже на сигарету. Он
щелкнул пальцами и прикурил от вспыхнувшего маленького огонька,
выпустив изо рта клубы ярко-зеленого дыма. Дым повис в воздухе
лениво, расплываясь в неясные узоры, а затем начал сливаться в
зеленую гурию без костюма. Он небрежно отмахнулся от нее.

"Проклятые сильфы. Теперь элементалями невозможно управлять должным образом.
Однако он не выглядел слишком недовольным, наблюдая за тем, как существо уносится прочь. Затем он посерьёзнел.

"В твоём мире, Дэйв Хэнсон, ты разбирался в инженерном деле — лучше, чем кто-либо другой. То, что ты оказался таким невежественным, несмотря на то, что ты"
То, что вас считали блестящими, — печальный комментарий к вашему миру. Но не важно. Возможно, вы всё же сможете быстро чему-то научиться. Даже у вас должно быть хоть какое-то представление о составе неба?"
 Дэйв нахмурился, пытаясь ответить. "Ну, я полагаю, что атмосфера в основном состоит из кислорода и азота; ещё есть ионосфера и озоновый слой. Насколько я помню, цвет неба обусловлен рассеянием света — световые лучи преломляются в воздухе.
"За пределами воздуха," — нетерпеливо сказал сир Перт. "Само небо!"

"О, космос. Мы только начали осваивать его с помощью пилотируемых кораблей. В основном
В вакууме, конечно. Конечно, мы всё ещё находимся в солнечной атмосфере, даже там, с поясами Ван Аллена и прочим. А ещё есть звёзды, такие как наше Солнце, но гораздо более далёкие. Планеты и Луна...
— Невежество — это уже плохо, — изумлённо перебил его сир Перт. Он
уставился на Дэйва, с отвращением качая головой. «Очевидно, что ты принадлежишь к культуре, в которой суеверий ещё больше, чем невежества. Дэйв Хэнсон, неба не существует. Отбрось мифы, которые ты слышал в детстве. Небо — это сплошная сфера, которая окружает Землю. Звёзды больше не похожи на Солнце
Свет моей сигареты похож на лесной пожар. Это огни внутри сферы, движущиеся в соответствии с узорами Звёздного искусства, ближе к нам, чем жаркие земли на юге.
"Форт," — сказал Дэйв. "Чарльз Форт написал об этом в книге."

Сир Перт пожал плечами. "Тогда зачем заставлять меня повторять это снова? Этот Форт был прав.
Я рад узнать, что в вашем мире жил по крайней мере один умный человек.
Небо — это купол, удерживающий солнце, звёзды и блуждающие планеты.
Проблема в том, что купол трескается, как огромная разбитая яичная скорлупа.
"Что находится за куполом?"

Сир Перт слегка вздрогнул. "Мое самое большое желание заключается в том, что я умру прежде, чем я
учиться. В вашем мире, что вы обнаружили, что там были такие вещи, как
элементы? То есть основные вещества, которые в сочетании производят...

- Конечно, - перебил Дейв.

- Хорошо. Тогда из четырех элементов... - Дейв сглотнул, но промолчал, -... из
четырех элементов построена вселенная. Некоторые вещи состоят из одного элемента, некоторые — из двух, некоторые — из трёх. Пропорции варьируются, а составные части меняются, но все вещи состоят из элементов.
И только небо состоит из всех четырёх стихий — земли, воды, огня и воздуха — в равных пропорциях. По одной части каждой стихии, придающей смеси своё неотъемлемое качество, так что небо твёрдо, как земля, сияюще, как огонь, бесформенно, как вода, и нематериально, как воздух. И небо трескается и рушится, как вы сами видели. Последствия уже ощущаются. Гамма-излучение проникает сквозь трещины;
быстро размножающиеся вирусы мутируют по всему миру быстрее, чем медицина успевает их контролировать, так что миллионы из нас
чихают и задыхаются — и умирают из-за отсутствия антибиотиков и надлежащего ухода.
Авиаперелёты опасны: только сегодня стратосферный самолёт
врезался в осколок неба и погиб вместе со всеми пассажирами.
Хуже всего то, что страдает наука магии. Потому что звёзды
закреплены на куполе неба. С разрушением этого купола
движение звёзд было нарушено. Это жалкая магия, которой можно
пользоваться, не обращая внимания на соединения планет; но это
вся магия, которая у нас осталась. Когда Марс находится в трине к Нептуну, в медицинской
Искусство слабо; даже пока мы тебя зачаровывали, произошло тройное событие.
Оно едва не стоило тебе жизни. И не должно было произойти ещё семь дней.
 Наступила тишина, пока сир Перт давал Дэйву время всё обдумать.
Но это было слишком сложно для немедленного принятия, и разум Дэйва работал как беговая дорожка. Он согласился признать что угодно, но кое-что из этого было настолько полной бессмыслицей, что его разум автоматически отвергал это. И всё же он был уверен, что сир Перт говорит серьёзно;
на лице чопорного усатого мужчины, стоявшего перед ним, не было и тени улыбки. И сатер Карф, он был уверен, не считал это шуткой. У него был
внезапное видение последнего душит двое мужчин с расстояния тридцать
ноги, не касаясь их. Что бы не случилось в разумном мире
либо.

Дейв слабо спросила: "Можно мне попить?"

- С сильфидой поблизости? Сир Перт поморщился. - У тебя не было бы ни единого шанса.
Теперь тебе все ясно, Дейв Хэнсон?

«Конечно. За исключением одного. Что я должен сделать?»
 «Починить наше небо. Для человека с твоей репутацией это не должно быть слишком сложно. Ты построил стену через весь континент, достаточно высокую и прочную, чтобы изменить воздушные потоки и повлиять на всю вашу погоду — и это в
самая холодная и жестокая страна в вашем мире. Вы пришли к нам как один из величайших инженеров в истории, Дэйв Хэнсон, настолько великий, что ваша слава проникла даже в наш мир через смотровые бассейны наших мудрейших историков. В вашем мире есть святыня и памятник. «Дэйв Хэнсон, для которого не было ничего невозможного». Что ж, перед нами стоит почти невыполнимая задача: инженерная и строительная. Если бы на нашу науку о магии можно было положиться...
Но это невозможно; это невозможно до тех пор, пока небо не будет закреплено.
История гласит: для Дэйва Хэнсона нет невыполнимых задач.

Дэйв посмотрел на самодовольное лицо, и, несмотря на все его усилия, на его губах медленно появилась улыбка.
«Сер Перт, боюсь, вы немного ошиблись».
«Мы не ошибаемся в таких вещах. Ты — Дэйв Хэнсон», — решительно заявил сер Перт. «Из всех сил Науки величайшая заключена в истинном имени. Мы вызвали тебя под именем Дэйв Хэнсон. Ты и есть Дэйв
Хэнсон, следовательно.
«Не пытайся нас обмануть, — предположила Нема. Её голос звучал тревожно. «Молись, чтобы у нас никогда не было причин сомневаться в тебе. Иначе самые мудрые из Сатери потратят оставшееся время на планирование чего-то
немыслимо для тебя.

Сир Перт энергично кивнул в знак согласия. Затем он указал на кабинет. "Нема
позже покажет тебе твои покои. Пользуйся этим, пока не уйдешь. Я должен
доложить.

Дэйв смотрел ему вслед, пока тот не ушел, а затем обошел офис.
Он подошел к окну и уставился вверх, на безумное лоскутное одеяло
неба. Насколько он знал, в таком небе могли быть трещины. На самом деле, когда он присмотрелся, то увидел разлом, а за ним... дыру...
небольшое пятно, где не было цвета, но небо там не было
чернота. Там не было звёзд, хотя по краям виднелись светящиеся точки, которые, казалось, удалялись.

Всё, что ему нужно было сделать, — это починить небо. Отголоски «Цыплёнка Цыпы»!

Может быть, для Дэвида Арнольда Хэнсона, знаменитого инженера, не было невыполнимых задач. Но для его малоизвестного и незначительного племянника, компьютерного специалиста и в целом ничем не примечательного человека, которого окрестили Дэйвом, было невыполнимо многое. Они выбрали подходящего человека для этой должности, это правда. Но не того, кто нужен.

 Дэйв Хэнсон мог починить всё, что содержало электрические цепи или
Он вращался на крошечных шариковых подшипниках, но почти ничего не мог сделать сам.
 Дело было не в глупости или неспособности учиться, а в том, что он никогда не сталкивался с дисциплиной строительного проектирования. Даже во время работы над проектом со своим дядей он мало что видел и не особо понимал, что происходит, за исключением тех моментов, когда это давало ему данные, которые он мог ввести в свой компьютер. Он не мог вбить гвоздь в стену, чтобы повесить картину, или заделать дыру в штукатурке.

Но, похоже, ему лучше было делать вид, что он старается, если он хотел и дальше наслаждаться крепким здоровьем.

"Я полагаю, у вас есть образец небо, Что упало?" он спросил нема.
"И какого черта вы здесь делаете, в конце концов? Я думал, что ты
медсестра".

Она нахмурилась, но отошла в угол, где стоял маленький шарик из какого-то
прозрачного кристаллического вещества. Она что-то пробормотала в него, в то время как угрюмое
лицо выглянуло наружу. Затем она снова повернулась к нему и кивнула. «Они посылают тебе часть неба. Что касается того, что я медсестра, то, конечно, это так. Все студенты-волшебники какое-то время изучают медицину. Конечно, такой опытный человек может быть и секретарём, даже у великого Дэйва Хэнсона? Что касается
почему я здесь ... " - она опустила глаза, хмурясь, в то время как прикосновение добавлен
цвет дошли до ее щеки. "В заклинание сна я использовал, я использовал что вы
должно быть хорошо и справедливо. Но я всего лишь бакалавр магии, даже не магистр.
И я поскользнулся. Я сформулировал это так, что хотел тебя по-настоящему.
Следовательно, я хочу тебя по-настоящему.

«А?» — он уставился на неё, наблюдая, как румянец становится ярче.  «Ты имеешь в виду?..»
 «Осторожно! Во-первых, ты должен знать, что я официально зарегистрирована как девственница. И в это непростое время магия моей крови не должна быть осквернена».
Она отвернулась и пошла к двери.
избегая его. Не успела она дойти до него, как дверь открылась и на пороге появился унылый
неряха, совершенно голый, с трудом удерживающий в руках что-то невесомое.

"Твой образец неба," — сказала она, когда неряха с трудом добрался до стола и с глухим стуком уронил что-то на него. Столешница слегка прогнулась.

Дэйв ясно видел, что на столе ничего нет. Но если это и был вакуум, то очень твёрдый и тяжёлый. Судя по грубой форме, он был около 30 сантиметров в диаметре и, должно быть, весил 90 килограммов. Он постучал по нему, и тот зазвенел. Внутри него бешено металось крошечное световое пятнышко.

"Звезда", - грустно сказала она.

"Мне понадобится какое-нибудь место, чтобы поэкспериментировать с этим", - предложил он. Он
ожидал, что его отправят в самую глубокую и сырую пещеру всего мира в качестве
лаборатории, и он обнаружит, что она оборудована породистыми летучими мышами, сушеным единорогом
рожки и целые ряды перегонных кубов, которыми он не мог пользоваться.

Нема лучезарно улыбнулась. - Конечно. Мы уже подготовили для вас строительный лагерь. Там вы найдёте большинство инструментов, которые использовали в своём мире, а также всех инженеров, которых мы смогли найти или нанять для вас.
 Он подумывал о том, чтобы потянуть время и потребовать именно это. Он
К этому моменту он был почти уверен, что у них нет ни транзисторов, ни генераторов сигналов, ни частотомеров, ни чего-либо ещё, что он мог бы потребовать. Он мог бы поднять шум из-за необходимости определить характеристическое сопротивление их неба. Это было бы даже интересно; будет ли оно здесь близко к 300 омам? Но, похоже, затягивание времени не сработает. Они дали ему то, что, по их мнению, ему было нужно, и ему следовало быть осторожным, чтобы ему было нужно только то, что они ожидали, иначе они могли просто решить, что он не Дэйв Хэнсон.

 «Я не могу работать над этим здесь», — сказал он.

«Тогда почему ты сразу не сказал?» — резко спросила она. Она вскрикнула, и в комнату влетел ворон. Она что-то прошептала ему, нахмурилась, а затем приказала улетать. «Поверхностного транспорта нет, а все местные роки заняты. Что ж, придётся довольствоваться тем, что есть».

Она бросилась в приёмную, порылась в шкафу и вернулась с ковриком среднего размера, поношенным, но с ярким рисунком. Плохая имитация сарука, — догадался Дэйв. Она бросила его на самый большой расчищенный участок, издала несколько странных звуков и опустилась на него, присев на корточки у одного из краёв.
Позади неё унылый увалень поднял образец неба и упал лицом на ковёр. По её настойчивому жесту Дэйв присел на корточки рядом с ней, не смея поверить в то, что начал подозревать.

 Ковёр неуверенно приподнялся. Казалось, он протестовал против того, что на него взвалили кусок неба. Она снова издала звуки, и ковёр неохотно поднялся, свернувшись спереди, как сумасшедшие сани. Он двигался
медленно, но с нарастающей скоростью вылетел из кабинета через
окно и начал набирать высоту. Они парили над городом
около тридцати миль в час, направляясь к тому, что казалось бесплодной землей
за ее пределами. "Иногда они и сейчас терпят неудачу", - сказала она ему. "Но пока только если
слова произносятся неправильно".

Он сглотнул и осторожно посмотрел на город внизу. Как и он, она
выдохнул. Он слышал, как многие оторвав грянул гром. В небе небольшой
дыра появилась. Раздался свист рассекаемого воздуха, и что-то пронеслось перед ними, подняв ветер, от которого ковер начал бешено подпрыгивать.  Дэйв снова заглянул за край и увидел одного из
высокие здания рушатся под ударом. Три верхних этажа были
разнесены в клочья. Затем все здание начало меняться. Он медленно
превратился в огромное облако розового газа, которое рассеялось, показывая людей
и предметы, падающие, как камни, на землю внизу. Нема вздохнула и
отвела глаза.

"Но ... это нелепо!" Дэйв запротестовал. "Мы услышали разрыв, и меньше чем через
пять секунд этот кусок упал. Если ваше небо находится хотя бы в двадцати милях
над нами, ему потребуется больше времени, чтобы упасть ".

"Это на высоте тысячи миль", - сказала она ему. "И у неба нет инерции, пока
он загрязнен при контакте с землей. Потребовалось больше времени, чем
обычно, чтобы этот кусок упал. Она вздохнула. "Становится хуже. Посмотри на знаки
. Этот разрыв потревожил планеты. Мы движемся ретроградно,
возвращаемся к нашему предыдущему положению, из Стрельца! Теперь мы вернемся к
персонажу, который был у нас раньше - и как раз тогда, когда я начинал привыкать к
изменениям ".

Он оторвал взгляд от зияющей пустоты в небе, где, казалось, исчезали несколько звёзд. «Твой характер? Разве здесь нет ничего стабильного?»
 «Конечно, нет. Естественно, в каждом Доме есть свои особенности»
характер, как и сам мир. Почему же тогда астрология считается величайшей из наук?
Это был прекрасный мир, решил он. И всё же новый фактор кое-что объяснял. Его смущало явное изменение в поведении сира Перта, который превратился из серьёзного и отзывчивого врача в высокомерного и заносчивого хлыща. Но... как же его выздоровление, если оно должно определяться знаками зодиака?

 У него не было времени спросить. Ковёр прогнулся, и девушка начала что-то торопливо говорить ему. Ковёр задрожал, затем выровнялся и начал скользить вниз.

«Вокруг вашего лагеря есть защитное кольцо, — объяснила Нема. — Оно настроено так, чтобы не впускать тех, у кого нет нужных слов или кто настроен недружелюбно. Ковёр всё равно не смог бы пройти через него. Кольцо нейтрализует любую другую магию, пытающуюся пройти через него. И, конечно же, у нас есть василиски, сидящие на столбах по всей территории. Они приучены закрывать глаза, кроме тех случаев, когда они чувствуют, что кто-то пытается войти, кому не следует этого делать. Знаешь, ты не можешь превратиться в камень, просто взглянув на него, — только если он взглянет на тебя.
"Ты меня ужасно веселишь," — заверил он её.

Она мило улыбнулась и начала расстилать ковёр. Внизу он увидел лагерь, очень похожий на те, что он видел в фильмах, по которым была сшита вся его одежда. Там были аккуратно выстроенные ряды навесов, стройные ряды строительной техники и всё в полном порядке, чего никогда не бывает в настоящем лагере. Когда он вместе с девушкой направился к огромной палатке, которая должна была принадлежать цирку, он заметил и другие несоответствия. Тракторы были предназначены для работы на илистых отмелях, а у тягачей были узкие колёса, которые использовались на каменистых
земля. Всё выглядело не так, как должно. Он заметил большой генератор, который усердно работал, а затем увидел бригаду из примерно пятидесяти человек, или мандрагоров, которые крутили большой ворот, приводящий его в действие. То тут, то там стояли аккуратные стеллажи с различными инструментами. Некоторые из них были музейными экспонатами. Там была даже ручная тележка, хотя и без рельсов.

Они почти подошли к главному шатру, когда к ним подлетела ворона и что-то прокаркала на ухо Неме. Она нахмурилась и кивнула. «Я нужна там», — сказала она. «Большинство мужчин здесь...» Она указала на банды, которые бродили вокруг
Они заняты тем, что ничего не делают, и все в костюмах, похожих на его, за исключением ботинок и шляпы. «Это мандрагоры, созданные с помощью магии, но без души. Инженеров, которые у нас есть, забирают из Двойственности сразу после смерти и воскрешают здесь, пока их мозг ещё хранит знания. У них, конечно, тоже нет настоящей души, но они об этом не знают. А. Вон тот коротышка — это Гарм». Серса Гарм, ученица сира Перта. Он будет вашим бригадиром, и он настоящий.
Она направилась обратно к окраине, но потом обернулась и крикнула: "Сатер"
Карф говорит, что у вас есть десять дней, чтобы исправить это небо", - призвала она. Ее силы
махнул к ним в дружеских до свидания. "Не волнуйся, Дэйв Хэнсон. Я
веру в тебя".

Затем она бежит к ней с неохотой ковер.

Дэйв уставился на пятнистый купол над собой и на унылого
болвана - несомненно, мандрагору, - который все еще держал образец. Учитывая всю эту подготовку и сжатые сроки, он не мог позволить себе даже немного помедлить.
 Он никогда до конца не понимал, почему одни виды пластика плавятся, а другие становятся твёрдыми при нагревании, но ему нужно было выяснить, что не так с куполом наверху
и как это исправить. И, возможно, срок можно было бы немного растянуть,
как только он найдет ответ. Возможно. Он побеспокоится об этом после того, как сделает
побеспокоится о первых шагах.

Серса Гарм оказался угрюмый, толстый молодой человек, слишком известны его
важное значение в подготовке кадров для serhood. Он провел Дэйва через большую палатку,
гордясь большим отделением для рисования - очевидно, полагая,
что оно использовалось для разработки заклинаний. Может быть, это было бы полезно
для тех, кто хоть что-то смыслит в черчении. Предположительно, было четыре инженера. Один из них умер
упав с моста в пьяном виде, он лечился от шока тем, что продолжал напиваться. Один из них был инженером-химиком, специализирующимся на производстве дрожжей и сушёной соевой муки для сухих завтраков. Другой знал всё о дноуглубительных работах на каналах, а последний был инженером-электронщиком — в этой области Дэйв разбирался гораздо лучше.

 Он отмахнулся от них. Что бы с ними ни сделали — или, возможно, отсутствие у них истинной души, чем бы она ни была, — сделало их
неизменно привязанными к своим прошлым представлениям и совершенно
неспособными делать что-то большее, чем просто выполнять приказы.  Даже Серса Гарм был полезнее.

Однако этот молодой человек мало что мог рассказать. Небо, как он напыщенно объяснил, было великой тайной, которую мог постичь только посвящённый. Он имел в виду, что ничего об этом не знает, как понял Дэйв.
Всё, как оказалось, было либо тайной, либо слухом.
 У него также была привычка посасывать большой палец, когда его слишком настойчиво расспрашивали о подробностях.

«Но вы, должно быть, слышали какие-то предположения о том, что вызвало появление трещин в небе?» — предположил Дэйв.

 «О, да, это общеизвестный факт», — признал Серса Гарм.  Он почесал затылок, размышляя.  «Это был очень благородный эксперимент, но из-за него…»
Нелепая случайность обернулась печальными последствиями. Великий Сатер заставил солнце оставаться на одном месте слишком долго, и жара стала невыносимой. Это было похоже на классический эксперимент:
"

"Насколько горячо ваше солнце?"

Повисла долгая пауза. Затем Сатер Герм пожал плечами. "Это великая тайна. Достаточно сказать, что у него нет настоящего тепла, но он излучает
активирующий принцип против слоя флогистона, который при возбуждении
становится мстительным по отношению к воздуху ... но у вас недостаточно подготовки, чтобы
понять. "

"Ладно, значит, они тебе не сказали, если и знали". Дэйв уставился на
солнце, пытаюсь угадать. Свет выглядел примерно так, как он привык,
там, где небо все еще было целым. Северный свет по-прежнему был похож на тот, что бывает в цвете
фотограф предположил бы, что температура 5500 ° по Кельвину, так что солнце должно быть довольно горячим.
Достаточно горячим, чтобы расплавить все, о чем он знал. "Какова температура плавления
этого небесного материала?"

Ему так и не удалось заставить Сатера Гарма понять, что такое точка плавления
. Но он обнаружил, что одним из испробованных решений было кровопускание
одиннадцати девственниц в течение семи дней. Когда кровь смешали
с драконьими перьями и лягушачьим пухом и соединили с настоящим
философский камень, они использовали его, чтобы чернила в правильном пути
планет схемы. Она потерпела крах. Небо треснуло и кусок был
попал в сосуд крови, убив Сатер, который был менее чем в двух
тыс. лет.

"Две тысячи?" Дэйв попросил. "Сколько лет Сатеру Карфу?"

"Никто точно не помнит. Он всегда был Сатер Карф — по крайней мере, десять тысяч лет или больше. Чтобы овладеть искусством Сатера, обычно требуется несколько десятков веков.
Этот Сатер, похоже, был в плачевном состоянии. Никто не смог
оживить его, хотя возвращать мертвых к жизни, когда тело было достаточно неповрежденным
было обычной магией, которую мог выполнять даже серса. Именно
после этого они начали вызывать обратно в мир Дейва всех
других экспертов.

"Всех, чьи истинные имена они смогли найти", - поправил Гарм. "Тех, кто
Строитель египетских пирамид, человек, открывший вашу величайшую науку,
Дианетику, великий Калиостро — и как же мы долго искали его настоящее имя!
Мне было поручено помогать тому, кто открыл секреты гравитации и некую странную магию, которую он называл
теория относительности — хотя на самом деле она имела мало общего с родством, а была
его личной тайной. Но когда его разными способами убедили помочь нам,
он сдался через неделю, заявив, что это выше его сил. Они даже
планировали, как лучше его наказать, когда он каким-то образом обнаружил
книгу по элементарной магии и затем вывел из её элементов какую-то
странную новую формулу, с помощью которой исчез.

Было приятно узнать, что Эйнштейн отказался от решения этой проблемы, с горечью подумал Дэйв. Так же приятно, как и то, что топлива не было
оборудование здесь. Он потратил час на изготовление переносной пилы для использования в
попытке отрезать меньший кусок неба, а затем увидел, что
мотор перегорел, когда он включил его. Оказалось, что все
электричество здесь было постоянным, создавалось путем управления электронами в
проводе двигаться в одном направлении, и совершенно бесполезно с двигателями переменного тока.
Это могло бы пригодиться для сварки, но электрической горелки не было.

— Очевидно, что это не имеет отношения к здравому смыслу, — строго сказал ему Гарм. — Если ток в такой форме сначала движется в одном направлении, а затем в другом, то
друг друга, тогда они нейтрализуют друг друга и становятся бесполезными. Нет, вы, должно быть, ошибаетесь.
Насколько помнил Дэйв, Тесла страдал от подобных сомнений со стороны таких людей, как Эдисон. Он сдался и в конце концов остановился на одном из местных сварочных аппаратов, наполненном дюжиной разъярённых саламандр. Пламя или что там это было, было достаточно горячим, но его было трудно контролировать. К тому времени, как он научился им пользоваться, наступила ночь, и он слишком устал, чтобы пробовать что-то ещё. Он поужинал в одиночестве и лёг спать.

 За следующие три дня он на собственном горьком опыте усвоил несколько вещей.
Однако  несмотря на заверения Гарма в том, что ничто не может расплавить небо,
он обнаружил, что его образец медленно плавится под воздействием пламени горелки.
  В жидком состоянии он был угольно-чёрным, но при остывании становился полностью прозрачным.  В жидком состоянии он был невесомым — этот факт он обнаружил, когда образец начал подниматься в воздух и разбрызгиваться повсюду, в том числе на его обнажённую кожу.  Ожоги были неприятными, но каким-то образом заживали с поразительной скоростью. Серса Гарм был впечатлён этими открытиями.
Он ушёл, чтобы почесать затылок и поразмыслить над новыми знаниями, к большому облегчению Дэйва.

Дальнейшая работа показала, что соединить части неба не так уж сложно. Жидкое небо прекрасно соединяется с чем угодно, в том числе с другими частями самого себя.

 Теперь, если бы он мог отправить бригаду на тысячу миль в небо с достаточным количеством горелок, чтобы расплавить трещины, оно могло бы снова затвердеть в виде идеальной сферы.
Материал был прочным, но немного хрупким. Он всё ещё не знал, как вернуть звёзды и планеты на нужные места.

«Математик придумал такую идею», — кисло произнёс Серса Гарм.
«Но это никогда не сработает. Даже при высокой температуре это невозможно.
Видите ли, верхние слои воздуха заполнены флогистоном, которым никто не может дышать.
Кроме того, флогистон имеет отрицательный вес, как известно каждому школьнику.
Ваше жидкое небо провалится сквозь него, поскольку отрицательный вес на самом деле должен быть легче, чем отсутствие веса, в то время как всё остальное будет подниматься сквозь этот слой. А флогистон погасит пламя ракеты, как выяснил ваш эксперт фон Браун.
Этот человек был кладезем информации, и вся она была плохой. Единственное, что осталось
Решение, по-видимому, состояло в том, чтобы возвести над всей планетой строительные леса, уходящие в небо, и отправить туда мандрагоры, чтобы они сварили воедино разбитые части. Им всё равно не нужно было бы дышать. С материалом бесконечной прочности — и бесконечным его запасом — а также с бесконечным временем и терпением, возможно, стоило бы задуматься об этом.

 На следующий день Нема поделился ещё более обнадеживающей информацией. Её
многократно прапрадед, Сатер Карф, сожалел об этом, но у него должны
были быть хорошие новости, которые он мог бы сообщить прямо сейчас; население голодало, потому что производители продуктов питания не могли обеспечить стабильные поставки. В противном случае Дэйв
яд будет поступать в его кровь во всё больших количествах,
пока боль не сведёт его с ума. И, кстати, Сыны Яйца, напавшие на него в больнице, уже дважды пытались добраться до лагеря.
Один раз они проникли в партию мандрагоры, что указывало на то, к каким мерам они готовы прибегнуть. Они намеревались каким-то образом убить его, и защита от них становилась всё более дорогостоящей, если не было положительных результатов.

Дэйв намекнул, что почти нашёл решение, и вкратце поделился с ней своей безумной идеей о сварке неба. После этого она ушла, но он был
конечно, это не удовлетворило бы Отца. В этом он был прав. К
наступлению ночи, когда она вернулась из города, он стонал от боли.
Яд подействовал раньше нее, и его кровь, казалось, горела огнем.

Она положила прохладную руку ему на лоб. "Бедный Дейв", - сказала она. "Если бы я был
не зарегистрирован и не сертифицирован, иногда мне кажется, что я мог бы ... но больше ничего подобного. Сир Перт посылает вам это снадобье, которое на время нейтрализует яд, и предупреждает, чтобы вы не выдавали его слабость.
 Сир Перт, как и ожидалось, вернулся к своему прежнему характеру."И Сатер Карф хочет получить полные планы немедленно. Он теряет терпение".

Он начал втирать мазь, которая немного помогла. Она откинула назад
его рубашку и начала помогать, очевидно, в восторге от волос, которые
у него на груди выросли после реинкарнации. Мазь помогла,
но этого было недостаточно.

- У него никогда не было терпения, которое можно было бы потерять. Какого чёрта он от меня ждёт?
— возмущённо спросил Дэйв. — Щёлкну пальцами, крикну «Абракадабра!» и
брошу ему яйцо в пиво?
Он замолчал и уставился на свою руку, на которой внезапно
появилась банка пива!

Нема взвизгнула от восторга. «Какой необычный способ колдовать, Дэйв. Давай я попробую».
Она начала щёлкать пальцами и с энтузиазмом произносить слово, но ничего не происходило. Наконец она повернулась к нему. «Покажи ещё раз».
 Он был уверен, что второй раз не сработает, и колебался, не желая, чтобы его репутация пострадала из-за неё. Затем он сдался.

«Абракадабра!» — сказал он и щёлкнул пальцами.

 Результат не заставил себя ждать. На этот раз в его руке появилось яйцо, и Нема радостно вскрикнула. Он наклонился, чтобы неуверенно посмотреть на него. Яйцо было странным на вид — больше похожим на фарфоровое, из которых делают цыплят
Думаю, они гнездились, пока у них забирали яйца.


Внезапно Нема отскочила назад.  Но было уже слишком поздно.  Яйцо росло.
Оно раздулось до размеров футбольного мяча, затем стало размером с человека и продолжало расти, пока не превратилось в огромный резервуар, занявший большую часть палатки.  Внезапно оно раскололось с одной стороны, и из него вывалилась группа мужчин в тусклых одеждах и масках.

«Умри!» — крикнул тот, что был впереди. Он поднял нож с обоюдоострым лезвием, бросился на Дэйва и опустил нож.

 Лезвия прошли сквозь одежду, кожу, плоть и кости прямо к
сердцу Дэйва.




V


Нож вонзился Дейву в грудь так, что рукоять упёрлась в грудную клетку. Он смотрел на неё, видя, как она поднимается вместе с его
лёгкими. И всё же он был ещё жив!

 Затем оцепенение от шока прошло, и болевые рецепторы передали сигнал в мозг. Он всё ещё был жив, но там, где лежало лезвие, была невыносимая боль. Кашляя и задыхаясь от того, что, должно быть, было его собственной кровью, он вцепился в нож и вырвал его. Из зияющей раны на его одежде хлынула кровь. Она била ключом — и замедлилась; она пенилась — и потекла тонкой струйкой — и совсем остановилась.

Когда он задрал рубашку, чтобы посмотреть, рана уже затянулась. Но боль не утихала и грозила в любую секунду лишить его сознания.

 Он слышал крики и ругань, но сквозь пелену агонии ничего не мог разобрать. Он почувствовал, как кто-то схватил его — даже не один человек, — и они потащили его по земле.
 Что-то сдавило его горло, почти задушив. Он открыл глаза как раз в тот момент, когда что-то щёлкнуло у него за спиной.

 Его окружали огромные полупрозрачные стены чудовищного яйца, а открытая сторона закрывалась.

Боль начала утихать. Кровотечение уже полностью остановилось, и его лёгкие, казалось, очистились от крови и пены. Теперь, когда боль в ране утихла, Дэйв всё ещё чувствовал, как яд горит в его крови, а сдавливание в горле не проходило, мешая дышать. Он сел, пытаясь освободиться. Его шею обхватила чья-то рука, но он не мог разглядеть, кому она принадлежала, а отодвинуться в углу яйца было некуда.


Стенки яйца были достаточно прозрачными, чтобы он мог видеть
туманные очертания того, что лежало за ними. Он видел, как земля уходит из-под ног во всех направлениях. К яйцу подбежал мужчина и стал бить по нему. Мужчина внезапно взметнулся вверх, как фонтан, и стал огромным; он возвышался над ними, пока не показался высотой в несколько миль, а гигантские сооружения, которые видел Дэйв, были всего лишь загнутыми носами его ботинок. Один из этих ботинок поднимался, как будто мужчина собирался наступить на яйцо.

Должно быть, они снова становятся меньше.

 Голос напряжённо произнёс: «Мы уже достаточно маленькие, Борк. Можешь поднять для нас ветер?»

«Держись», — голос Борка звучал уверенно.

 Яйцо накренилось и взмыло ввысь.  Дэйва отбросило в сторону, и ему пришлось бороться за равновесие.  Он недоверчиво смотрел сквозь хрустальную оболочку.  Они поднимались, как реактивный самолёт «Банши».  Вдалеке виднелся косматый, чудовищный колосс, выше Гималаев, — человек, который был рядом с ними.
 Борк хмыкнул. «Понял! Теперь всё в порядке». Он что-то быстро пробормотал себе под нос.
«Ладно, расслабься. Это научит их не использовать резонансную магию внутри защитного кольца. Яйцо знает, как мы могли бы...»
В противном случае мы бы не справились. К счастью, мы попытались в нужное время. Сатери, должно быть, сходят с ума. Подожди минутку, от этого устают пальцы.
Человек по имени Борк прервал серию быстрых пассов, которые он совершал, и с гримасой на лице размял пальцы. Крутящееся яйцо тут же начало падать, но он издал долгий пронзительный крик и слегка взмахнул другой рукой. Снаружи что-то похожее на туман приблизилось и закружилось вокруг них.
Дейву оно показалось огромным, но на самом деле, должно быть, было совсем маленьким.
Теперь они снова плавно набирали скорость. Это было
вероятно, еще одна сильфида, достаточно сильная, чтобы передвигать их в их нынешнем виде
уменьшенный размер.

Борк указал пальцем. "Вот рух!" Он наклонился ближе к стене
крошечного яйца и закричал. Сильфида изменила направление и начала
подпрыгивать.

Он мягко дрейфовал, пока Борк подтягивал к себе несколько палочек с написанными на них рунами
и торопливо собирал их. Внезапно возникло ощущение роста, и сильф начал отдаляться от них.
Теперь они стремительно падали, и с каждым мгновением их становилось всё больше.
У Дэйва скрутило живот, пока он не увидел, что они летят к огромной птице, которая
Он летел прямо под ними, приближаясь. Он был похож на нечто среднее между кондором и ястребом, но размах его крыльев, должно быть, превышал 90 метров. Он проскользнул под яйцом, ловко поймав падающий предмет подушкообразным приспособлением между крыльями, а затем быстро улетел на восток.

 Борк вскрыл яйцо сбоку и выбрался наружу, остальные последовали за ним. Дэйв попытался выползти, но что-то его удерживало. И только когда большая рука Борка протянулась, чтобы помочь ему, он справился.
Когда все вышли, Борк постучал по яйцеобразному предмету и поймал его, когда тот упал.
уменьшился. Когда он стал достаточно маленьким, Дэйв положил его в карман.

 Дэйв снова сел и осмотрел себя. Теперь, когда у него было больше места, он мог это сделать. Его одежда была в беспорядке, забрызгана засохшей кровью, но сам он, похоже, не пострадал. Даже жжение от яда прошло. Он потянулся к руке, которая обвивала его шею, и начал освобождаться от её удушающей хватки.

 Позади него раздался недоверчивый крик. Нема распласталась на нём,
уставившись ему в лицо и уткнувшись головой ему в плечо. "Дэйв!
Ты не умер! Ты жив!"

Дэйв и сам был поражён. Но Борк фыркнул. "Конечно, он жив"
 Зачем мы взяли его с собой, если он был без сознания, если он был мёртв? Когда нож снета убивает, он убивает полностью. Они остаются мёртвыми или не умирают. Стрелец?
 Она кивнула, и здоровяк, казалось, что-то прикинул в уме.

 "Да," — решил он. "Так и есть. Была одна секунда около полуночи, когда все знаки были максимально благоприятными.
 Должно быть, кто-то наложил на него довольно опасные чары.
Он повернулся к Дэйву, словно понимая, что тот сравнительно мало осведомлён в таких вопросах.
 "Такое уже случалось, без
это безобразие-до знаков. Они оживили труп и обнаружил, что он был
неубиваемый с тех пор. Он продержался восемь тысяч лет или что-то в этом роде
прежде чем обжегся, пытаясь управлять гигантской саламандрой.
Однажды ему отрубили голову, но она зажила до того, как топор прошел насквозь
. Упс!"

Птица нырнула вниз, устремляясь к земле. Он приземлился со скоростью
сто миль в час и сумел остановиться у небольшого входа в пещеру на склоне холма. За исключением того места, где приземлилась птица, они находились посреди густого леса.

Дэйва и Нему затолкали в пещеру, а остальные растворились в лесу, наблюдая за небом. Она вцепилась в Дэйва и плакала, причитая, что Сыны Яйца будут их пытать.

"Ладно, — сказал он наконец. — Кто такие эти сыны яиц? И что они против меня имеют?"
"Они монстры, — ответила она. «Раньше они были антимагическими индивидуалистами. Они хотели, чтобы магия использовалась только в тех случаях, когда другие средства не помогали. Они боролись против Сатери. Хотя магия обеспечивала их едой и делала мир лучше, они ненавидели её, потому что не могли ничего сделать
Они сделали это ради себя. И к ним присоединились несколько священников-отступников, таких как мой брат.
 — Твой брат?
 — Она имеет в виду меня, — сказал Борк. Он подошёл, опустился на корточки и ухмыльнулся Дэйву. В его взгляде не было ни капли личной ненависти. — Раньше я был марионеткой Сатера Карфа, пока мне это не надоело. Как ты себя чувствуешь, Дэйв
Хансон?"

Дэйв считал он, все еще в диковинку на правду. "Я чувствую себя хорошо. Даже
яд они были в моей крови, кажется, не больно".

"Хорошо. Это значит, что Сатер Карф должен поверить, что мы убили тебя - он, должно быть, поверил
Он уже должен был получить отчёт. Если он думает, что ты мёртв, ему нет смысла тебя преследовать.
Он знает, что я не позволю им убить Нему, даже если она и дура. В любом случае, он не такой уж плохой старик, Дэйв, — не то что некоторые из этих Сатери. Что ж, представь, как бы тебе понравилось, если бы ты был
простым человеком, а какой-нибудь священник с помощью магии
отнял бы её у тебя, а потом вернул бы её с достаточным количеством
собственной магии, чтобы она стала ведьмой и превратила твою жизнь
в ад, потому что священник выгнал её, но не снял с неё чары
желания. Или что-нибудь ещё, чего ты хотел бы
не могли устоять перед магией. Конечно, они нас кормили. Им пришлось это делать после того, как они
отняли у нас поля и скот и приучили всех получать пособие вместо того, чтобы зарабатывать себе на жизнь старым способом. Они сделали из нас рабов. Любой человек, который позволяет другому нести за него ответственность, _является_ рабом. Это прекрасный мир для сатери, если они смогут сохранить яйцо целым.

«Что это за чепуха про яйца?»
Борк пожал плечами. «Здравый смысл. Зачем планете небесная оболочка? Послушай, есть такая легенда. Ты должен её знать, раз уж...»
Насколько я знаю, для тебя это имеет какое-то значение. Давным-давно — или где-то далеко, или
как бы то ни было — существовал мир под названием Таре, а другой мир назывался Эрат. Два
мира, отдельные и непохожие друг на друга, на своих собственных ветвящихся временных путях.
Должно быть, так было с момента сотворения. Один был миром правил и закона.
Один плюс один не всегда равно двум, но должно же что-то равняться. Кажется, в этом есть какое-то сходство с вашим миром, не так ли?
Другой был... ну, вы бы назвали его хаосом, хотя в нём и были какие-то законы, если их можно было предсказать. Один плюс один там
зависело — или, может быть, единства не существовало. Масс-энергия не сохранялась. Это было заслуженно. С твоей точки зрения, это был мир анархии. Полагаю, это было ужасное место для жизни.
 Он мрачно помедлил. "Таким же ужасным, как и это, — сказал он наконец. "В любом случае, там жили люди. Были два обитаемых мира, каждый на своей временной линии, или вероятностной орбите, или как там это называется. Вы, наверное, знаете, что вероятностные миры разделяются и расходятся с течением времени? Конечно. Так вот, эти два мира _слились_.

Он испытующе посмотрел на Дэйва. «Ты видишь это? Две временные линии сошлись. Две противоположности слились в одну. Не проси меня объяснить это;
это было давно, и я точно знаю только то, что это произошло. Два
мира встретились и слились, и из них возник этот мир, который в
книгах называют _Борьбой Рассвета_. Когда всё закончилось, наш
мир стал таким, каким он был на протяжении тысячелетий». На самом деле одним из результатов стало то, что в теории ни у одного из исходных миров не могло быть реального прошлого, а слияние было чем-то, что уже существовало, — без периода изменений. Это довольно сложно.

«Звучит ещё хуже», — проворчал Дэйв. «Но хотя это может объяснить, почему здесь работает магия, это не объясняет, почему у тебя такое небо».
 Борк почесал затылок. «Нет, не очень», — признался он. «Я всегда сомневался, есть ли у всех миров оболочка. Я не знаю». Но в нашем мире это происходит, и оболочка трещит по швам.
Сатери это не нравится, они хотят это остановить. Мы хотим, чтобы это произошло.
У двух линий, которые встретились и слились в одну, есть аналог. Разве история этого слияния ничего тебе не говорит, Дэйв Хэнсон? Разве ты
посмотрите на это, мужской принцип правления и женский принцип прихоти;
они соединяются, и яйцеклетка становится плодородной! Соединяются две вселенные, и в результате получается
мир-ядро, окруженный скорлупой, как у яйца. Мы - вселенная
яйцо. И когда яйцо вылупляется, ты не пытаешься собрать его обратно!

Он не похож на фанатика, сказал себе Дэйв. Сумасшедший или нет, он взял
этот бизнес на инкубации яиц серьезно. Но ты никогда не можешь быть уверен
о тех, кто вступил в секту. "Каково ваше яйцо будет вылупиться?"
спросил он.

Здоровяк пожал плечами. "Знает ли яйцо, что оно превратится в курицу... или
может, рыба? Конечно, мы не можем этого знать."

Дэйв задумался. "У тебя даже догадки нет?"

Борк коротко ответил: "Нет." Он выглядел обеспокоенным, подумал Дэйв, и
предположил, что даже фанатики не были до конца уверены в том, что _хотят_, чтобы из них вылупились. Борк снова пожал плечами.

"Яйцо должно вылупиться," — сказал он. «Вот и всё. Мы предсказали это около двухсот лет назад. Сатери смеялись. Теперь они перестали смеяться, но хотят это прекратить. Что происходит с цыплёнком, которому не дают вылупиться? Он так и остаётся цыплёнком или
умрёт ли он? Конечно, умрёт. А мы не хотим умирать. Нет, Дэйв
Хэнсон, мы не знаем, что будет дальше, но мы знаем, что должны довести дело до конца. Я ничего не имею против тебя лично, но я не могу позволить тебе остановить нас. Вот почему мы пытались тебя убить. Если бы я мог, я бы убил тебя
сейчас, ножом снета, чтобы они не смогли тебя оживить.

- Ты же знаешь, - резонно заметил Дэйв, - ты не можешь ожидать, что мне это понравится. В
Сатери, по крайней мере, спасла мне жизнь... - Он остановился в замешательстве. Борк
уставился на него с веселым недоверием, которое перешло во взрывы
смеха.

«Ты имеешь в виду... Дэйв Хэнсон, ты веришь всему, что тебе говорят?
Разве ты не знаешь, что Сатери планировали сначала убить тебя? Им нужно было благоприятное стечение обстоятельств, чтобы вернуть тебя к жизни; и они его получили, подстроив несчастный случай!»
 Нема возмущённо вскрикнула.  «Это ложь!»
 «Конечно», — мягко сказал Борк. «Ты всегда была на их стороне, сестрёнка. Ты и раньше доставляла мне кучу хлопот, хоть я и любил тебя.
Иди сюда».
 Он схватил её и вырвал у неё из головы прядь волос. Она закричала и попыталась вцепиться ему в лицо, а потом стала вырываться. Борк был непреклонен. Он держал её
она легко отделалась одной рукой, в то время как пальцы другой танцевали в воздухе
. Он произнес что-то похожее на имя, хотя оно не имело никакого
сходства с Ним. Она затихла, дрожа.

- Ты найдешь метлу у входа, сестренка. Возьми ее и иди.
возвращайся, забудь, что Дейв Хэнсон жив. Ты видел его смерть и были
утащили с нами и своим телом. Ты сбежала, прежде чем мы достигли нашего
убежище. На узел завязываю в свою истинную волос и по вашим тайное имя,
эту команду я".

Она медленно моргнула и огляделась, пока Борк сжигал спутанные волосы.
Она скользнула взглядом по Борку и Дэйву, не замечая их, и сосредоточилась на метле, которую протягивал ей один из мужчин, тоже не замечая его.
Она схватила метлу. К горлу подступило рыдание. «Дьявол! Дьявол-отступник!
Ему не нужно было убивать Дэйва! Ему не нужно было...»
Её голос затих, когда она побежала к поляне. Дэйв не возражал. Он подозревал, что Борк накладывает на нее чары для ее же блага
и согласился, что ей лучше держаться от всего этого подальше.

"Итак, на чем мы остановились?" Спросил Борк. - О да, я пытался обратить тебя в свою веру
и зная, что я уже потерпел неудачу. Конечно, я не знаю, что они убили тебя первыми, но таковы их методы. Поверь мне, я знаю. Я был самым юным сиром, которого когда-либо принимали в обучение к сатерам. Они хотели тебя, и они тебя получили.
Дэйв задумался. Это казалось таким же вероятным, как и всё остальное. «Почему я?» — спросил он.

«Потому что ты можешь вернуть небо. По крайней мере, сатери так думают, и я должен признать, что в некотором смысле они умнее нас».
Дэйв начал возражать, но Борк перебил его.

"Я знаю всё о твоём большом секрете. Ты не инженер, а тот, кто на самом деле..."
Имя было длиннее. Мы всё это знаем. Наши бассейны ближе к совершенству, чем их, потому что они не загрязнены городским воздухом, и мы видим больше. Но
существует цикл подтверждения: если пророчество указывает на то, что что-то произойдёт, это произойдёт — хотя и не всегда так, как ожидалось. Пророчество скорее сбывается само, чем сбывается. Затем Это слова
на памятнике — памятнике, предназначенном для твоего дяди, но с твоим настоящим именем, потому что его друзья решили, что краткая форма звучит лучше. То, что у них было неверное настоящее имя, было своего рода совпадением. Но пророчество всегда сильнее, когда основано на совпадении — это главное правило. И эти слова в сочетании с нашими откровениями пророчат, что _ты_, а не твой дядя, сможешь совершить невозможное. Так что же мы будем с тобой делать?

Позиция Борка почему-то успокаивала. Она была ближе к его собственной, чем у любого
Дэйва, которого он встречал в этом мире. И похищение начинало казаться
словно облегчение. Сыны Яйца сняли его с крючка с помощью
Сатера Карфа. Он ухмыльнулся и потянулся назад. "Если я неубиваемый, Борк,
что ты можешь сделать?"

Здоровяк ухмыльнулся в ответ. "Поток камней обтекает тебя до самого носа и швыряет
тебя в озеро. Ты бы жил там, но постоянно тонул бы и следующие несколько тысяч лет чувствовал бы себя немного неуютно! Это не так плохо, как превратиться в мангровое дерево с неповреждённой душой, но это длилось бы дольше. И не думай, что сатери не могут сделать что-то похуже. У них есть твоё имя — здесь у каждого есть твоё тайное имя — и частички тебя.

Разговор внезапно стал менее приятным. Дэйв задумался. «Я мог бы остаться здесь и присоединиться к вашей группе. Я мог бы так поступить, ведь я всё равно ничем не могу помочь сатери».
 «Они рано или поздно заметят твою ауру. Они ещё какое-то время будут искать нас здесь. Конечно, мы могли бы что-то с этим сделать, если бы ты действительно обратился». Но я не думаю, что ты бы так поступил, если бы знал больше. Борк встал и направился к выходу. «Я не собирался показывать тебе восстания, но теперь, может быть, покажу. Если ты всё ещё хочешь присоединиться, возможно, у нас получится. В противном случае я придумаю что-нибудь другое».

Дэйв последовал за человек вышли на поляну. Несколько человек были просто
планируете отпуск, и они смотрели на него подозрительно, но ничего не
протест. Один, в котором Дейв узнал лидера со снета-ножом,
нахмурился.

"Восстание почти готово, Борк", - сказал он.

Борк кивнул. "Я знаю, Малок. Я решил позволить Дейву Хэнсону посмотреть.
Дэйв, это наш лидер, Рес Малок.
Дэйв не питал особой любви к своему потенциальному убийце, и, похоже, это чувство было взаимным. Но никто не возражал. Судя по всему, Борк был их главным фокусником и пользовался привилегиями. Они пересекли поляну и вошли в
Они направились через лес к другому, меньшему по размеру. Здесь группа из примерно пятидесяти человек
наблюдала за небом, явно чего-то ожидая. Другие стояли вокруг,
наблюдая за ними и стараясь не смотреть вверх. Почти прямо над ними
было пустое место, где странное отсутствие цвета или каких-либо
признаков указывало на дыру в куполе над ними. Когда она приблизилась
к истинной вертикали, мужчины с поднятыми лицами начали петь.
Их руки взметнулись вверх, пальцы растопырились и приняли неестественное положение. Затем они застыли в ожидании.

«Мне это не нравится», — прошептал Борк Дэйву. «Это одна из причин
мы становимся слишком слабыми, чтобы сражаться с Сатери.
"Что плохого в церемонии поклонения, если ты должен поклоняться своей яичной скорлупе?" — спросил Дэйв.

"Ты увидишь. Когда-то это было просто поклонение. Но теперь, уже несколько недель, всё меняется. Они думают, что это знак благосклонности, но я не знаю.
Вот, смотрите!
Дыра в небе теперь была прямо над ними, и стоны стали громче. Малок начал тихо пятиться прочь с маленькой поляны, стараясь не смотреть вверх. Никто, кроме Дэйва, похоже, не заметил его отсутствия. Стоны стали ещё громче.

Один из мужчин на поляне начал медленно подниматься вверх. Его тело напряглось, когда он оторвался от земли на фут, на десять футов, а затем и на сотню футов.
Теперь он набрал скорость и устремился вверх. Начал подниматься ещё один, и ещё один. Через несколько секунд более половины тех, кто ждал, с криками устремились к дыре в небе. Они исчезли вдали.

Те, кто просто стоял в стороне, и те, кто поклонялся, подождали ещё несколько секунд, но больше никто не поднялся. Мужчины вздохнули и начали расходиться с поляны. Дэйв хотел последовать за ними, но Борк жестом велел ему подождать.

"Иногда..." — сказал он.

Теперь они были одни. Борк всё ещё ждал, глядя вверх. Затем Дэйв увидел что-то в небе. Появилось пятнышко, которое стремительно
полетело вниз. Через несколько секунд это было тело одного из восставших. Дэйв почувствовал, как у него сводит желудок, и
взял себя в руки. Тело падало без замедления. Оно приземлилось в центре поляны, не потеряв скорости, но с меньшим
шумом, чем он ожидал.

Когда они добрались до изуродованного тела, не осталось никаких сомнений в том, что оно мертво.


Лицо Борка было серьёзным. «Если ты думаешь о том, чтобы присоединиться, тебе лучше
Ты знаешь, что худшее уже случилось. Ты слишком впечатлительна, чтобы стать хорошей новообращённой, если не будешь к этому готова. Восстания продолжаются уже некоторое время. Малок
клянется, что это доказывает нашу правоту. Но я видел, как пять других тел упали вот так. Что это значит? Они что, мертворождённые? Мы не знаем. Может, я оживлю его для тебя?

Дэйва замутило, когда он увидел ужас на лице трупа.
 Меньше всего ему хотелось увидеть, как тот оживает, но он не мог
отказаться от соблазна узнать тайну, скрывающуюся в небе.  Он кивнул.

  Борк достал из-под стола набор флаконов и инструментов миниатюрного размера.
его халат. "Это обычная процедура", - сказал он. Он щелкнул пальцами и
зажег небольшое пламя над сердцем трупа. На что он начал
присыпки, смешивая их с чем-то вроде крови.
Наконец, он назвал имя и команду. Произошел резкий взрыв,
шипение, и голос Борка призвание.

Мертвец слился воедино и был целым. Он поднялся, словно деревянный, с застывшим лицом. «Кто зовёт?» — спросил он ровным, глухим голосом.
  «Зачем меня зовут? У меня нет души».
 «Мы зовем, — ответил Борк. — Расскажи нам, что ты видел в дыре в небе».

Из горла существа вырвался крик, и оно поднесло руки к глазам, пытаясь их выцарапать. Его рот беззвучно шевелился, и оно втягивало воздух. Затем прозвучало одно-единственное слово.

"Лица!"
Оно упало на траву, снова искажённое смертью. Борк вздрогнул.

"Остальные были такими же," — сказал он. "И его нельзя воскресить.
Даже самое сильное заклинание не сможет вернуть его душу. Она каким-то образом исчезла.
— И зная это, ты всё равно будешь бороться против восстановления неба?

Дэйв вздрогнул. — И зная это, ты всё равно будешь бороться против восстановления неба?

— Вылупление, наверное, всегда ужасно, если смотреть изнутри скорлупы, — сказал Борк
ответил. "Ты все еще хочешь присоединиться к нам? Нет, я так и думал. Что ж, тогда,
давай вернемся. Мы могли бы также попробовать что-нибудь съесть, пока я думаю
о том, что с тобой делать.

Малок и большинство остальных ушли, когда они снова добрались до пещеры.
Борк принялся за какие-то объедки, проклиная конфигурацию
планет, поскольку его заклинание отказывалось действовать. Затем внезапно кусочки
превратились в массу с кислым запахом. Борк поморщился, попробовав её,
но съел без возражений. Дэйв не смог заставить себя положить
это в рот, хотя к тому времени уже был голоден.

Он задумался, а затем щёлкнул пальцами. «Абракадабра!» — воскликнул он. Он выругался, когда что-то мокрое и склизкое, похожее на водоросли, плюхнулось ему в руку. В следующий раз ему попалась вялая рыба, которая была мертва уже очень давно. Но с третьей попытки всё получилось лучше. На этот раз появилась целая гроздь бананов. Они были немного перезрелыми, но некоторые из них были вполне съедобными. Он передал кому-то-другой человек, который быстро
отказался от своего собственного творения.

Борк был задумчив, пока он ел. Наконец он скривился. "Новая магия!" он
сказал. "Может быть, тайну пророчества. Я думал, ты знаешь никакой
магия".

«Я не знал», — признался Дэйв. Внутри у него всё ещё всё трепетало от этого подтверждения его earlier discovery. Это была непредсказуемая магия, но, по-видимому, она имела какое-то смутное отношение к тому, чего он желал.

 «Значит, озеро отпадает, — решил Борк. — Обладая неизвестными силами, ты мог бы вовремя сбежать. Что ж, это всё решает. Есть одно место, где
никто не будет тебя искать или слушать. Ты будешь всего лишь
одним из миллионов, и, вероятно, это лучшее место для тебя, чтобы спрятаться.
С теми надзирателями, которые у них есть, ты даже не сможешь вернуться
Сатери, хотя, признаюсь, я надеюсь, что ты не хочешь, чтобы они тебя нашли.
"А я-то думал, что нравлюсь тебе," — с горечью заметил Дэйв.

Борк ухмыльнулся. "Так и есть, Дэйв Хэнсон. Вот почему я выбираю самое простое место, которое только могу придумать, чтобы тебя спрятать. Это будет ад, но всё остальное будет ещё хуже. Лучше разденься и надень эту тряпку.
То, что он протянул, было похоже на тряпку, явно оторванную от одной из мантий. «Давай, раздевайся, или я сожгу твою одежду саламандрой. Вот, так лучше. Теперь оберни тряпку вокруг талии
и пусть он свисает спереди. Тебе будет проще, если ты не будешь привлекать к себе много внимания. Судя по небу, сейчас планеты благоприятствуют телепортации. Поторопись, пока я не передумал и не придумал что-нибудь похуже!
 Дэйв не видел, что он сделал на этот раз, но перед его глазами вспыхнуло пламя.

В следующую секунду он уже стоял в кандалах в длинной веренице людей, нагруженных тяжёлыми камнями. По их спинам хлестали плети.
Впереди виднелась частично достроенная пирамида. Дэйв, очевидно, был одним из рабов, занятых на строительстве.




VI


Над пустыней ярко светило солнце. Было уже достаточно жарко, чтобы над песком поднимались волны тепла.
Хэнсон очнулся от удара плетью. Надсмотрщики кричали и пинали рабов, чтобы те проснулись.
 Над головой в потрескавшемся небе виднелись причудливые узоры.

 Хэнсон встал, не дрогнув, когда его в последний раз ударили плетью. Он
взглянул на своё тело и заметил, что за несколько часов изнурительной работы накануне оно каким-то образом приобрело здоровый глубокий загар.
Он не особо удивился. Что-то в его сознании, казалось, тоже
разработали "Тан", что позволит ему грозит укусить без
дрогнув. Он перестал задаваться этим вопросом и теперь смирился; он намеревался сбежать отсюда
при первом удобном случае и почему-то был уверен, что сможет.

Это стало легче благодаря безграничной силе его нового тела. Он не выказывал
никаких признаков ослабления от физической работы, которая убила бы его в
его собственном мире.

Не все рабы встали. Двое рядом с ним вообще не двигались.
Казалось невозможным проспать такое жестокое пробуждение. Присмотревшись, Хэнсон увидел, что они не спали, а были мертвы.

Надсмотрщик в ярости вернулся на стройку и увидел их. Должно быть, он был одним из тех, кого вызвали сюда из настоящего Египта прошлого.
Может, у него и не было души, но за всю жизнь надсмотрщика у него
выработались привычки, которые заменили ему то, что изначально было довольно хрупкой душой.

 "Увольняетесь?" — крикнул он. «Ленивые, никчёмные, уклоняющиеся от работы золотодобытчики!
Он в ярости опустился на колени и раздвинул веки трупов.
  В проверке не было особой необходимости.  Они были слишком вялыми, слишком восковыми, чтобы притворяться.

  Надсмотрщик отвязал их от цепи и пнул Хэнсона.  «Двигайся
«Пошевеливайтесь! — рявкнул он. — Здесь сам Менес, а он не такой добрый, как я».
Хэнсон встал в длинную очередь, гадая, что они собираются делать с завтраком.
Как, чёрт возьми, они собирались заставить рабов работать шестнадцать часов без какой-либо еды? Накануне вечером им дали только бурдюк с водой.
Этим утром не было даже этого. Неудивительно, что двое его товарищей умерли от непосильного труда, побоев и простого голода.

 Менес был там, это точно.  Хэнсон увидел его издалека — худощавого великана в набедренной повязке, плаще и золотом головном уборе.  В руках он держал кнут
как и все остальные, кто, казалось, обладал хоть какой-то властью, но не пользовался ею. Он стоял, словно ястреб, на небольшом возвышении из песчаной земли, неподвижный и молчаливый. Рядом с ним виднелась фигура пониже: пухлый мужчина с тонкими усиками, на котором египетский головной убор смотрелся странно неуместно. Это мог быть только сир Перт!

Взгляд Хэнсона потух, когда плеть опустилась на его плечи, прорезав кожу до самой лопатки. Он пошатнулся, не обращая внимания на крики надсмотрщиков. Когда-нибудь, если ему представится шанс, он содрал бы кожу со своего надсмотрщика, но это могло и подождать. Даже боль
Из-за пореза он не мог отвлечься от присутствия сира Перта. Неужели Борк проговорился?
Неужели сатери знают, что Хэнсон всё ещё жив, и послали сюда сира Перта, чтобы найти его? Однако это казалось маловероятным.
Мужчина не обращал внимания на ряды рабов. В любом случае, было бы трудно заметить одного среди трёх миллионов. Скорее всего, решил Хэнсон, сир
Перт контролировал контролёров, проводя инспекционную проверку всего этого.


Всего чего? Судя по всему, это очередная их безумная попытка найти способ вернуть небо. Он слышал, что они
позвонил строителю пирамид, но не до конца осознавал, что это приведет
к такому виду деятельности.

Он оценивающе огляделся вокруг. Длинные вереницы рабов, которые накануне
таскали камни и щебень, теперь формировались в
бригады тягачей. Длинные веревки были обмотаны вокруг огромных плит добытого в карьере
камня. Ролики под ними и рабы, дергающие и толкающие их,
были единственным средством их перемещения. Огромные камни безжалостно скользили вперёд по подготовленным насыпям из щебня.
Оглядываясь назад, Хэнсон не мог припомнить, чтобы видел эти каменные плиты накануне вечером. Они
появились как по волшебству —

Очевидно, они действительно были созданы с помощью магии. Но если камни можно было создать с помощью магии, то зачем были нужны все эти рабы и садистские надсмотрщики? Почему бы просто не создать с помощью магии всю конструкцию, какой бы она ни была?

 Кнут снова ударил его, и в ушах зазвучал яростный голос надсмотрщика. «Давай, неуклюжий бездельник. Сам Менез смотрит на тебя. Эй, ты, какого чёрта?
Надсмотрщик развернул Хэнсона. Его большие непроницаемые глаза уставились на Хэнсона. Он жестоко нахмурился. "Да, ты всё тот же"
один! Разве я уже не спустил с тебя шкуру? А теперь ты стоишь здесь без единого шрама и капли крови!
Хэнсон слабо хмыкнул. Он не хотел привлекать к себе внимание, пока
сер Перт был рядом. "Я... я быстро исцеляюсь." Это была чистая правда. Либо тело, которое они ему дали, либо колдовство в течение
нужной доли секунды позволило ему исцелиться почти до того, как был нанесен удар
.

"Магия!" Надсмотрщик нахмурился и дал Хэнсон толчок, который послал его
раскидистые. "Законченный снова магия! Магические камни, которые тают, когда вы получаете
Они держат нас на месте — волшебные рабы, которых не коснётся кнут! И они ждут, что мы будем выполнять работу, которую не смог бы придумать даже Тот! Они не хотят
выполнять честную работу. Нет, они должны шпионить, колдовать и
вмешиваться. Колёса на роликах! Стальные инструменты и бог знает что
вместо честного камня. Магия для поднятия тяжестей вместо честных
верёвок, которые сжимаются, и дерева, которое разбухает. Магия, которая не срабатывает, и спешка, спешка, спешка
до тех пор, пока я не буду готов к тому, что меня будут пытать за отставание, и... ты! Ты бы так поступил, да?
— Его голос сорвался на новый приступ ярости.
Он заметил, что другие рабы пользуются тем, что он отвлёкся на Хэнсона, чтобы расслабиться. Он помчался прочь, размахивая кнутом.

 После этого Хэнсон старался не привлекать к себе внимания. Раны заживут, а побои его не убьют; но в его новом теле не было механизма для подавления боли. Он голодал, страдал от жажды и мучений, как и все остальные. Может быть, здесь он учился терпеть, но не получать от этого удовольствие.

Ценой жизни сотни рабов и значительного износа кнутов один каменный блок был установлен ещё до того, как солнце поднялось высоко над головой
в медно-красном пятнистом небе. Затем, к счастью, наступила минутная пауза. Мужчины шли вдоль длинных рядов и что-то раздавали рабам. Еда, предположил Хэнсон.

 Он ошибался. Когда раб с плетёной корзиной подошёл ближе, он увидел, что в ней не еда, а какая-то порошкообразная субстанция, которую рабы получали резными ложками. Хэнсон с сомнением понюхал свою порцию. Он был приторным, до тошноты сладким.

 Гашиш! Или опиум, героин, конопля — Хэнсон не был экспертом. Но это определённо был какой-то наркотик. Судя по тому, как жадно другие рабы
Они жадно глотали его, и каждый из них уже сталкивался с этим раньше.
Хэнсон осторожно сделал вид, что проглотил свою порцию, прежде чем позволить ей выскользнуть из пальцев и смешаться с песком. Наркотическая зависимость, очевидно, была удобным способом заставить рабов забыть о своих болях и страхах, поддерживать в них вечное стремление угождать, чтобы драгоценная смертоносная порция никогда не заканчивалась.

Еды по-прежнему не было видно. Перерыв в работе был сделан только на то время, которое потребовалось рабам, несущим наркотик, чтобы выполнить свою задачу.
Десять минут, максимум пятнадцать; затем надсмотрщики вернулись с приказами и плетьми.

 Рабы перегруппировались для выполнения новых работ, и Хэнсон оказался в группе из дюжины или около того человек. Они обвязывали верёвками двенадцатифутовый каменный блок; ролики уже были на месте, а грубо сплетённые верёвки свободно свисали. Хэнсон почувствовал, как двое других рабов поднимают его и кладут на плечи третьему. Его скрюченные
руки вцепились в верхнюю часть блока, и рабы внизу подняли его
вверх. Он вскарабкался наверх и ухватился за брошенные ему
верёвки.

Со своей выгодной позиции он увидел то, чего не видел раньше, — поразительные масштабы строительного проекта. Это была не какая-то жалкая пирамидка в Гизе, не простая гробница для царя. Её основание измерялось километрами, а не ярдами, и, судя по всему, её вершина должна была быть пропорционально выше. Казалось, что во всём мире не хватит камня, чтобы завершить эту работу. Насколько мог видеть Хэнсон, над
ровным песчаным дном земля была чёрной от страданий миллионов рабов
в их трудовых бригадах.

Эти идиоты, должно быть, пытаются дотянуться до неба своей пирамидой. Там
Другого ответа на вопрос о том, для чего нужна такая огромная конструкция, быть не могло.
 Подобно обезумевшим от гордыни людям из Вавилона, они строили каменное сооружение до небес. Это было явно невозможно, и даже Менес должен был это понимать. Но, возможно, это было не более невозможно, чем всё остальное в этом невозможном мире.

Когда колдуны этого мира поняли, что не могут решить проблему с небом, они, должно быть, впали в состояние чистой истерии, как курица, мечущаяся туда-сюда перед машиной. Они
Они искали в других мирах и эпохах кого-нибудь с репутацией строителя, инженера или гения в области строительства, не обращая внимания на вероятность найти ответ. Должно быть, их впечатлил размер древней пирамиды. Они использовали Хэнсона, Менеса, Эйнштейна, Калиостро — по какой-то своей причине, ведь он никогда не был строителем, — и, вероятно, ещё тысячу других. А потом они наполовину обеспечили всех их, вместо того чтобы выбрать наиболее подходящих и оказать им всестороннюю поддержку. Магия, должно быть, сделала решение большинства проблем таким простым
у них больше не хватало смелости самим пробовать невозможное. Пирамида
казалась нелепым решением, но для невероятной задачи нужно было попробовать
невозможное решение.

"И, возможно, - подумал он, - они упустили очевидное в своей собственной системе"
. Решение проблемы в магии логически должно быть найдено в
магии, а не в методах других миров. Его разум пытался нащупать что-то, что почти
достигло его сознания, — какое-то смутное воспоминание о том, что
нужно было сделать или как они потерпели неудачу. Вероятно, это
была всего лишь праздная фантазия, но...

«Эй!» — один из рабов внизу махал ему рукой. Пока Хэнсон смотрел вниз, раб позвал другого, оперся на его плечо и начал подниматься по бревну, подталкиваемый снизу и поддерживаемый руками Хэнсона сверху. Он тяжело дышал, когда добрался до вершины, но всё ещё мог говорить. «Послушай, это твоя кожа, но у тебя будут проблемы, если ты не начнёшь действовать. Присмотрись к тому надзирателю наверху.
 Не стой без дела, когда он на виду». Он взял петлю верёвки и передал её Хэнсону, изображая усердную работу.

Хэнсон уставился на надсмотрщика, который смотрел на него в ответ. «Почему он
хуже остальных в этой толпе?»
 Раб вздрогнул, когда суровый, неторопливый надсмотрщик начал
напряжённо приближаться к ним. «Не позволяй тому, что он надсмотрщик, одурачить тебя.
Он умнее большинства себе подобных, но такой же уродливый». Он — мандрагора,
и ты не можешь позволить себе связываться с ним.
Хэнсон посмотрел на древнее морщинистое лицо мандрагоры и
содрогнулся. В выражении этого существа было полное воплощение бесчеловечности. Он обматывал углы верёвками, пока не
Мандрагора повернулся и жестко двинулся прочь, ударами плети падают
метроном-как на рабов, он прошел. "Спасибо", - сказал Хэнсон. "Интересно,
каково это - быть настоящей мандрагорой?"

"Зависит от обстоятельств", - легко ответил раб. Очевидно, он был умнее большинства.
и лучше защищал себя. "Некоторые люди-мандрагоры настоящие. Я имею в виду, что магам нужен кто-то, кого они не смогут просто вернуть обратно.
Прямой перенос тела обычно настолько сильно нарушает работу мозга, что мыслителей становится трудно использовать, особенно когда небо рушится.  Поэтому они
Они узнают его имя и каким-то образом удерживают его душу, а затем перестраивают его тело вокруг корня мандрагоры. Они привязывают его душу к этому корню, и в каком-то смысле он становится почти человеком. Иногда они даже улучшают то, чем он был. Но настоящая мандрагора — такая, как эта, — никогда не была человеком. Просто уродливый, грязный симулякр. Это дурной бизнес. Мне это никогда не нравилось, даже когда я готовился к получению ранга серса.

«Ты из этого мира?» — удивлённо спросил Хэнсон. Он предполагал, что этот человек — один из тех, кого называют «вернувшимися».

 «Многие из нас такие. Они призвали на службу многих людей, которые им были не нужны
для такой работы. Но я был немного особенным. Ладно, может, ты мне не веришь — думаешь, они бы не отправили сюда студента-сержанта. Послушай, я могу это доказать. Мне удалось пронести с собой одну из книг, по которой я учился. Видишь? «Такие книги не получишь, если ты хотя бы не студент».
Он вздохнул и пожал плечами. «Моя беда в том, что я никогда не умел держать язык за зубами. Я работал санитаром в одном из реаниматориев и напился настолько, что выдал кое-какую информацию об одном из важных
случаи возрождения. И вот я здесь.
"Хм." Хэнсон с минуту молча работал, размышляя о том, как далеко может зайти совпадение. Он решил, что далеко. "Сатер Карф не приговорил бы тебя здесь к двадцати пожизненным заключениям, не так ли?"

Раб удивлённо уставился на него. "Ты угадал. Я умирал всего четырнадцать раз.
Пока что у меня впереди еще шесть жизней. Но... эй, ты! не может быть! Они рассчитывали, что ты тот, кто действительно все исправит. Только не говори мне, что это из-за того, что я заговорил не в свою очередь.

Хэнсон успокоил его на этот счет. Теперь он узнал в этом человеке другого человека причина. «Разве это не тот парень, которого я сегодня утром увидел мёртвым на спине прямо рядом со мной?»
 «Наверное. Меня зовут Барг». Он встал, чтобы внимательно
осмотреть верёвку, которой был обмотан камень. «Выглядит достаточно прочным. Да, я умер сегодня утром, поэтому сейчас я довольно свеж». Эти контролеры не кормить нас, потому что это занимает много времени и пищевых отходов; они дадут нам умереть и потом нас притащили дополнительные работы. Тем, кого они притащили обратно, намного легче.
Уже мертвыми; смерть без души не имеет большого значения ".

"Некоторые из них, похоже, индейцы", - отметил Хэнсон. Он тоже не заплатил.
много внимания, но рабы, казалось, были из всех возможных слоев общества.

Барг кивнул. "Ацтеки из места под названием Теночтитлан. Двадцать тысяч
из них по той или иной причине были принесены в жертву группой. Бедняги.
Они думают, что это какой-то рай. Они говорят мне, что это легкая работа
по сравнению с той, которую им приходилось выполнять. Сатери любят получать большие кучи за один раз, как в случае с добычей, которую они получили от
жертв кого-то по имени Тамерлан. — Он проверил верёвку, а затем
опустился на край блока и сел.  — Я позволю тебе остаться
подавай отсюда сигналы. Только смотри. Надсмотрщик не спускает с тебя глаз.
Убедитесь, что верёвки натянуты, пока мы проверяем, можно ли
передвинуть эту штуку.
 Он начал соскальзывать вниз, держась кончиками пальцев. Что-то
зацепилось, и он выругался. Одной рукой ему удалось освободить
штаны и вытащить тонкий предмет, застрявший между его пахом и
блоком. «Вот, подержи это у себя, пока мы не встретимся сегодня вечером. У тебя в одежде больше места, чтобы спрятать это, чем у меня».
Он быстро перебросил его через перила, а затем спрыгнул вниз.

Хэнсон убрал книгу с глаз долой и снова попытался сделать вид, что занят. Надсмотрщик с мандрагорой грузно направился к нему. Но через мгновение
внимание существа переключилось на какой-то другой объект пыток.
 Хэнсон напрягся, когда ряды рабов под ним пришли в движение. Раздался громкий свист кнутов и хор стонов. Забил маленький барабан, и рабы напряглись и потянули за верёвки в унисон.
Огромный каменный блок начал медленно двигаться, а верёвки натянулись.
Хэнсон краем сознания следил за оснасткой, в то время как другая его часть
Мысли бешено крутились в голове. Мандрагоры и люди-мандрагоры,
люди-зомби из прошлого и многочисленные возрождения! Небо, которое рухнуло
огромными кусками. Что будет дальше в этом нелепом мире, в котором он,
казалось, оказался в ловушке? Словно в ответ на его вопрос сверху
полыхнула ослепительная вспышка.
Тело Хэнсона отреагировало инстинктивно. Он прикрыл глаза рукой, чтобы
защититься от яркого света. Но ему удалось скосить глаза и посмотреть вверх,
на то, что происходило в треснувшем куполе. На долю секунды ему
показалось, что солнце превратилось в сверхновую.

Он ошибался, но не сильно. С солнцем что-то случилось.
 Теперь оно мерцало и пылало, выбрасывая из своего края огромные огненные струи. Оно зависло на краю огромной новой дыры и, казалось,
колебалось, кренилось и теряло равновесие.

 Орда рабов издала громкий крик страха и паники.
 Они начали реветь, как будто весь мир умирал в муках. Большинство из них бросили свои верёвки и в слепой панике бросились бежать, натыкаясь друг на друга в своём беспорядочном бегстве в поисках безопасности. Надзиратели-люди были частью в том же паническом безумии. Только мандрагоры невозмутимо стояли на месте и клевали каждого бегущего мимо них человека.

 Хэнсон упал лицом на камень. Над головой раздался рёв рассекаемого воздуха и грохот, не похожий ни на что, кроме рвущейся в клочья ткани в сочетании с продолжительным взрывом атомных бомб. Затем показалось, что в ушах у Хэнсона прогремел гром самого Тора.  Небо снова раскололось, и на этот раз от удара содрогнулся весь купол.  Но это было ещё не самое страшное.
Солнце пробилось сквозь дыру и начало падать!

VII

Падение солнца казалось бесконечным. Оно вынырнуло из дыры и, казалось, зависло в воздухе, изрыгая огромные языки пламени при соприкосновении со слоем флогистона. Медленно, мучительно медленно оно набирало скорость и начало падать. В отличие от неба, оно, казалось, подчинялось обычным законам инерции, известным Хэнсону. Оно постепенно увеличивалось и бушевало по мере приближения. И, казалось, направлялось прямо к пирамиде.

 Жара уже нарастала. Она начала обжигать кожу задолго до того, как
Солнце ударило по обычной атмосфере. Хэнсон чувствовал, что его поджаривают заживо. Кровь в его артериях, казалось, бурлила и кипела, хотя это, должно быть, было иллюзией. Но он видел, как на его коже вздуваются гигантские волдыри, которые почти сразу заживают, чтобы снова вздуться. Он закричал от боли и услышал вокруг себя миллион криков. Затем количество криков стало уменьшаться, а громкость — снижаться, и он понял, что рабы умирают.

Сквозь щель между двумя пальцами он наблюдал за медленным падением.
 Света было достаточно, чтобы обжечь сетчатку, но даже она заживала быстрее
чем ущерб. Он прикинул, в каком направлении движется солнце, и с удивлением обнаружил, что не испытывает паники, и ещё больше удивился тому, что вообще может думать, несмотря на мучительную боль, пронзавшую его тело.

 Наконец, убедившись, что солнце будет светить в нескольких милях к югу, он перекатился по раскалённой поверхности каменной глыбы и спрыгнул на северную сторону. От удара при приземлении у него, должно быть, переломало кости, но через мгновение он снова смог дышать. Жара по-прежнему стояла сильная, даже за каменной глыбой, но это было терпимо — по крайней мере, для него.

По мере того как солнце падало, от него отламывались куски, которые уже ударялись о землю. Один из них упал рядом, и его жар обжёг его, не оставив ему места, где можно было бы укрыться. Затем солнце ударилось о землю, вызвав подземные толчки, которые сбило его с ног. Он поднялся и оглядел блок.

 Солнце ударилось о землю недалеко от горизонта, подняв в воздух огромные массы материи. Его шипение, ударяющееся о землю, оглушительно звучало в его ушах. Начался дождь из раскалённого пепла и обломков.

 Насколько он мог видеть, в лагере больше не осталось выживших. Три миллиона рабов погибли. Те, кто нашёл укрытие за
стоунворк прожил дольше остальных, но это только усилило
их страдания. И даже его тело, должно быть, было близко к своему пределу,
если его вообще можно было убить.

Он все еще был в опасности. Если саламандра может уничтожить даже такого органа как его, тогда осколки солнца, которое все еще бурлит в
пейзаж был бы смертельным. Единственной надеждой, которая у него была, было убраться как можно дальше от того места, куда ударило солнце.

Он собрался с духом, чтобы покинуть хоть какое-то подобие укрытия. У подножия блока лежала груда бурдюков с водой, зажатых в обугленных останках
тело слуги. Вода кипела, но немного её ещё оставалось. Он вылил несколько кувшинов и выпил эту жидкость, заставив себя
преодолеть мучительную боль при прохождении жидкости по горлу. Без неё
он бы обезвожился ещё до того, как смог бы отойти на безопасное расстояние.

 Затем он побежал. Под его босыми ногами пустыня была похожа на расплавленное железо, а жестокое излучение, которое он ощущал спиной, было хуже любого кнута надсмотрщика.
С каждым шагом его разум грозил отключиться, но он заставлял себя идти дальше. И медленно, по мере того как расстояние увеличивалось, солнечный шар опускался всё ниже
и дальше за горизонт. Жара все еще должна была быть достаточной, чтобы
убить любого нормального человека за пятнадцать минут, но он мог это вынести. Он, спотыкаясь, перешел на рысь, ориентируясь по звездам, которые сияли в
изломанном небе, направляясь к той части этого мира, где раньше была жизнь и
некоторая степень цивилизации. Через несколько часов языки
пламени больше не вспыхивали над горизонтом, хотя ослепительное сияние
продолжалось. И Хэнсон обнаружил, что его сильное и почти неуязвимое тело всё же имеет пределы. Оно не могло вечно обходиться без отдыха. Он был
рыдая от усталости на каждом шагу.

Ему удалось выкопать небольшое углубление в песке, прежде чем высадить на
спать. Это был сон полного изнеможения, не имея даже чувство времени.
Это могли быть минуты или часы, что он спал, и он никак не мог
зная, какие. Вместе с Солнцем ушло и звёзды качалки в головокружительный новый конфигурации, не было ни ночи, ни дня, ни любой способ, чтобы угадать
течением времени.
Он очнулся от рева ветра, который швырял в него острые песчинки. Он с трудом поднялся и, превозмогая боль, побрел прочь от
место, куда упало солнце. Даже сквозь бушующий песчаный вихрь
он мог разглядеть зарево у горизонта. Теперь вверх поднимался столб чего-то,
похожего на пар, но, вероятно, состоящего из расплавленных и испарившихся
камней, как грибовидные облака в его время. Он распространялся,
по-видимому, прямо под слоем флогистона, отражая солнечный свет.
А ветер был вызван огромным столбом перегретых газов над солнцем.

Он, пошатываясь, шёл дальше, а песок постепенно сменялся зелёными участками.
 Солнце зашло, небо разорвалось в клочья, и этот мир
Он был обречён. Он предполагал, что солнце в этом мире должно находиться над небом, но ошибался: как и другие небесные тела, оно было заключено внутри оболочки. Он обнаружил, что небесная материя не поддаётся никаким резким воздействиям, но другая материя может проникать в неё, как это делают звёзды. Ему даже удалось полностью просунуть руку в образец. По-видимому, солнце прошло через небо таким же образом.

Тогда почему скорлупа не расплавилась? У него не было ответа. Должно быть, солнце. Он двигался достаточно быстро, чтобы ни одно место не перегрелось, или же слой флогистона каким-то образом рассеивал тепло.
 Облако светящейся субстанции из восходящего столба воздуха теперь расширялось, отражая свет и тепло обратно на землю.  Была вероятность, что большая часть одного полушария сохранит хоть какое-то тепло.
 По крайней мере, света было достаточно, чтобы он мог безопасно передвигаться.
К тому времени, когда он слишком устал, чтобы идти дальше, он добрался до
начала плодородной земли. Он миновал деревню, но она была разграблена.
Он обошёл его стороной, чтобы не смотреть на жуткие следы мародёров.
 Мир рушился, но цивилизация, казалось, уже прекратила своё существование.
 За ним он увидел грубый дом, ныне заброшенный.  Он с благодарностью
вошёл внутрь.
  Для разнообразия ему хоть раз повезло.  Его первая попытка
колдовства принесла еду. Под звук щёлкающих пальцев и его хриплое «Абракадабра!» на столе появился грязный котелок с горячим и жирным рагу. У него не было столовых приборов, но он вполне мог обойтись руками.
 Когда рагу закончилось, он почувствовал себя лучше. Он вытер руки о
набедренная повязка. Из какого бы материала ни была сделана ткань, она выдержала солнечный жар
почти так же хорошо, как и он сам.

Затем он остановился, когда его рука нащупала комок под тканью. Он вытащил "
книгу ученика фокусника". Бедняга так и не дожил до своих двадцати
жизней, и это, вероятно, было все, что от него осталось. Хэнсон уставился на нее, с некоторым удивлением прочитав название._Прикладная семантика._
 Он приподнялся и начал читать, гадая, какое отношение это имеет к магии. В колледже он изучал семантику и не видел никакой связи. Но вскоре он обнаружил различия.Эта книга начинается с аксиомы о том, что символ — это вещь.
Далее в ней подробно рассматривается тот факт, что любая часть целого, имеющая сходство с целым, является целым; что каждое семеро — это класс всех семерок; и другие детали науки о магическом сходстве вполне логично вытекают из этой единственной аксиомы.

Хэнсон с удивлением обнаружил, что в этой книге есть высокоразвитая логика. Как только он принял эту аксиому — а здесь он уже не был готов в ней сомневаться, — он смог читать книгу гораздо лучше, чем раньше.
Он следовал собственному курсу семантики. Судя по всему, это был сложный предмет, судя по постоянным попыткам автора донести свою мысль. Но после того, как Хэнсон научился работать с электронными дырками в транзисторах, это стало для него элементарным.

 Вторая половина книги была посвящена использованию истинного имени. Это, конечно же, был идеальный символ, а значит, и истинное целое. Существовал простой ритуал присвоения тайного имени. По-видимому, любой человек, открывший принцип или устройство, мог дать ему название.
Родители могли дать его своим детям. И существовали законы, регулирующие использование имени. К сожалению, как раз в тот момент, когда Хэнсон начал что-то понимать, книга закончилась. Очевидно, что в последующих курсах будет раскрыто гораздо больше тем.

 Он отложил книгу в сторону, вздрогнув от осознания того, что его тайное имя было общеизвестным. Удивительно, что он вообще мог существовать. И хотя должен был существовать ритуал для отказа от одного имени и принятия другого, это была одна из высших тайн, которая не была раскрыта.

 Утром он остановился, чтобы наколдовать ещё еды и одежды
Ему понадобится это, если он когда-нибудь снова найдёт следы цивилизованных людей.Еда была съедобной, хотя он никогда особо не любил каши.
Кажется, он начал понимать, как с помощью абракадабры создавать то, что у него в голове.Но с одеждой была проблема. Всё, что он получал, оказывалось нужного размера, но он не мог представить себя ни в кольчуге и поножах, ни в прозрачной ночной рубашке. Наконец-то ему удалось подобрать что-то подходящее, если можно сказать, что блестящая спортивная рубашка в цветочек сочетается с брюками Levi’s и утренним платьем. Но в ней он чувствовал себя немного лучше. Наконец-то он вышел из... Однако он оставил платье позади. Для этого было ещё слишком жарко.
 Он быстро шёл вперёд, высматривая признаки жизни и размышляя о принципах прикладной семантики, магии имён и сходстве. Он начал понимать, как Эйнштейн мог бы прочитать одну из этих продвинутых книг и сделать теоретические выводы, выходящие за рамки того, что разработали сатери. Им было слишком легко. Магия, которая работала, как правило, побеждала стремление к дисциплине, необходимой для получения максимальной отдачи. Любой хороший теоретик из мира Хэнсона, вероятно, смог бы выставить их дураками
люди. Может быть, именно поэтому сатери отправились на поиски в другие миры, чтобы найти людей, у которых хватило бы сил довести дело до конца, когда дела шли плохо. Дважды он проходил мимо заброшенных деревень, но там не было ничего интересного.Теперь он приближался к лесистой местности, похожей на ту, где Сыны Яйца нашли убежище. От этой мысли он пошёл медленнее. Но долгое время он не видел никаких признаков жизни. Лес поредел, сменившись лугами, и он шёл ещё несколько часов, пока не заметил впереди скопление огней.

Подойдя ближе, он увидел, что это, похоже, флуоресцентные лампы.
Они исходили из гофрированных железных ангаров, похожих на ангары для самолётов. Вокруг построек было натянуто проволочное ограждение, а на табличке было написано просто: _Проект «Восемьдесят пять»_. В полумраке он разглядел ухоженную лужайку и несколько групп мужчин, которые праздно слонялись вокруг. Большинство из них были в белых комбинезонах, хотя двое были одеты в простые деловые костюмы.
 Хэнсон целеустремлённо двинулся вперёд, делая вид, что у него срочное дело.
Он подозревал, что, если он остановится, у него начнут задавать вопросы. Он хотел найти ответы, а не отвечать на праздные вопросы.

 За стойкой в маленькой приёмной никого не было, но он услышал голоса за боковой дверью, ведущей наружу.  Он прошёл через неё и оказался во дворе побольше, где слонялось ещё больше людей.  Здесь должен быть кто-то, кто знает об этом мире больше, чем он.
В конечном счёте ему, похоже, предстояло выбирать между Борком и Сатери,
если только он не найдёт способ спрятаться от обеих сторон. В
В этот момент он впервые с тех пор, как его привезли сюда, почувствовал себя относительно свободным.
Он хотел убедиться, что сможет извлечь из этого максимальную пользу.

Никто ни о чём не спрашивал. Он замедлил шаг, двигаясь по периметру группы мужчин, но никто по-прежнему не обращал на него внимания. Наконец он опустился на землю рядом с группой из полудюжины мужчин, которые выглядели более настороженными, чем остальные. Казалось, они вспоминали былые времена.

 «...двадцать три доллара в час с учётом сверхурочных и двойной оплаты за посменную работу. Тогда у нас всё получалось! И каждый
 В субботу, без исключения, генерал выходил из «Мурока» и говорил нам, что мы — герои тыла, и платил нам за сверхурочную работу, пока мы его слушали!
 "Да, но что, если ты захочешь уволиться? Предположим, тебе не нравится твой начальник смены или кто-то ещё? Ты идёшь и просишь расчёт, и тебе вручают уведомление о призыве. Мне больше нравилось в 46-м.
 Не столько за работу, сколько...
Хэнсон навострил уши. Этот разговор рассказал ему больше, чем нужно. Он встал и заглянул в окна сарая.
Там, под светом прожекторов, стояли недостроенные самолёты.


 Похоже, здесь он не получит много информации. Это были явно
реаниматы, люди, которых забрали из его мира и заставили работать.
 Они могли выполнять свои обязанности, и их память была в полном порядке, но им не хватало чего-то важного, чего-то, что ушло из них до того, как их привезли сюда. Если только он не найдёт среди них того, кто является либо
человеком-мандражой, в котором заключена душа, либо одним из немногих
реанимированных, которые кажутся почти полностью человеческими, он мало что узнает. Но ему было любопытно
Это было не то, чего сатери ожидали от летательных аппаратов. У роков была большая дальность полёта и высота, чем у любых самолётов с такой же тяговой силой.

 Он заметил одного человека, который казался немного более сообразительным, чем остальные.
Этот парень лежал на земле, заложив руки за голову, и смотрел в небо. Время от времени он хмурился, как будто вид неба заставлял его о чём-то задуматься. Мужчина кивнул, когда Хэнсон опустился рядом с ним. «Привет. Ты уже здесь, Мак?»

 «Да, — согласился Хэнсон. Как дела?»

 Мужчина сел и с отвращением фыркнул. «Кто знает?» — ответил он.
В его голосе было больше эмоций, чем можно было ожидать от
реанимированного; в реальной жизни, в своём мире, он, должно быть, обладал
удивительным потенциалом, раз смог перенести даже столько. «Мы мертвы.
Мы мертвы, и мы здесь, и они говорят нам делать вертолёты.
Так что мы делаем их, работая как проклятые, чтобы уложиться в срок.
Затем, как только первый из них сходит с конвейера, отключается электричество. Главный инженер ушел
в том, который мы закончили. Он собирался выяснить, что дает результат, но он
так и не вернулся. Так что мы сидим. Он сплюнул на землю. "Я бы хотел, чтобы они ушли
я умер после взрыва завода. С тех пор я сам не свой ".

"Какого черта им понадобились вертолеты?" Спросил Хэнсон.

Мужчина пожал плечами. "Не понимаю. Но я начинаю кое-что
из. У них есть какие-то проблемы с небом. Я думаю, они есть
смущает, что пригласила нас сюда. В этом магазине делали большие грузовые коптеры, которые они называют «Небесными крюками». Возможно, они думали, что эти штуки называются именно так. Все, что я знаю, — это то, что они заставляли нас работать пять недель без всякой на то причины. Я знал, что электричество отключится; у них были
сумасшедшая блин генераторной установки вы когда-либо видели, и это не могло продолжаться. В
котлы выдерживают шипит и хлопает их предохранительных клапанов без огня в
поле! Просто какой-то маленький старичок, сидящий в углу и практикующийся в
Масонском захвате или что-то в этом роде над кастрюлей для запекания.

Хэнсон указал назад, на сараи. "Если нет электричества, чем те,
свет?"

«Колдовские огни, как нам сказали, — объяснил мужчина. — Сэкономили кучу проводов или что-то в этом роде. Они... эй, что это?»
 Он посмотрел вверх, и Хэнсон проследил за его взглядом. Что-то
пронеслось над головой со скоростью реактивного самолёта. «Кусок неба падает?» — сказал он.

Мужчина фыркнул. «Упасть на бок? Вряд ли, даже здесь. Говорю тебе, приятель, мне не нравится это место. Всё работает не так. Не было топлива для вертолёта, который мы доделали, — того, что мы назвали Бетси Энн. Но старичок, который работал с испарителем, просто подошёл к нему и пошевелил пальцем. «Заводи мотор, Бетси Энн», — приказал он, добавив ещё какую-то тарабарщину. Затем мотор взревел, и они с машинистом помчались со скоростью, вдвое превышающей ту, которую она могла развить на высокооктановом топливе. Эй, вот она снова! И не похоже, чтобы Бетси Энн возвращалась.

Что-то снова пронеслось мимо, в другом направлении, но ниже и медленнее.  Оно описало гигантский, но беспорядочный круг за сараями и устремилось обратно.  Оно совсем не было похоже на вертолёт.  Оно было похоже на
 хэллоуинское украшение в виде женщины на метле.  Когда оно приблизилось,
Хэнсон увидел, что это _действительно_ была женщина на метле, которая беспорядочно летала.
  Она выровняла метлу и полетела ровно.

Она приземлилась на одно колено в паре метров от него.
Конец ручки метлы ударился о землю, и она пролетела над ним, приземлившись на четвереньки.
Она встала лицом к сараю.

Этой женщиной была Нема. Её лицо было похоже на маску, а взгляд — на мучительный. Она
внимательно оглядывалась по сторонам, глядя на каждого мужчину.

"Нема!" — крикнул Хэнсон.

Она резко повернулась к нему и ахнула. Её кожа, казалось, посерела, а глаза стали в два раза больше обычного. Она сделала один неуверенный шаг
в его сторону и остановилась.

"Иллюзия!" - прошептала она хрипло, и упал на землю в
обморок.

Она возрождает, прежде чем он смог поднять ее с земли. Она покачнулась.
Мгновение смотрела на него. "Ты не умер!"

"Что здесь такого замечательного?" он спросил, но не с
большой интерес. Мир катился в тартарары, и осталось всего несколько дней.
Лицо девушки и стройное юное тело под ним были единственной реальностью, о которой стоило думать. Он схватил её и притянул к себе.
Берта никогда не вызывала у него таких чувств.

  Ей удалось увернуться от его губ, и она отстранилась от него. «Но они использовали нож для снятия скальпов! Дэйв Хэнсон, ты не умер!» Это была всего лишь наведенная иллюзия
этим... этим Борком! И подумать только, что я чуть не умер от горя, пока ты
развлекался здесь! Ты ... ты, человек-мандрагора!

Он хмыкнул. Ему почти удалось забыть, кем он был, и он этого не сделал
Ему было приятно, что авиастроитель узнал об этом. Он обернулся, чтобы посмотреть, как тот отреагирует, а затем уставился на окружающее, разинув рот.

 На авиационном заводе не было огней. На самом деле там не было авиационного завода. В полумраке он увидел, что завода больше нет.
 Людей тоже не осталось. Была только бесплодная земля с крошечным чахлым саженцем посреди пустого поля.

«Что случилось?»
Нема быстро огляделась и вздохнула. «Это происходит повсюду. Они создали плантацию самолётов по закону тождеств из того маленького самолёта
саженец дерева, я полагаю; в конце концов, это платановое растение. Но с исчезновением
союзов и знаков все подобные творения возвращаются к
своей первоначальной форме, если только над ними постоянно не используется заклинание. Еще
потом, иногда, нам не удастся. Большинство проектов исчез после Солнца
упал".

Хенсон вспомнил человека, с которым он говорил перед нема
появился. Ему бы хотелось познакомиться с таким человеком до того, как смерть и воскрешение разрушили его.  Несправедливо, что любой, у кого хватило характера быть таким человеком, даже будучи зомби, должен быть уничтожен без
даже минутное раздумье. Затем он вспомнил собственную оценку этого человека
своего текущего положения. Возможно, ему было лучше вернуться к смерти,
которая забрала его.

Неохотно он вернулся к своим собственным проблемам. "Хорошо, тогда, если ты
думала, что я мертв, что ты здесь делаешь, Нема?"

"Я почувствовал, что началось принуждение, еще до того, как вернулся в город. Я
думал, что схожу с ума. Я пыталась забыть тебя, но это желание становилось всё сильнее, пока я не перестала с ним бороться.
— Она вздрогнула. — Это был ужасный полёт. Ковры теперь вообще не будут работать, и я с трудом могла управлять
метла. Иногда она не поднималась. Дважды она взлетала так высоко, что я едва мог дышать. И я уже не надеялся найти тебя, но продолжал лететь. Я летаю, когда могу, уже три дня.

Борк, конечно же, не знал о её заклинании, с помощью которого она заставила себя хотеть его «искренне и по-настоящему».
Судя по всему, оно продолжало действовать, даже когда она думала, что он мёртв, и у него было врождённое чувство направления. Что ж, она была здесь, и он не жалел об этом.

 Хэнсон ещё раз взглянул через равнину на пылающий ад на горизонте. Он протянул руку и притянул её к себе. Она была твердой и
сладко прижимаясь к нему, она дрожала в ответ на его призыв.

В последний момент она отстранилась. "Ты забываешься, Дэйв Хэнсон!
Я зарегистрированная и сертифицированная девственница. Моя кровь нужна для...

"Для заклинаний, которые все равно не сработают", - резко сказал он ей. "Небо не сейчас
падает, малышка. Он разрушен — или почти разрушен.
 — Но... — Она замялась, а затем подошла чуть ближе. Её голос звучал неуверенно. — Это правда, что наши заклинания не работают. Даже самая надёжная магия не работает. Мир сошёл с ума, и даже магия больше не заслуживает доверия. Но...

Он как раз притянул её к себе достаточно близко и почувствовал, как её руки поднимаются к его шее, когда земля задрожала у них за спиной и послышался звук тяжёлых, гулких шагов.

 Хэнсон резко обернулся и увидел огромного рока, который заходил на посадку и направлялся прямо к ним.  Огромная птица резко затормозила и едва успела остановиться, прежде чем они оказались у неё под ногами.

 Со спины птицы спустилась лестница из какого-то гибкого материала, и по ней начали спускаться люди. Первыми были мандерлеи в форме Сатери.
Все они были вооружены зловещего вида клинками или острыми
наклейками.

Последним вышел Борк. Он подошел к Хэнсону и Неме с широкой
улыбкой на лице. "Приветствую тебя, Дэйв Хэнсон. Тебе удалось выжить,
не так ли? И моя маленькая девственница сестра, без которых полет может я и не
нашли вы. Ну, пойдем. Растет РПЦ нетерпеливый!"




Раздел VIII


Тяжело бьющие крылья великой птицы рух издавали постоянный звук мчащегося воздуха.
позади них простиралось расстояние. Повсюду дул ветер
вокруг них, но на спине птицы они находились в зоне, где
все казалось спокойным. Только когда Хэнсон посмотрел на землю
Он в полной мере осознавал, с какой скоростью они летят. С высоты
он мог видеть, куда упало солнце. Оно медленно погружалось в
землю, лежа в огромной оплавленной яме. На многие мили вокруг
раскалённые докрасна капли солнца диаметром в три мили разлетались
во все стороны и проделывали всё более глубокие дыры в изрытом
землёй ландшафте.

 Затем они начали пролетать над пустынной
местностью, изрытой ветрами и мрачной из-за сердитых, сверкающих
облаков над головой. Однажды два тела устремились вверх, к огромным прорезям в небе.

"Эти восхождения были совершены людьми, которые не поклонялись яйцу"
«Вылупляются, — прокомментировал Борк. — Они распространяются. Что-то собирает их со всей планеты».
Позже от панциря откололась половина квадратной мили. Рок
резко вскрикнул, но он уже научился этому и наблюдал сверху. Неистово взмахнув огромными крыльями, он увернулся от летящего в него куска. Они опустились на несколько тысяч футов из-за ветра, который дул в том направлении, но их высота всё ещё была безопасной.

 Затем они пролетели над городом, держась низко.  Зрелище внизу было не для слабонервных.  Когда рокот пронёсся над городом, люди прекратили свою безумную погоню.охваченный ощущением, он побежал за оружием. Туча стрел
просвистела вверх, к счастью, слишком поздно.

"Они винят во всех своих бедах волшебников", - объяснил Борк.
"Они стреляли во все, что летает. Не самое удачное время для
общения с сатери, не так ли?"

Нема отодвинулась от него еще дальше. "Мы не все такие трусы, как ты! Только
крысы покидают тонущий корабль.

"Никто не думал, что он тонет, когда я дезертировал", - напомнил ей Борк.
"В любом случае, если бы ты воспользовался своими глазами и увидел, как мы движемся.
ты бы знал, что я присоединился к команде. Я примирился с
Сатер Карф - и в такое время, как это, наш прадедушка был рад
что я вернулся!

Нема в восторге бросилась к нему, но Хансона это не убедило. "Почему?"
- спросил он.

Борк посерьезнел. - Один из трупов, отступивших после восстания, добавил
пару слов к тому, что сказали другие. Нет, я сам понесу это бремя и не стану обременять тебя. Но теперь я уверен, что его яйцо не должно вылупиться. Раньше я сомневался, в отличие от нашего друга Малока, который тоже слышал эти слова, но теперь стал фанатиком вдвойне. Возможно, вылупление не остановить, но я решил, что я мужчина и должен сражаться как
один против судьбы. Так что, хотя я по-прежнему против многого из того, что сделали сатери, я вернулся к ним.
Мы скоро будем в лагере сатери Карфа.
 Это всё окончательно прояснило, подумал Хэнсон. Раньше он разрывался между двумя вариантами. Теперь выбор был только один, и у него не было выбора: он никогда не смог бы доверять Сынам Яйца, если бы Борк выступил против них. Он уставился в небо, осознавая, что больше половины его уже упало.
Остальное казалось слишком хрупким, чтобы продержаться ещё долго.
Наверное, уже не имело особого значения, что он сейчас делал или кто его схватил;
Время в этом мире подходило к концу.

 К тому времени, как они добрались до великой столицы — или до того, что от неё осталось, — свет уже померк. Они оставили погребальный костёр далеко на юге.
Воздух уже холодел.

 Рок пролетел низко над городом. Несколько человек на улицах подняли головы и сделали угрожающие жесты, но с земли не вылетело ни одной стрелы.
Вероятно, люди внизу утратили даже способность ненавидеть.
Было трудно что-то разглядеть, так как сейчас не было электрического освещения. Но
Хэнсону показалось, что только самые старые и уродливые здания были
всё ещё стоит. Честный камень и металл могли уцелеть, но магические творения были в опасности.

 Одно из уцелевших зданий, похоже, было больницей, а пустое пространство перед ним было забито людьми. Большинство из них, казалось, были мертвы или без сознания. Приземистые мандрагоры несли тела к большому костру, который горел на другой площади. Чума и мор, очевидно, вышли из-под контроля.

Они полетели дальше, за город, в сторону строительного лагеря, который был
штаб-квартирой Хансона. Вертолёт начал снижаться для длинной посадки
скользите, и детали ниже было легче разглядеть. Вдоль пляжа за пределами
города собралась толпа. Они разожгли костер и готовились
приготовить одну из русалок. За добычу уже шла драка.
Еда, должно быть, закончилась несколько дней назад.

Когда они добрались до лагеря, в нем царил беспорядок. Одна секция была сорвана порывом ветра с огромного куска неба, который теперь лежал среди руин, и внутри него светилось несколько звёзд.
Позади виднелось более яркое свечение. Судя по всему, один из солнечных сгустков был отброшен сюда и упал на огромную скалу.
разлетелись на осколки. Жар от этих осколков прогнал холод в воздухе, а их сияние осветило большую часть лагеря.

 Палатки сгорели, но на месте главной палатки появилось новое здание.
Очевидно, оно было построено наспех, из камней и стволов деревьев, без использования магии.
Это было скорее огромное укрытие, чем настоящее здание, но сейчас это была лучшая защита. Хэнсон увидел Сатера Карфа и Серсу Гарм, которые ждали снаружи вместе с менее чем сотней других колдунов.

Мандрагоры подтолкнули Хэнсона к выходу из рока и направились к новому зданию, а затем, по мановению руки Сатера Карфа, ушли. Старик пристально смотрел на Хэнсона, но выражение его лица было нечитаемым. Казалось, он постарел на тысячу лет. Наконец он слабо поднял руку в знак приветствия, вздохнул и медленно опустился на стул. Его лицо словно осунулось, из него ушла вся сила. Он выглядел как избитый, больной старик. Его голос звучал безжизненно. «Исправь небо, Дэйв Хэнсон!»
 На заднем плане раздались сердитые возгласы других колдунов, но
Сатер Карф медленно покачал головой, не сводя глаз с Хэнсона. «Нет — какой смысл угрожать страшными наказаниями или пытать тебя, если ещё один день или неделя — и всему придёт конец? Какой смысл спрашивать, почему ты дезертировал, когда времени так мало? Почини небо и требуй награду. Теперь, когда основа астрологии разрушена, у нас мало сил. Но почини наше небо, и мы вознаградим тебя так, как ты и мечтать не мог». Мы
можем найти способ вернуть вас в ваш мир в целости и сохранности. Теперь вы почти бессмертны. Мы можем наполнить всю вашу жизнь удовольствиями. Мы
дам тебе драгоценности, чтобы купить империей. Или если это месть, что
вы чувствуете нас, вы должны знать мою тайну имени и от имени каждого
вот. Делай с нами то, что вам нравится. _ Но исправьте небо!_

Это потрясло Хэнсона. Он был готов встретиться с фьюри лицом к лицу или попытаться солгать.
если бы был шанс, с какой-нибудь историей о том, что ему нужно было изучить
Методы Менеса. Или быть потерянным. Но у него не было заготовлено возражений
против такого обращения.

Это было совершенно безумно. Он ничего не мог сделать, а их требования были невыполнимы. Но перед картиной умирающего мира и разложения
гордость старого Сатера, даже собственная вероятная смерть Хансона вместе с умирающим миром
казались неважными. Он мог, по крайней мере, дать им что-то, на что можно надеяться
, пока не пришел конец.

"Возможно," сказал он медленно. "Может быть, если бы все мужчины, вам сюда
работать над проблемой, должны были объединить свои знания, мы можем еще найти
ответ. Сколько времени потребуется, чтобы доставить их сюда на совет?

Из группы вышел сир Перт. Хэнсон думал, что этот человек погиб в руинах пирамиды, но каким-то образом он выжил. С его лица сошёл жир, а усы отросли, но он был цел. Он
печально покачал головой. "Большинство исчезло со своими проектами. Двое
сбежали от нас. Менес мертв. Калиостро успешно обманул нас. Ты -
Все, что у нас осталось. И мы даже не можем предоставить рабочую силу, кроме тех, что вы видите здесь.
 Люди больше не подчиняются нам, поскольку у нас нет еды, чтобы дать им.

"Ты - единственная надежда", - согласился Борк. «Они сохранили всё, что могли, из инструментов лагеря и тех магических приспособлений, которые ещё можно использовать.
Они хранили их только для твоего возвращения».
Хэнсон уставился на них, а затем на коллекцию безделушек и
механизм, который они для него собрали. Он открыл рот, и его смех стал насмешкой над их надеждами и над ним самим.

"Дэйв Хэнсон, спаситель мира! Ты угадал имя, но ошибся с человеком, Сатер Карф," — с горечью сказал он. Он достаточно долго притворялся, и теперь уже не имело значения, какие карательные меры они предпримут. "Вам нужен был мой дядя, Дэвид Арнольд Хэнсон. Но поскольку его друзья называли его Дэйвом и вырезали это имя на его памятнике, а меня назвали в честь него, ты выбрал меня. Он, наверное, был бы здесь беспомощен.
но со мной у тебя нет шансов. Я не смог бы построить даже собачью будку. Я даже не был инженером-строителем. Я был просто компьютерным оператором и
ремонтником.
Он пожалел, что разрушил их надежды, почти сразу после того, как сказал это. Но он не заметил никаких изменений на лице старого Сатера. Оно словно слегка напряглось и стало более задумчивым, но в нём не было разочарования.

«Всё это мне рассказал мой внук Борк», — сказал он. «И всё же твоё имя было на памятнике, и мы вернули тебя с его помощью. Наше древнее пророчество гласило, что мы обретём всемогущество, высеченное на камне в водоёме, как
мы нашли твоё имя. Следовательно, по законам рациональной магии, именно _тебе_ нет ничего невозможного. Возможно, мы ошиблись в определении направления твоего таланта, но, тем не менее, именно ты должен починить небо. Что за чудо такое — компьютер?
Дэйв покачал головой, глядя на старика, страдающего манией величия. "Просто инструмент. Это немного сложно объяснить, и он ничем не может помочь."

«Тогда удовлетворите моё любопытство. Что такое компьютер, Дэйв Хэнсон?»
 Нема умоляюще положила руку на плечо Хэнсона, и тот пожал плечами. Он
пытался подобрать ответ, который можно было бы сформулировать на их языке,
Он позволил своим мыслям переключиться с современных электронных гаджетов на старый добрый предсказатель приливов и отливов.

"Аналоговый компьютер — это машина, которая... создаёт условия, математически аналогичные условиям в какой-либо задаче, а затем позволяет всем операциям выполняться, пока она строит график — прогноз — того, какими будут реальные условия. Если приливы и отливы зависят от положения какого-то небесного тела, то мы можем создать кулачковые механизмы, форма которых будет похожа на форму орбиты Луны, и соединить их в правильном порядке. Если факторов много, то у нас будет кулачковый механизм для каждого фактора, форма которого будет
например, периодическое повышение и понижение этого фактора. Все они настроены на то, чтобы различные факторы действовали с нужной относительной скоростью. С помощью такой машины мы можем построить график приливов и отливов на годы вперед. О, черт, все гораздо сложнее, но она берет основные факты и рисует картину результатов. Сейчас мы используем электронные машины, но результаты те же.

«Я понимаю», — сказал Сатер Карф. Дэйв сомневался в этом, но был рад, что его избавили от необходимости давать более подробное объяснение. И, возможно, старик действительно кое-что понял. Он был неглуп в своём деле.
конечно. Сатер Карф на мгновение задумался, а затем кивнул с
явным удовлетворением. "Ваш мир оказался более продвинутым в понимании
, чем я думал. Этот компьютер - прекрасный научный инструмент,
хорошо подчиняющийся законам природы. Мы применили те же методы, хотя и менее
изощренно. Но основной магический принцип подобия - это
основа истинной науки ".

Дэйв начал было протестовать, но потом остановился, нахмурившись. В каком-то смысле то, что сказал другой, было правдой.  Может быть, между наукой и магией всё-таки есть какая-то связь; может быть, у них даже есть общая точка соприкосновения
законы двух миров, которые он знал. Компьютеры создавали аналогичные условия,
полагая, что результаты будут применимы к оригиналу. Магия использовала
некую символическую часть предмета для манипуляций, которые должны были быть эффективными
для реального предмета. Существенная разница заключалась в том, что наука была
прогностической, а магия — эффективной, хотя конечные результаты часто были одинаковыми. В мире Дэйва главное правило логики заключалось в том, что символ — это не вещь, а работа, проделанная с символами, должна быть воплощена в реальность упорным трудом.  Возможно, здесь всё действительно было более логичным
где символ был в чем дело, и все шаги между мыслью и
в результате были спасены.

"Так мы все не без греха," Сатер Карф, - сказал наконец. "Мы должны были
изучить вас более глубоко, и вы должны были быть более честными с нами.
Тогда мы могли бы получить его для вас и вы могли бы
имитация наше небо, как оно должно быть в пределах вашем компьютере и заставил его
ремонте давно. Но сейчас не время для сожалений. Мы не можем тебе помочь, так что ты должен помочь себе сам. Собери компьютер, Дэйв Хэнсон!
 — Это невозможно.
 Внезапно на лице старика вспыхнула ярость, и он вскочил на ноги. Его
Рука дёрнулась назад и резко вытянулась вперёд. Ничего не произошло. Он поморщился, глядя на разрушенное небо. «Дэйв Хэнсон, — резко выкрикнул он, — клянусь неизменной силой твоего имени, которое и есть ты, я держу тебя в своём сознании, и твоё горло в моей руке...»
 Старые руки внезапно сжались, и Хэнсон почувствовал, как его горло сдавило тисками. Он попытался вырваться, но это было невозможно. Старик что-то пробормотал, и тиски разжались, но что-то впилось в печень Хэнсона. Что-то ещё задело его седалищный нерв. Казалось, что у него вырвали почки.

«Ты создашь компьютер, — приказал Сатер Карф. — И ты _спасёшь_ наш мир!»
Хэнсон пошатнулся от боли, но он уже привык к мучениям. Он провёл слишком много часов под палящим солнцем, под ножом снетхи и под ударами кнута надсмотрщика. Агонию
было не остановить, но он понял, что её можно вытерпеть. Его
фантастическое тело могло исцелиться от всего, что с ним делали, а разум отказывался покорно принимать пытки. Он сделал шаг в сторону
Сатера Карфа, потом ещё один. Он поднял руки и двинулся вперёд.

Борк внезапно рассмеялся. «Успокойся, Сатер Карф, или ты пожалеешь об этом. По закону на этот раз ты имеешь дело с _мужчиной_. Успокойся, или я освобожу его, чтобы он мог сразиться с тобой по-честному».
 Глаза старика вспыхнули. Затем он вздохнул и расслабился. Хватка рук и боль исчезли, когда Сатер Карф устало опустился на своё место.


"Почини наше небо," — деревянно произнёс старик.

Хэнсон пошатнулся, тяжело дыша от напряжения. Но он кивнул. "Хорошо," — согласился он. "Как и Борк, я считаю, что человек должен бороться со своей судьбой, даже если у него мало шансов. Я сделаю всё, что в моих силах. Я построю
проклятый компьютер. Но когда я закончу, я буду ждать _твоего_ настоящего имени!
 Внезапно Сатер Карф рассмеялся. «Хорошо сказано, Дэйв Хэнсон. Ты получишь моё имя, когда придёт время. И всё, что пожелаешь. А также ту жалкую помощь, которую мы можем оказать тебе сейчас. Сир Перт, принесите еду для Дэйва Хэнсона!»
 Сир Перт печально покачал головой. "Их нет. Совсем нет. Мы надеялись
, что оставшиеся планеты найдут благоприятное соединение, но ..."

Дэйв Хэнсон изучал своих помощников с большей горечью. "О, черт!"
сказал он наконец. Он щелкнул пальцами. "Абракадабра!"

Должно быть, его мастерство растёт, раз он получил именно то, чего хотел.
 На его ладони материализовался целый бок говядины, и он чуть не сломал руку, пытаясь убрать его с дороги.  Остальные с жадностью бросились к нему.  Увидев их изумлённые лица, Хэнсон почувствовал, как к нему возвращается уверенность.  Он сосредоточился и снова провёл небольшой ритуал.  На этот раз на него посыпались буханки хлеба — свежего хлеба, и даже той марки, которую он хотел. Может быть, он сам становился волшебником,
используя новую магию, которая всё ещё могла что-то изменить.

Сатер Карф одобрительно улыбнулся. "Теория резонанса, я вижу.
В целом ненадежна. Скорее искусство, чем наука. Но ты демонстрируешь
обещание замечательной природной способности применять ее ".

"Вы знаете об этом?" Дэйв предполагал, что это полностью выходит за рамки
их опыта и процедур.

"Мы _ знали_ об этом. Но когда более продвинутые методы взяли верх, большинство из нас
забыли об этом. Слоги резонируют в звуковом паттерне с вашим миром, с которым вы тоже резонируете.
Это не сработает ни с чем из этого мира, как и ничего из вашего мира не сработает с нами. У нас было
Конечно, здесь используются другие слоги. — Сатер Карф задумался.
— Но если ты сможешь это контролировать и принесёшь один из своих компьютеров или детали для него...
Шестнадцатью попытками позже Дэйв уже ругался, глядя на груду бесполезных предметов. Сначала он получил транзисторы. Затем он потерял контроль из-за чрезмерного напряжения или усталости и начал собирать всякую всячину: старые лампы 201-А, транзистор, хрустальную вазу и резисторы. Но главная проблема заключалась в том, что он не мог найти работающие батарейки. Ему удалось раздобыть несколько, но все они были разряжены.

«Как и душа, электрические заряды не перемещаются», — с грустью согласился Сатер Карф.
 «Я должен был тебе это сказать».
 Здесь не было электричества, которое могло бы что-то питать, и их заклинания сейчас не работали. Даже если бы он смог собрать компьютер из подручных материалов, его было бы нечем питать.

Небо над головой с грохотом раскололось, и упал еще один кусок, разрываясь
вниз, в сторону города. Серса Гарм в ужасе уставился вверх.

- Марс! - прохрипел он. "Марс пал. Теперь не может быть никакого соединения
никогда!"

Он напрягся, и его тело медленно оторвалось от земли. С его губ сорвался крик, который затих, когда он начал стремительно подниматься вверх. Он пролетел мимо них, направляясь прямо к новой дыре в небе.




IX

В последующие часы смутные планы Дэйва менялись дюжину раз, поскольку он понимал, что ни одна из его идей не сработает. Его эмоциональное состояние тоже было нестабильным,
хотя это было естественно, ведь звёзды на том, что осталось от неба,
сходили с ума. Казалось, он метался между горькой уверенностью в
обречённости и глупым оптимизмом, с которым верил, что что-то
можно было сделать, чтобы предотвратить эту катастрофу. Но каким бы ни было его настроение, он продолжал яростно работать и строить планы. Может быть, им двигала отчаянная потребность чем-то себя занять, а может быть, он видел мольбу в глазах окружающих. В конце концов решимость взяла верх над его пессимизмом.

Где-то в сочетании науки, которой он обучался в своём мире, и магических техник, которые применялись здесь, должен был найтись ответ — или способ отсрочить конец света до тех пор, пока не будет найден ответ.

 Самой большой проблемой было количество факторов, с которыми ему приходилось иметь дело.
Было семь планет и Солнце, а также три тысячи неподвижных звёзд.
Всё это нужно было расположить по своим орбитам, и небо должно было быть целостным в его расчётах.

Он учился своему ремеслу там, где ответом всегда было добавление ещё одной
схемы, увеличивающей сложность. Теперь ему нужно было придумать простейший
компьютер, основанный на принципе подобия. Очевидно, что электроника не подходила. Он пытался
создать набор кулачков, как в машине времени, чтобы делать на бумаге
многочисленные записи, похожие на непрерывный гороскоп, но в конце концов отказался от этой идеи. Они не смогли бы изготовить детали, даже если бы у них было время.

Ему приходилось полагаться на то, что было под рукой, поскольку магия не могла создать ни одного необходимого устройства, а здешние люди слишком долго полагались на магию, чтобы развить другие необходимые навыки. Когда остались только самые базовые магические способности, они оказались в безвыходном положении. Имена по-прежнему обладали силой, резонанс работал в своих пределах, и общие принципы подобия по-прежнему действовали; но этого было недостаточно. Они слишком сильно зависели от второго великого принципа заражения, который, казалось, был связан с некой ассоциацией через знаки, дома и движение планет.

Он поймал себя на том, что ходит по кругу в своих переживаниях, и заставил себя вернуться к проблеме.  Обычно компьютер проектируется так, чтобы быть гибким и справляться с различными условиями.  Этот компьютер можно было спроектировать так, чтобы он справлялся только с одним набором факторов.  Он должен был дублировать траектории объектов в их небе и моделировать общее поведение купола.  Необязательно учитывать все теоретические траектории, достаточно обычных орбит.

И наконец он понял, что думает о модели — о том единственном, что является функциональным аналогом.

Это снова напомнило ему о магии. Сделай куклу, похожую на человека, и вставь в неё булавки — и человек умрёт. Сделай модель Вселенной в небе, и любые изменения в ней должны будут изменить реальность. Символ был вещью, а модель, очевидно, была символом.

 Он начал пытаться создать модель с тремя тысячами звёзд на орбитах, пытаясь найти какой-нибудь простой способ их перемещения. Остальные заворожённо наблюдали. Судя по всему, они решили, что схемы, которые он рисовал, были каким-то научным заклинанием. Сир Перт подошёл ближе остальных, чтобы изучить сделанные им пометки. Мужчина внезапно указал на него.
вычисления.

"Снова и снова я нахожу цифру семь и цифру три тысячи. Я
предполагаю, что семёрка обозначает планеты. Но что означает другая
цифра?"

"Звёзды," — нетерпеливо ответил ему Хэнсон.

Сир Перт покачал головой. "Это неверно. До начала наших бед было всего две тысячи семьсот восемьдесят одна звезда."

— И, полагаю, у вас есть точные данные о движении каждой из них? — спросил Хэнсон.
 Он не видел, чем эта разница может помочь.

 — Разумеется. Это неподвижные звёзды, а значит, они движутся вместе с небом.
Иначе зачем называть их неподвижными звёздами? Только Солнце и планеты движутся по небу. Звёзды движутся вместе с небом над миром как единое целое.
 Дэйв хмыкнул, осознав собственную глупость. Это действительно упрощало задачу, поскольку означало, что для управления всеми ими и самим небом нужен только один элемент. Но создание механизма для управления планетами и Солнцем, хоть и было намного проще, всё равно оставалось сложной задачей. Со временем это было бы достаточно просто, но у него не было времени на пробы и ошибки.

 Он порвал свои чертежи и начал делать новые.  Ему понадобится стеклянная сфера
с точками для обозначения звезд и какими-то рычагами для перемещения
планет и солнца. Это было бы что-то вроде планетарных систем, которые, как он видел, использовались
для демонстрации движения планет.

Сир Перт пришел снова, глядя на эскиз. Он утонул в
сомневаюсь. "Зачем тратить время на рисование таких двигателей? Если вам нужна модель, чтобы
определить, какими должны быть орбиты, у нас есть лучшая из когда-либо построенных планетарных площадок
здесь, в лагере. Мы взяли его с собой, когда переезжали, потому что он был нужен, чтобы определить, как следует починить небо, и привести время и положение в соответствие. Подождите!

Он бросился прочь, позвав за собой двух мандрагоров. Через несколько минут они вернулись, волоча за собой громоздкий предмет в защитном пластиковом футляре.
 Сир Перт снял футляр, и перед Хэнсоном предстал планетарий.

 Это было прекрасное произведение искусства. Огромная сфера из тонкого хрусталя изображала небо. Драгоценные камни изображали звёзды, прикреплённые к куполу. Диаметр всего устройства составлял почти восемь футов. Внутри кристалла Хэнсон увидел модель мира на опорах, украшенных драгоценными камнями.
 Планеты и Солнце были установлены на орбитах вокруг внешней части кристалла.
с заводным механизмом, который приводил их в движение с помощью скрученных нитей паутины. Энергия поступала от гирь, похожих на те, что используются в старинных часах. Очевидно, что всё это было сделано вручную, что, должно быть, придавало этому предмету огромную ценность.

 «Сатер Фарет потратил всю свою жизнь на его создание», — с гордостью сказал сир Перт.
«Он настолько хорошо сконструирован, что может показать положение всех вещей на протяжении тысячи веков в прошлом или будущем, если повернуть эти рычаги на панели управления, или же он будет сохранять правильное текущее положение в течение многих лет благодаря собственному двигателю».

«Прекрасная работа, — сказал ему Хэнсон. — Не хуже, чем в моём мире».
 Сир Перт ушёл, временно довольный собой, а Хэнсон остался стоять,
уставившись на модель. Она была так хороша, как он и говорил, — и полностью опровергала все его теории и надежды. Ни одна модель, которую он мог бы сделать, не сравнилась бы с ней. Но, несмотря на это и на всю его точную аналогию со вселенной вокруг него, небо продолжало рушиться на мелкие кусочки!

 Сатер Карф и Борк подошли к Хэнсону. Они ждали.
Хэнсон не знал, что делать. Это уже произошло
было сделано - и потерпело неудачу. Старик опустил руку ему на плечо.
На Сатере лежал груз всех его столетий, но все же сквозь его усталость проступала странная
твердость. "Что не так с планетой?"
спросил он.

"Ничего, совсем ничего, черт возьми!" Хэнсон ответил ему. "Ты хотел
компьютер - и ты его получил. Вы можете ввести данные о часе, дне, месяце и годе, повернуть ручки, и планеты займут правильное положение, как и должны. Вам не нужно считывать результаты с миллиметровой бумаги. Что ещё нужно любому аналоговому
— Что делает компьютер? Но он не влияет на небо.
 — Он и не должен был, — удивлённо ответил старик. — Такая сила...
 Затем он замолчал и уставился на Хэнсона, и на его лице отразилось что-то вроде благоговения. — И всё же... пророчество и монумент оказались правы!
Ты открыл невозможное! И всё же ты, похоже, ничего не знаешь о законах подобия или магии, Дэйв Хэнсон. Похож ли этот кристалл на небо по ассоциации, по заражению или по истинному символизму? Часть может быть символом целого — или любой другой обозначенный символ может быть
 «Если у меня будет волос с твоей головы, я смогу создать твою модель и получить власть над тобой. Но не с помощью свиного волоса! Это не настоящий символ!»
 «А что, если мы заменим эти изображения кусочками настоящего предмета?» — спросил Хэнсон.

  Борк кивнул. «Это может сработать. Я слышал, ты нашёл небесный материал, который можно расплавить.
У нас его достаточно там, где он упал на лагерь. Любой из нас, кто изучал элементарную алхимию, мог бы выдуть из него шар подходящего размера для небесного купола. И есть несколько звёзд, из которых мы
Мы можем отколоть достаточно кусочков. Мы можем отполировать их и поместить в сферу, где им самое место. Это будет рискованно, но, возможно, нам даже удастся придать немного солнечного материала, чтобы изобразить огромный шар в небе.
"А как насчёт планет?" — Хэнсон начал чувствовать, как его депрессия отступает. "Ты можешь получить немного Марса, раз уж он упал недалеко отсюда, но всё равно остаются ещё шесть."

«То, что долгое время было связано с вещью, обретает её природу», —
произнёс Сатер Карф, словно объясняя что-то воспитаннику детского сада.
 «С помощью правильных цветов, металлов и драгоценных камней — а также многого другого
секретные символы — мы можем имитировать планеты. Но они не могут
висеть над куполом, как в этом планетарии, — они должны находиться
в небе, как в природе.

 «А что, если положить в каждую из них немного железа и использовать
магнит на направляющих для перемещения планет?» — предложил
Хэнсон. «Или холодное железо помешает вашему колдовству?»

 Сатер Карф фыркнул с явным отвращением, но Борк лишь ухмыльнулся. «С чего бы? Вы наверняка слышали о крестьянских суевериях. И всё же у вас возникнут проблемы, если две дорожки пересекутся, как это и происходит. Тогда магниты будут влиять друг на друга»
Обе планеты похожи. Лучше сделать по две одинаковые планеты для каждой — и два солнца — и разместить одну из них на панели управления. Тогда одна планета будет следовать за другой, хотя и останется в пределах неба.
Хэнсон кивнул. Ему придётся защитить шнур от солнечного света, но это можно сделать. Он лениво размышлял о том, будет ли в реальной Вселенной
за пределами неба проложена трасса, по которой будут двигаться маленькие планеты-дубликаты.
Насколько будет сходство между моделью и реальностью, когда это будет сделано, если это вообще сработает? Скорее всего, это не имеет значения, и
вряд ли это могло быть хуже того, с чем столкнулись восходящие за пределами дыры в нынешнем небе. Метафизика была предметом, к которому он ещё не был полностью готов.

 Модель мира внутри планетария, должно быть, была сделана из земных материалов и раскрашена, чтобы показать сушу и море. Вероятно, её можно было использовать. Услышав их согласие, он кивнул с некоторым удовлетворением. По крайней мере, это должно было сэкономить немного времени. Он с сомнением уставился на стержни и подшипники, которые поддерживали модель мира в центре планетария.

"Что обо всех этих вещах? Как нам удержать шар в центре
все?"

Борк пожал плечами. "Это кажется достаточно простым. Мы будем мода поддерживает более
неба материала".

"И в реальной вселенной из полюсов торчат настоящие стержни?"
Саркастически спросил Хэнсон.

"Почему бы и нет?" Борк, казалось, был удивлен тоном Хэнсона. «Такие колонны, соединяющие мир и небо, были всегда. Что ещё могло бы удержать нас от падения?»
Хэнсон выругался. Он мог бы и догадаться! Удивительно было лишь то, что вместо слонов и черепах использовались простые стержни. И проклятые вдвойне
Глупцы позволили Менесу замучить до смерти миллионы рабов, чтобы построить пирамиду до небес, в то время как уже существовали естественные колонны, которые можно было бы использовать!


"Остался всего один шаг," — решил Сатер Карф, помедлив.
"Чтобы символ и вещь стали единым целым, всё должно быть названо истинным и тайным именем вселенной."

Хансон внезапно вспомнил легенды о тетраграмматоне и сказки
о магии, которые он читал, в которых всегда не хватало одного элемента. "И я
полагаю, никто этого не знает и не осмеливается использовать?"

На постаревшем лице читалась уязвленная гордость, а в голосе чувствовалась огромная властность .
его голос. "Тогда ты ошибаешься, Дэйв Хэнсон! С тех пор, как этот мир впервые
вышел из Дуальности, Сатер Карф познал эту тайну! Создай свое
устройство, и я не подведу при вызове!"

Впервые Хэнсон обнаружил, что чернокнижники могут работать, когда
им это нужно, как бы сильно им это ни не нравилось. И в своем деле
они были превосходными техниками. По приказу Сатера
Карф, в лагере началась лихорадочная, но упорядоченная деятельность.

 Они потеряли несколько мандрагоров, пытаясь отделить часть солнечного материала, и ещё больше — пытаясь придать ему форму небольшого шара.  Но оставшегося им хватило
тепло, чтобы расплавить небесную материю. Когда дело дошло до выдувания стекла, Хэнсон
должен был признать, что они были экспертами; это не должно было вызывать удивления,
после сложного алхимического устройства, которое он видел. Как только хрустальная
оболочка была извлечена из планетария, вошел толстолицый сир с длинной
трубкой и начал обрабатывать расплавленный материал неба, чтобы почувствовать его.
Он делал все, Хансон знал, было почти невозможно, и он сделал их
спокойная уверенность эксперт. Даже когда в небе с грохотом образовалась ещё одна трещина, он не дрогнул.
часть. Небесная оболочка и опоры мира были сформированы вокруг модели мира внутри внешних направляющих за одну непрерывную операцию. Затем Сер
вытащил материал из своей трубки и аккуратно запечатал крошечное отверстие
с помощью небольшого количества солнечного материала на конце длинной металлической палочки.

 "Интересный материал," — прокомментировал он, как будто только техническая природа материала представляла для него какую-то проблему.

Крошечные, тщательно отполированные осколки звёзд были готовы, и люди начали аккуратно выкладывать их на ракушку. Они сразу же погрузились в неё и
начали мерцать. Планеты тоже были готовы, и они тоже отправились в оболочку, а к механизму слежения прикрепили по паре к каждой из них. Крошечное солнце появилось последним. Хэнсон забеспокоился, увидев, как оно погружается в оболочку, уверенный, что оно начнёт плавить материал неба. Однако, похоже, это не возымело никакого эффекта; очевидно, солнце не должно было плавить небо, когда оно находилось на своём месте, поэтому маленькое солнце не расплавило оболочку. Как только он в этом убедился, он использовал клочок неба, чтобы изолировать второе маленькое солнце, которое должно было управлять первым.
Он осторожно повернул регулятор вручную, и маленькое солнце послушно последовало за ним.

 Хэнсон заметил, что грузики на механизме регулятора на месте.
 Теперь кому-то, вероятно, придётся их заводить, если только они не придумают безотказный мотор.  Но это было дело будущего.  Он наклонился к рукояткам. Сатера Карфа вызвали, чтобы он точно настроил часы.
К этому моменту Хэнсон уже имел примерное представление о том, где должны находиться планеты.  Он начал поворачивать рукоятку как раз в тот момент, когда появился Сатер.

  Раздался лёгкий щелчок.  Затем рукоятка застряла, и раздался
жужжание проскальзывающих шестерёнок! Те глупцы, которые передвигали модель мира, должно быть, были настолько беспечны, что привели механизм в действие. Он наклонился, чтобы рассмотреть крошечные шестерёнки, украшенные драгоценными камнями. Целый ряд шестерёнок был не на месте!

 Сатер Карф тоже осматривал его, и слова, которые он выкрикивал, не были похожи на заклинание, хотя и звучали довольно странно. Он выпрямился, продолжая ругаться. "Почини это!"

"Я попытаюсь", - с сомнением согласился Хэнсон. "Но тебе лучше найти человека, который
это сделал. Он будет знать лучше, чем я ..."

"Он был убит при первом расколе неба, когда в него попал осколок.
Почини его, Дэйв Хэнсон. Ты же утверждал, что разбираешься в таких устройствах.
Хэнсон наклонился, чтобы ещё раз изучить его, используя алмазную линзу, которую ему протянул один из колдунов. Это было полезное устройство, увеличивающее изображение примерно в сто раз без необходимости точной фокусировки. Он уставился на переплетение тонких шестерёнок, а затем выглянул через открытую переднюю часть здания в небо. Оно было ещё меньше, чем он помнил. Самый большой купол был пуст. А теперь появились
предложения ... тени ... в пустые места. Он посмотрел в сторону
спешно, потрясенный.

«Мне понадобятся хорошие инструменты», — сказал он.

 «Они потерялись при переезде», — ответил ему сир Перт.  «Это лучшее, что мы можем сделать».
 Куча инструментов явно была собрана из наборов, которые были на
тракторах в лагере.  Там были одни довольно маленькие плоскогубцы, небольшой молоток и всякая бесполезная мелочь.  Он безнадежно покачал головой.

«Почини его!» — снова приказал Сатер Карф. Старик тоже смотрел на небо. «У тебя есть, может быть, десять минут — не больше».
 Пальцы Хэнсона нащупали кусочки проволоки, и он начал мастерить инструменты, чтобы манипулировать крошечными шестерёнками. Механизм был превосходным
Это было искусное изделие, которое должно было прослужить миллион лет, но оно не было рассчитано на то, чтобы выдержать сильный удар при падении, как это, должно быть, и произошло. Внутри было очень мало места. Его нужно было разобрать и собрать заново, но на это не было времени.

 Раздался ещё один раскат падающего неба, и земля содрогнулась.
 «Землетрясение!» — прошептал Сатер Карф. «Конец близок!»
Затем раздался крик, и Хэнсон оторвал взгляд от механизмов и посмотрел на группу роков, которые приземлялись в дальнем конце лагеря. Люди
они спрыгивали с их спин прежде, чем они останавливались - мужчины в
темных одеждах с замысловатыми масками на лицах. Впереди был
Малок, лидер Сынов Яйца, размахивающий своим ножом.

Его голос был слышен отчетливо. "Яйцо вылупляется! На планету и разбейте его!
Это была тень в бассейне. Уничтожьте ее, прежде чем Дэйв Хэнсон сможет
завершить свое волшебство!"

Люди позади него закричали. Маги вокруг Хэнсона в ужасе завопили.
Затем из-под навеса здания выскочил старый Сатер Карф, размахивая шестом, на котором была капля солнечного вещества.
сияющий. Его голос превратился в команду, которая перекрыла крики
остальных.

Дэйв потянулся за тяжелым молотком, намереваясь последовать за ним. Старый Сатер
казалось, почувствовал это, не оглядываясь. "Почини двигатель, Дэйв Хэнсон",
позвал он.

В этом был смысл. Другие могли сражаться, но только он один.
тренировался с такими механизмами. Он вернулся к своей работе как раз в тот момент, когда
чернокнижники начали собираться вокруг Сатера Карфа, хватая
всё оружие, которое могли найти. В этой битве не было места
магии. Палки, камни, молоты и ножи — вот и всё, что ещё
можно было использовать.

Дэйв Хэнсон, ругаясь, склонился над шестернями. Раздался ещё один раскат грома.
Полумрак от отражённого солнечного света померк, и земля сильно задрожала. Ещё одна шестерня вылетела из корпуса.
Хэнсон подцепил немного солнечного света острым концом шила и поднёс его ближе, пока тот не обжёг ему руки. Но он уже увидел достаточно.
Механизм был испорчен, и он не смог бы починить его вовремя.

Он захлопнул крышку и воткнул шило с солнечным наконечником в то место, где оно могло осветить как можно большую часть модели Солнечной системы. Как всегда, его мастерство было на высоте
Его собственный мир потерпел крах. Ну и чёрт с ним — в волшебной стране должна работать магия.

 Он хотел позвать сира Перта или сатера Карфа, но на это не было времени, да и вряд ли они услышали бы его из-за звуков отчаянной схватки.

 Он наклонился к полу и стал искать, пока не нашёл шар из небесного материала, который оторвался, когда маленькое отверстие запечатали.
В ходе дальнейших поисков он нашёл несколько крупиц звёздной пыли и немного мусора, который использовался для формирования планет. Он смахнул с них пыль.
грязь с земли, которую коснулось солнце и которая всё ещё слабо светилась. Он не был уверен, насколько можно экстраполировать то, что он прочитал в книге по прикладной семантике, но он знал, что ему нужен контроль — в данном случае символ символа. Это было грубо, но могло послужить для обозначения планетария.

Он сжал его в руке и приложил к модели Солнечной системы, пытаясь
вспомнить формулу для присвоения истинного имени. Ему пришлось импровизировать,
но он справился с этой грубой версией, пока не добрался до конца: «Я
кто создал тебя, назови тебя..."Как, черт возьми, он это назвал? "Я называю тебя
Румпельстильскен и приказываю тебе повиноваться мне, когда я называю тебя по имени".

Он зажал шарик материал крепче в руке, мысленно пытаясь
форма заказа это не аукнется, а такие приказы, казалось, в
с детства истории магии он научился. Наконец его губы прошептали:
самый простой порядок, который он смог найти. «Румпельштильцхен, почини себя сам!»
 Внутри механизма послышалось жужжание и скрежет, и Хэнсон вскрикнул. Он успел лишь мельком увидеть шестерёнки, которые, казалось, вернулись на место
Они не успели и шагу ступить, как Сатер Карф оказался рядом с ним и с отчаянной скоростью завертел рукоятки.


"У нас меньше минуты!" — выдохнул старый голос.

 Пальцы Сатера замелькали на рычагах.  Затем он выпрямился и начал быстро двигать руками в сторону планетария.  Раздалась
цепочка очевидных ритуальных команд на их священном языке. Затем прозвучало
одно-единственное слово, набор звуков, которые не могли исходить из человеческих голосовых связок.

 Каждый атом тела Хэнсона содрогнулся и скрутился.  Казалось, вся Вселенная вскрикнула.  Над горизонтом поднялся огромный пылающий диск
и взмыл к небесам, когда солнце вернулось на своё место на
небе. Крупные куски небесной материи тоже взметнулись
вверх, обнажившись под порывами ветра и в дырах, которые они
пробили в крыше здания. Хэнсон сжал в руке клочок, который
он положил в карман, но тот и не думал исчезать, а крошечное
пятнышко солнечной материи так и осталось на шиле.

Сквозь алмазную линзу Хэнсон мог видеть, как меняется модель мира в
оранжерее. Там, где раньше не было облаков, теперь были нарисованы облака. А в зелёной зоне наблюдалось движение.
леса и синеву океанов, словно деревья колышутся на ветру, а волны плещутся о берег.

 Когда он поднял глаза, небо казалось безмятежным.
Солнечный свет освещал мир, и из-под крыши он мог видеть
яркую синеву неба, трещины в котором затягивались на его глазах.

 С восходом солнца битва снаружи прекратилась. Половина колдунов лежала неподвижно, а другая половина сбилась в кучу
возле здания, где стояли Хэнсон и Сатер Карф.
Сыны Яйца, казалось, пострадали меньше, поскольку их было намного больше, чем остальных, но они, очевидно, были сильнее потрясены восходом солнца и исцелением неба.

 Затем резко прозвучал голос Малока.  «Оно ещё нестабильно!  Уничтожьте машину!  Яйцо должно вылупиться!»
 Он прыгнул вперёд, размахивая ножом, а Сыны Яйца последовали за ним. Колдуны начали смыкать ряды, отступая, чтобы занять позицию под выступающим краем крыши, где они могли бы защитить оранжерею. Борк и сир Перт были среди них, оба в крови, но полные безнадёжной решимости.

Одного взгляда на выражение лица Сатера Карфа было достаточно, чтобы убедить Хэнсона в том, что Малок говорил правду и что их работу ещё можно было исправить.
И было очевидно, что колдуны не смогут противостоять атаке Сынов.
Слишком многие из них уже были убиты, и времени на их воскрешение не было.


Сатер Карф бросился в бой, но Хэнсон не последовал за ним. Он поднёс алмазную линзу к глазу, и его пальцы коснулись капли солнечной субстанции на шиле. Ему пришлось держать его рядом с
горящим наконечником, чтобы не потерять равновесие, и пальцы начали обжигать. Он заставил себя
Он взял под контроль свои мышцы и медленно погрузил руку в небесную сферу, направляя светящуюся каплю вниз, к тому месту на земном шаре, которое он уже определил с помощью линзы. Его большой палец и указательный палец двигались вниз
деликатно, со всем мастерством, которое он приобрёл, работая с почти
невидимыми тонкими проводами на хрупких инструментах.

 Затем он оторвал взгляд от модели и посмотрел наружу. В пяти милях от него в воздухе висело что-то яркое и горячее. Он осторожно пошевелил рукой,
удерживая её на одной из планетарных направляющих. Светящаяся
Огонь в воздухе снаружи приблизился ещё на милю, потом ещё на одну. И теперь вокруг него он мог разглядеть чудовищный палец и что-то, что могло быть милей ногтя.

 Колдуны отпрянули под крышу. Сыны Яйца закричали и запаниковали. Чудовище снова зашевелилось. На долю секунды оно зависло над пустым лагерем. А потом исчезло.

Хэнсон начал вытаскивать руку из корпуса модели,
всхлипывая и сжимая другой рукой комок в кармане. Он
внезапно осознал, какие ужасы могут поджидать любого, кто пользуется
немедленно на планету. "Румпельстильскен, я приказываю тебе не позволять входить ни одной руке, кроме
моей, и не реагировать ни на какие другие органы управления". Он надеялся, что это обеспечит
достаточную защиту.

Его рука высвободилась, и он легким движением отбросил солнечный осколок
запястье. Рука болела от непосильной задачи сохранять устойчивость, которую он поставил перед собой
, а большой и указательный пальцы горели и дымились. Но рана была
уже заживает.

В открытой части лагеря Сыны Яйца лежали обугленными трупами. На крыше здания начинался пожар, но
другие уже выбежали, чтобы погасить его. Это было похоже на сопение.
по крыше двигалась ундина! Возможно, магия снова действовала.

Борк отвернулся от своих бывших товарищей. Его лицо было
болен, но ему удалось улыбнуться Хэнсон. "Дэйв Хэнсон, для которых нет ничего
невозможно", - сказал он.

Хенсон расположенном нема, наконец, как она подошла. Он схватил её за руку
и сжал руку Борка. Как и его собственная, она дрожала от усталости и шока.

"Пойдём, — сказал он. — Давай найдём какое-нибудь место, где мы сможем понять,
Теперь ты не сможешь наколдовать приличную еду. И напиток, достаточно крепкий, чтобы отпугнуть сильфов.
Сильф, который их нашёл, не испугался виски, но его хватило на всех.




X


Три дня могут творить чудеса - в мире, где магия работает. Планеты
снова повернулись по своим траекториям, и солнце оказалось в наиболее благоприятном положении
дом для колдовства. Вселенная снова стала стабильной.

Там была пища для всех, а дома были спешно колдовал для защиты
люди. Язвы не было. Теперь странные торговли и промышленности
Этот мир снова ожил. Те, кто выжил, и те, кого можно было оживить, были заняты восстановлением. Конечно, кого-то не хватало.
 Те, кто восстал и... вылупился, были вне досягаемости, но никто о них не говорил. Если кто-то из Сынов Яйца и выжил, они молчали о своём поражении.

 Хэнсон был занят почти всё это время. Считалось само собой разумеющимся, что он будет ухаживать за планетарием, настраивая его на наиболее благоприятные условия, когда этого требует какая-то особая магическая работа.
Он выполнял приказы и перемещал регуляторы так, как от него требовалось.
Оркестр временно разместили в восстановленном зале Сатери в столице. Для него строили новый зал, который должен был быть
построен только из натуральных материалов и вручную, но на это
ушли бы долгие месяцы.

 Теперь непосредственная угроза миновала, и Хэнсон отдыхал с Борком и Немой.

"Ещё неделя," — говорил Борк. "Может, и меньше. А затем банды колдунов могут распространиться по всему миру, чтобы подчинить его себе и снова взять под контроль своих рабов. Ты доволен своей победой, Дэйв Хэнсон?

Хэнсон пожал плечами. Теперь он уже не был так уверен. В
выражениях Сатера, который отдавал ему приказы о новых настройках, было что-то, что его беспокоило. И некоторые из событий, за которыми он наблюдал, были совсем не такими, как он хотел бы. Похоже, у колдунов была хорошая память, и пока мир рушился, против них совершались многочисленные преступления.

 Он попытался выбросить это из головы и подозвал к себе Нему. Она прижалась к нему, любуясь им. Но от старых привычек трудно избавиться.
«Не надо, Дэйв. Я зарегистрированный и сертифицированный...»

Она замолчала, покраснев, и Борк усмехнулся.

 В дверях появился сир Перт с двумя мандрагорами. Он махнул рукой Хэнсону. «Тебя хочет видеть совет Сатери», — сказал он. Он не смотрел на собеседника и, казалось, чувствовал себя неловко.

"Почему?" — спросил Борк.

«Пришло время наградить Дэйва Хэнсона», — сказал сир Перт.  Слова прозвучали достаточно мягко, но все снова отвели взгляд.

 Хэнсон встал и вышел вперёд.  Он всё гадал, когда же они до этого дойдут.  Борк и Нема тоже поднялись.  «Никогда не доверяй сатхерам», — тихо сказал Борк.

Нема начала протестовать, потом передумала. Она нахмурилась, разрываясь
между старой и новой преданностью.

"В повестке был только Дэйв Хэнсон," Сир Перт сурово сказал как
трое подошли к нему. Но как Хансон взял на руки двух других,
Сир пожал плечами и пристроился сзади. Очень тихо, слишком тихо для слуха
мандрагор, его слова прозвучали в ухе Хансона. «Береги себя, Дэйв
Хэнсон!»

Значит, предательство всё-таки было, подумал Хэнсон. Он не удивился. Ему, наверное, повезло, что у него есть хотя бы трое друзей. Сатери вряд ли стали бы
Теперь, когда кризис миновал, они чувствовали огромную благодарность к человеку-мандрагоре, который совершил нечто, выходящее за рамки их возможностей. Они всегда были высокомерными, и он выполнил свою задачу. Но он скрыл свои мысли за нейтральным выражением лица и тихо направился в сторону огромного зала заседаний.

 В зале присутствовали все семьдесят ведущих сатери, а председательствовал сатери Карф. Когда Хэнсона ввели в зал, все встали. Он двинулся по проходу, не глядя на сидящих Сатери, пока не оказался лицом к лицу со стариком, увлекая за собой Нему и Борка.  Послышались протестующие возгласы.
но никто не остановил его. Над ним, глаза были Сатер Карф
неопределенными. На мгновение показалось, что в них было что-то дружелюбное и
уважительное, но было что-то еще, что нравилось Хэнсону гораздо
меньше. Любая теплота, которая была в них, исчезла при первых же его словах.

"Самое время", - решительно сказал Хэнсон. "Когда вы хотели спасти свой мир
, вы были достаточно свободны, предлагая вознаграждение. Но прошло уже три дня, а об этом так и не упомянули. Сатер Карф, я требую назвать ваше тайное имя!
 Он услышал, как Нема ахнула, но почувствовал, как пальцы Борка сжали его руку
успокоительно. Там был восходящей бормотать шок и гнев от
другим, но он возвысил свой голос над ним. "И в тайне имена всех
присутствующих. Это тоже было частью обещанного вознаграждения ".

"И ты думаешь, что мог бы использовать имена, Дейв Хэнсон?" Сатер Карф
спросил. "Несмотря на все наши знания, ты думаешь, что смог бы так легко
стать нашим мастером?"

У Хэнсона были свои сомнения. Существовали контрмагические методы, действовавшие почти против всех видов магии, а книга, которую он читал, была всего лишь вводным пособием. Но он кивнул. «Думаю, с твоим именем я смогу заполучить тебя»
сердца, даже если ты сделал самое худшее. Это не имеет значения. Я требую свою
награду.

- И ты получишь ее. Слово Сатера Карфа - это хорошо", - сказал ему старик
. "Но там не было упоминания о том, когда тебе дадут эти
имена. Ты сказал, что, когда компьютер будет готов, ты будешь _ждать_ моего настоящего имени, и я пообещал, что оно будет у тебя, когда придёт время, но не сказал, когда именно. Так что ты будешь ждать, иначе соглашение будет нарушено тобой, а не мной. Когда ты умрёшь или иным образом потеряешь власть над нами, ты получишь имена, Дэйв Хэнсон. Нет, послушай меня!

Он коротко взмахнул рукой, и Хэнсон почувствовал, как его губы наливаются тяжестью, из-за чего он не мог говорить.


«Мы обсудили твою награду, и ты её получишь, — продолжил Сатер Карф.
Именно так, как я тебе обещал. Я согласился найти способ вернуть тебя в твой мир целым и невредимым, и ты будешь возвращён».
На мгновение тяжесть, казалось, ослабла, и Хэнсон с трудом выдавил из себя несколько слов. "Что представляет собой мир человека-мандрагоры, Сатер Карф?
Болото из мандрагоры?"

"Для человека-мандрагоры, да. Но не для тебя". Там было что-то вроде
— В голосе старика прозвучало веселье. — Я никогда не говорил, что ты человек-мандрагора.
 Это сказал тебе сир Перт, который не знал, что говорит. Нет, Дэйв Хэнсон, ты был слишком важен для нас. Люди-мандрагоры всегда хуже настоящих людей, а нам нужен был твой лучший вариант. Мы воссоздали тебя атом за атомом, ид, ка и душу из твоего мира. Даже души могут быть предъявлены в течение
когда достаточное количество мастеров магии работать вместе и Вы были нашим величайшим
колдовство. Даже тогда мы практически не удалось. Но ты не мандрагоры-человек".

Груз болезни, казалось, покинул разум Хэнсона. Он никогда полностью не осознавал
Он понял, как сильно его тяготил стыд за то, кем он себя считал. Затем его разум приспособился к новым фактам, отбросив прошлые тревоги.


"Я обещал тебе, что мы наполним всю твою жизнь удовольствиями,"
продолжил Сатер Карф. "И тебе были гарантированы драгоценности, на которые можно купить империю.
Всё это совет готов тебе дать. Ты готов получить свою награду?"

— Нет! — вскрикнул Борк прежде, чем Хэнсон успел ответить.
Здоровяк начал извиваться ещё до того, как успел договорить, но его собственные пальцы уже творили заклинания, которые, казалось, сдерживали силу чар
Хэнсон уставился на Сатера Карфа. Старик оглянулся и наконец кивнул. «Это правда», — признал он.
Хэнсон не сводил глаз с лица Сатера Карфа. Старик оглянулся и наконец кивнул. «Это правда», — признал он. "Было бы
добрее, если бы ты не знал, но это правда".

"И драгоценностей достаточно, чтобы купить империю на труп", - обвинил Хэнсон. "A
жизнь, полная удовольствий - достаточно просто, когда эта жизнь закончится,
не успев начаться. Что это были за удовольствия, Сатер Карф? То, что ты раскрыл
«Ты назвал моё имя перед тем, как меня отправили обратно, и я почувствовал, что победил?» — Он поморщился.
"Я отвергаю пустые награды за ваши пустые обещания!"
"Я тоже отверг эту интерпретацию, но меня перевесили по голосам," — сказал Сатер Карф, и в его голосе прозвучало странное нежелание. "Но уже слишком поздно. Дэйв Хэнсон, готовься получить свою награду." Во имя силы твоего имени...
Хэнсон сунул руку в карман и сжал комок небесного материала. Он открыл рот и обнаружил, что тот снова стал толстым. На долю секунды его разум охватила паника, когда он понял, что...
он даже не мог произнести нужные слова.

 Затем его мысли окутала холодность, когда он заставил их сформировать в его сознании беззвучные слова. Никто не говорил ему, что магические заклинания нужно произносить вслух. Казалось, это общий закон, но, насколько он знал, незнание закона здесь могло изменить закон. По крайней мере, он собирался умереть, пытаясь, если у него ничего не получится.

«Румпельштильцхен, я приказываю солнцу сесть!»
Ему показалось, что он почувствовал колебания в своём сознании, а затем — словно вращение украшенных драгоценными камнями шестерёнок. За окном свет стал красным, а затем померк.
и исчез, оставив большую комнату освещённой лишь несколькими ведьмиными
огоньками.

 Слова, которые нараспев произносил Сатер Карф, внезапно оборвались,
не успев заглушиться криками ужаса и паники остальных. Он вопросительно посмотрел на Хэнсона, и на его лице мелькнула улыбка.
"К планетарию!" — приказал он. "Используй ручное управление."

Хэнсон подождал, пока, по его оценке, оставшиеся люди не окажутся за пультом управления
. Затем он снова схватился за небесный шар. Мысли в его голове
на этот раз были яснее.

"Румпельштильскен, пусть солнце встанет с запада и сядет на востоке!"

Некоторые сатери стояли у окон, чтобы посмотреть, что произойдёт на этот раз. Их крики были ещё более испуганными, чем раньше. Через минуту вернулись остальные и с криками сообщили, что ручное управление невозможно сдвинуть с места — к нему даже нельзя прикоснуться.

 Механическая модель под названием Румпельштильцхен полностью подчинялась приказам, а вселенная подчинялась её символу.

Каким-то образом старый Сатер Карф навел порядок в испуганной толпе, которая
была величайшим сатери в мире. "Хорошо, Дэйв Хансон", - спокойно сказал он
. "Верните солнце на прежний курс. Мы согласны на ваши
условия".

«Ты их ещё не слышал!»
 «Тем не менее, — твёрдо ответил Сатер Карф, — мы согласны. Что ещё мы можем сделать? Если ты снова решил разрушить небо, то, возможно, даже ты не сможешь восстановить его во второй раз». Он легонько хлопнул в ладоши, и по комнате разнёсся звук огромного гонга. «Пусть зал освободят.
Я приму ваши условия наедине.
Возражений не последовало. Через минуту Хэнсон, Борк и Нема остались наедине со стариком. В окно лился солнечный свет, а на голубом небе виднелись пушистые облака.

«Ну?» — спросил Сатер Карф. На его лице играла лёгкая улыбка, а в глазах светилось что-то похожее на веселье, пока он слушал, хотя
Хэнсон не видел ничего забавного в своих предположениях.

Во-первых, конечно, он собирался остаться здесь. Другого места для него не было, но он бы всё равно остался. Здесь он вырос и стал то, о чём он даже не задумывался, и ещё многому предстояло научиться. Он прошёл долгий путь, опираясь на то, что нашёл в одной элементарной книге. Теперь, когда у него была возможность изучить все их магические знания и применить их с помощью методов, которым он научился в своём мире, перед ним открывались удивительные возможности. Для этого мира потребуется внести несколько изменений. Магия должна быть ограничена тем, что она умеет делать лучше всего;
Людям нужно было выращивать себе еду и заботиться о себе. И
им нужна была защита от магов. Позже должен был быть разработан свод этических правил.

"У тебя есть столько времени, сколько нужно для работы вещи, Sathator Хэнсон,"
Сатер Карф сказал ему. "Это твой мир, в буквальном смысле, так что не торопитесь.
Чего ты хочешь в первую очередь?

Хэнсон обдумывал это, пока рука Нимы скользила по его руке. Затем он ухмыльнулся.
«Думаю, я хочу, чтобы твою правнучку официально зарегистрировали как мою жену и мы отправились в долгий медовый месяц, — решил он. — После того, через что ты заставила меня пройти, мне нужен отдых».
 Он взял её за руку и направился к выходу из зала заседаний. Позади
он услышал смешок Борка и тихий смех Сатера Карфа. Но
К тому времени, как он добрался до двери и оглянулся, их лица посерьёзнели.
"Он мне тоже нравится, дедушка," — говорил Борк. "Что ж, похоже, твоя группа всё-таки была права. Твоё пророчество сбылось. Возможно, у него будут небольшие проблемы из-за того, что так много людей знают его имя, но он — Дэйв Хэнсон, для которого нет ничего невозможного. Вам следовало бы учесть все последствия всемогущества.
Сатер Карф кивнул. «Возможно. И, возможно, ваша группа тоже была права, Борк. Похоже, мировое яйцо вылупилось». Он поднял глаза и посмотрел на дверной проём. Хэнсон ненадолго задумался над их словами, а затем закрыл дверь и вышел вместе с Немой. Ему, наверное, придётся что-то сделать со своим именем, но остальная часть разговора осталась для него загадкой. Затем он
забыл об этом. Он всегда сможет вспомнить, когда у него будет больше времени на размышления.
 * * * * *
 Прошло много тысячелетий и несколько вселенных, прежде чем Дэйв Хэнсон наконец вспомнил. К тому времени это, конечно, уже не было тайной. И никто не осмеливался произнести его настоящее имя.


 КОНЕЦ.