Любовь с первого взгляда. глава четвёртая

                4.

        Вдруг стукнула калитка, на улицу вышел хозяин этого дома. Невысокий пузатенький, круглолицый, коротко подстриженный, с седыми висками мужчина лет пятидесяти. Он тоже мне визуально знаком, но никогда ранее мы с ним не разговаривали.
        – А шо это ты тут крутишься? – спросил он, напряжённо и с подозрением рассматривая меня.
        Я сильно нервничал и совершенно не готов был к разговорам и ляпнул первое, что пришло в голову:
        – Та смотрю, как бы букет сирени стырить.
        В глазах мужичка отразилось большое удивление, и он быстро посмотрел на куст, затем, медленнее перевёл взгляд на меня, в недоумении спросил:
        – Какой букет? Так она ещё в мае отцвела!

        – А я ж не воровать пришёл – сейчас только примеряюсь. Изучаю, так сказать, подходы к месту будущего преступления, - даже без намёка на улыбку произнёс я.
        У мужичка удивление всё возрастало округлившимся глазами внимательно изучающе смотрел на меня, пытаясь понять моё душевное здоровье. А я с совершенно серьёзным лицом продолжил:
        – Ну, пока, соображаю. Значит, как лучше провернуть это дело. А за цветами приду в мае следующего года.
Лицо мужчины посветлело, подобрело и он улыбнувшись спросил:
        – Шо? Юморист? Да? Пошутить охота? Да?

        Весь он был такой простой, добрый и почему-то располагающий к доверию и я, никогда не открывающий душу перед чужими, вдруг брякнул:
        – Какой шутить? Тут сдохнуть охота!
        – А, шо так? – с участием в голосе спросил он и с, вдруг, возникшим интересом посмотрел на меня.
        – Да у меня семейная жизнь под угрозой полного и бесповоротного разрушения.
        – Ай, – отмахнулся он и беспечно продолжил: – Тоже мне проблема… Не ты первый, не ты последний.
        – Так, у меня трое детей.

        – Не мало, – произнёс он, оценивающе глядя на меня, тихо добавил: - Постарался.
        – В том то и дело, - упавшим голосом со вздохом вымолвил я.
        – Шо? Так зацепила молодица? – поинтересовался он с лукавой улыбкой.
        – Не то слово "зацепила"! Я как вижу её, то сразу теряю рассудок. Да и не молодица она ещё, а скорее всего девушка.
        - Ну, со стороны, на глаз, это не определишь. Для этого более тесный контакт нужен, - улыбнулся мужичок.
        Он посмотрел на меня, перевёл взгляд на куст сирени, сообразил, как минутку назад я стоял и всё поняв, спросил:
        – И шо? Она на остановке?

        С тяжёлым вздохом, утвердительно киваю головой.
        Чтобы лучше было видно он вышел немножко за куст, стал лицом к проспекту и внимательно всматриваясь в людей стоящих на остановке, быстро спросил:
        – В чём она одета?
        – В тёмной юбке расклешённой и белой блузочке. Волосы тёмно-русые, вьющие, ниже плеч.
        – А, вижу, – произнёс он пристально всматриваясь, – отсюда она мне кажется просто красавица.
        – Она и вблизи красавица, – подтвердил я и заулыбался её образу, всплывшему у меня перед глазами.
        – Хреновые твои дела, - уверенно произнёс мужичок. - Втрескался, как я погляжу, по самые уши. Но не нервничай. Он автобус подъезжает, сейчас она уедет и пойдёшь спокойно на остановку.

        Я повернулся и хотел выглянуть.
        – Стоп! – властно скомандовал мужичок. – Не высовывайся! Она наверно нервничает – топчется на месте и на все стороны без конца озирается. О! Так она не садится в автобус. Да она кого-то ждёт! – догадался он и вопросительно посмотрел на меня.
        – Да, меня, – подтверждаю я и осторожно, чтоб хоть одним глазком посмотреть, выглядываю из-за куста.
        – К ней будешь идти? – спросил он.
        – Очень хочу, но нельзя мне – если сейчас мы встретимся, то никакая сила, меня больше дома не удержит. Я это уже точно знаю.

        – Неее… Ну, всё правильно! Трое деток – это серьёзно, – тихо говорит мужичок в раздумчивости, глядя на свои запыленные сандалии и подняв глаза на меня, как-то тепло по-отечески продолжил: – Ну, и влип же ты, братец. Девка то она не просто видная… Ох, и красивая зараза!
        Воцарилась тишина, каждый из нас что-то своё соображал, но, очевидно, мы думали об одном и том же. Вдруг мужичок оживился, глаза его лукаво заблестели, маслено улыбнулся и с подъёмом в голосе заговорил:
        - А, может ты напрасно прячешься? Подгульнул бы с ней, а там, глядишь, через месяц-другой может и разонравилась бы она тебе. Ведь всяко бывает. И семья была б целая и ты при удовольствии. А? – при последних словах он как-то с хитринкой улыбнулся, в глазах его заплясали бесики и заохочивая меня подмигнул.

        - Нет. Это не по мне. Не смогу я обманывать их обеих! Нет, не смогу я так… и с женой и… Нет, не с моим характером. Всё должно быть честно: никаких и-и, а только или-или…
        - Нуууу, - разочарованно протянул мужичок, - как знаешь… Я ж хотел, как лучше.
        – Да и она не такая, - уверенно произнёс я и вдохновенно продолжил: - У неё глаза чистые, бесхитростные, без намёка на лукавство и кокетство.
        – Ой! -  как уколотый воскликнул мужичок и даже рукой отмахнулся. - Да у всех у них сначала такой взгляд, а потом быстро меняется на взгляд хищницы, которой ты постоянно должен, должен и должен!
        – Нет она не такая – по взгляду человека легко определить, какой он. А у неё лучистые, глаза ангела. Смотришь и тонешь в них, забывая обо всём на свете.
        – Слууушай дорогоой, – несколько протяжно заговорил собеседник и очень внимательно, даже как-то подозрительно уставился на меня серьёзными глазами. – А ты чАсом* стихов не пишешь?

        *Часом – (укр.) случайно.

        – Да причём тут это? – возмутился я.
        – Да ты мне поэта напомнил. Они все с каким-то таким прибабахом в голове, - при этих словах он приставил большой палец правой руки к виску и резко повернул, открытую кисть, вниз. - Придумают себе что-то и страдают.
        – Ничего я не с прибабахом! – с возмущением в голосе возразил я. - Говорю, как есть!
        Даже обидно мне стало от такого предположения.
        - Звать-то как тебя? – с примирением в голосе, даже как-то сочувствующе спросил он и протянул раскрытую ладонь.
        - Максим, - отвечаю, подавая кисть.
        - А, меня Толик, - произнёс он и мы друг другу пожали руки.

        Затем он посмотрел на наручные часы и переведя на меня взгляд, быстро спросил:
        - Тебе на восемь?
        Я согласно кивнул головой.
        – Тогда ты на работу опоздаешь и я с тобой, если ещё немного постою, – проговорил он и сорвавшись с места быстро зашёл через калитку во двор, сразу же заклацал какими-то запорами, шумно распахнул высокие железные ворота. Затем громко хлопает дверца легковушки, заводится двигатель и через пару секунд из ворот выезжают жигули. Я немного посторонился. Толик вылез из машины, закрыл ворота, снова сел за руль и спрашивает глядя на меня:
        – Чего стоишь? Садись скорей.
        – Та нет. Я сам … Едьте, – махнул ему рукой отказываясь.
        – Максим! Садись быстрей! Давай! Я тоже на работу спешу. У меня уже нет лишнего времени.

        И я сел в машину, на переднее сидение. Толик, вывернул руль и поехал по улице в противоположную сторону от проспекта. Я невольно обернулся, глянув в заднее окно машины, желая увидеть ту девушку, но куст и угол забора закрывали от меня остановку. Я понял, что он, из-за меня, решил не выезжать на проспект рядом с остановкой, чтобы она меня не увидела.
        – Куда мы едем? – спросил я.
        – Я, на работу, а тебя сейчас переулками подвезу к предыдущей остановке. Там сядешь в автобус и пока она тебя здесь выглядывает, проедешь мимо, а если она и влезет в автобус, то в такой давке вы друг друга точно не увидите.

        Так и случилось. Войдя в автобус я постарался пробраться подальше от дверей и занял такое место, что через плечо женщины мог смотреть в окно. Подъезжаю к остановке и через окно вижу свою милую незнакомку. Она не обращая никакого внимания на автобус, стояла к нему спиной и не сводила глаз с угла улицы, из-за которого я должен был выйти. Я готов был протолкаться к дверям и выпрыгнуть из автобуса к ней, но это уже было нереально. Кроме того, что я был очень плотно сжат со всех сторон пассажирами, уже шла посадка или верней сказать, во всю шёл штурм дверей, так что это уже в принципе было невозможно. Силой воли прогоняю все мысли и только покрепче сжимаю железный поручень.

        Я прекрасно понимаю, что это, как-то нужно прекратить, чтобы не сделать детей полусиротами и всю дорогу мучаюсь от этих мыслей. Прокручиваю в голове несколько вариантов, останавливаюсь на одном. Приезжаю на работу, сразу иду к секретарше Танечке, пишу заявление на отпуск с завтрашнего дня. Прошу её, чтобы она сразу же его подала начальнику на подпись, как только он появится на работе. Потому что, неожиданно, у родителей жены, что-то там в селе очень серьёзное стряслось (я уже не помню, какую причину я называл) и мне просто необходимо прямо завтра туда ехать. Секретарша спокойно улыбаясь, пообещала. Заявление перед обедом было подписано, а отпускные пообещали выплатить завтра. После работы объявляю детям, чтобы собирали свои вещи, так как мы завтра поедем к бабушке и дедушке в село. Дети обрадовались, а жена удивилась внезапности решения.

        Я думаю не стоит рассказывать, как я измучился за ночь. еле дождался половины девятого, чтобы разъехались рабочие и пошёл из дому. Вышел со двора, прошёл через переулок на улицу с оживлённым движением транспорта. Мне нужно идти по аллейке к остановке, но я почему-то остановился перед проезжею частью дороги и стою как болван. Душа моя пылает, рвётся из груди, торопит, прямо тянет со страшной силой меня на остановку к девушке. А разум спокоен и даже насмешливо рассуждает: – "Зачем бежать на остановку? Какая девушка? На время посмотри, олух царя небесного!".

        Я смотрю, на ручные часы, на них было без двадцати мнут девять и понимаю, что к этому времени девушка непременно уже уехала, так как работает она с восьми. А мозг издевается:
        – "Спешит он на остановку! Да, кто тебя ждать будет?! На чудо надеешься? Что ты возомнил о себе?! Да, нафиг ты ей, такой красивый, с тремя детьми, нужен? Да, она как минимум уже сорок мнут как на работе".

        С логикой ума я соглашаюсь, но в душе всё кипит, а я стою как осёл и не двигаюсь. Верчу головою, что-то осматриваюсь по сторонам и в то же время ничего не вижу, так как глаза скользят, ни на чём не останавливая взора. Или просто не воспринимаю окружающее и в голове, вдруг, стало пусто-пусто – никакой мысли. Все как-то разом кончились, пропали. Продолжаю стоять на месте и не понимаю почему я стою, что меня не пускает? Стою, как столбик, сразу возле бордюра, на краю дороги. Мимо машины проезжают, а я и их не замечаю. Совсем неожиданно для меня, раздаётся противный скрип тормозов и, на противоположной стороне дороги, останавливается легковушка.
        – Максим! Максим! – зовёт знакомый голос.
        Я поднимаю глаза, а то сосед, правда не близкий, так как живёт аж в конце улицы. Приятный он человек, интересный собеседник мы редко пересекаемся, но как встретимся, то с удовольствием общаемся.

        – Иди сюда, дорогой! – кричит чтобы перекрыть звук моторов мимо проезжающих машин и энергично машет рукой приглашая. – Поехали!
        Я пропустил несколько машин и бросаюсь в образовавшийся разрыв между идущим транспортом, быстро перебегаю улицу, сажусь в машину. Пожали друг другу руки.
        – Ты куда, дорогой? – спрашивает он улыбаясь.
        – На работу.
        – Что?.. Проспал?
        – Нет, первый день, как в отпуску.
        – Так чего ты на работу едешь?
        – Отпускные хочу получить.
        – Ясно. Поехали.

        Тут мы подъезжаем к повороту на проспект, я наклоняюсь вперёд, вытягиваю шею, выглядываю из-за соседа внимательно смотрю в боковое окно двери водителя. На площадке перед остановкой нет ни одного пассажира. Но сразу же замечаю, что на скамейке, под навесом самой остановки сидит она. Товарищ поворачивает руль направо, машина идёт в поворот, а я по ходу машины поворачиваю голову. Смотрю уже в окно задней двери, за спиной соседа, далее поворачиваюсь грудью и насколько только возможно, выкручиваю шею, уставился, в заднее окно, на остановку.

        Вижу, неподвижно сидит моя незнакомка с низко склонённой головой застыв в горестной позе. Я вижу её с боку, в профиль, она не вздрагивала от всхлипываний, чтобы я понял, что она плачет. Да и расстояние между нами не маленькое, но я хорошо, словно сблизи, чётко вижу её в профиль, подробно черты лица, плотно сжатые губы, из полуприкрытого глаза одна за другой вытекают крупные слёзы, стекают по прямому носу, и скапывают ей на платье. Руки казались расслаблены, но пальцы крепко вцепились в ремешок дамской сумочки, лежащей на её коленях, а сама она не шелохнётся, и слёзы не вытирает ладонями. Понимаю, верней как-то почувствовал, что она находится в отчаянии.

        Продолжалось это три-пять секунд, пока мы поворачивая с улицы и не влились в движение проспекта и почти сразу же идущая за нами машина закрыла собою остановку. И не могу объяснить, как это вообще было возможно, но я готов поклясться не только всеми святыми, но и самим Богом, что чётко видел её лицо, словно находился совсем недалеко от неё.
        – Эээ, осторожно дорогой! А то шею ещё себе скрутишь! – смеётся товарищ и взглянув в зеркало заднего вида спрашивает: – Чего головой крутишь? Что ты там такое увидел?
        – Та, автобус смотрю, – соврал я, сказав то, что первое пришло в голову.
        – Да не в ту сторону ты смотришь. Вон, через пять машин впереди нас едет он, - говорил он показывая указательным пальцем правой руки в лобовое стекло.
        – А я ж смотрю, что остановка пустая, – произнёс я, а мысли мои там, возле девушки.

        Для меня было совершенно понятно, в каком состоянии она находилась. Ей было совершенно не важно, что она безнадёжно опоздала на работу и то, что сегодня она на неё не поедет. Я прекрасно понимал, что она очень хотела меня видеть, потому что ждала моего прихода до последней секунды. Вполне возможно, что планировала сегодня поговорить и назначить свидание, поэтому, так сильно надеялась на встречу. А меня какой-то чёрт держал возле бордюра не давая идти на остановку. Это из-за меня она прогуляла работу и теперь будут у неё неприятности. Она, очевидно, каким-то женским чутьём поняла, что мы больше никогда не встретимся, и слёзы беспрестанно текут по лицу. И такая безнадёга заполонила её сердце, что она застыв в тяжёлых мыслях, даже не вытирала их. Сидит бесконечно расстроенная и плачет.

        И невыносимо больно мне, от сознания того, что это я причинил ей такую досаду. Что только из-за меня она чувствует себя сейчас несчастной и от сопереживания, сердце моё чуть ли не разрывалось в отчаянии.
        - "Всё из-за меня! Какая же я, всё-таки, сволочь! Какая я, всё же, дрянь!" – стучало у меня в голове и не находил я себе оправдания.
        Душа моя рвётся к той девушке, я хочу бежать к ней и уже напрягся, набрал в грудь воздуха и только разомкнул губы, чтобы попросить остановиться. Но снова образы мох детей встают перед моим внутренним взором, смотрят на меня глазами полными слёз и слова готовые сорваться из моих уст - замирают. Я сдаюсь. Секунду назад, казалось, что нет такой силы чтобы смогла меня удержать, а оказалось есть эта великая непреодолимая сила и называется она – родительская любовь!

        Товарищ заметил, что я весь напрягся, повернул к нему лицо и раскрыл уже рот, судорожно глотнул воздуха и вдруг обмяк.
        – Что-то случилось? – спросил сосед внимательно глядя на меня: – Ты как-то прямо в лице поменялся.
        Вопрос для меня был совершенно неожиданным, и я запинаясь, не сразу смог придумать, что ответить:
        – Дааа… прооосто… Я утюг забыл выключить.
        – Разворачиваемся?.. Едем назад?
        – Нет-нет, – прямо испуганно выпалил я и шумно выдохнув, более спокойно продолжил: – Детвора дома. Увидят – выключат, – уже, как можно спокойнее ответил я, стараясь не показать своего настроения и ничем не выдать ту бурю, что бушевала у меня в груди, добавил: – Скорее всего уже выключили. Они у меня самостоятельные. Да и Таня, младшая сестра жены, у нас, так что не стоит волноваться.

        Безусловно товарищ прекрасно видел, что со мною что-то не так. Что скрываю волнение. Молча просмотрел на меня долгим, внимательным взглядом. Возможно, решил, что у меня с женой произошёл конфликт, но расспрашивать не стал. Очевидно понял, что мне сейчас не до разговоров, уставился на дорогу и до самой моей организации, не проронил больше не слова.