Евгениево стояние

               
                Евгениево стояние.


     Женя пришел в наш скит осенью  и сразу обратил на себя внимание всей братии. Во-первых, стало известно, что он прочитал от начала до конца всю Библию, из чего можно было сделать вывод о его  потрясающей эрудиции; он мог сходу ответить на любой вопрос, ввязаться в любую дискуссию, убедительно положить на лопатки в богословском споре своего оппонента,  а так же он неплохо подпевал на клиросе. Единственный недостаток, который не сразу обнаружился в наборе его достоинств — это - почти полное отсутствие чувства юмора.

     То, что человек к тридцати годам сумел прочитать всю Библию — явно поставило Женю среди скитской братии на значительную высоту. Это, может быть, в далеком прошлом существовало такое образованное монашество, для которых чтение Библии не составляло никакого труда, но для монахов, выросших и воспитанных в советском обществе, таивших в своем сознании не один груз коммунистических привычек и навязанных обществом психологических тормозов, прочтение всей Библии — было подвигом. Так, по крайней мере, обстояло дело в ХХ веке. А в ХХ1 веке пришло уже другое, новое поколение монашествующих, для которых любое прочтение священного Писания, даже на греческом языке — перестало быть сложной задачей.

     Однако, тогда - в конце ХХ века, в скитской братии было всего пять человек, умеющих прочитать на Пасхальном Богослужении греческий текст поздравления. Это были - настоятель, два иеромонаха, иеродьякон и, теперь, вот... Женя.
Планы у Жени были грандиозные. Он понимал, что сделать монашескую карьеру в Скиту можно было только с помощью и благодаря  поддержке скитоначальника, отца Феофилакта. Надо было понравиться ему, надо было заинтересовать его, надо было завоевать его доверие... Но как это сделать? — начитанность и умение пересказывать Библию, оказывается, не играли решающей роли. Архимандрит Феофилакт и сам был начитан, как говорится, по самую свою уже лысеющюю макушку и был знаком с Библией непонаслышку — в свое время он преподавал в семинарии Священное Писание, и слыл одним из самых строгих и авторитетных преподавателей. Женя понимал, что произвести впечатление на отца Феофилакта надо было чем-то другим, чем знание Библии.

     Более всех прочих качеств о. Феофилакт уважал в монахах послушание. Чтобы стать подлинным монахом, человек должен научиться смирению. А смирение приходит через абсолютное послушание. Послушание для послушника было, по убеждению о. Феофилакта основой его пути в монахи. Если послушник соответствовал своему званию, он имел все шансы стать монахом. "А что же  такое есть послушание?" — размышлял про себя наш Евгений...

     В этом слове главное ядро составляет корень «слух — слушание», значит надо «правильно услышать», что тебе говорят, а затем уже быть «послушным», т.е., после слушания уметь применить то, что услышал. Разобравшись с сутью послушания, Ев-гений решил проверить свою идею на практике.

     И вот, однажды в храме, ему предоставился случай продемонстрировать свое видение этого качества инока. Как всегда, после завтрака, возле свечного ящика, отец настоятель, распределял между скитской братией ежедневные послушания: кому-то надо было мести двор от опавшей листвы, другим выпало помогать сегодня на кухне, третьим назначили разгружать дрова, четвертым поручили прислуживать во время ежедневного проведения дневного таинства - Соборования; одним словом, всех ожидала рутинная, обычная работа. Причем, это были, так сказать, сверхурочные послушания, не считая, что у каждого скитского обитателя были еще и свои основные послушания, которые выполнялись изо дня в день, и не отменялись сверхурочными. «Одно послушание не отменяет другое» — это было золотым правилом, по крайней мере, в нашем скиту.   Но когда очередь дошла до Евгения — отца настоятеля срочно позвали к телефону в домик настоятеля. Тогда еще мобильные телефоны только-только появлялись на свет Божий в России, поэтому главным средством связи были и оставались проводные телефоны. Отец Феофилакт прервал раздачу заданий и сказал Евгению: "Стой здесь, никуда не уходи..." — и побежал к телефону.
 
      Евгений так и сделал. Как новопришедший в скит, он получал задания одним из последних. Кроме него остались без  распоряжения настоятеля старик Павел и парнишка Николай, гостивший в скиту — но эти были не в счет, и могли остаться без ежедневной раздачи заданий. Шло время, а настоятель не возвращался. "Наверное, какой-нибудь важный разговор по телефону," — подумал Евгений.  И постепенно ему в голову забралось замечательное решение — что если выполнить слова настоятеля буквально? Что если эти слова и были заданием скитоначальника ему, Евгению, на сегодняшний день? — «СТОЙ ЗДЕСЬ И НИКУДА НЕ УХОДИ!» — Он замер на месте, и начал творить про себя Иисусову молитву. Так прошло с полчаса. Ушел в свою келию старик Павел. Побрел на кухню и отрок Николай, чтобы помочь поварам, а заодно и перекусить. Все остальные скитские обитатели, получив задание, разбрелись по закоулкам скита выполнять свои послушания, а в храме никого не осталось, кроме старушки-продавщицы за свечным ящиком и Евгения, стоящего как столб на месте.
 
     Можно было предположить, что поговорив по телефону, отец настоятель забыл, что приказал Евгению стоять и ждать его в храме, ведь это были слова, так сказать, обычные, не имеющие особого смысла. Так часто в беседе, кто-нибудь пе-ребивает тебя и говорит "Постой" — и это вовсе не значит, что  тебе надо остановиться и стоять. Но наш Евгений счел их особыми словами, облеченными властью скитоначальника.
 
     Если бы Евгений дошел до дверей домика настоятеля, постучался бы и напомнил о себе, что он не получил сегодня  ежедневного послушания — наверное, все пошло бы обычным образом, ему бы дали задание, например, помочь отцу Евстафию в столярке, или отправили в помощь отцу Прокопию, который был занят перебиранием загнивающей картошки, или еще куда... Но Евгений проявил особую стойкость в размышлении. Он решил доказать скитоначальнику, что может выполнить любое его слово буквально. Раз сказали – стой, значит буду стоять до отмены сказанного! Чего еще добивался Евгений своим "стоянием" - знает один Господь, и ангелы его, умеющие читать мысли любого человека, но к обеду все в скиту знали, что начался своеобразный поединок между Евгением и о. Феофилактом.
 
     А надобно добавить, что Евгений в то время не был даже послушником. Дело в том, что монастырский устав, наподобие армии, требовал прохождения для поступивших в скит или в монастырь нескольких ступеней. Сначала человек, при-бывший в Святое место, некоторое время считается Гостем. Гость  у всех обитателей вызывает уважение, к нему обращаются на Вы, его помещают в отдельную келью, ему приносят сменное белье, во время трапезы его сажают рядом с иеромонахами или даже рядом со скитоначальником, ему подкладывают в его тарелку лучшие куски и подливают в бокал вино. Так продолжается некоторое время, которое не длится вечно. Рано или поздно гость переходит в другую ипостась —  становится либо спонсором, либо другом скита, либо, в один прекрасный день садится рядом с настоятелем и высказывает пожелание поступить в монахи. После обстоятельной беседы с настоятелем, которая отчасти напоминает исповедь, человек становится обитателем скита. И тогда жизнь его резко меняется — спит он в общей келье, где спят не менее десяти - двенадцати человек, работу ему поручают  самую тяжелую, теперь он сидит в самом конце стола, куда, помимо еды, ставят объедки и грязную посуду. Встает он раньше всех, а ложится позже всех... Если человек выдерживает такие испытания и не жалуется никому в скиту на трудности и притеснения от других обитателей — то где-то через полгода кандидат получает звание "трудника". Он официально причисляется ко скиту, если нужна регистрация по прописке, он проходит ее, его вносят в количество обитателей, которых надо кормить, одевать, обувать в рабочую одежду, если заболеет - лечить, о нем следует заботиться и следить - как он посещает богослужения. Наконец, ему назначают постоянную должность для послу-шания, например, следить  за животными: кормление, содержание, уход. Или после проверок и испытаний трудник получает послушание повара, это одно из высоких и труднейших профессий в скиту.  Быть трудником можно несколько лет... Я знал одного трудника - Валеру, который в течении нескольких лет подвизался у нас в скиту поваром, а потом, убедившись, что ему не "светит" переход в "послушники", ушел в мир, а может быть, и в другой монастырь. Но о нем в следующий раз.
 
    Итак, Евгений не был формально еще послушником... Но он решил проявить буквальное послушание — и застыл на том месте, где услышал от настоятеля: "Стой здесь, никуда не уходи"... И вот он стоял и собирался стоять дальше.  Конечно, он понимал, что рано или поздно, настоятелю обязательно сообщат о его "стоянии". У нас в скиту было так заведено, что обо всех происшествиях докладывали настоятелю, и ничто не могло скрыться от его "всевидящего ока". Но одного не просчитал Евгений — как долго он может так простоять? Между тем прошел обед, и мальчик, который временно прибился к нашему скиту, принес Евгению несколько кусков хлеба. Евгений отказался, хотя было видно, как он провожает глазами хлеб.

      Время неумолимо шло. В храме стал собираться народ на вечернее богослужение. Жене стало уже трудно стоять на ногах, поэтому он передвинулся на несколько шагов в сторону, чтобы опираться боком об стену.
"Какая в принципе разница, если я передвинулся на два-три десятка сантиметров? — ведь я не покинул своего первоначального места!" — так, вероятно, думал Евгений, размышляя о своей позиции.

     Началась служба. Отца Феофилакта не было в алтаре, и никто не знал, где он теперь находится. Но никто и не обязан был это знать. Даже ближайший помощник настоятеля - о. Никон иногда не мог достоверно ответить на вопрос: «Где сейчас находится о. Феофилакт?» — Отец настоятель не любил ни перед кем отчитываться, ни сообщать кому бы то ни было о своем местопребывании. Даже своему непосредственному начальству из Лавры. Эта своеобразная "свобода" позволяла ему иногда появляться в скит "как снег на голову" — совершенно внезапно. Всегда недосыпающая и мечтающая поспать хотя бы несколько дополнительных минут, братия знала это свойство своего пастыря, поэтому предусмотрительно выставляла посты, чтобы вовремя вскочить с кровати и не выглядеть заспанным, если нагрянет отец настоятель. И все же некоторых нерасторопных обитателей скита захватывали с поличным — в кровати, в объятиях сна... Тогда следовало наказание. Чаще всего это были земные поклоны, когда надо было челом коснуться каменного пола в храме, а затем быстро встать в полный рост и перекреститься. Таких поклонов можно было получить до тысячи в день. И я не шучу. Понятно, что сразу исполнить это наказание человек был не в силах, поэтому он приходил в храм еще днем, когда не было службы. И тяжело вздыхая, несмотря на возраст и звание начинал выполнение наказания. Иногда такая епитимья (греч. наказание) растягивалась на весь день. Потом не было сил ни встать, ни сесть — болели руки, ноги, болели все мышцы. болело все...

     Главное, во время назначения наказания не спросить — за что, или — почему? Иначе добавлялось еще сначала сто, потом двести поклонов. Да, и на лице не должно было появиться ни тени огорчения, иначе наказание удваивалось, утраивалось...

     У нас были в монахах несколько стариков, но и им доставалось с избытком. Несмотря на их возраст за 70 лет — они так же со всеми другими провинившимися, исполняли земные поклоны, кряхтя и отдуваясь, подходили в несколько заходов в храм и кланялись в сторону алтаря.

     Но то были привычные проступки, такие как опоздать на службу, проспать послушание, попасться в трапезной в неурочное время — а то, что сейчас происходило с Евгением — никто не знал, чем это может кончиться, и какое последует наказание со стороны начальства.
 
     Итак, вечерняя служба началась и закончилась, прихожане стали расходиться, храм быстро пустел. И тут Евгений понял, что сейчас закроют храм на ночь, и он должен будет остаться в нем до утра, то есть до без пятнадцати пять, когда начинался утренний молебен преподобному Варнаве, на который собирались все обитатели скита. И будь наш Евгений во всем подобен ангелу, для него не составило бы особого труда переждать ночь в закрытой церкви, а утром встретить братию, не поменяв место своего "стояния". Однако Евгений был человеком, и как обычный человек состоял из костей, крови, волос и мозгов. Как обычный человек он испытывал усталость, и уже решил, что когда закроют храм снаружи — он присядет на лавочку и вытянет затекшие ноги, которые целый день стояли на месте, почти не двигаясь. Как обычный человек, он испытывал естественный голод, пропустив обед и ужин и отказался от хлеба, принесенного сердобольным парнишкой. А хлеб этот как бы сейчас пригодился!!! Живот подвело, и он был совершенно пуст —  в нем даже ничего не урчало... И хотя Евгений заранее тренировался в посте - не потребляя еду даже несколько дней — но к этому он готовился заранее, а так же пил воду... А тут без воды и еды... И главное - внезапно!
 
      Но была еще одна серьезная проблема, которую наш аскет не учел — ему страшно хотелось в туалет «по-маленькому». Последние полчаса он уже терпел эти позывы как пытку, даже скрестил ноги и пытался отогнать искушение молитвой. Но ничего не помогало. А туалета внутри храма не было. Ведь не мог же он справить свою нужду где-нибудь в углу! Наверняка это будет стыдно, да и последствия могли выдать следы преступления...
 
     Евгений почувствовал, что желание бежать в туалет стало нестерпимым и побеждало все другие чувства и желания, по-этому упросил монаха, запиравшего храм, подождать его несколько минут, а сам — дернул через двор к ближайшему туалету для посетителей, быстро "сделал свое дело", и бегом вернулся в храм...
 
     Но там место его "стояния" уже оказалось занято — на этом месте стоял своей особой скитоначальник — архимандрит Феофилакт. Как он тут оказался — осталось загадкой, но его появление означало конец «Евгениеву стоянию».
 
     Он весьма ласково спросил запыхавшегося Евгения:
— Ну что пописал?
— Пописал... — пролепетал в ответ наш Евгений.
— Вот и хорошо, теперь иди в келию спать, а поговорим потом…

     В заключение этой истории надо добавить, что Евгений не прижился в нашем скиту. К сожалению, сработала статистика, которой придерживался наш настоятель: "На десять приходящих в скит и желающих остаться — остается лишь один."
 
     И хотя Евгению никто не делал упреков или замечаний, что мол, "не выдержал и дня постоять не смог на одном месте" — он и без упреков со стороны братии, не совладал со своей гордыней, бежал из нашего скита, где не смогли оценить его способности по прочтению Библии, где не поняли, каким талантом суперпослушника он наделен не в переносном, а в буквальном смысле. А старые монахи сказали: « Это всё потому, что у него не нашлось ни капельки юмора…» Сумей он  в данном происшествии хотя бы чуточку улыбнуться над собой — может быть и остался, прижился бы в обшарпанных древних стенах нашего скита…

      В заключение рассказа про Женю хочу поведать с чужих слов историю, про то, как о. Феофилакт изгнал его из нашего скита. После происшествия с его неудачным «стоянием», он упал духом и совсем запустил свой внешний вид – не расчесывался, не мылся, ходил в обносках и рванине, подражая древнему монашеству, жившему в пустынях. Братия говорила ему, что от него плохо пахнет, что надо уважать других обитателей скита, даже делали серьезные замечания… Но ничего не помогало. Наконец, от Евгения стало так вонять, что сидеть с ним на трапезе стало невозможно. В конце концов, это заметил и наш настоятель. Появившись однажды на трапезе (а надо добавить, что он присутствовал на общей трапезе далеко не всегда, так как к нему постоянно приезжали гости и спонсоры, и он потчевал их у себя в домике), о. Феофилакт присел на свое настоятельское место, как вдруг повёл ноздрями по сторонам и вопросил своего постоянного заместителя:
— Отец Никон, а что-то у нас на кухне испортилось? Чем это воняет?

     Отец Никон вынужден был, понизив голос, коротко сообщить причину вони. Тогда отец Феофилакт, нисколько не церемонясь, взял Женю за ухо и вывел его на улицу. Некоторые  говорят, что даже он довел несчастного подражателя древних монашеских обычаев до входных ворот в скит, и наподдал вонючему аскету напоследок пинка, который означал окончательный приговор — отчисления из обитателей скита.
 
     Но мне кажется, что такая легенда маловероятна, хотя «пинок» вполне возможен, но я слышал и другую версию исчезновения Евгения из нашего скита — будто бы о. Феофилакт поселил парня на одной из новоприобретенных дач, в качестве охранника. Дальнейшие сведения о Жене теряются  среди братии.