неконтролируемый романтизм

"Стояло ноябрьское воскресное утро, и мне было прекрасно известно, что произошло, когда я доложил по телефону Фрицу, что вышел из ванной: он положил на дно горшочка масло, добавил шесть столовых ложек сметаны, три свежих яйца, четыре колбаски, соль, перец, паприку и лук-резанец и поместил все это в духовку."(с)

Ах, если бы все воскресные утра начинались так!.. Они стали бы желанными, хоть и редкими, в своем иллюзорном очаровании момента безвременья. Такого бесконечно длящегося момента в подпространстве всеосенней неудержимо манящей мглы. Ниоткуда, никуда, без причины и смысла, вечно здесь и сейчас.
По хорошему, если бы в мире существовала справедливость, или хотя бы её иллюзия, то все наши утра должны были бы быть такими иллюзорно прекрасными. Потому что тогда мы бы не сомневались о чем писать и писали хоть каждый день. Ведь сейчас о многом -- или не хочется, или нет сил и слов...

Зимними сновидениями мы впитываем в себя настойчиво снящиеся нам странные миры, что пахнут солнечной пылью и пряным зеленоватым морем, беспечным ветром и прибрежным жестким песком. Утром, оставляя на подушке отпечатки своих мыслей, пьем крутой кофе так же стремительно и жадно, как собираемся прожить еще один день своей жизни. Грусть не пройденных дорог на время отступает, тем более, что и завершенных маршрутов хватает, чтобы вспоминать их зимним воскресным утром...

Я улетаю из Петербурга всегда ночью. Так нынче повелось, и так мне постепенно стало нравиться. Уже в 6 утра, привычно быстро пройдя паспортный контроль, мчусь в бесконечном стамбульском метро к самому раннему автобусу, чтобы к вечеру оказаться в своем доме на краю мира. Во всяком случае, на краю деревни.
Вообще-то домов три или четыре. Они стоят, тесно прижавшись друг к другу, укрывшись одной сложносочиненной крышей разной степени надежности, собственно, как и сами дома. Я думаю, что их построили когда-то давно, в самом начале времён, задумчивые пришельцы из иных миров, потому что все многочисленные двери здесь ведут в пространства неопределенных форм и исторических формаций, где господствуют умеренный климат, суетливые мыши, две белки и рыжий соседский кот. Остальные обитатели местной фауны появляются здесь эпизодически, сопровождая свои набеги и налеты резкими запахами и надсадными воплями. Самые отвязные из них притязают быть центральными фигурами местных буколик, воруют виноград, "капризно разлагаются"(зчркн) размножаются и гадят. Ночью они завладевают территорией доверчивого чердака и героически шумно сражаются с местными приведениями. В ходе этой еженощной борьбы уничтожаются многие из необходимых в быту вещей, например, спокойный сон и ночная тишина.
Из-за отсутствия в местных реалиях привычной человеческой логики или же по причине стойкого недосыпа я не нахожу ничего лучшего, как решить заделать щели и отверстия в основании фундаментов некоторых из домов, вместо того, чтобы сделать недоступным милый чердак. Так, мне кажется, я добьюсь смягчения нравов одичавших обитателей этого странного места, не прибегая к насилию. И вообще надо же по возможности и по силам нашим слабым создавать условия для эволюционирования созданий всяких - больших и малых.

Живя в местностях, подобных здешней, невольно замечаешь, что время тут течет как мед - лениво расслабленно - прямо в бесконечность, а общественный транспорт напротив - давно канул в вечность, отчего любые попытки перемещения человечества в пространстве носят здесь горький оттенок предсказуемости. Другими словами, усилия по приобретению даже самых простых материальных ништяков вроде пары мешков цемента становятся здесь чрезмерно изнурительными. Нужно обладать изощренным воображением, практической мудростью и прочими традиционными ценностями, чтобы стать счастливым через такие простые низменные удовольствия как покупка строительных материалов, инструментов и принадлежностей на краю мира. Именно поэтому моё возвращение вечером под родной, но потрепанный бесцеремонными тварями, кров всегда триумфально.

Сумерки. Сумерки здесь всегда невероятной прелести и колдовства. Я сажусь, наконец, на ступени старой лестницы на краю мироздвния. У моих ног - моё одиночество, усмиренное время и рыжий кот. Позади - танго событий уходящего дня, впереди - ласковая бездна ночи.

... "мы все однажды так же были
средь одинокого пространства
застывшею фигурой танца,
мелькнув в потоке человечьем,
чтоб тут же раствориться в вечном."(с)