Приключения Веника, Часть Четвертая

Квазимодо: Нужно сварить 5 кг фрекса, все прекурсоры и условия для этого есть. Завтра поедем на Бабурку, заберем ингредиенты, я на машине. Там недалеко от Бабурки и место есть в гараже. Ты же химик, сможешь  сварить.

Веник: Желтый у вас есть?

Квазимодо: Нет, предыдущий химик его сам делал. Все для этого есть.

Веник: Аптеки без градусников останутся.


На этом и закончился этот сложный и богатый на события день Веника.

Проснувшись ближе к обеду и хорошо выспавшись впервые за последнею неделю, когда ночью ничего не болело, не крутило суставы и ничего не тревожило во сне. Веник был бодр и готов к активности. На кону стоит честь дамы сердца, медлить было недопустимо, и ему хотелось сиюминутно приступить к делам. Он растормошил своего спящего подельника и начал приставать с вопросами: когда уже наконец мы приступим к варки?

Стоит отметить, что Веник никогда в своей жизни не варил ничего для употребления массовым сознанием и не занимался отчуждением наркосодержащих веществ. Варить он умел многое, но всегда это делал скорее для души, потешить собственное тщеславие, доказать себе что способен сделать чище чем покупной товар. И все это как правило происходило в его же квартире, на подоконнике с вытяжкой из 9 этажа, выходило 3-5 грамм фрекса. При таких объемах работа с прекурсорами происходила в куда более безопасном и предсказуемом сценарии. Но как делать большой объем он себе плохо представлял, учитывая что и желтого нет. Слишком большая ответственность.

Предстоящее дело вызывало бурную тревогу и заселяло разнообразными сомнениями сердце Веника. В связи с этим казалось бы он должен был избегать и увиливать от работы, но он же напротив докучал надоедливыми расспросами и просил быстрее отвезти его на варочный гараж.

Квазимодо же, который многократно уже присутствовал на варке фрекса в больших масштабах, хотел отложить этот процесс подальше во времени. Он знал, что в гараже придется проторчать достаточно долго, и хотел насладиться жизнью и вкусным, неиспорченным химикатами воздухом.

Но упорство и настойчивость Веника его радовали. Весь этот преступный мир настолько глуп и ничтожен, что найти человека, способного на столь примитивные как, например, получение амальгамы из алюминиевой фольги, или смешивание ацетона с кислотой, было сложно. Никто из здравых людей не согласился бы крутить фрекс в гараже, поэтому приходилось, как правило, работать с полными идиотами, которые в качестве вознаграждения получали тряпки, оставшиеся после фильтрации. Да и, собственно говоря, польза от них была тождественна этому вознаграждению.



И вот.. Ключ в замке. Поворот. Двигатель взвыл, кашлянул, затрясся и, наконец, смирился с необходимостью работать. Квазимодо включил первую передачу. 20-летний митсубиси Галант дёрнулся, будто споткнулся, рывком выкатился на дорогу, подпрыгивая на колдобинах. Ребята отправились на Бабурку за ингредиентами.



В пятиэтажке на Бабурке, на втором этаже, обитал счастливый обладатель будущих 5кг фрекса. Квазимодо постучал шифром в дверь: два раза, затем небольшой перерыв и еще один стук, снова перерыв и два стука, еще перерыв и четыре стука. Дверь приоткрылась, Веник и Квазимодо зашли внутрь логова. Это была одна из тех многозадачных трехкомнатных квартир, где в одной комнате варили винт, во второй курили и кололи пировалерон, в третьей метадонщики катали вынесенные с терапии таблетки, а на кухне алкаши распивали самогон. В сумму нечто вроде пересыльной хаты. Сюда заходили недавно освободившиеся, будущие бывшие вольные, только что вернувшиеся с очередной отсидки, чтобы спланировать нелепый грабеж, найти подельников на новый бестолковый разбой и отправиться дальше по этапу. Туда, где жизнь обретает ясность и стабильность. Где всегда покормят. И не нужно думать, где и как провести следующую ночь.

Реактивов на квартире не было. Там был старик лет 40-50, он передал связку ключей и листок из записной книжки с адресами, где что взять. Все находилось в гаражах в разных частях города. Еще двое суток ушло на то, чтобы разобраться с адресами и свезти необходимую посуду и прекурсоры в одно место. Во время поездок ребята отклонялись от маршрута и расскумаривались за счет Квазимоды. Таким образом, эта работа стала для Веника больше походить на веселое приключение.

Ушло пару тройку дней на то, чтобы сделать намеченное количество готового продукта. Порошок перевозился порциями по мере приготовления, и вот, наконец, последняя партия фрекса загрузилась в багажник «Галанта» и уехала прочь. Веник переоделся в чистое, вышел на улицу и наконец-то вздохнул чистым и свежим воздухом. Запах азотной кислоты душил его на протяжении этой недели, ему казалось, что кислота пытается его убить, и в каком-то смысле это так и было, но он вышел победителем в этой битве, пусть и с желтыми от ожогов пальцами и пучком выпавших волос.



Он много думал о том самом вечернем монологе Квазимоды, о том, что в жизни ничего не имеет смысла и, раз никакого смысла нет, то и держаться за что-либо бесполезно. Это сильно выбило его из привычной колеи мышления.

Он всю жизнь пытался найти опору в жизни, будь то в людях, в отношениях, в занятиях, в профессиях. Но каждый раз все громко рушилось, а оставалась надежда, что в следующий раз будет по-другому: в следующих отношениях, на следующей работе, в следующем увлечении. А может, и вправду нет никакого смысла? Тогда как быть и что делать?

Все это время Веник и Квазимодо находились под сильным воздействием металла и говорили друг с другом лишь в случае крайней необходимости.

Квазимодо вернулся после последней перевозки. Их проект был окончен. Они принялись за уборку гаража, и вдруг Веник, не выдержав, внезапно спросил: 

— Раз ты считаешь, что нет в жизни никакого смысла, то как быть? Как тогда жить? Я выполнил миссию, сделал, что Капля просила. А вот что дальше делать не знаю. Снова в уныние впадать не хочется.

Квазимодо задумчиво посмотрел на потолок, затем перевел взгляд на Веника, сделал несколько последних, особо усиленных затяжек табачного дыма, откинул указательным пальцем окурок в дальний угол гаража и начал речь:

Квазимодо: Жизнь начинается без нашего согласия. Мы появляемся как побочный продукт чужих желаний, биологических потребностей других людей и всё остальное время занимаемся самообманом, пытаемся объяснить себе смысл своего существования.

Люди придумали отношения и семью, чтобы запереть двух испуганных людей в одной клетке и заставить их производить новых людей, чтобы заполнить пустоту, которую так же и прививают своим детям, обрекая их на такую же бессмысленную участь.

Заедают свою тоску транс-изомерными жирами и запивают скуку дешёвым денатуратом, всё, абы только не смотреть в лицо собственной ничтожности. 

Люди, как правило, ждут, что где-то там впереди их ждёт награда. Но эта награда всё время ускользает. Сначала думают, что настоящая жизнь будет где-то в будущем, а потом в будущем вспоминают молодость и считают, что настоящая жизнь была в прошлом.

Мы все живём в камере смертников и в ожидании своего приговора пытаемся украсить стены камеры цветными открытками.

Мне нравится проверять эту хрупкую и неустойчивую конструкцию жизни на прочность, таким образом мы как бы бросаем вызов собственной ничтожности, показываем, что нам есть что ей противопоставить.

Когда живёшь с ощущением, что каждый день, каждая минута могут быть последними, тогда открываются новые каналы восприятия так называемой реальности, у меня по крайней мере открылись.

Именно поэтому я сейчас здесь с тобой в гараже готовлю это говно, чтобы получить за это свой гонорар и затем пару месяцев пожить в своё удовольствие. В этом, наверное, и есть смысл жизни. Все равно все умрут, все равно у всех конец один. Не стоит ждать особого момента для жизни, цепляться за отношения, за работу. Жизнь это не отрезок во времени, а точка в пространстве, она происходит только здесь и сейчас. Так что живи в моменте.

И еще... Должен тебе кое-что сказать... Капля нас обманула... Никто её не похищал... Я справки навёл... Биллинг её номера заказал... Она сейчас на Кипре, работает эскортом вместе с каким-то мажором и веселится. А эту историю с инсценировкой похищения, видимо, под мефедроном и придумала. Я ей на слово сначала поверил, потом вспомнил кто она и решил проверить. И как оказалось - не напрасно.

Веник:  Сволочь! Сука! Как же я снова попался на её прикол! Пора чинить голову! Как же я мог в такой бред поверить... ааааа - заорал Веник!

Квазимодо:  Есть и хорошая новость! Теперь у тебя 5 тыс USDT на счету, и они в твоём распоряжении. Есть такая одна притча: когда-то, давным-давно, женщина собирала хворост и нашла ядовитую змею, замерзшую в снегу. Она взяла змею домой и выходила ее. И вот однажды змея укусила ее в щеку. Умирая, женщина спросила змею: «Зачем ты это сделала? Я же спасла тебя». И змея ответила: «Послушай, сука. Ты же знала, что я змея».

Я это к тому, что она не виновата, она просто такая, какая есть. Это мы лохи, раз, не проверив, поверили. Но я-то ладно, я бы и так, и так тут фрекс варил, работа у меня такая. Я вовремя спохватился и не потерял деньги, а ты вообще прыгать собрался, а по итогу живой и с пятью штуками электро долларов. Так что все хорошо закончилось.

Веник: Надо срочно успокоиться. Много всего произошло, нужно обработать информацию. Давай закатаем по два чека, с сонатом. Я последний раз и бросать буду. Бросать вопреки так называемой реальности. Все говорят, что не бывает бывших наркоманов, а я стану им, на перекор всем - стану!

Веник пребывая до сих пор в шоковом состоянии от новоявленных фактов, навалил себе лошадиную дозу соната, закрыл глаза на приходе, откинулся на спинку кресла галанта и залип так минут на 30. Открыл глаза, подкурил сигарету и обратился к Квазимодо:

Веник: Мне сон сейчас приснился. Понял я все!

Квазимодо: Какой сон? что же ты понял?

Веник:  Короче слушай. Картина следующая: Петроград. 1917 год. Осень. Бывший купеческий особняк, переделанный под небольшой театр. Электрические лампочки, укрытые алой кисеей, освещали зал приглушённым, тревожным, багровым тоном искусственого света, в котором кружилась дымная мгла.

Зрители смеялись, курили, пили вино. Запах жженных бенгальских огней в перемешку с тонкими ароматами французских духов и нотками виноградного спирта. Сцена почти на уровне пола. Сбоку чёрный, потёртый рояль. Дамы одеты в тёмные платья без корсетов, пальто накинуты на плечи, в шляпах и перчатках.

Я сижу в первом ряду на деревяном стульчики, в пальцах тлеет папироса Герцеговина Флор с длинным бумажным мундштуком. Табак с марокканским гашишем, давал густой, тёплый дым, обволакивающий горло мягкой пряной горечью.

Из полумрака сцены показался Вертинский. На нём был фрак Пьеро: узкий, чёрный, подчёркивающий худобу фигуры. Лицо выбелено гримом, вокруг глаз тёмные тени, губы очерчены чётко и сухо. Он выглядел спокойно и отстранённо. Он встал сбоку от рояля, лицом к залу. Несколько секунд молчаливо вглядывался в зал. Потом без предисловий начал выступать, негромко, почти разговорным тоном, таким приятно картавым голосом напевал свои песенки.

Я внимательно следил за его выступлением, медленно затягивался косяком и почти незаметно начал повторять слова песни, не вслух, а губами, стараясь не опередить его и не сбиться с ритма.

Я пребывал в каком-то сказочном умиротворении,как вдруг в зале распахнулись входные двери. Вошёл отряд красногвардейцев, в шинелях, с винтовками, с грозными лицами, тяжёлые шаги сразу сбили меня с толку. Один из них глядя на меня зычно крикнул:  - Приготовьте свои документы. К какому вы приписаны военкомату?

Я с сразу швырнул косяк подальше от себя, с перепугу в полголоса крикнул "Это не моё, мне подкинули".

Атмосфера в зале мгновенно изменилась: исчезли улыбки с лиц, разговоры оборвались, вся идиллия вечера рассыпалась в пух и прах. Казалось, вся моя сладкая сказка и весь мир разрушился так-же быстро как и образовался. Как вдруг один из них крикнул: - Ошибка вышла. Уходим.

Красногвардейцы подчинились приказу и стуча сапогами направились к выходу. Судя по всему, они перепутали адрес. Там, за дверью, с улицы, послышались выстрелы. Красная Гвардия перестреливалась с правительственными войсками. Незванные гости удалились прочь закрыв за собой дверь, и зал снова оказался отрезан от города.

Концерт продолжился. Моментально вернулась прежняя тишина, уют и то спокойное душевное умиротворение, которое на мгновение было разрушено.

Всё снова стало на свои места, кроме одного, я остался без косяка. Тот, что был, я в панике выбросил, а другого у меня в тот момент не было. Я осторожно поднялся и начал медленно пробираться вдоль рядов, оглядывая пол, стараясь не привлекать к себе внимания и не нарушать хрупкую тишину зала.

После недолгих, но настойчивых поисков я его заметил: косяк закатился под сцену, в самую тень. Я присел и попытался дотянуться до него, но узкий проём под подмостками не позволял просунуть руку, пальцы не доставали совсем чуть-чуть, буквально самую малость.

Я присел на корточки у самой сцены и с раздражением снова и снова тянулся рукой в сторону своего косяка, мне казалось я почти достаю до него. Я испачкал все руки и рукава рубашки в пыли и паутине, косяк лежал совсем рядом и при этом был недосягаемо далеко. В этот момент я почувствовал неловкость своего положения и собственную глупость.

Как вдруг кто-то постучал мне по плечу, тихо так, почти вежливо. Я обернулся и увидел Вертинского. Он стоял рядом, чуть наклонившись ко мне и как бы пытался мне что-то сказать.

Я поднялся с корточек. Вертинский посмотрел на меня понимающим взглядом и протянул мне небольшой пузырёк с надписью на латинском: кокаино гидрохлорид.

Я как мог вежливо объяснил, что не хочу больше наркотиков, от которых трясутся руки.

Вертинский никак не отреагировал лицом. Лишь едва заметным движением руки показал следовать за ним и неспешно направился в сторону сцены. Мы прошли к кулисам, свернули в узкий проход, и он завёл меня в гримерку. Там он протянул мне пузырёк с надписью морфино гидрохлорид 5% раствор и стеклянный многоразовый шприц. Я выбрал 2 куба, вмазался, но совсем ничего не почувствовал. Тогда выбрал уже 5 кубов, но все равно как не в коня корм. Тогда я уже выбрал все что было в пузырьке и загнал себе в вену. Никакого эффекта по прежнему не было. Морфин был каким-то не настоящим.

Из за дверей доносился запах гари, я приоткрыл дверь и увидел густой черный дым. По всей видимости мой косяк спровоцировал пожар. Тогда я оставил свои попытки расскумариться и мы вышли обратно на сцену. Зал был охвачен языками пламени огня. Мы стояли с Вертинским на горящей сцене и вдруг кто-то сел за рояль и раздалась музыка. Мы начали петь в унисон одну из его песен:

Где ты, лето, без конца, без края,
Незаметно юность пронеслась
Неужель придётся, умирая,
Нам с тобою спеть в последний раз

Огонь все сильне расходился по помещению и казалось уже захватил его полностью и было поздно спасаться, зрители горели, но не суетились, они плавились от огня как восковые фигуры. И тут я заметил, что я тоже не чувствую жара от огня, хотя он окутал всю сцену вокруг. Огонь был не настоящим, каким-то киношным и зрители бутафорские, они не горели, а плавились.

Я хотел было спросить: Что происходит? Почему мир вокруг нас нереален! Но не смог удержаться и начал петь с ним в унисон! И так мы пели пока не сгорели полностью!  Сон на этом закончился.

Но после этого сна мне теперь вся жизнь кажется не настоящей, пластиковой на вкус.

В этом нереальном мире в любой момент в твою дверь могут ворваться такие же красногвардейцы и одним сапогом перечеркнуть годы выстроенной идиллии. Поэтому тут нельзя ни к чему и ни к кому привязываться.

Не стоит привязываться к людям, вещам.. В мире нет ничего, что заслуживало бы доверия: всё трескается, рушится, умирает, исчезает просто с разной скоростью..

Квазимодо: - Но что ты делать теперь будешь? Как жить собираешься?

Веник:  Однажды давно, в глубоком детстве, в новогоднюю ночь, среди шума и гвалта, я в телевизоре расслышал песенку, которую до сих пор знаю на память:

Есть за горами, за лесами маленькая страна 
Там звери с добрыми глазами, там жизнь любви полна 
Там чудо-озеро искрится, там зла и горя нет 
Там во дворце живет жар-птица и людям дарит свет

Тогда, в детстве, я поклялся себе, что найду эту страну, чего бы мне это ни стоило. Я отклонился от своего первоначального маршрута, но вот я понял: пришло время отправиться на поиски. Я обойду весь земной шар, но я найду эту страну! Найду! А если не найду, то буду искать, пока не умру.

Отвези меня на ЖД вокзал, как можно скорее. Я отправляюсь на поиски!