Девочек обижать нельзя 4. Опасно для жизни

ДЕВОЧЕК ОБИЖАТЬ НЕЛЬЗЯ 4. Опасно для жизни

Начало: https://valafila.livejournal.com/103288.html
«Посмотрим,
Кто в конце концов,
У чьих ботфорт
Согнёт свои колени?!»*

Мать, оглянувшись на дверь, не идет ли кто, сунула мне мясной мякиш и велела положить отцу в тарелку. Я вопросительно посмотрела на нее.
 - Быстро размешай с супом! - приказала она. - Ато он опять напьется, как свинья.
Я попыталась возразить, - не опасно ли для его здоровья... Но она, фельдшер по профессии, дело знала: доза была небольшая, не смертельная, а лишь вызывала аллергию на алкоголь. Приняв этого «снадобья», после первой рюмки лицо отца начинало краснеть, слегка отекать, в желудке начинался дискомфорт. Он говорил, что «опять не пошла, родимая», что «видно отпил свое» и отставлял рюмку в сторону. Он добирал недостающей радости тем, что плясал, красовался под восторги напивающихся гостей и тем успокаивался. На время, до следующего застолья. И потом все повторялось сначала.
Я до сих пор не понимаю, почему она его не оставила, не бросила, не ушла вместе со мною, своим единственным ребенком, куда подальше от пьяни, ругани, тупой и беспросветной поденщины в доме, дворе, огороде, на покосе, на базу с вечно жующей и ср...щей скотинкой— в другую, чистую, трезвую и спокойную жизнь. Почему она так держалась за этого совершенно бесполезного и по сути никчемного человека, ничего, кроме красивой мордашки и моряцких клешей с фуражкой, да подбитых металлическими набойками ботинок, в которых он  отплясывал свою вечную «Цыганочку с выходом», за душой не имеющего?! Я задавала своей матери этот риторический вопрос не один раз, наперед зная все ее отговорки — про полную семью, про необходимого отца - ребенку, про то, что она его когда-то сильно любила, про то, что жаль нажитого непосильным трудом добра, наконец...
 - А себя тебе не жаль? А меня? - пыталась я достучаться до ее закрытого сердца.
 - Конечно, жаль! Я даже пыталась и не раз! - с болью и одновременным вызовом в голосе отвечала она мне и отворачивалась, чтобы не показать набегающие на глаза слезы.
На этом наш разговор «по душам», как правило, заканчивался. Она не ушла от отца и после того, как он поднял на нее руку, и после того, как почти в открытую завел себе любовницу на стороне (генетика ходока-деда сработала на все сто!). Но я знаю, что главной причиной ее терпения была жадность, даже скаредность отца, который при разводе не дал бы ей и нам ни копейки, не говоря уже о честной дележке совместного имущества.  Я также знаю, что мать пахала за двоих или даже троих, пока ее красавец-муженек и мой папаша услаждал себя первачом с дружками-собутыльниками. Я помню, как мы вдвоем, женщина и девочка-подросток, перетаскивали шкафы, освобождая для побелки стены, как в тяжелых ведрах таскали уголь и дрова, и даже пилили их вдвоем... Я слишком хорошо и много помню, - своим подорванным здоровьем, своей сломанной психикой, своим исковерканным характером и своей нелегкой женской судьбой. Но стоило ли оно того?! Чтобы держаться за это «нажитое» такой ценой?!
Нет, она не смирилась со своей бабьей участью. Она постоянно и методично его подтравливала тем снадобьем, а потом лечила его изжогу и усиливающиеся головные боли (привет, деменции!) другими, уже целебными препаратами, благо, дома их была целая аптека. Не зря же она работала старшей медсестрой в больнице, и в ее ведении были все лекарства. И еще спирт, настоящий 90-градусный, он тоже литрами стоял в нашем серванте, о чем хорошо была осведомлена вся наша большая родня, и потому регулярно захаживала к нам «на огонек». Возможно, моя мать угождала этой необъятной родне, чтобы найти в ней хоть какую-то поддержку, чтобы не быть одинокой. А, может, она просто не знала, как ей быть...
Поэтому, при первой же возможности, став совершеннолетней, из семьи, из дома ушла я. Я уже с семилетнего возраста точно знала, что «здесь» никогда и ничего не измениться. Даже ценой моего здоровья, моей судьбы и моей жизни. «Здесь» в приоритете другие, непонятные мне, ценности, но только не я, единственная дочь - «красавица, умница, моя любимая», как называл меня мой отец, расчувствовавшись после принятия на грудь. Они не остановили меня и не пытались вернуть обратно в свою жизнь, которую я отказалась признавать и принимать. Они ни за что не изменили бы свои привычки и себя - ради меня.
Мои родители так и прожили вместе до конца своих дней. И до конца своих дней они были верны себе: тот же спирт или самогон, те же гости-пьянки, та же «Цыганочка с выходом». Правда, уже без меня.
Я забрала мать к себе, в мою непьющую и православную семью, через некоторое время после похорон отца, после оформления необходимых бумаг, продажи их квартиры. Я понимала, что ее, беспомощную, с разрушенным таким образом жизни здоровьем, с начинающейся деменцией, категорически нельзя оставлять одну. Она тоже по-тихоньку начинала спиваться: другого «лекарства» от тоски и одиночества она не знала. Перед смертью мать и меня перестала узнавать, только приговаривала: «Ты такая хорошая, заботливая, на мою дочку похожая». А я отворачивалась в сторону, чтобы она не видела набегающих на мои глаза слез отчаяния и бессилия что-либо изменить и вернуть.
Иногда мать рассказывала мне страшные истории из нашей родословной, которые, как ни странно, она помнила до деталей. Я тоже знала многие из них. Но как же мне не хотелось их помнить и знать и быть причастной каким-то образом, хоть косвенно, хоть по той же крови, по родству!
Почему-то чаще мать вспоминала самую страшную историю — про убийство. Этот случай в нашей родне долго передавался из уст в уста - это была наша родная Юдифь, смелая, отчаянная, доведенная до... и не побоявшаяся... Впрочем, сейчас, об этом будет весьма кстати, согласно заявленной теме - «Девочек обижать нельзя — опасно для жизни!».
...Она рассматривала лицо своего мужа с интересом, словно увидела его впервые. Веки его были крепко сомкнуты — он не успел проснуться, а из полуоткрытого рта стекала струйка крови. Когда-то красивое и любимое лицо исказила жуткая гримаса смерти. Она еще немного подержала его голову в руках, как бы запоминая напоследок, а затем равнодушно отбросила на диван, туда, где лежало его обезглавленное тело.
Суд оправдал мою скольки-то-юродную сестру за убийство ее мужа. Постоянные пьянки до безумия, рукоприкладство супруга и отца троих детей стали главным смягчающим обстоятельством в этой дикой истории. В свидетели пошла половина жителей рабочего поселка, в основном, конечно, женщины, наблюдавшие семейную драму еще молодой женщины не один год. Подруги и знакомые не были безучастны к беде сестры, они прятали ее с детьми у себя в домах, когда глава семейства был особенно буйным. Они советовали ей забрать детей и уехать, периодически вызывали милицию, когда драки супруга-дебошира и крики детей переходили все допустимые нормы. Хотя о каких нормах тут вообще можно говорить?! Но сестра надеялась, что муж образумится, да и как оставлять детей без отца (!) и куда ж она с таким выводком, и как же «бросить все с трудом нажитое»... Обычные и все те же бабьи объяснения и отговорки.
Я не знаю, как сложилась ее жизнь после того, как она, находясь в полном сознании, своей рукой совершила этот страшный поступок, как она смогла убить спящего пьяного мужа топором... Я слышала, что она тоже стала прикладываться к самогону, наверное, чтобы заглушить муки памяти и совести. Я не знаю, что стало с ее детьми дальше. Но сомневаюсь, что их жизнь будет устроенной и счастливой. Я давно уехала из родной деревни, из холодной и спивающейся Сибири.
Похоронив отца и мать, я словно бы похоронила с ними и мою детскую и юношескую жизнь. У меня осталась только эта память, как назидание: «Никогда не обижайте Женщин, если не хотите себе много проблем».**



Продолжение следует.

VALA FILA

*Пояснения и уточнения к [Предыдущему посту].
 https://sandra-rimskaya.livejournal.com/1558589.html
**Мужчина в Семье» -