Ночью на пустынной улице

Когда тебя высаживают из автобуса посреди ночной пустынной улицы, это очень неприятно. Даже если ты в стельку пьяный. И особенно, если только что попытался потушить сигарету о прическу незнакомой дамы слева.
- Ну и катитесь вы все к… - крикнул Петька Опятов вслед поехавшему автобусу и несмело зашагал по улице.
- Врагу не сдается наш гордый Петян… Ик… Пощады мадам не желает…
Из подворотни вынырнулчерный пес и остановился перед Петяном.
- Дворняжка. – Утвердительно заявил Опятов и нагнулся. - Слыш, брат, прикурить есть?
Черный пес продолжал задумчиво смотреть на шею Пети.
- Ладно, я пошутил. – Сразу подобрел наш герой и поспешил подняться. Дикий он какой-то… Еще укусит…
Немного протрезвев от этой мысли, Петя поплелся вдоль фонарей. Насколько он помнил, там, за поворотом, выход на проспект. На проспекте остановка. Ох, зря он не послушал друга и не остался ночевать! Добирайся теперь до своего района еще час, а то и два…
Пес поплелся за ним.
- Ишь, прицепился. – Пробурчал пьяница и почесал собаку за ухом. Та открыла пасть и высунула язык. В темноте он казался фиолетовым.
- Хорошая собачка, добрая собачка… - Заклинал Петя и оглядывал новоприобретенного спутника. – Глянь ты, крупная какая, бока отъела. И что же ты жрешь-то, на воле? Или подкармливает тебя кто?
Собачка молчала и наслаждалась. Похоже, за ушком ее чесали не часто. На боку у псаПетя заметил длинный шрам, уже заросший шерстью.
- А мы, значит, и подраться не дураки? Наш человек! – Поставил он диагноз и пошел дальше.Пес поднялся и поплелся за ним, недобро сверкая необычными зеленымиочами.

К остановке Опятов успел как раз вовремя – автобус поворачивал на улицу. Однако, как же медленно он тащится! Быстрее будет дойти до ближайшей стоянки такси и уехать оттуда. Или можно никуда не ехать, а прикорнуть на скамейке. Вот она, рядом стоит, так и манит усталого путника. Не раз уже Опятов спал на таких скамейках, не в силах добраться до дома после очередной веселой попойки.
Нонаш храбрый герой уже сделал шаг к автобусу, как вдруг что-то сбило его с ног. Петя повалился набок, стукнувшись головой об угол скамейки. В сторону метнулась черная тень.
Автобус подъехал и остановился. Вышло пару человек, сочувствующе посмотрели на одинокого  пьяницу и поспешили домой, радуясь, что они не на его месте. Автобус закрыл двери и уехал. Лежащий без сознания Опятов остался один...

В  глазах расплывалось время. То ли 03:05, то ли 08:06. Но для восьми слишком темно, да и пустынно как-то…Значит, три утра.
Опятов попытался подняться, но тут же скользнул в лужу. Липкая такая, темная… Привкус металлический. Кровь? Откуда ее так много? Он же только головой ударился!
Странная слабость. Не встать, даже глаза сложно открыть. Петя оперся спиной о скамейку и попытался широко открыть глаза. Мрачный город, темный, пустынный, одни одинокие фонари вдоль дороги, какие-то флаги на проспекте. Где люди, где машины, где свет в окнах, мигающая реклама, музыка из ночного клуба? Как будто в городе нет ни одного живого существа!
Он приуныл. Какой же, оказывается, некрасивый мир! Как страшно жить! Пьешь, орешь по ночам песни, пристаешь к незнакомым дамам, а он становится только серее  и серее. Люди, включите краски! Я солнца не вижу!

Опятов набрал в грудь воздуха, чтоб громко заорать и разбудить солнце, но воздух не набирался. Будто воздуха и не было. Тогда он попытался что-то сказать, но слов не слышно. Петя начал уже волноваться. Да что ж такое! Нет воздуха! Где воздух? Где ветер? Вокруг затхлый, ничем не пахнущий тлен. Да-да, именно тлен.
Пора вставать. Петя протянул руки и попытался опереться о землю, но рука скользнулапочем-то мокром и уперлась в шерсть.
- Дьявол. – Прошептал Петя и вдруг испугался своих слов. А еслиправда?...
Шерстяная масса повернулась, и Петя увидел зеленые огни.
- Ах… а… мА… а…
Зеленые огни, в которых плескалось зеленое пламя. Горячее, обжигающее. Почти материальное. От этого взгляда у Пети начали загораться руки. Все жарче и жарче, кожа темнела, сморщилась, дымилась. Голова кружилась от запаха горелого. Хотелось вскочить  и бежать, бежать отсюда к людям, подальше от зеленого пламени, от боли, убежать от этой скамейки и липкой крови, которая прилепила  его к земле, как клей.
Опятов дернулся в одну сторону, в другую, но клей держал. Он попытался закрыть глаза, чтоб не видеть этого зеленого пламени, но глаза не закрывались так же, как когда-то раньше он не мог их открыть. И нельзя ни скрыться от этого огня, ни убежать, ни спрятаться. Он навеки прикован к скамейке в городе, в котором никогда не наступит утро. К остановке, куда никогда не приедет автобус.
Огонь теперь жег его внутренности. Жег горло, жег печень, и стало дико больно, когда он добрался до сердца. Вначале сердце сопротивлялось, пыталось биться, качать кровь, но потом все больше каменело и начало останавливаться. Петя испугался, закоченел, выпучил глаза. Дыхание захватило. Он не мог дышать. Он застыл, прикованный кровью к скамейке, и медленно заживо сгорал. Без возможности вздохнуть. Без возможности говорить. Без возможности двинутся с места.
Петябеспомощно смотрел на клубящийся черный дым, который извивался змеей. Вокруг горел зеленый огонь. Огонь, который пожирал. Беспощадно. Бескомпромиссно.
Мама. Прости.
Это конец.

Утром, ровно в 08:06 к остановке подъехала «скорая». Вышедшие из нее врачи бегом подбежали к человеку без сознания, которого заботливые прохожие положили на скамейку. Лужакрови уже подсохла и одиноко маячила в стороне…

- Удивительный случай из практики, - потом вспоминал доктор. – Большая потеря крови, после такого люди не всегда выживают.А знаете, что он сказал, после того, как  пришел в сознание?- «Меня простили».