Снежная королева

В Куршавеле витал запах денег. Специфический аромат: свежий воск для лыж, дорогая парфюмерия на меховых воротниках и подогретый асфальт подъездных путей. Я приехала сюда не потому, что могла себе это позволить, а потому, что не могла больше позволить себе старый год. День рождения на носу, тридцать три, а ощущение — будто летишь в пропасть, не в силах остановиться.

Монблан в день рождения встретил меня не панорамой, а издевкой. Снег шёл хлопьями, таял, снова замерзал, и склон покрылся ледяной коркой — той самой, что местные называют «крокодиловой кожей». Предательской, ноздреватой, блестящей под альпийским солнцем.

Мой костюм был розовым. Кричаще-розовым, с металлическим блеском, купленным на последние деньги в спортивном дисконте. Я выглядела не лыжницей, а сбежавшим новогодним украшением. И, как всякое украшение, была хрупка и абсолютно бесполезна на льду.

Падение мое было не просто падением. Это была капитуляция. Я поскользнулась, и мир перевернулся. Небо ушло под ноги, ледяная крошка впилась в спину, и я поехала вниз. Не катилась — скользила, как кусок сыра по мелкой терке. Розовая куртка задралась, обнажив поясницу, и лед принялся соскабливать с меня кожу, слой за слоем, вместе с остатками достоинства. Я не кричала. Я смотрела в свинцовое небо и думала: «Вот и весь мой праздник... Вот и все мои тридцать три...».

Её рука возникла из ниоткуда. Не схватила — остановила. Твёрдо, без суеты, как останавливают скатившуюся с полки банку. Я замерла, все ещё лёжа на спине, и увидела над собой лицо.

Оно было не просто красивым. Оно было невозможным. Безупречная белизна кожи, тронутая морозным румянцем, глаза цвета зимнего неба перед бурей. И коса — толстая, русская, сказочная коса, выбивавшаяся из-под белой меховой шапки. Она была одета в комбинезон белее снега, и на нём не было ни пятнышка.

— Всё в порядке? — спросила она. Голос был низким, спокойным, без тени насмешки.

Я не смогла ответить. Она помогла мне встать. Моя спина горела. Розовый комбинезон был порван от лопаток до поясницы, из прорехи торчал синтепон, жалкий и грязный.

— Пойдёмте, — сказала она, не как приказ, а как констатацию. — Вам нужно переодеться.

Мы спустились к станции. Магазин «Prada Sport». Витрины сияли холодным белым светом. Я замерла на пороге, пахнущем кожей и безнадёжностью. Цены были не кусачими — они были хищными. Пять цифр. За костюм.

— Подождите здесь, — сказала моя спасительница и исчезла внутри.

Я стояла, прижимая к груди кучу розовой рваной ткани и синтепона, и чувствовала себя нищей родственницей на пороге дворца. Через пять минут она вышла с комбинезоном в руках. Тёмно-синим, мягким, как вторая кожа.

— Примерьте.

— Я не могу… — начала я.

— Можете, — перебила она. — Это уценка. Триста евро.

Я знала, что это ложь. Я видела бирку. Но её взгляд не оставлял места для споров. Я надела комбинезон в примерочной. Ткань обняла меня, тёплая, эластичная. В зеркале смотрела на меня другая женщина. Собранная. Спокойная. Почти красивая.

— Спасибо, — прошептала я, выходя.

— Не за что. Меня, кстати, Снежана зовут.

Она пригласила меня на обед. Не в «уютный ресторанчик», а в место с панорамными окнами во всю стену, где Монблан лежал как на ладони. Мы ели фондю. Сыр кипел в керамическом горшочке, пах чесноком и белым вином. Она говорила мало, но точно. Не о погоде, а о текстуре льда на северном склоне. О том, как отличать лавиноопасный снег от безопасного. О тишине, которая наступает в горах после снегопада.

— Вы здесь живёте? — спросила я.

— Иногда, — ответила она, накалывая кусочек хлеба на длинную вилку. — У отца здесь бизнес.

Её отец, как выяснилось позже, был владельцем половины Куршавеля. Станций, отелей, ресторанов. Она была единственной наследницей, которая ненавидела публичность и предпочитала кататься в одиночестве.

Мы провели вместе три дня. Она показала мне Куршавель, которого нет в путеводителях. Ледяную пещеру, где сталактиты росли, как кристаллы времени. Бассейн под открытым небом, где пар от воды сливался с низкими облаками. Мы плавали в тёплой воде, глядя на заснеженные вершины, и она сказала странную вещь:

— Знаете, богатство — это как этот пар. Оно закрывает всё. И ты перестаёшь видеть, где кончается вода и начинается небо. Иногда хочется нырнуть на самое дно и просто… не всплывать.

Она говорила это без драмы. Как о погоде.

В последний вечер мы поднялись на пустую смотровую площадку. Внизу горели огни курорта — жёлтые, наглые, покупающие себе ночь. Над нами было только небо, чёрное и бесконечное, усыпанное алмазами.

— Почему вы помогли мне? — спросила я наконец. Вопрос висел между нами все эти дни. — Я же была просто… нелепой дурой в розовом.

Снежана повернула ко мне лицо. В свете звёзд оно казалось высеченным из льда.

— Потому что я тоже когда-то скатывалась на спине, — тихо сказала она. — Только не по льду. А вниз по лестнице в нашем особняке в Ницце. Мне было семь. Отец был на совещании. Няня не уследила. Я лежала на мраморном полу, боясь пошевелиться, и смотрела в потолок с фресками. Ободранная спина сильно болела. Я думала, что никто никогда не придёт. А потом пришёл садовник. Простой испанец. Поднял, отряхнул, дал шоколадку. Ему запрещено было заходить в дом без приглашения. Он рисковал работой. Но сделал это. Я долго носила фиксирующий корсет, но выздоровела.

Она помолчала, глядя в темноту.

— С тех пор я ищу людей, которые скатываются на спине. Чтобы протянуть руку. Это единственный способ не забыть, что ты человек. А не… Снегурочка.

На следующий день я улетала. Она пришла проводить. Мы стояли у терминала, и я вдруг поняла, что не знаю, как с ней попрощаться. Поцеловать в щёку? Пожать руку? Мы были из разных вселенных, которые случайно пересеклись на склоне горы.

— Спасибо, — сказала я снова. Больше не находила слов.

— Не благодарите, — она улыбнулась, и в её улыбке впервые появилась тень усталости. — Просто в следующий раз, когда увидите, что кто-то упал и катится на льду… остановите. Даже если он в розовом.

Я села в самолёт. В кармане нового комбинезона лежала её визитка. Простая, белая, с именем и номером. Без титулов.

Дома, разбирая вещи, я нашла в старом розовом комбинезоне чек. Не на триста евро. На полную сумму. Она оплатила его сама.

Иногда, в особенно холодные московские вечера, я достаю тот синий комбинезон. Я не надеваю его. Я просто трогаю ткань. Она до сих пор пахнет альпийским воздухом и чем-то ещё — тихой, ледяной грустью женщины, которая может купить себе любой склон, но не может купить себе обычную жизнь.

Иногда я получаю от неё открытки. Без подписи. Просто фотография заснеженной вершины. И я знаю, что где-то там, высоко в горах, по идеальному склону спускается одинокая фигура в белом. В поисках следующего человека, который скатился на спине.


Приглашаю на свою страницу в
Стихи ру https://stihi.ru/avtor/veronique28
и мой творческий блог
VK https://vk.com/akademiyaliderstva