К итогам магического социализма

Я заканчивала университет, госэкзамены уже были сданы, а защита диплома назначена на конец мая и поэтому самое время было отдохнуть. Думала поехать домой, но на месте не сиделось, после года проведенного за книгами хотелось какой-нибудь деятельности, может быть по путешествовать. Моя приятельница собиралась со своим научным руководителем в Углич и меня пригласили. Место известное –в семнадцатом веке Смута там начиналась, такие места всегда интересно посетить. К тому же нам обещали провести экскурсии по разным церквям, которых в Угличе без числа и исторические места показать - прежние выпускники истфака работали в городском музее и были истинными подвижниками своего дела.

Год был 1983 - самый расцвет развитого социализма и на заполненные прилавки в магазинах рассчитывать не приходилось, тем более в провинции. Поэтому предусмотрительные родители дали мне с собой разной еды, от которой я долго отказывалась, а потом рада была, что взяла, поскольку не только я, но и все мы смогли за счет их предусмотрительности безбедно прожить несколько дней в Угличе. В молодости родительская опека раздражает, все кажется мещанством - яйца с собой вести, да сосиски, хлеб, не на край света едем, цивилизация там, магазины, а вот и не скажите.

Добрались до Углича на поезде с Савеловского вокзала, на котором я прежде ни разу не была и уже это показалось мне странным. Город встретил нас, не скажу колокольным звоном, в ту эпоху колокольные перезвоны не приветствовались, но сиянием церковных куполов, буйством зелени и пением соловьев. И все это вместе создавало ощущение, что время в этом городе замерло, остановилось, и вся предшествующая история вместилась в одно настоящее, но незначительное мгновение. Было еще очень рано, чтобы начинать свое путешествие по городу и нас пригласили к себе попить чаю. Предложение было очень кстати - майское утро бывает достаточно прохладным и сырым, так что хотелось где-нибудь приютиться и согреться.

Молодая семья бывших студентов саратовского истфака жила более чем скромно - маленькая комната в деревянном двухэтажном домишке с коридорной системой- барак ни барак, общежитие ни общежитие, не разберешь. И все в этой крошечной комнатке: плиточка, кухонная утварь и умывальник. Я как этот умывальник типа рукомойника с ледяной водой увидела, почему-то Пастернака вспомнила – «Грудь под поцелуи, как под рукомойник!», а может быть, гостеприимный хозяин процитировал из особо любимого, но мои воспоминания об Угличе остались неразрывно связаны со строкой Пастернака.
Грудь под поцелуи, как под рукомойник!
Ведь не век, не сряду лето бьет ключом.
Ведь не ночь за ночью низкий рев гармоник
Подымаем с пыли, топчем и влечем.

Даже сейчас, наткнёшься на это стихотворение и всплывает в памяти Углич с его глубокой провинциальностью и невозможно поверить, что современная проблема глобализации могла его как-то коснуться.

Хозяева вскипятили чайник и тут я поняла всю мудрость своих родителей - придете в гости, будет, что на стол поставить, - говорил мне папа, засовывав в рюкзак коробку помадки и печенье "Мария". Вот эти несложные столичные гостинцы я из рюкзака теперь и достала. Как, оказалось, не ошиблась, похоже, к чаю в доме ничего не было.  Два человека с университетским образованием, хорошие искусствоведы, ютятся в этом скворечнике - понять это после только что сданного нами экзамена по научному коммунизму и истории партии, зовущих нас в «даль светлую» всеобщего равенства и братства, было невозможно. Братство, конечно, было, а вот равенства в такой нищете мне не хотелось.


Отдохнули, поговорили о Саратове, об угличских храмах безнадзорных, об отсутствии денег у музейщиков на их реставрацию и пошли смотреть достопримечательности. Нам конечно кремль показали со всей его красотой и церковь царевича Дмитрия «На Крови» на берегу Волги, где малолетний царевич погиб и корноухий колокол, который из Тобольской ссылки вернули через триста лет после Смуты.  Посмотрели и Алексеевский монастырь конца четырнадцатого века с Дивной церковью – все в каком-то диком запустении и ветхости, так что даже и не верилось, что когда-нибудь восстановится. Но наши провожатые почему-то верили, хотя, на мой взгляд ничего эту веру не поддерживало и менее всего жизнь самого города Углича, чьи лучшие дни, по всему было видно, остались веке в четырнадцатом.

Ребята показали нам, что смогли и убежали на работу, объяснив, что еще мы можем сами посмотреть. Первым делом мы захотели в гостиницу зайти и отдохнуть, уж больно высокий темп взяли с утра, да и от бесконечных ступеней под небеса колоколен ноги гудели. Гостиница у нас была, похоже, ведомственная – без названия, небольшой одноэтажный дом и три-четыре комнаты для посетителей, удобства правда в доме и кухня с плитой то же. Наличие кухни нас порадовало, чай точно будет, иначе, где в незнакомом городе столовую искать, да и что еще найдешь. Это теперь кафе, закусочных, забегаловок всех видов как гороха, а тогда люди большей частью дома обедали или на работе в закрытой столовой, а вольному человеку и чаю негде было выпить, разве, что на вокзале в буфете, да и то не всегда: то закрыт, то пересменок или конец рабочего дня.

Мы воду для чая вскипятили, достали снедь припасенную – все к месту пришлось и яйца вареные и колбаса и даже хлеб – заботами родителей. Оценили свои запасы на завтра, поняли – с голоду не умрем, но хорошо бы в магазин сходить. Да и любопытно как здесь продовольственная программа партии решается, год назад уже принятая. Об этом наша натренированная учебниками память еще помнила, а знали ли о такой программе угличане, хотелось проверить. Зашли в магазин, что через дорогу - покупателей немного, а продуктов и того меньше. Видно планирование потребления продуктов питания в Угличе было решено, народ не роптал и даже, похоже не ел, а все больше пил. Мы по полкам взглядом пробежались и продавца спрашиваем:
-А где же ваш знаменитый угличский сыр, нам бы «Российского» граммов четыреста.
- Сыра?- спрашивает без улыбки продавщица,- да мы этого сыра уже лет пять не видели, никто и не спрашивает его.

- Как же так, у Вас в Угличе сыроваренный завод есть, а сыра нет? Куда же Вы его деваете?
- В Москву все отправляют, - перехватывает у продавщицы инициативу случайная покупательница,- а мы, если и едим, так тот, что из Москвы кто привезет, иногда и наш, углечский.
- Так может быть у Вас при заводе магазинчик есть, мы бы съездили.
- Не трудитесь, - говорит продавщица, - нет магазинчика. Раньше на Ленина магазин «Сыры» был, но сейчас там сувениры продают.
- А что из сувениров в Угличе купить стоит, - спрашиваем, чтобы как-то людей разговорить и узнать местные новости.
- Ничего, - встревает самая активная покупательница, - нет у нас сувениров.
- Как так, магазин есть, а сувениров нет? – удивляюсь я, готовая из каждой поездки какую-нибудь диковинку привезти.
- Так ведь магазин «Сыры» называется, какие же в нем сувениры, - подводит итог продавщица.
Своеобразная логика получается, как детская игра в путаницу – за какую нитку не потянешь – узелок лишь больше затягивается. Завод есть – сыра нет, магазин «Сыры» под сувениры приспособили, а сувениры в нем не продают, потому что он «Сыры» называется.
- Ну, хорошо, - говорю я, - сыра нет, а хлеб -то есть?
- Нет хлеба, - отвечает продавщица, - утром приходить надо, весь уже разобрали.
А что же нам теперь делать? - в растерянности спрашивает моя приятельница, обращаясь не то ко мне, не то к продавщице.
Муку купите, испечете, что-нибудь, мука-то пока есть. Сахарный песок есть, то же купите, он не всегда бывает.
А чай у Вас есть? – интересуюсь на всякий случай.
- Грузинский, 2-й сорт еще остался, сейчас посмотрю, - отвечает сердобольная продавщица, могла бы сказать – «нет» и для своих пачку приберечь. Хотя, что там беречь, это же не чай, а дрова, все равно, что спички заваривать. Но напрасно я критиковала, чая не было.
- А, Вы вина возьмите, - посоветовала продавщица, завтра Первое мая – праздник, а нам «Медвежью кровь» завезли, болгарскую, еще не разобрали. У нас народ что покрепче пьет, а для вас-то что надо.
Вино это мы и прежде пили, сухое, не портвейн типа «Солнцедара», не отравишься. Мужички, что в магазин заглядывали, пока мы ассортимент изучали, портвейн предпочитали - и крепче, и дешевле.
- Может быть, у вас консервы рыбные есть, - спросила моя приятельница, памятуя об археологической практике, где нам иногда перепадала банка рыбных фрикаделек на двоих, - хоть «Завтрак туриста», уточнила она, заметно понизив планку запроса.
- Нет, консервов никаких нет, они не залеживаются, а вот макароны весовые есть.
Даже в голодном Саратове на магазинных полках можно было отыскать «Завтрак туриста» и, если уж совсем невмоготу, съесть. А здесь и того не было.
Купили мы пару килограммов муки, меньше не отпускали, бутылку «Медвежьей крови», макароны, да еще спички – в качестве сувенира, поскольку на невзрачной бумажной этикетке было написано – Углич, значит местные. Вернулись в гостиницу на улице Интернациональной обогащенные не только жизненным опытом, но и желанием выяснитьу нашего преподавателя – неужели все пролетарии так живут? Но поскольку к тому моменту мы уже, почти что закончили университет, то нам честно ответили:
  - Не все, а только наши, самые, должно быть пролетарские пролетарии.
Откупорили мы вино, как ни странно, штопор в гостинице нашелся и не один, сварили макарон, превратившихся после закипания в мучнистое месиво и поужинали с остатками российского сыра, что из Москвы привезли, может быть и угличский. Без восторга, но сытно.
Преподавательница, как человек с большим кулинарным опытом поинтересовалась, зачем мы муку купили, если ни яиц, ни молока нет, - голову что ли посыпать?
- На всякий случай, отвечаем, надо же было что-то про запас купить. Не понадобится, обменяем.
- Где же это вы видели, чтобы продукты в магазинах обменивали, - изумилась она.
Я не видела, потому, как в магазины не ходила, только за хлебом, но почему-то уверена была, что обменять ценный товар можно.
- Только туфли можно обменять, подвела она авторитетно итог, продукты нельзя, придется в гостинице оставить.
Ладно, - думаю я, - утро вечера мудренее, завтра посмотрим, что в Угличе можно, а что нельзя.

На завтра мы проснулись от удара в стену, да такого мощного, что весь наш домик как-то крякнул. Спрыгнули с кровати и к окну – не землетрясение ли?
Гостиница наша на углу Интернациональной и улицы Ленина стояла не отгороженная ни каким забором от дороги, а по Ленина первомайская демонстрация традиционно проходила к центральной площади. В тот год Первомай совпал с Пасхой и, хотя церковных праздников в стране официально не признавали, но люди жили по старинке, а в Угличе, где традиции были сильны, так и с особым размахом. Граждане, что с флагами и цветами в неровной колонне шли к площади, очевидно были пьяны, они двигались не твердым и уверенным шагом, как демонстранты, а как-то боком, спотыкаясь, растягивая ряд так, что понять было невозможно с какой именно целью они бредут по улице. Так часто выглядит праздничная колонна после демонстрации, когда призыв лозунгов затихает вдали и демонстранты превращаются в обычных людей, спешащих домой к детям или за праздничный стол. Вот и здесь, всех тянуло в разные стороны, но они, опровергая законы физики, все-таки двигались вперед, к трибунам.
Возле нашего домика стояла лошадь, запряженная в телегу на которой  вповалку спали, вероятно, те, кто идти уже не мог. Лошадью никто не правил и она, сойдя на повороте с дороги, зацепилась телегой за угол гостиницы, едва не снеся его.

 Спящие от удара не пробудились, а так и продолжали мирно спать, а лошадь пристроилась возле ближайшего куста желтой акации, мирно общипывая молодую зелень. Ощущение было фантасмагорическое – надо было приехать в Углич, что бы увидеть развитой социализм в его наивысшей стадии – первомайской демонстрации 1983 года, Оруэлл отдыхал.

Однако с утра почему-то ужасно хотелось есть, и я пошла в тот же магазин, где мы побывали на кануне, захватив с собой бесполезную муку. Объяснив продавщице, что мука мне не понадобилась, я выменяла ее на сахар и буханку хлеба без особого труда. Не густо, но, кое-что.

День мы провели в пьяном городе, где пьяны были абсолютно все, даже голуби, хотя такое впечатление могло сложиться оттого, что погода была безветренная и даже жаркая, и в воздухе стоял тяжелый и густой запах алкоголя. Ближе к вечеру, вернувшись в гостиницу, после длительных прогулок, и под гнетом впечатлений мы обнаружили все ту же непочатую пачку сахара и оставшийся от завтрака хлеб, продукты в смысле углеводного содержания близкие, но мало совместимы в плане потребления.

Не столько по необходимости, сколько ради спортивного интереса я решила еще раз наведаться в магазин, ассортимент которого так быстро поменяться не мог, и захватила с собой сахар. Прикинув, на что я могу поменять пачку сахара без особых доплат, я выбрала все ту же «Медвежью кровь», все еще красовавшуюся на пустой полке магазина. - По крайней мере, в городских традициях. Продавщица мой выбор одобрила и опять без разговоров поменяла -натуральный обмен в Угличе был, вероятно, обычным делом. Надо сказать, что моя попытка повторить этот опыт позже, уже в Саратове, не увенчалась успехом, моего предложения поменять пачку сахара на печенье, продавец даже не понял.

Поужинали хлебом с медвежьей кровью, можно сказать причастились, по крайней мере, приобщились к народной жизни в Угличе и пошли на вокзал. Московский поезд уходил в ночь.

С собой в качестве сувенира и на память о старорусском городе Угличе, мы увозили спички, местной спичечной фабрики, которая одна лишь и смогла пережить все перипетии российской истории, включая эпоху революций и тотального застоя, и сохранилась, возможно, как свидетельство того, что экономика великого Российского государства еще до конца не сломлена. Эпоха магического реализма, получившего в нашей истории название «советского периода», уже подходила к концу, но мы этого еще не знали.