Люди-лопухи

— Мам, а мама зачем нужна? — спросил однажды маленький человечек, который уже умел задавать неудобные вопросы.
Мама задумалась, посмотрела на кастрюлю, на ботинки в прихожей и сказала:
— Чтобы кормить. И обувать. И одевать.
— А ещё?
— А ещё — чтобы было как у людей.
Человечек подумал.
— А если меня кормят, но не разговаривают со мной?
— Значит, всё в порядке, — сказала мама. — Ты же сыт.
Мама очень любила слово «романтика». Она думала, что романтика — это если поют, машут платочками и все в конце женятся. Она смотрела старые фильмы, где все страдают красиво и без последствий, и была уверена, что понимает жизнь. А жизнь, между прочим, не мюзикл. В жизни после арии надо мыть посуду, а после поцелуя — воспитывать.
Воспитывать мама не умела. Да и не считала нужным.
— Мы и так выросли, — говорила она.
И правда: выросли. Как лопухи у забора. Никто их не сажал, никто не поливал — а они всё равно торчат. Только лопухи не знают, что они лопухи, а люди — знают.
Мама сама выросла так же. Её никто не учил прощать, и она не научилась. Никто не объяснил, что любовь — это не только «накормила», но и «поняла». Вот она и жила, как умела, уверенная, что делает всё правильно.
— Почему вы все такие злые? — удивлялась мама.
А злость, между прочим, растёт там же, где не росло понимание.
И Шура тоже не умела прощать. Она всё запоминала, раздувала, складывала, как фантики в кармане. Потому что прощение — это навык, а навыкам учат. А если не учили — откуда ему взяться?
И вот сидят все такие взрослые, такие умные, такие обиженные — и каждый думает, что виноват кто угодно, только не он. А правда проста, как детский вопрос: "недовоспитанные мы". Все. До одного.
— Значит, мама плохая? — снова спросил человечек.
— Нет, — ответил уже повзрослевший голос. — Она просто женщина, которая сделала неправильный выбор и до сих пор думает, что он был правильным.
А если начать ей это доказывать, она может сломаться. Потому что некоторые заблуждения — как костыли: кривые, неудобные, но без них человек падает.
Поэтому маму не надо перевоспитывать.
Не надо обвинять.
Не надо требовать невозможного.
Надо оставить её жить в её мире, где романтика поёт, а вопросы молчат.
А самим — если получится — доучиться.
Хотя бы чуть-чуть.
Хотя бы прощать.
Потому что сорняки тоже могут цвести.
Если однажды им станет не всё равно.