Код Хозяина

(Роман/Техно-Триллер)

Аудио https://cloud.mail.ru/public/ZqB1/rAyaDuwW1


Аннотация к роману «Код Хозяина»

(Сокращенная версия романа)
В современном Узбекистане, где 10% населения контролируют 90% богатства, обычные люди живут в тисках старой системы, не подозревая о своих правах. Джахангир Абдуллаев, философ и программист, собирает команду единомышленников и создаёт платформу 90/10 — цифровую модель народного контроля над ресурсами страны. Через блокчейн и технологию, которая не подчиняется чиновникам, люди впервые видят свою долю в национальном богатстве и обретают право собственности.
Роман показывает путь от идеи к глобальному цифровому перевороту: от первых махаллей, осознающих своё достоинство, до мирного ультиматума государству, превращающего всю страну в соучредителя. «Код Хозяина» — это история о том, как алгоритм стал инструментом справедливости, как власть перешла к тем, кто реально живёт в стране, и как один человек научил народ быть хозяевами собственного будущего.
Это социально-экономический технотриллер и философская притча о праве, доверии и силе технологий, способных менять мир без единого выстрела.


Пролог. Искра в чайхане


Чайхана стояла в тени старых чинар, переживших не одну власть и не одну клятву обновления. Их корни взламывали камень медленно и без шума, как будто знали: спешка — признак слабости. Внутри было прохладно, пахло зелёным чаем, лепёшками и чем-то ещё — усталостью, которая не имеет запаха, но чувствуется сразу. Люди сидели молча, каждый со своей мыслью, словно слова здесь давно обесценились и требовали слишком большой платы.
Бахтияр сидел у стены, спиной к глиняной колонне. Руки его были широкие, с въевшейся в кожу пылью, которую не смоешь ни мылом, ни водой. Он смотрел в чашку, будто в ней можно было разглядеть ответ, и время от времени вздыхал так, как вздыхают люди, давно переставшие жаловаться. Когда подошёл Джахангир, Бахтияр даже не поднял головы.
— Ты не местный, — сказал он, не глядя. — У местных взгляд другой. Они смотрят не в чашку, а мимо неё.
Джахангир сел напротив, спокойно, без суеты, словно это место всегда ждало именно его. Он посмотрел не на Бахтияра, а на чай, на медленный пар, поднимающийся вверх, и лишь потом ответил.
— Я местный, — сказал он. — Просто давно думаю цифрами. Они иногда делают взгляд чужим.
Бахтияр усмехнулся. Усмешка была короткой, без радости.
— Цифрами… — повторил он. — Мне бы ваши цифры. У меня вот счёт простой. Работаю тридцать лет. Земля под домом — не моя. Завод — не мой. Золото в горах — не моё. Газ под ногами — тоже не мой. А налоги — мои. Штрафы — мои. Страх — тоже мой. Где тут математика?
Джахангир посмотрел на него внимательно, уже не в чай, а прямо в лицо. Взгляд был не сочувствующий и не холодный — исследующий, как у врача, который не врёт и не утешает.
— Математика тут очень точная, — сказал он. — Девяносто процентов принадлежат тем, кто их не видит. Десять процентов управляют и называют это порядком.
Бахтияр наконец поднял голову.
— Ты сейчас красиво сказал, — произнёс он. — Таких красивых слов я слышал много. Все они заканчиваются одинаково. Нам говорят: «Потерпите». А терпим всегда мы.
— Потому что вам не объясняют, — ответил Джахангир. — И потому что вам не показывают цифры. А главное — потому что вас называют населением, а не собственниками.
Слово повисло между ними. Собственниками. Оно прозвучало странно, почти неприлично, как будто кто-то вслух произнёс то, что здесь принято думать только про других.
— Я — собственник? — тихо спросил Бахтияр и усмехнулся снова, но уже иначе. — У меня даже трактор в кредит.
— Ты — соучредитель, — спокойно сказал Джахангир. — Просто об этом забыли сообщить.
За соседним столом кто-то кашлянул, кто-то перестал мешать чай. В чайхане стало тише, чем было секунду назад, хотя никто нарочно не замолкал.
— Хорошо, — сказал Бахтияр после паузы. — Допустим. Допустим, ты прав. Допустим, всё это наше. Тогда почему мы ничего не решаем?
Джахангир не ответил сразу. Он знал этот вопрос. Именно с него всё и начиналось.
— Потому что право собственности у вас отобрали не силой, — сказал он наконец. — Его заменили управлением. Вам сказали: «Мы знаем лучше». А вы поверили, потому что так было проще жить.
Бахтияр долго молчал. Потом наклонился вперёд.
— И что ты предлагаешь? — спросил он без вызова, почти устало. — Очередную бумагу? Партию? Лозунг?
Джахангир покачал головой.
— Код, — сказал он. — Такой, который не умеет лгать, не берёт взяток и не знает, чей ты племянник. Код, который просто фиксирует: это твоё. И твоё. И твоё тоже.
Бахтияр смотрел на него долго, будто пытался понять, не шутка ли это. Потом медленно откинулся на спинку стула.
— Если ты врёшь, — сказал он, — то ты опасный человек. А если нет…
Он не закончил фразу. И не нужно было.
Джахангир посмотрел вокруг: на чайхану, на людей, на старые стены, впитавшие столько разговоров, которые ни к чему не привели. И вдруг ясно понял: слова закончились. Дальше должен быть не спор, не призыв и не обещание.
Пора было переходить от слов к коду.

Часть I: Архитекторы и Тени

Глава 1: Скрытый Капитал

Вывеска была намеренно убогой: выцветшие буквы, орфографическая ошибка, облупившийся пластик. «Ремонт оргтехники и заправка картриджей». Место, куда не заходят из любопытства и не заглядывают без нужды. Под ней — узкая дверь, всегда слегка перекошенная, как будто сама устала притворяться тем, чем не является. Джахангир спустился по ступеням, нажал на кодовый замок и оказался в другом мире, где грязь улицы заканчивалась вместе с лестницей.
Внутри было стерильно. Белые стены, ровный гул серверных стоек, холодный свет диодов и густой запах крепкого кофе, который держал сознание в рабочем напряжении. Здесь не было ни одного лишнего предмета. Даже стулья казались временными, как будто их поставили лишь на время обсуждения, а не для отдыха. Это было не убежище и не штаб — это была мастерская.
Они уже ждали.
Азиза сидела ближе всех к серверам, словно чувствовала их как продолжение собственного тела. Худощавая, с коротко остриженными волосами и сосредоточенным лицом, она почти не моргала, глядя на экран, где строки кода двигались с живой, почти органической логикой. В двадцать шесть лет она уже успела стать слишком неудобной для системы: в государственном банке её называли гением, пока она не начала задавать вопросы, на которые не существовало безопасных ответов. После этого она стала «изгоем» — словом, которое в цифровую эпоху означало больше, чем изгнание.
Сардор стоял у стены, не садясь. Он всегда так делал, словно юридическая выучка не позволяла ему расслабиться даже телом. Высокий, аккуратно одетый, с тем самым выражением лица, которое формируется у людей, долго живших в странах, где закон — не лозунг, а инструмент. Лондон оставил на нём след: в манере говорить, в паузах, в умении сомневаться даже в собственной правоте. Он знал, как выглядят цивилизованные формы грабежа, и потому особенно остро чувствовал, чем они заканчиваются.
Темур сидел молча, положив перед собой старую кожаную папку. Бумажную. Это выглядело почти анахронизмом среди серверов и экранов, но никто не улыбался. В пятьдесят пять лет он был тем, кого называли человеком-архивом. Он помнил не даты — он помнил логику решений, интонации приказов, страхи и алчность конкретных людей. Он знал, где в каждой приватизационной сделке «случайно» терялась ноль или запятая, и кому это было выгодно. Его выгнали тихо, без скандалов, но память у него отнять не смогли.
Джахангир прошёл в центр комнаты и остановился. Он не стал начинать с речи. Он знал: этим людям не нужны вступления.
— Мы здесь не ради протеста, — сказал он спокойно. — И не ради власти. Мы здесь ради ревизии.
Сардор усмехнулся, но без насмешки.
— Ревизия государства, — произнёс он. — Ты понимаешь, как это будет выглядеть снаружи? Юридическая война с левиафаном. Нас объявят террористами раньше, чем мы закончим первое предложение.
Азиза оторвалась от экрана.
— Террористы взрывают, — сказала она. — Мы фиксируем.
Темур кивнул, словно это была давно известная ему истина.
Джахангир посмотрел на Сардора.
— Мы не террористы, — сказал он. — Мы аудиторы. Мы возвращаем имущество законному владельцу. Мы не создаём оружие. Мы создаём прозрачное зеркало. Пусть они боятся не нас, а собственного отражения.
Сардор медленно выдохнул. Он понимал аргумент, но понимал и цену.
— Закон не любит зеркал, — сказал он. — Особенно когда в них видно слишком многое.
— Поэтому мы пишем новый слой права, — ответил Джахангир. — Не вместо закона, а под ним. Такой, который нельзя переписать задним числом.
Азиза повернула к ним монитор. На экране был интерфейс — ещё грубый, без дизайна, но уже живой. Схемы, узлы, связи. Это было похоже на карту нервной системы страны.
— Первая версия «Реестра Достояния» готова, — сказала она. — Архитектура распределённая. Консенсус многоуровневый. Даже если появится квантовый компьютер, ему будет нечего ломать. Здесь нет центра.
В комнате стало тихо. Даже серверы, казалось, приглушили свой гул.
Темур открыл папку. Внутри были копии договоров, акты, схемы, подписанные разными почерками, но одной жадностью.
— Я знаю, откуда начинать, — сказал он. — Недра. Золото, газ, уран. Там самые толстые следы.
Джахангир посмотрел на каждого из них по очереди. Это был не совет заговорщиков и не кружок мечтателей. Это были люди, которые слишком много знали, чтобы отступать.
— Начинайте оцифровку недр, — сказал он. — Пусть страна впервые увидит себя в цифрах.
Азиза кивнула и нажала клавишу Enter.
Где-то глубоко под землёй, под слоями породы и лжи, невидимые цифры впервые начали возвращаться к тем, кому они всегда принадлежали.


Глава 2: Цифровой Фундамент


Ночь была глубокой, той самой, когда город уже не спит, но и не бодрствует — он просто дышит во сне. В полуподвальном помещении не было окон, и время измерялось не часами, а сменой карт на экранах. Мурунтау. Газли. Синие, жёлтые, красные слои данных накладывались друг на друга, как если бы землю осторожно разрезали на смыслы.
Работали молча. Не потому, что нечего было сказать, а потому что каждое слово отвлекало от точности. Серверы гудели ровно, почти успокаивающе. Кофе давно остыл, но никто к нему не прикасался.
Темур сидел за отдельным столом. Его пальцы двигались медленно, но без ошибок, вводя данные, которые никогда не должны были увидеть свет. Таблицы, сканы, цифры с пометками карандашом. Он не смотрел на Азизу, но знал, что она превращает эти сухие строки в нечто иное — в форму существования.
Азиза работала быстро, как человек, который мыслит не фразами, а структурами. Для неё золото не было металлом, а газ — запахом. Они были величинами, состояниями, узлами. Тонны превращались в токены, кубометры — в цифровые отпечатки, каждый из которых был привязан не к абстрактному государству, а к конкретному человеку. К ID. К имени. К праву.
— Мы создаём цифровой двойник экономики, — тихо сказала она, не отрываясь от экрана. — Не модель. Не прогноз. Копию. Если здесь что-то исчезнет, это будет видно сразу.
Джахангир стоял за её спиной, скрестив руки. Он смотрел не на код, а на общую картину: как невидимое становится исчислимым.
— Прозрачность должна быть абсолютной, — сказал он. — Любой человек в махалле должен видеть движение своего достояния. Без посредников.
Сардор повернулся к нему.
— Абсолютная прозрачность — это приглашение к атаке, — заметил он. — Если всё видно всем, всё видно и им.
Азиза кивнула.
— Поэтому прозрачность — для людей, — сказала она. — И непробиваемость — для системы. Каждая транзакция будет открыта, но путь к её блокировке — зашифрован. Они смогут видеть, но не смогут остановить.
Джахангир медленно кивнул. Это и был фундамент: видеть — не значит владеть.
Сардор тем временем просматривал старые договоры. Его лицо постепенно менялось. Он остановился, перечитал страницу, затем ещё одну. Потом поднял глаза.
— Здесь не просто воровство, — сказал он. — Здесь залог. Огромная часть ресурсов уже отдана под внешние долги. Десятилетия вперёд. Об этом никто не знает.
В комнате стало холоднее, хотя температура не изменилась.
— Если мы выложим это сейчас, — продолжил он, — экономика может встать. Банки, импорт, всё. Люди не поймут, а рынок не простит.
Джахангир закрыл глаза на секунду. Он видел эту развилку заранее, но не думал, что она появится так рано.
— Тогда мы не просто публикуем цифры, — сказал он. — Мы даём механизм. Не паники, а выхода. Мы не кричим: «Вы проданы». Мы говорим: «Вот цена свободы и вот путь её выкупа».
Темур впервые за ночь оторвался от экрана.
— Значит, сначала недра, — сказал он. — Потом долги. Шаг за шагом.
— Именно, — ответил Джахангир. — Мы не ломаем систему. Мы заставляем её расплатиться.
В этот момент один из мониторов мигнул. Азиза нахмурилась.
— Аномальный трафик, — сказала она. — Кто-то смотрит.
Сардор напрягся.
— Уже? — тихо спросил он.
Телефон Темура завибрировал. Он посмотрел на экран и побледнел.
— Ко мне пришли, — сказал он. — «Проверка». Документы. Формально.
Джахангир понял: тени вышли из своего укрытия.
— Удалённый доступ закрыть, — сказал он. — Архивы — в холодное хранилище. Темур, спокойно. Ты — бухгалтер, а не заговорщик.
Темур кивнул, но руки его дрожали не от страха, а от ярости.
Серверы продолжали гудеть, равнодушные к человеческим судьбам. Цифровой фундамент был заложен. Теперь оставалось выяснить, выдержит ли он первый удар реальности.


Глава 3: Ответ Системы


Высотный бизнес-центр в Ташкент-Сити был построен так, чтобы внушать доверие без объяснений. Стекло, бетон и сталь складывались в аргумент, которому не требовались слова. Сверху город казался аккуратным, почти игрушечным, лишённым случайности и боли. Здесь удобно было верить, что порядок возможен, если смотреть на людей с достаточной высоты.
Мансур стоял у панорамного окна, заложив руки за спину. Кондиционер шелестел ровно, как дыхание хорошо настроенного организма. Кабинет был почти пуст: стол, экран, кресло. Лишние вещи отвлекают от управления.
— Это не атака, — сказал один из аналитиков, нарушив тишину. — Это… утечка смыслов.
Мансур медленно повернулся. Лицо его было спокойным, даже утончённым, с тем выражением уверенной в себе интеллигентности, которую так охотно принимают за гуманизм.
— Объясните, — сказал он мягко.
— Данные из закрытых реестров месторождений начали появляться в децентрализованных сетях. Не напрямую. Фрагментами. Как если бы кто-то собирал картину, не показывая её целиком. И блокчейн-активность… странная. Это не деньги. Это… идентичности.
Мансур кивнул. Он уже понял.
— Значит, это не хакеры, — произнёс он. — Это идеологи.
Он сел за стол и включил экран. На нём появилось лицо Джахангира Абдуллаева — запись старой лекции, ещё той, университетской, когда слова звучат свободно, потому что за ними пока никто не охотится. Мансур смотрел внимательно, почти с удовольствием.
— Умный человек, — сказал он, не отрывая взгляда. — Очень умный. И очень опасный.
Лекция шла фоном. Цифры, схемы, спокойный голос, в котором не было призывов, только логика.
— Дать им девяносто процентов… — тихо произнёс Мансур, почти шёпотом. — Они же сожгут страну за неделю.
Он нажал паузу.
— Народ — это не субъект, — продолжил он, словно споря с экраном. — Это среда. Порядок стоит дорого, и за него должны платить те, кто не способен его поддерживать. Управление — это не привилегия, это обязанность. И не всем она по силам.
Аналитики молчали. Они знали: когда Мансур говорит таким тоном, решения уже приняты.
— Аресты не помогут, — сказал он наконец. — Они сделают из них мучеников. Нам нужно другое.
Он повернулся к экрану с новостной лентой.
— Дискредитируйте идею, — приказал он. — Назовите это финансовой пирамидой нового типа. Скажите, что это попытка внешнего управления, что за этим стоят чужие интересы. Пусть люди боятся не нас, а друг друга.
— А источники? — осторожно спросил кто-то.
Мансур улыбнулся.
— Источники найдутся. Они всегда находятся, когда нужно сохранить порядок.
…Бахтияр возвращался домой поздно. Стройка закончилась раньше обычного, но усталость не ушла. Он шёл медленно, думая о словах, которые ещё не успел произнести вслух. О том, как объяснить соседям, что цифры могут быть честнее людей.
Он заметил машину не сразу. Чёрная, без опознавательных знаков, она стояла на углу, там, где обычно никого не было. Когда он пошёл дальше, машина тронулась. Когда остановился — остановилась и она.
Бахтияр почувствовал, как внутри поднимается знакомое чувство. Не страх — тяжесть. Та самая, с которой люди живут годами, называя её осторожностью.
Он ускорил шаг, не оборачиваясь.
Старая система не спорила. Она просто напоминала, что цена веры всегда взимается с самых простых.

Часть II: Ревизия Правды

Глава 4: Прорыв Дамбы


Штаб-квартира Совета больше не казалась мастерской. Она стала узлом напряжения, где воздух был плотнее обычного, словно насыщенный электричеством. За бетонными стенами стояли неприметные машины наружного наблюдения — те самые, что никогда не принадлежат частным лицам и всегда появляются без объяснений. Их присутствие не обсуждали. Его просто учитывали, как погоду.
Джахангир стоял у центрального пульта. Перед ним — один экран. На нём одна кнопка. Никакой торжественности, никакой графики. Простое слово: Execute. Он понимал: завтра может не быть. Не потому, что система сильна, а потому, что она труслива и потому действует на упреждение. Он обернулся к команде. Азиза была бледна, но сосредоточенна. Сардор держал телефон, ожидая подтверждений от редакций по всему миру. Темур сидел молча, будто уже мысленно прощался со своими архивами.
— Если мы ждём идеального момента, — сказал Джахангир спокойно, — его не будет. Идеальные моменты существуют только для тех, кто ничего не меняет.
Он нажал кнопку.
В ту же секунду по стране прокатилась едва уловимая волна. Не звук, не свет — вибрация. Миллионы смартфонов одновременно дрогнули в карманах, сумках, на столах. В метро люди инстинктивно достали телефоны. На рынках продавцы замолчали. В офисах разговоры оборвались на полуслове. Это не было сообщением банка, не было рекламой, не было новостью. Экран открывался сам и показывал одно и то же: «Личный кабинет Соучредителя».
Люди смотрели и не понимали сразу, что именно видят. Баланс. Не счёт. Не пособие. Доля. Их доля в том, что десятилетиями называли государственным и потому ничьим. Цифры были слишком большими, чтобы быть подарком, и слишком точными, чтобы быть обманом. Рядом — ссылки на аудит, подтверждения, подписи международных компаний. В ту же секунду, синхронно, эти же данные вышли в мировые СМИ. Сардор не «вбросил» информацию — он открыл шлюзы, и правда сама потекла туда, где её обязаны были увидеть.
Наверху началась паника. В кабинете Мансура графики, отвечающие за лояльность, доверие и контроль, повели себя как живые существа перед гибелью. Они падали не потому, что люди вышли на улицы, а потому, что люди перестали быть слепыми. Мансур сжал челюсти.
— Отключить интернет, — приказал он.
Приказ был исполнен быстро и привычно. Но ничего не исчезло.
— Они всё ещё онлайн, — доложил аналитик, не скрывая растерянности. — Это… не сеть оператора.
Азиза уже ожидала этого. Она нажала несколько клавиш, и на экране появилась карта, покрытая тысячами точек.
— Mesh-сеть активна, — сказала она. — Bluetooth. Wi-Fi. Телефоны самих людей стали узлами. Чтобы это выключить, им придётся выключить каждый смартфон в стране. Физически.
Мансур понял: это не бунт. Это смена носителя власти.
Внизу, в штаб-квартире, сирены были ещё не слышны, но Джахангир знал: за ними уже едут. Он подошёл к окну. Ночь над городом была спокойной, почти равнодушной. Где-то внизу люди стояли, уткнувшись в экраны, и впервые видели страну не как абстракцию, а как баланс, в котором была строка с их именем.
— Дамбу прорвало, — тихо сказал он. — Воду нельзя вернуть назад.
Он не чувствовал триумфа. Только ясность. Всё, что должно было быть сделано словами, было сделано раньше. Теперь говорили цифры.


Глава 5: Махалля просыпается


Утро пришло неожиданно тихо. Не было ни криков, ни суеты, ни привычного грохота жизни, который обычно заполнял двор ещё до рассвета. Бахтияр вышел из подъезда и сразу почувствовал: что-то изменилось. Воздух был тот же, дома те же, но люди стояли иначе — ближе друг к другу и одновременно отстранённо, словно каждый находился внутри собственного открытия.
Во дворе собрались соседи. Кто-то держал телефон двумя руками, как ценную вещь, которую можно уронить. Кто-то просто смотрел в экран, не моргая. Обычно в это время спорили о ценах на хлеб, о том, кто не убрал мусор, о том, что опять забыли про двор. Сейчас никто не говорил. Тишина была не пустой — она была наполненной.
Бахтияр посмотрел в свой телефон. Цифра никуда не делась. Она была всё такой же — слишком реальной, чтобы быть сном. Его доля была выражена в ресурсных сертификатах, и сумма рядом с ней равнялась стоимости его квартиры. Не обещание. Не расчёт на будущее. Факт, подтверждённый ссылками, цифрами, подписями.
— Ты тоже видишь? — тихо спросила соседка, словно боялась спугнуть происходящее.
Бахтияр кивнул.
Из подъезда вышел аксакал — глава махалли. Обычно его слово решало, кто прав, а кто нет. Сегодня он был непривычно суетлив.
— Расходитесь, — сказал он громко. — Это провокация. Чужая игра. Не надо верить каждому приложению.
Он говорил уверенно, по привычке, но в голосе уже не было прежней силы. Люди смотрели на него и не расходились.
Бахтияр сделал шаг вперёд. Раньше он бы опустил глаза. Сегодня — нет.
— Если это ложь, — сказал он негромко, но так, что его услышали все, — почему они так боятся, что мы её увидим?
Слова не были красивыми. Они были точными. И этого оказалось достаточно.
Кто-то кивнул. Кто-то убрал телефон в карман и выпрямился. Аксакал замолчал.
— Нам не нужен шум, — продолжил Бахтияр. — Нам нужно понять, что делать дальше. Если это наше, значит, и ответственность наша.
Соседи переглянулись. Впервые за долгое время решение не спускалось сверху. Оно рождалось здесь, во дворе.
— Совет, — предложил кто-то. — Свой.
Так появился Совет Соучредителей махалли. Без протоколов, без печатей, но с ясным пониманием: они больше не просители.
Первым делом заговорили о дороге. Ямы во дворе были старыми, как и обещания их залатать. Теперь разговор шёл иначе. Не «когда дадут», а «сколько нужно и как зачесть». Внутренний зачёт доли казался чем-то новым и одновременно естественным. Никто не ждал бюджета. Бюджет оказался внутри них самих.
Когда во двор заехали патрульные машины, люди не разбежались. Полицейские вышли осторожно, оглядываясь, готовые к крику и сопротивлению. Но перед ними стояли спокойные люди.
— У нас всё в порядке, — сказал Бахтияр, выходя навстречу. — Вы наша служба безопасности. Мы платим за неё из своих десяти процентов. Просто делаем свою работу.
Полицейские переглянулись. Они знали, как выглядят бунты. Это было не оно.
Власть закона столкнулась с властью права собственности — и впервые не знала, с чего начать.


Глава 6: Личные счета


Финансовые рынки отреагировали первыми. Экранные цифры задёргались, как живые, будто почувствовали угрозу не своим значениям, а самому принципу существования. Правительство действовало быстро и привычно: заморозка карт, ограничения на снятие наличных, экстренные указы о «незаконности приложения 90/10». Центробанк печатал сумы так, словно бумага могла остановить утечку доверия. Но деньги «десяти процентов» больше не работали — не потому, что их не было, а потому, что в них перестали верить.
Это была гиперинфляция контроля. Чем больше приказов, тем меньше послушания.
На рынке Чорсу жизнь не остановилась. Она просто сменила язык. Продавцы сначала смотрели на телефоны с недоверием, потом — с осторожным интересом. Покупатели объясняли, показывали экраны, переводили мизерные доли своих ресурсных сертификатов. Не купюры переходили из рук в руки, а доли. Не обещания, а факты.
Бахтияр стоял у прилавка с овощами и чувствовал странное спокойствие. Он выбрал продукты, продавец назвал цену, и Бахтияр просто коснулся экрана. Перевод занял секунды. Никаких очередей, никаких сомнений. Продавец посмотрел на уведомление, затем на Бахтияра и впервые за долгое время улыбнулся без опаски.
— Работает, — сказал он, словно делясь тайной.
Работало не приложение. Работало доверие.
В виртуальном пространстве шла другая война. Государственные суперкомпьютеры били по сети, пытаясь вызвать двойные траты, обнулить счета тех, кого уже называли «лидерами мнений». Азиза не поднимала головы от экранов. Для неё это был не бой, а шахматная партия на скорости света.
— Они пытаются централизовать то, у чего нет центра, — сказала она устало. — Это всё равно что арестовать тень.
Джахангир слушал и понимал: экономика 90/10 уже не принадлежит им. Она живёт сама, дышит через миллионы устройств, принимает решения без единого штаба. Убить её можно только вместе с теми, кто ею пользуется.
Город менялся на глазах. Банковские здания стояли по-прежнему величественные, но в них было что-то музейное. Социальные сети заполнялись скриншотами личных счетов — не ради хвастовства, а ради подтверждения реальности. Люди перестали спрашивать, как выжить на зарплату. Они обсуждали, куда инвестировать общую долю, как развивать махаллю, какие проекты важнее.
Сообщение от Мансура пришло коротким, без приветствий.
«Вы уничтожаете финансовую систему страны. Это хаос».
Джахангир ответил сразу.
«Мы создаём порядок собственников. Хаос — это когда вы распоряжались тем, что вам не принадлежит».
Он отложил телефон и посмотрел на город. Старые формы ещё стояли, но внутри них уже ничего не решалось. Экономика сменила хозяина — и даже не заметила момента передачи.


Глава 7: Блокада и Прорыв


Юнусабад. Подвал-штаб, в котором Джахангир и его команда жили последние недели, казался крепостью. Стены были бетонными, но это не давало ощущения безопасности — оно давало концентрацию. Внутри — напряжение, будто воздух сам сгущался. Снаружи — улицы махалли Бахтияра, где обычная жизнь перешла в тихое ожидание.
Пришёл приказ. Спецназ должен был штурмовать узел связи. В махалле — арестовывать лидеров местных советов. Время сжималось, как пружина.
Бахтияр сел за смартфон. Он не говорил, не кричал. Он просто открыл приложение и нажал кнопку «Всем Соучредителям».
Сразу на улицы вышли тысячи людей. Не с лозунгами, не с палками и камнями, а со смартфонами в руках. Они не строили баррикады. Они создавали сеть — живую, электронно-человеческую. Полицейские остановились. Перед ними не было бунта. Перед ними были их же собственные граждане, спокойные и уверенные.
— Ваши бронежилеты и жалованье — это наши десять процентов, — слышалось в тихих сообщениях на телефонах. — Вы защищаете наш общий дом или воров, которые украли ключи?
В подвале Азиза работала без пауз. Она заметила, что Мансур запускает спутниковые системы, пытаясь подавить сигнал Юнусабада.
— Спутники пытаются вырезать узел, — сказала она. — Переключаю на «Радио-Махалля».
Секунды спустя каждый телевизор, каждый радиоприёмник в стране стал ретранслятором данных 90/10. Даже если интернет умрёт, сигнал найдёт путь к людям.
И тогда они вошли. Бойцы спецназа ворвались в штаб. Джахангир не двинулся. Он показал экран — рост благосостояния их собственных семей отображался в реальном времени. На счетах у каждого бойца появилась доля, эквивалентная части национального достояния.
Командир опустил автомат.
— Мы здесь не для ареста, — сказал он тихо. — Мы здесь, чтобы уточнить наш статус в системе десяти процентов.
Юнусабад наполнился светом. Не огнями машин, не фейерверками. Свет исходил от экранов смартфонов, один за другим, соединяя двор, улицу, квартал в единую сеть.
Джахангир вышел на балкон старого здания. Внизу город светился живой мозаикой. Блокада была прорвана. Не силой, не оружием, а осознанием. Люди поняли: они уже хозяева. И любой штурм теперь был бессмысленен.


Глава 8: Ультиматум 90%


Прямой эфир начался ровно в 20:00. Экран загорелся по всей стране: дома, площади, офисы. Система вещания, взломанная и переработанная Азизой, не позволяла выключить трансляцию. Даже на частных каналах шёл только один сигнал — голос народа.
Джахангир Абдуллаев стоял перед камерой. В руках он держал планшет с открытым исходным кодом платформы 90/10. Ни оружия, ни криков, ни угроз. Только цифры, графики и логика, выстроенная десятилетиями наблюдений и анализа.
— Сегодня мы не требуем смены правительства, — сказал он спокойно. — Сегодня мы объявляем ультиматум. Модель 90/10 — это единственный законный экономический порядок. Система, которая подчиняет 90% населения интересам 10%, прекращает существовать.
Он объяснил простой выбор: чиновники могут стать сервисными менеджерами с прозрачным бюджетом в десять процентов — или полностью отказаться от власти над народными ресурсами. В противном случае 90% населения прекращает любое взаимодействие с государственными институтами: налоги, использование старой валюты, бюрократические услуги. Народ становится не просителем, а собственником.
В этот момент Мансур попытался сделать последний ход. Он подкупил нескольких лидеров махаллей, надеясь вызвать внутренний конфликт, разделить население. Но блокчейн действовал мгновенно: каждое движение было видно. Транзакции, переводы, попытки манипуляций — всё зафиксировано и проверяемо миллионами глаз.
— Коррупция невозможна, — сказал Джахангир, словно обращаясь не к чиновникам, а к самой системе. — Власть — это не кресла. Власть — это контроль над ресурсами. Мы вернули его тем, кому он принадлежит по праву рождения.
Страна замерла. Дворы, улицы, площади — миллионы людей смотрели и слушали. Внутри государственных зданий кто-то закрыл глаза, кто-то тяжело дышал. Силовики тихо передавали информацию друг другу: люди, которых они когда-то называли «населением», теперь — соучредители.
Под давлением миллионов и дезертирующих частей, правительство подписало «Пакт Соучредительства». Модель 10/90 официально признана банкротом. В эфире Джахангир кивнул в камеру, не празднуя победу, а констатируя факт: власть перешла в руки тех, кому она и принадлежала.
Народ больше не был зрителем. Он стал хозяином.


Глава 9: Битва за Код


Секретный серверный центр в горах под Ташкентом был похож на укреплённый замок из стекла и бетона. Внутри царила тишина, которую нарушали лишь равномерное гудение серверов и редкие сигналы мониторов. Но эта тишина была обманчива — на экранах шла настоящая война.
Мансур сидел перед панелью управления, глаза сжаты в узкую щелочку. Он знал, что политически проиграл. Но технологии давали ему последний шанс. «Протокол Обнуления» — вирус, способный стереть связь между ресурсами и реестром граждан, был активирован. В мгновение ока миллионы токенов могли исчезнуть, превратив достижения народа в пустоту.
В штабе под Юнусабадом Азиза понимала, что спасение возможно только ценой жертвы. Центральный узел системы, физически находящийся в их подвале, должен быть удалён. И это не просто удаление — для защиты кода Джахангир должен отказаться от своих авторских прав, сделать платформу «ничейной» и «всеобщей». Это риск — навсегда потерять контроль над проектом.
Джахангир сидел за пультом, дыхание ровное, руки чуть дрожали. Он смотрел на линию кода, которая теперь была больше, чем его собственностью. Она была жизнью миллионов людей. Он нажал кнопку.
Секунда — и центральный узел исчез. Код стал децентрализованным, распределённым по миллионам устройств. Мансур, в своём горном бункере, видел пустой экран. Его рычаги управления обнулились. Централизация, тайные ключи, контроль — всё исчезло, как дым.
В виртуальном пространстве 90/10 ожила новая форма: сеть самовосстанавливалась, устраняя повреждения, создавая новые маршруты, подстраиваясь под нагрузку. Она стала живым организмом, где каждый смартфон, каждый компьютер, каждый гражданин был узлом и одновременно хозяином.
Джахангир вышел на улицу. Люди уже собирались во дворах, на площадях, на рынках. Но это было не празднование победы над врагом — это было празднование обретения себя. Смех, улыбки, разговоры о будущем, о том, что можно сделать вместе, о том, как распределить ресурсы махалли и всей страны.
Он достал ключи от штаба и бросил их на землю. Металл ударился о бетон, издавая звонкий звук — символ завершения. Штаб больше не нужен. Штаб — это вся страна.
Впервые Джахангир почувствовал полное спокойствие. Он больше не был хозяином. Он стал частью хозяев. И этот момент был вечен.


Эпилог: Утро Нового Мира


Прошел год. Чайхана «Ок-Тепа» стояла на своём месте, неизменная и одновременно новая. Улицы Ташкента залиты мягким вечерним светом. Город изменился: массивные заборы исчезли, рекламные щиты с лозунгами потребления уступили место просторным общественным зонам, скверам и мастерским, построенным на дивиденды махаллей. Здесь каждый уголок напоминал о том, что принадлежит людям.
Джахангир сидел за тем же столом, за которым начиналась вся история. В руках у него был привычный стакан чая, его взгляд мягко скользил по улице. К нему подошёл Бахтияр. Он уже не выглядел усталым рабочим. В его глазах — спокойствие, достоинство, уверенность в завтрашнем дне.
— Махалля проголосовала за инвестирование части своего пая в солнечную электростанцию, — сказал Бахтияр с улыбкой. — Теперь мы полностью автономны.
Джахангир кивнул, слушая, как простые слова обретают смысл: не просто технологии, а настоящая независимость, построенная руками самих людей.
Азиза возглавляла «Цифровую Академию Соучредителей». Она обучала молодежь поддерживать живой код системы, оставляя за собой роль совести алгоритма. Министрские посты и бюрократические кресла больше не манили её. Сардор же занимался международным признанием Модели 90/10. Его работа привлекала внимание других стран: они изучали узбекское «цифровое чудо», запрашивали исходный код и возможности его внедрения.
Мансур исчез. Ходили слухи, что он обосновался в Европе, но его счета пусты. В мире 90/10 деньги, полученные через эксплуатацию и манипуляции, просто теряли силу. Власть больше не зависела от хитростей и секретов — она жила в прозрачности и сознании народа.
Джахангир открыл приложение на смартфоне. На экране пульсировала карта ресурсов страны. Теперь это были не сухие цифры. Это была живая связь между каждым гражданином и их землей, между городами и махаллями, между прошлым и будущим.
Он налил чай и протянул Бахтияру кружку.
— Мы не изменили систему, — сказал он тихо. — Мы просто позволили людям вспомнить, что они — Хозяева. А Код… Код теперь принадлежит каждому.
Камера медленно отдалялась. Огни Ташкента переливались в единую сеть, которая уходила за горизонт. От города исходило ощущение движения, зарождавшейся новой эпохи. «Код Хозяина» начал своё путешествие по планете, и теперь оно было уже не идеей, а живой реальностью.

_____________________________

_____________________________

Черновики


Диалог о Соучредительстве: Автор Модели 90/10 и Простой житель Ташкента

Место действия: Чайхана «Ассалям айлейкум» под сенью старой чинары. Вечер. Участники:

Автор (А): Человек, предлагающий новую парадигму 90/10.
Человек (Ч): Обычный труженик, обеспокоенный будущим своих детей.


А: Скажи мне, друг мой, считаешь ли ты себя хозяином в своем собственном доме?
Ч: Конечно. Я сам решаю, когда чинить крышу и что сажать в огороде.
А: А считаешь ли ты себя хозяином в своей стране, которую мы называем нашим общим домом?
Ч: (смеется) Ну, это другое дело. Там решают большие люди. Мое дело — работать и платить налоги.
А: Давай поразмышляем. Если твой дед оставил тебе и твоим братьям в наследство огромный сад, но один из братьев запер ворота и сам продает плоды, отдавая вам лишь по одной лепешке в день — считаешь ли ты это справедливым наследством?
Ч: Нет, это обман. Наследство принадлежит всем братьям поровну.
А: А разве недра нашей земли — золото, газ, медь — не являются наследством, оставленным нам предками и Богом? Разве они принадлежат только тем, кто сидит в кабинетах?
Ч: По закону они принадлежат народу. Так написано в Конституции.
А: Верно. Но чувствуешь ли ты это «принадлежит» в своем кармане? Видишь ли ты долю от этого золота в образовании своего сына или в лечении своей матери?
Ч: Нет. Я вижу только, как растут цены на свет и газ, которые добывают из нашей же земли.
А: Значит, ты — собственник, у которого украли право на доход от его же собственности. Хотел бы ты вернуть себе статус полноправного соучредителя государства, чтобы 90% всех богатств страны работали на тебя и твою семью, а не на содержание 10% аппарата чиновников?
Ч: Звучит как сказка. Разве это возможно? Как это будет работать?
А: Скажи, если бы у тебя была именная карта, куда ежемесячно падает доля от каждой проданной тонны меди или унции золота — доля, которую нельзя забрать или обнулить — стало бы твое будущее спокойнее?
Ч: Безусловно. Но чиновники скажут, что тогда в казне не останется денег на дороги и армию.
А: Давай проверим их логику. Если сейчас 90% ресурсов уходит «в туман», а мы видим лишь крохи, то не кажется ли тебе, что оставшихся 10%, направленных строго на порядок и оборону, хватит с лихвой, если убрать воровство и раздутые штаты? Что эффективнее: когда один сытый чиновник решает за сто голодных, или когда сто сытых граждан сами строят свою жизнь, оставляя чиновнику лишь роль охранника?
Ч: Конечно, когда люди сами решают. Но мои внуки... что останется им, если мы все распределим сейчас?
А: В том-то и суть Модели 90/10. Мы не «проедаем» капитал. Мы закрепляем ПРАВО. Твой внук родится уже не просителем, а соучредителем страны. Его доля в национальном богатстве будет расти вместе с экономикой. Ты хочешь, чтобы он рос рабом, мечтающим о подачке, или хозяином, у которого есть стартовый капитал для созидания?
Ч: Я хочу, чтобы он был хозяином. Но за это придется бороться?
А: Скажи, если у тебя пытаются отобрать дом, в котором будут жить твои дети, будешь ли ты сидеть сложа руки?
Ч: Я буду стоять до конца.
А: Модель 90/10 — это и есть твой дом. Сейчас у тебя есть только право голоса раз в пять лет, которое почти ничего не меняет, а значит грош цена этому праву. Я же предлагаю тебе бороться за право собственности. Пойми: политическая свобода без экономической — это пустая миска. Ты готов осознать, что всё, что под твоими ногами — это ТВОЁ?
Ч: (после долгой паузы) Я начинаю понимать. Это не просто деньги. Это достоинство. Но с чего нам начать? Как превратить эти слова в реальность?
А: Любое здание строится с фундамента. Наш фундамент — это три шага, которые мы должны сделать вместе.
Первое: Ревизия правды. Мы должны потребовать открытия «Национального кадастра ресурсов». Ты должен знать точно: сколько золота, газа и меди добывается в твоей стране ежедневно и куда уходит каждый цент от их продажи. Сейчас это «государственная тайна», но разве может быть тайна от хозяина дома?
Второе: Создание Персональных Счетов. Мы начинаем с требования перевода дивидендов от недр на личные счета граждан. Не через «фонды поддержки», не через «социальные программы», где половина денег оседает в руках распределителей, а напрямую. Один человек — один счет. Это создаст армию собственников, которых невозможно обмануть.
Третье: Минимизация посредников. Мы требуем сокращения расходов на госаппарат до тех самых 10%. Это значит — полная цифровизация. Зачем тебе чиновник-хоким, если все услуги и распределение земли может делать прозрачный алгоритм, доступный в твоем телефоне?
Ч: Но они же не согласятся! Они скажут: «Люди не готовы, люди не справятся».
А: А когда ты строишь дом, ты ждешь разрешения от соседа? Нет, ты берешь инструменты. Наш инструмент — это объединение под идеей 90/10. Когда 90% населения осознают себя не «получателями пособий», а «акционерами страны», власть 10% бюрократов растает сама собой. Ты начнешь с того, что объяснишь это своему соседу, брату, коллеге. Мы должны создать партию собственников, а не партию просителей.
Ч: Значит, первый шаг — это проснуться и осознать, что я — хозяин?
А: Именно. И перестать просить то, что и так принадлежит тебе. Мы не просим льгот. Мы требуем возврата своей доли. Расскажи об этом другим. И когда нас станет миллионы — Модель 90/10 станет законом жизни. Готов ли ты стать первым в своей махалле, кто заговорит об этом вслух?
Ч: Готов. Против правды не устоят. Но скажи, Автор, когда мы добьемся этого, не возникнет ли новая несправедливость? Ведь люди разные: кто-то трудолюбив, а кто-то ленив.

-____________________________

Диалог о Соучредительстве: Автор Модели 90/10 и Простой житель Ташкента

Место действия: Чайхана «Ассалям айлейкум» под сенью старой чинары. Вечер. Участники:

Автор (А): Человек, предлагающий новую парадигму 90/10.
Человек (Ч): Обычный труженик, обеспокоенный будущим своих детей.

Под старой чинарой, чьи корни помнили не одно поколение, чайхана «Ассалям айлейкум» жила своим вечерним дыханием. В воздухе стоял терпкий аромат зелёного чая, горячей лепёшки и тёплой пыли, принесённой дневным зноем. Листва над головой негромко шелестела, словно перебирая воспоминания города, а где-то за спиной лениво звякала посуда. В этот час Ташкент не спорил и не суетился — он слушал. За низким столиком сидели двое. Один — спокойный, собранный, с внимательным взглядом человека, привыкшего мыслить конструкциями и смыслами. Другой — простой житель города, труженик, в глазах которого жила усталость, смешанная с тревогой за детей и завтрашний день.
Первый медленно поставил пиалу на стол и спросил негромко, без нажима, как спрашивают не для проверки, а для размышления:
— Скажи мне, Азим-ака, считаешь ли ты себя хозяином в своём собственном доме?
Азим-ака усмехнулся, почти с облегчением.
— Конечно, Джахангир-бек. Я сам решаю, когда чинить крышу и что сажать в огороде.
Джахангир кивнул и, не меняя тона, продолжил:
— А считаешь ли ты себя хозяином в своей стране, которую мы называем нашим общим домом?
Мужчина рассмеялся уже иначе — с привычной горечью.
— Ну, это другое дело. Там решают катталар, большие люди. Моё дело — работать и платить налоги.
Джахангир на мгновение замолчал, давая словам осесть, и затем предложил притчу, словно осторожно открывая дверь:
— Представь: дед оставил тебе и братьям огромный сад. Но один из братьев запер ворота и сам продаёт плоды, отдавая вам лишь по лепёшке в день. Считаешь ли ты это справедливым наследством, Азим-ака?
Мужчина нахмурился.
— Нет. Это обман. Наследство принадлежит всем поровну.
— А разве недра нашей земли — золото, газ, медь, уран, хлопок — не такое же наследство, оставленное нам предками и самой историей? — мягко спросил Джахангир. — Разве они принадлежат только тем, кто сидит в кабинетах?
Азим вздохнул.
— По закону они принадлежат народу. Так написано в Конституции. Я читал.
— Да, это хорошо, что ты читал, Азим-ака, — кивнул головой собеседник. — Я даже тебе могу назвать статью. 68 статья. Наизусть я ее знаю. В Статье 68 говорится: «Земля, ее недра, воды, растительный и животный мир и другие природные ресурсы являются общенациональным богатством, подлежат рациональному использованию и охраняются государством».
— Да, Джахангир-бек, так там было и написано.
Джахангир посмотрел на своего собеседника прямо.
— А ты, Азим-ака, чувствуешь ли ты это «являются общенациональным богатством» в своём кармане? Видишь ли ты долю от этого золота в образовании своих детей или в лечении своей матери?
Ответ пришёл сразу:
— Нет. Я вижу только, как растут цены на воду, свет и газ, которые добывают из нашей же земли. В прошлом году я угрохал три зарплаты на лечение матери. Взял кредит под это, а сейчас расплачиваюсь. Но, слава Аллаху, мать жива. Правда, матери я ничего не сказал о затратах. Ее здоровье дороже любых денег. Я готов жизнь за мать отдать.
— Этим и пользуются паразиты на верху, Азим-ака. Вот на таких честных тружениках как ты и я, как и многие миллионы, эти паразиты что у власти и жируют, деля нашу собственность по рождению.
Между мужчинами повисла тишина, наполненная смыслом. Джахангир сказал просто:
— Значит, ты — собственник, у которого украли право на доход от его же собственности. Хотел бы ты вернуть себе статус полноправного соучредителя государства, чтобы девяносто процентов богатств страны работали на тебя и твою семью, а не растворялись в содержании десяти процентов аппарата, которые не думают ни о тебе, ни о стариках, ни о будущем твоих детей?
Азим откинулся назад, посмотрел сквозь ветви чинары на гаснущее небо.
— Звучит как сказка. Разве это возможно?
— Скажи, — продолжил Джахангир, — если бы у тебя была именная карта, куда ежемесячно поступала бы доля от каждой проданной тонны меди или унции золота, доля, которую нельзя отнять или обнулить, стало бы твоё будущее спокойнее?
— Безусловно, — ответил собеседник. — Но чиновники скажут, что тогда не останется денег на дороги и армию.
Джахангир не спорил. Он разобрал логику, как старый механизм:
— Если сейчас девяносто процентов ресурсов исчезает в тумане, а людям достаются крохи, то не кажется ли тебе, что оставшихся десяти процентов хватит на порядок и оборону, если убрать воровство и раздутые штаты? Что эффективнее — один сытый чиновник, решающий за сотню голодных, или сотня сытых граждан, которые сами строят свою жизнь, оставляя чиновнику лишь роль охранника?
Азим кивнул.
— Конечно, когда люди сами решают.
И тут же спросил о главном:
— А мои внуки? Что останется им, если мы всё распределим сейчас?
Джахангир улыбнулся впервые тепло.
— В этом и суть Модели 90/10. Мы не проедаем капитал. Мы закрепляем право. Твой внук родится не просителем, а соучредителем страны. Его доля будет расти вместе с экономикой. Ты хочешь, чтобы он рос рабом, мечтающим о подачке, или хозяином со стартовым капиталом для созидания?
Ответ был тихим, но твёрдым:
— Я хочу, чтобы он был хозяином.
— А если за это придётся бороться? — спросил Азим.
Джахангир посмотрел серьёзно.
— Если у тебя пытаются отобрать дом, в котором будут жить твои дети, будешь ли ты сидеть сложа руки?
— Я буду стоять до конца.
— Вот и Модель 90/10 — это твой дом. Сейчас у тебя есть лишь право голоса раз в несколько лет за паразита. Я же предлагаю тебе бороться за право собственности. Политическая свобода без экономической — пустая миска. Ты готов осознать, что всё, что под твоими ногами, — твоё?
Азим долго молчал, слушая, как шуршит чинара. Потом сказал:
— Я начинаю понимать. Это не просто деньги. Это достоинство. Но с чего начать?
Джахангир говорил уже как инженер, закладывающий фундамент:
— Сначала — ревизия правды. Открытый национальный кадастр ресурсов, где каждый хозяин видит, сколько добывается и куда уходит каждый цент. Затем — персональные счета граждан, прямые дивиденды без посредников. И наконец — сокращение аппарата до тех самых десяти процентов через полную цифровизацию.
Азим слушал внимательно.
— Они не согласятся, — сказал мужчина, указывая перстами вверх. — Скажут, что люди не готовы.
— Когда ты строишь дом, ты не спрашиваешь разрешения соседа, — ответил Джахангир. — Наш инструмент — объединение. Когда девяносто процентов осознают себя не получателями, а акционерами страны, власть десяти процентов растает, как сахар в этой пиале с горячим чаем. Ты начнёшь с того, что объяснишь это соседу, брату, коллеге. В общем, всем обманутым и обездоленным.
— Значит, первый шаг — проснуться?
— Да. И перестать просить то, что принадлежит тебе. Мы не просим. Мы требуем возврата своей доли.
Человек задумался и спросил:
— А если потом появится новый «брат» и снова захочет запереть ворота сада?
Джахангир ответил спокойно:
— Для этого мы создаём цифровую конституцию соучредителей (ЦКС). Систему, которую нельзя подкупить.
Когда оба мужчин поднялись, вечер окончательно вступил в свои права. Азим крепко пожал руку Джахангиру.
— Теперь я вижу всё целиком. Это не бунт против бедности. Это строительство нового мира. Я начинаю сегодня.
Джахангир кивнул.
— А я начинаю делать так, чтобы этот мир стал необратимым.
Они разошлись под шёпот старой чинары, и Ташкент, казалось, запомнил этот разговор. Потому что в тот вечер родилась не просто идея — родилось соучредительство.


А: Мудрый вопрос. Модель 90/10 не делает всех одинаковыми, она дает всем одинаковый фундамент. Если у каждого есть стартовый капитал от рождения, то успех будет зависеть только от таланта и труда, а не от того, чей ты сын или кому ты носишь поклоны. Разве не об этом мы мечтаем? Чтобы соревновались умы, а не связи?
Ч: Да, это справедливо. Но как нам защитить эти 90% в будущем? Вдруг придет новый «брат» и снова захочет запереть ворота в сад?
А: Для этого мы создаем «Цифровую Конституцию Соучредителей». Каждый раз, когда правительство захочет потратить больше своих 10%, система должна заблокировать это действие автоматически, пока 90% собственников — то есть вы — не дадите свое согласие через личные терминалы. Мы превращаем право собственности в технологию, которую нельзя подкупить.
Ч: Теперь я вижу картину целиком. Это не просто бунт против бедности, это строительство нового мира, где человек важнее печати.
А: Ты прав. Иди и неси этот свет дальше. Помни: 10% сильны лишь до тех пор, пока 90% согласны быть тенями. Твой внук скажет тебе спасибо не за лепешку, которую ты ему принес сегодня, а за страну, которую ты вернул ему завтра.
Ч: (крепко пожимает руку Автору) Я понял. Теперь эта Модель — и моя тоже. Я начинаю действовать сегодня. А ты, Автор? Какие твои дальнейшие шаги?
А: Пока ты идешь говорить с соседями, я приступаю к «инженерной» части нашей победы.
Мой первый шаг — созыв Высшего Совета Соучредителей. Это не политики, а лучшие инженеры, юристы и IT-специалисты, которые разделяют наши ценности. Мы не будем писать «просьбы», мы подготовим готовый код Цифровой Платформы 90/10.
Второй шаг — международный аудит. Я привлеку мировые лаборатории, чтобы они подтвердили реальный объем наших богатств. Когда цифры станут публичными, скрыть воровство будет невозможно.
И третий шаг — формирование правовой базы прямого действия. Я подготовлю пакет законов, которые отменяют монополии и передают активы на баланс народа. Мы будем готовы в тот самый момент, когда народ скажет свое слово. Я строю систему, которая примет власть из рук 10% и мгновенно распределит её среди 90%. Моя работа — сделать так, чтобы переход был мирным, технически безупречным и необратимым.
Ч: Значит, ты готовишь почву, пока мы собираем силы?
А: Именно. Иди с миром, Хозяин. Наша встреча была не случайной — сегодня родилась новая история.

_________________________________

План романа: «Код Хозяина»

Жанр: Социально-экономический техно-триллер / Политическая драма Протагонист: Джахангир Абдуллаев (Автор Модели 90/10)
Концепция и Сеттинг
Действие происходит в современном Узбекистане, который находится в тисках «старой системы» (Модель 10/90). Страна богата ресурсами, но люди живут в ожидании перемен. Роман исследует путь от философской идеи до глобального цифрового переворота, который возвращает собственность народу.

Структура романа (План глав)

Пролог: Искра в чайхане

• Атмосфера и Детали: Вечерний Ташкент, чайхана «Ок-Тепа». Джахангир ведет сократовский диалог с рабочим Бахтияром.
• Смысл: Пробуждение достоинства в простом человеке. Джахангир осознает, что пора запускать техническую реализацию модели. «Время бумажных манифестов прошло».

Часть I: Архитекторы и Тени

1. Глава 1: Скрытый Капитал.

o Место действия: Юнусабад, подвал под вывеской «Ремонт оргтехники».
o Событие: Сбор Высшего Совета Соучредителей (Азиза, Сардор, Темур).
o Финал главы: Начало оцифровки недр.

2. Глава 2: Цифровой Фундамент.

o Событие: Оцифровка реальности. Создание «Цифрового двойника» экономики. Азиза конвертирует ресурсы в личные токены граждан.
o Конфликт: Обнаружение тайных внешних долгов страны. Первая угроза — «проверка» у Темура.

3. Глава 3: Ответ Системы.

o Место действия: Высотный бизнес-центр в Ташкент-Сити. Кабинет Мансура.
o Персонаж: Мансур. Утонченный циник, верящий в управление «стадом».
o Действие: Мансур запускает кампанию по дискредитации Модели 90/10, называя её пирамидой. Слежка за Бахтияром.

Часть I: Архитекторы и Тени
Глава 1: Скрытый Капитал.
Место действия: Полуподвальное помещение в Юнусабадском районе, замаскированное под вывеской «Ремонт оргтехники и заправка картриджей». Внутри — стерильная чистота, серверные стойки и запах крепкого кофе.
Событие: Джахангир собирает «Высший Совет Соучредителей». Это люди, которые рискнули всем ради идеи.
Персонажи Совета:
Азиза: 26 лет, «белый хакер», изгой из крупного госбанка. Она видит мир как потоки данных. Её задача — архитектура блокчейна, который нельзя взломать даже квантовым компьютером.
Сардор: 45 лет, юрист-международник, много лет проработавший в Лондоне. Он знает каждую юридическую лазейку, через которую 10% «избранных» выводили богатства страны. Его цель — легализовать возврат активов народу.
Темур: 55 лет, бывший ревизор из министерства финансов. Человек-архив. Он помнит, где закопаны «концы» каждой приватизационной сделки последних 30 лет.
Конфликт главы: Сардор сомневается: «Джахангир, то, что мы делаем — это юридическая война с левиафаном. Нас объявят террористами». Джахангир отвечает: «Мы не террористы. Мы — аудиторы, которые возвращают имущество законному владельцу. Мы создаем не оружие, а прозрачное зеркало».
Финал главы: Азиза сообщает, что первая версия «Реестра Достояния» готова к загрузке данных. Джахангир дает команду: «Начинайте оцифровку недр».



Глава 2: Цифровой Фундамент.

Место действия: Глубокая ночь. Работа продолжается в режиме полной тишины. На экранах мелькают спутниковые карты Мурунтау и Газли.

Событие: Оцифровка реальности. Команда приступает к созданию «Цифрового двойника экономики». Темур вводит данные из своих секретных архивов, а Азиза превращает тонны золота и кубометры газа в уникальные крипто-токены, привязанные к ID каждого гражданина.

Технический вызов: Джахангир настаивает на «абсолютной прозрачности». Каждая транзакция должна быть видна любому человеку в махалле, но при этом зашифрована так, чтобы правительство не могло её заблокировать.

Моральная дилемма: В процессе работы Сардор находит документы, подтверждающие, что огромная часть ресурсов уже заложена под кабальные внешние долги, о которых народ не знает. Джахангир понимает: если они опубликуют это сейчас, экономику страны может парализовать. Он принимает решение: «Мы не просто даем цифры, мы даем механизм выкупа свободы».

Опасность: Системы мониторинга спецслужб фиксируют аномальный трафик. В дом к одному из членов совета (Темуру) приходят «с проверкой». Команда понимает, что время работает против них.

Глава 3: Ответ Системы.

Место действия: Высотный бизнес-центр в Ташкент-Сити. Кабинет с панорамными окнами, где тишина нарушается только шелестом кондиционера.

Персонаж: Мансур. «Серый кардинал» финансового сектора. Утонченный, образованный на Западе, но глубоко циничный. Он не верит в «народ», он верит в «управление».

Событие: Аналитики Мансура докладывают об утечке данных из закрытых реестров месторождений и странной активности в блокчейн-сетях. Мансур понимает, что это не обычная хакерская атака, а идеологическая диверсия.

Психологическая дуэль: Мансур просматривает старые лекции Джахангира Абдуллаева. Он восхищается его интеллектом, но считает его идеи опасным вирусом. «Дать им 90%? — шепчет он. — Они же сожгут страну за неделю. Порядок стоит дорого, и за него должны платить те, кто не способен его поддерживать».

Действие: Мансур отдает приказ не просто арестовать группу, а «дискредитировать саму идею». Он запускает кампанию в СМИ, называя Модель 90/10 «финансовой пирамидой нового типа» и «попыткой внешнего управления».

Слежка: Бахтияр (строитель из пролога) замечает за собой черную машину. Старая система начинает давить на самое слабое звено — простых людей, которые поверили Джахангиру.




Часть II: Ревизия Правды

4. Глава 4: Прорыв Дамбы.

o Место действия: Штаб-квартира Совета. Напряжение достигло предела. Снаружи — неприметные машины наружного наблюдения.
o Событие: Активация. Джахангир принимает решение о досрочном запуске платформы, понимая, что завтра их могут арестовать. Он нажимает кнопку «Execute».
o Цифровой взрыв: В одну секунду миллионы смартфонов по всей стране вибрируют от уведомлений. Это не спам. Это доступ к «Личному кабинету Соучредителя».
o Реакция общества: Люди в метро, на рынках и в офисах замирают, глядя в экраны. Платформа показывает реальный баланс национального богатства и долю каждого. Цифры неоспоримы, так как подтверждены международным аудитом, данные которого «вброшены» одновременно во все мировые СМИ через Сардора.
o Хаос в верхах: Мансур видит, как графики лояльности и контроля рушатся. Он приказывает отключить интернет, но Азиза активирует заранее подготовленную децентрализованную сеть (Mesh-сеть), использующую Bluetooth и Wi-Fi смартфонов самих граждан. Сеть нельзя выключить, не выключив каждый телефон в стране.
o Финал главы: Джахангир смотрит в окно. Он знает, что за ними уже едут. Но он спокоен: «Дамбу прорвало. Воду нельзя вернуть назад».

5. Глава 5: Махалля просыпается.

o Место действия: Жилой массив, обычный двор махалли. Раннее утро после «цифрового взрыва».
o Событие: Психологический перелом. Бахтияр выходит во двор и видит соседей, сгрудившихся у экранов. Вместо привычного обсуждения цен на хлеб — тишина осознания. Каждый видит на своем счету сумму, эквивалентную стоимости его квартиры, выраженную в «ресурсных сертификатах».
o Действие: Формирование Совета. Глава махалли (аксакал), подконтрольный администрации, пытается разогнать людей, называя приложение «провокацией». Бахтияр впервые не отводит глаз. Он задает вопрос толпе: «Если это ложь, то почему они так боятся, что мы её увидим?». Соседи выбирают Бахтияра лидером своего «Совета Соучредителей».
o Символизм: Люди начинают понимать, что они — не просители льгот, а коллективный собственник. Это рождает новую этику: они сами решают починить дорогу во дворе, используя внутренний зачет своей доли, не дожидаясь бюджета.
o Конфликт: Прибытие патрульных машин. Полиция в замешательстве: перед ними не бунтовщики, а спокойные люди, которые называют их «своей службой безопасности, оплаченной из их 10%». Власть закона сталкивается с властью права собственности.


6. Глава 6: Личные Счета.

o Место действия: Финансовые рынки, виртуальное пространство и торговые ряды рынков (Чорсу).
o Событие: Гиперинфляция контроля. Правительство Мансура пытается заморозить все банковские карты и объявить приложение 90/10 вне закона. Центробанк печатает сум, пытаясь залить пожар деньгами, но доверие к валюте «10 процентов» стремительно падает.
o Действие: Рождение новой экономики. Люди начинают обмениваться товарами, используя «сертификаты достояния» напрямую в приложении. Бахтияр на рынке покупает продукты, просто переведя продавцу мизерную долю своего «ресурсного пая». Это быстрее, честнее и надежнее бумажных денег.
o Техническая дуэль: Азиза отражает атаки государственных суперкомпьютеров, которые пытаются вызвать «двойные траты» или обнулить счета лидеров мнений. Джахангир понимает, что экономика 90/10 уже живет своей жизнью — она децентрализована настолько, что её нельзя убить, не уничтожив сам народ.
o Символизм: Банковские здания становятся памятниками прошлого. Социальные сети заполняются скриншотами личных счетов. Темы обсуждений меняются: вместо «как выжить на зарплату» люди обсуждают «куда инвестировать нашу общую долю для развития махалли».
o Финал главы: Джахангир получает сообщение от Мансура: «Вы уничтожаете финансовую систему страны. Это хаос». Джахангир отвечает: «Мы создаем порядок собственников. Хаос — это когда вы распоряжались тем, что вам не принадлежит».

Часть III: Великий Переход

7. Глава 7: Блокада и Прорыв.

o Место действия: Юнусабад, подвал-штаб под осадой. Улицы вокруг махалли Бахтияра.
o Событие: Силовая фаза. Спецназ получает приказ на штурм «узла связи» Джахангира. В это же время в махалле Бахтияра пытаются арестовать лидеров местных советов.
o Действие: Живой щит. Бахтияр через приложение кидает клич. Вместо агрессивного протеста тысячи людей просто выходят на улицы со смартфонами в руках. Они не строят баррикад. Они просто стоят, создавая «человеческую сеть». Полиция не решается стрелять в «соучредителей», которые вежливо напоминают им: «Ваши бронежилеты и жалованье — это наши 10%. Вы защищаете наш общий дом или воров, укравших ключи?».
o Технический маневр: Азиза обнаруживает, что Мансур пытается использовать спутниковые системы для точечного подавления сигнала в Юнусабаде. Она переключает платформу на протокол «Радио-Махалля», превращая каждый телевизор и радиоприемник в стране в ретранслятор данных 90/10.
o Переломный момент: В штаб Джахангира врываются бойцы, но он не убегает. Он показывает им экран, где в реальном времени отображается рост благосостояния их собственных семей. Командир спецназа опускает автомат. «Мы здесь не для ареста, — говорит он. — Мы здесь, чтобы уточнить наш статус в системе 10 процентов».
o Финал главы: Джахангир выходит на балкон старого здания. Весь город светится огнями смартфонов. Блокада прорвана не силой, а осознанием.

8. Глава 8: Ультиматум 90%.

o Место действия: Прямой эфир, транслируемый на все государственные каналы и площади через взломанную сеть вещания.
o Событие: Обращение к нации. Джахангир Абдуллаев выступает с «Манифестом Соучредителей». Он не требует смены правительства силой — он объявляет Системе ультиматум: признание Модели 90/10 единственным законным экономическим порядком.
o Действие: Мирная передача ключей. Джахангир предлагает чиновникам выбор: либо они становятся сервисными менеджерами с прозрачным бюджетом в 10%, либо народ (90%) полностью прекращает любое взаимодействие с государственными институтами, включая налоги и использование старой валюты.
o Конфликт: Последний ход Мансура. Мансур пытается спровоцировать «внутренний конфликт», подкупив некоторых лидеров махаллей. Однако прозрачность блокчейна мгновенно выявляет эти транзакции. Коррупция становится технически невозможной.
o Символизм: Вся страна замирает в ожидании ответа власти. Джахангир стоит перед камерой, держа в руках не оружие, а планшет с открытым исходным кодом платформы. «Власть — это не кресла. Власть — это контроль над ресурсами. Мы вернули его тем, кому он принадлежит по праву рождения».
o Финал главы: Под давлением миллионов людей и дезертирующих силовиков правительство вынуждено подписать «Пакт Соучредительства». Модель 10/90 официально признана банкротом.

9. Глава 9: Битва за Код.

o Место действия: Секретный серверный центр «Системы» в горах под Ташкентом и виртуальный ландшафт блокчейн-платформы.
o Событие: Цифровой армагеддон. Мансур, понимая, что политически проиграл, запускает «Протокол Обнуления» — вирус, способный стереть связь между ресурсами и реестром граждан. Он хочет уничтожить код, чтобы никто не владел ничем.
o Действие: Жертва архитектора. Азиза понимает, что для отражения атаки нужно пожертвовать центральным узлом системы, который физически находится в штабе. Джахангир должен вручную авторизовать полное удаление своих авторских прав на код, сделав его «ничейным» и «всеобщим». Это риск навсегда потерять управление проектом.
o Психологический момент: Джахангир осознает: чтобы система стала по-настоящему народной, он сам должен перестать быть её «хозяином». Он нажимает кнопку, окончательно децентрализуя код. В этот момент Мансур теряет рычаги атаки, так как атаковать больше некого — код распределен по миллионам устройств.
o Кульминация: Виртуальная схватка заканчивается тишиной. Мансур в своем горном бункере смотрит на пустой экран. Его власть испарилась, потому что она держалась на секретности и централизации. Джахангир в штабе видит, как сеть самовосстанавливается, становясь «живым организмом».
o Финал главы: Система 90/10 становится необратимой. Джахангир выходит на улицу, где люди уже празднуют не победу над кем-то, а обретение самих себя. Он выбрасывает ключи от штаба. Теперь штаб — это вся страна.
Эпилог: Утро Нового Мира
• Место действия: Та самая чайхана «Ок-Тепа» из пролога. Прошел один год.
• Атмосфера: Вечерний Ташкент залит мягким светом. Город изменился — исчезли массивные заборы и рекламные щиты, призывавшие к потреблению. На их месте — современные общественные пространства, построенные на дивиденды махаллей.
• Встреча героев: Джахангир сидит за тем же столом. К нему подходит Бахтияр. Он больше не выглядит как усталый рабочий; в его взгляде — достоинство и спокойствие. Бахтияр рассказывает, что его махалля проголосовала за инвестирование части своего пая в создание солнечной электростанции, и теперь они полностью автономны.
• Судьбы других героев: * Азиза возглавляет «Цифровую Академию Соучредителей», обучая молодежь поддерживать живой код системы. Она отказалась от министерских постов, предпочитая оставаться «совестью алгоритма».
o Сардор работает над международным признанием Модели 90/10. Другие страны начинают запрашивать исходный код узбекского «цифрового чуда».
o Мансур исчез. Ходят слухи, что он живет в Европе, но его счета пусты — в мире 90/10 деньги, полученные через эксплуатацию, просто теряют свою вычислительную силу.
• Философский итог: Джахангир смотрит на экран смартфона, где пульсирует карта ресурсов страны. Теперь это не просто сухие данные, это живая связь между каждым гражданином и их землей.
• Финальная фраза: Джахангир наливает чай и говорит Бахтияру: «Мы не изменили систему. Мы просто позволили людям вспомнить, что они — Хозяева. А Код... Код теперь принадлежит каждому».
• Визуальный образ: Камера медленно отдаляется, показывая огни Ташкента, которые переливаются в единую сеть, уходящую за горизонт — символ того, что «Код Хозяина» начал свое движение по всей планете.
Ключевые Темы
• Экономическое Достоинство.
• Технология как Справедливость.
• Мирный Переворот.