Фонари

 Северный фонарь серебрился при свете луны, фонарь с южной стороны слабо моргал, а западный и восточный давно потухли. Я стоял между двух умирающих огней, не зная, куда двигаться, а обе дороги пылали, в ожидании того, как я ступлю на одну из них, а вторую оставлю в прошлом. Два противоположных пути сходились в одной точке, в моей душе, беснующейся, то изрыгающей чернь, то тонущей в горе.
  В холодные тиски меня сжимает зимняя ночь. Шелуха тревожных листьев залита полым снегом, обмочившим мои страсти и горести. Мозг сквозится, в мыслях холодно, я не доверял себе и себя ненавидел, а теперь лишь пусто, пусто, пусто.
  Стальная лампа гнется под напором мертвяцки равнодушной метели.
  Ночь уже скоро прорежет ледяное солнце, а мне все не спится. Два фронта тухнут, как неиспитое молоко, от которого отдает кислятиной, а я тухну тоже, стоя на одном месте и все оглядываясь в бешеной панике. Не один месяц и, видимо, не один год... Я боюсь равнодушия, стремительно подкатившего к горлу - противная мокрота, которую надо либо выплюнуть, либо ей же подавится и скончить жизнь как беспомощная кляча, рвущая волосы в углу, в который себя же загнало. Мне плохо, меня уже давно изъедают истерики, травят мысли, после которых от одного взгляда в зеркало хочется убиться - лишь бы не думать о себе, не видеть себя, себя не чувствовать.
  Противный снег хлещет лицо. Все сыпется и льется с, как мне казалось, чистого неба. Оно противно - небо. Грязно. Я знаю, что где - то там, наверху, оно чистое, но правда ли оно так? Ведь мне казалось, что я знаю и себя, и мир. Разочарование убивает точней ножей и пистолетов. Лежа на сыром полу ванной ты хочешь только помереть.
  Мне тяжело. Сейчас пойду спать. Не знаю, засну ли - думаю, вряд ли. Фонари сжимаются и тухнут, и в предрассветной мгле, думаю, и я, оставшись без маяков, утону в серебристом снегу из холодных слез.