Всё хорошо

Арина закрыла дверь в детскую, отправилась на кухню. В непривычную тишину, лишенную теперь клацанья кнопок мышки и клавиатуры, чайник врезался, как гудящий бульдозер. Пакетик трухи из мяты и мелиссы едва не потонул с концами, в последний момент Арина ухватила его за хвост. Диван забросан деталями Лего и книжками, с пола грустно взирала лепешка вдавленного в ламинат пластилина. Арина устроилась в не оккупированном углу, убавила звук телевизора до минимума и включила серию, что пыталась досмотреть уже пару дней. Очередная порция псевдо-философских вопросов от богатых и не очень, волею судеб собравшихся в "Белом лотосе". Уже к концу второго сезона она поняла, что не стала бы пользоваться услугами данного отеля.

Картинки, с болезненно-жёлтым фильтром поверх, сменяли друг друга, как и мысли Арины.

Когда это началось?

После слов "дилатация правых отделов сердца"? Нет, к счастью, диагноз не подтвердился, некоторое разница в пропорциях, с последующей компенсацией, несколько дней в реанимации и патологии. Сейчас, годы спустя, кардиолог сняла с учёта, присвоила группу здоровья Б.

Нет, то было раньше. Определённо намного раньше. Даже не тогда, когда пришло горькое разочарование от осознания, что не стать ей ни идеальной женой-хозяюшкой, ни лучшим работником десятилетия, ни гениальной художницей. Вместе с этим знанием пришло и освобождение, немного с привкусом полыни. Можно хотя бы перестать лезть из кожи вон, чтобы угодить всем.

Это началось и не тогда, когда ещё юная, дорвавшаяся до свободы студентка с азартом вкушала плоды этой самой свободы, подсознательно подпитывая его.

Значит, раньше. Умница-активистка, глава класса и защитница попранной чести всех, подвергшихся травле и несправедливой агрессии.

Сияющий плащ и щит не могли укрыть ту безобразную морду.

Всё началось с невероятно красивых голубых глаз в обрамлении каймы чёрных ресниц.

Арине десять или одиннадцать. Лето. Тогда жара была благом, тогда жара значила, что можно пропадать на речке целыми днями, носиться с подружками по двору, лазать на вышку, висеть на турниках вниз головой и до хрипоты спорить о том, кто сильнее: Чармандер или Булбазавр, а потом решать, какая из воинов в матроске обладает самыми крутыми способностями.

Каждую пятницу Арина навещала бабушку. Оставалась с ночёвкой, помогала с простыми бытовыми делами, предавалась фантазиям о боевых приключениях в гимнастическом уголке, который специально для них с сестрой специально оборудовали в закутке под кладовку. Там же были полки-стеллажи со всякими бабушкиными и дедушкиными геологическими сокровищами, жестянками пуговицами и неведомыми приборами, расставленными там, куда они с сестрой не могла добраться.

Эта пятница была особенно липкой от дневного жара. День уже клонился к вечеру, но ещё горел. Путь до дома бабушки при самом медленном ходе занимал максимум минут пятнадцать. Дойти и позвонить домой, сообщить, что добралась. Арина быстро пересекла проезжую часть, успела перекинуться парой слов с девчонками из двора "через дорогу" и отправилась дальше вдоль забора, отгораживающего школьный двор, за домом культуры. Небольшой пятачок, где, по не ведомой причине, всегда мало прохожих, а значит, можно вообразить себя воином в матроске и помахать прутиком, словно волшебным жезлом.

Арина уже свернула на тропинку, протоптанную через заросший высокой травой газон, когда сзади её обхватили чьи-то руки. Мягкие и даже как будто робкие. Но держали крепко. Недоумение. Арина обернулась и с интересом взглянула на мальчика. В первые секунды она пыталась понять, знакомы ли они. Но эти ясные голубые глаза видела впервые. Она даже бодро ответила: "Привет!" на его сбивчивое:

— Привет.

Замешательство сменилось оцепенением. Какой-то мальчишка. Старше и крупнее. Схватил её в тиски мягких рук. Зачем?

Он что-то лепетал про то, какая она "миленькая", пока одна его рука неуверенно скользила под пояс джинсовой юбки колокольчиком. Пояс прилегал неплотно, юбка была немного велика. Каждая клетка в теле Арины теле замерла в квантовой неопределённости. Что происходит?

Даже если бы он не держал её, Арина не смогла бы убежать, она приросла к этой нагретой солнцем тропе. В ушах гудела кровь и шелест насекомых в траве. В нос бил пряный запах полыни и его пота, смешанного с чем-то свежим и сладковатым. Ментолом в шампуне?

Она уже не помнила слов, но помнила беспомощность от его касаний. Неправильных и пачкающих. Из зыбкого транса её вырвал не столько сам вопрос, сколько его кажущаяся абсурдность, когда мальчишка спросил: белые ли на ней трусы. Она мотнула головой и промямлила: "нет".

Он громко выдохнул над её ухом и наконец убрал руку. Его следующие слова Арина запомнила очень чётко:

— Ты ведь никому не расскажешь? А то все узнают, что ты теперь грязная. Ну, всё, беги.

Давление резко ослабло, Арина по инерции сделала несколько неуверенных шагов, которые вскоре сорвались на бег. Не оглядываясь. До угла дома. За выступ витрины магазина электроники. Прижалась к стене. Сердце стучит так, что в груди жжёт.

Когда добралась до квартиры бабушки, оказалось, что её ещё даже не успели потерять. Быстро. Вот и отлично. Отзвонилась маме. Пальцы тряслись, пока крутили диск с цифрами.

— Ты чего запыхалась? — голос мамы звучал поразительно спокойно.

— Бежала по лестнице.

— Ладно. Не забудь, что завтра в художку к десяти.

— Помню.

— Отлично. Пока.

— Пока-пока.

Бабушка сидела над тазом со стрелками чеснока для заготовок, острый запах которого наполнял квартиру, дед курил на балконе.

Арина ничего никому не сказала. Ведь ничего страшного не произошло. Так она себя убеждала.

Юбку эту она засунула на самое дно шкафа и больше никогда не надевала. От вида этой синей джинсы её тошнило. Как тошнило и от вида собственного отражения.

Постепенно это сошло на нет. Психика вытеснила, подлатала себя. Во взрослом возрасте даже посетила несколько сеансов с психологом, но до полноценной терапии так и не дошла. Зачем? Дорого и долго. Всё ведь и так хорошо, ощущения вернулись, порой даже в избытке.

Хорошо. Вот только порой тело снова замирало в нерешительном оцепенении от случайных или намеренных прикосновений.

Всё хорошо.