Пасмурное утро

 Анфиса открыла глаза. Было темно.
"Интересно, сколько сейчас времени?" - подумала она. Рука привычно потянулась за телефоном. Но девушка знала, что если посмотрит, то непременно проснётся. Парадокс был в том, что неважно сколько показывали часы, хоть 5 утра, хоть 9, она неизменно просыпалась, узнав о том сколько именно.
"Пусть будет 4. 30 утра!" - придумала она. Так был шанс, что организм решит, что  для него мало сна, и заснёт ещё.
    Она перевернулась на другой бок и вправду провалилась в сон. Ей снилось, как кто-то (пусть будет сын, решила прямо во сне она) кладёт ей голову на грудь. Анфиса с нежностью погладила голову, почувствовав под руками мягкие волосы.
    Проснулась она в лирическом настроении. Ещё раз вспомнила то, что чувствовала. Прикоснулась руками к своим волосам, улыбнулась. Они был совсем не такими, какие были во сне. Анфиса лежала с закрытыми глазами и вспоминала о том, как прижимала к своей груди сына, когда он был ребёнком. Мягкая улыбка тронула её уста. Её мальчик был теперь взрослым. Невозможно представить, но взрослый официально. По документам. По паспорту. Теперь  сыну было затруднительно положить голову ей на грудь. Разве только если они оба будут сидеть. Сын теперь на полторы головы выше.
    Анфиса потянулась за телефоном. Кто знает, может он написал ей. Сообщений не было. Не то чтобы совсем не было. Были. В разных группах высвечивались уведомления. Но Олежка ничего не написал. Её милый Олененок! (так она втайне от всех называла своего сыночка).
    Девушка встала и подошла к окну,  раздернула тяжёлые шторы и обрадовалась. Небо было серое, пасмурное.
   Так много человек сегодня не увидев солнца нахмурилась. А она была рада этому!
   В такую погоду всё пронзительнее, трогательнее и печальнее. Солнце, радость, яркость это прекрасно, но очень отвлекает от того, что внутри. Анфиса избегала суеты, шума, толпы, громких звуков, ярких картин. Для неё было ближе спокойствие, тишина. Именно так она чувствовала себя комфортно.
    Девушка стояла у окна и рассматривала четкую графику голых ветвей крон деревьев. Обнажённые деревья вызывали трепет в её душе. Так они были честнее. Они показывали то, что весной скрыто нежным цветом, летом сочной зеленью, а осенью буйство красок. И только сейчас, в ноябре, они стояли голыми.
    Анфиса подумала именно таким словом. Голые.
    Вспомнилось вдруг то, как бабушка водила её в общественную баню. Потные женщины с алюминиевыми серыми тазами, с раскрасневшимися щеками и отвратительными телами. Перед глазами возникли те оплывшие фигуры с множеством складок, с грудями, висевшими у некоторых до пупа. Анфису передернуло. Она инстинктивно положила руку на свою и зашептала:
"Спасибо, Господи! Спасибо!", благодаря за то, что её не постигла их участь. В свои 42 она была хрупка и изящна.
   Анфиса отогнал от себя воспоминание о том, как она, ребёнком, стоит перед ними и её заливает краской стыда. То чувство неловкости до сих пор преследовало ее. Она так и не смогла преодолеть ту неловкость и избегала раздеваться при ком-то.
    Она вновь посмотрела на деревья и подивилась их смелости. Стоять вот так, обнаженными, добровольно сбросившими свои наряды, при этом гордо поднимая свои головы и возводя руки к небу, нужно было уметь! Они не смущалась. Они принимали себя. Такими, какие есть.
    Пасмурное утро, серое небо и деревья многому научили её сегодня.

23.11.25