М. Е. Позднякова... Трудно оставаться равнодушным

Рио-Рита, Рио-Рита / Вертится фокстрот
На площадке танцевальной / Сорок первый год

Согласно моей классификации к III поколению российских социологов относятся те, кто родился в интервале 1935-1946 гг., следовательно, старшим из них 2025 году исполнилось 90 лет, младшим – 79. Я – из этого поколения.
За последние 20 лет мною проведено полсотни глубоких биографических интервью с представителями этой профессионально-возрастной общности и написано не менее полудюжины биографий ученых этой когорты. Маргарита Позднякова, социолог III поколения, – особый случай, интервью с нею не было закончено, а потому о ней я ничего не писал. Но сейчас, перечитав текст, понял необходимость его публикации, оно – как нельзя полнее – иллюстрирует утверждение об «ухабистости» становления этого поколения [1].


Слова в заголовке текста: «трудно оставаться равнодушным» – квинтэссенция моего отношения к рассказанному Маргаритой Ефимовной Поздняковой о начале ее жизни и о ее вхождении в социологию. В конце декабря 2010 года я писал ей: «Рита, твой рассказ о детстве-юности - не может оставить нормального человека равнодушным... читал и думал... да, конечно, надо интервьюировать социологов и как можно больше. Я уже отошел от представления о том, что биографии - материал для истории, биографии - это и есть история (естественно, не вся), но остается много вопросов о том, как все переплавить в историко-науковедческое исследование. Отчасти, это проблема восприятия нашим сообществом того, что есть наука, оно (восприятие) очень консервативно... что поделаешь?»


В 2019 году, отмечая 80-летие М.Е. Поздняковой, ее коллеги писали: «Уже более 40 лет она посвящает себя такой непростой, но очень важной и социально значимой теме – изучению и анализу девиантного поведения и условий, порождающих алкоголизм, наркоманию, самоубийство и различные формы преступности. Она - один из основателей отечественной научной школы изучения девиаций, автор многочисленных научных публикаций».
Помимо научных достижений Маргариты Поздняковой говорилось о ее жизнелюбии, интересе к изучаемой тематике, тонком и глубоком пониманием девиантологических процессов и мировых тенденций в динамике девиантных форм поведения.
Маргарита Позднякова – кандидат философских наук, ведущий научный сотрудник, руководитель сектора социологии девиантного поведения Института социологии РАН.


Так пятилетие назад виделся коллегами, специалистами предварительный итог научной деятельности М.Е. Поздняковой, а теперь – рассказанное ею о том, как все в ее жизни и профессиональном развитии  начиналось. Здесь – сцепление поколенческого, т.е социально-профессионального, и личностного, или собственно биографического.

   
Рита, как бы давно твоя жизни ни была связана с Институтом социологии РАН (у него было множество «имен»), был такой момент, когда ты в нем не работала. Хотелось бы сначала поговорить о том периоде. Пожалуйста, расскажи о своей родительской семье, где ты родилась, где заканчивала школу?

Я родилась в Москве, в семье, как принято было называть в то время, интеллигенции. Родители преподавали биологию на биофаке МГУ. Началась война, и отец вместе со своими студентами ушел на фронт. 
Мне очень хочется рассказать тебе пару случаев из своей жизни, хотя, думаю, это не очень относится к теме нашей беседы. Так, разбирая письма родителей, я наткнулась на пачку неотправленных писем моей матери к отцу. Меня поразило с какой любовью к Родине, с каким патриотизмом были они написаны. Мать описывала, нашу жизнь во время бомбежки в университете на Моховой (там был биофак). Была веревочная лестница и узелок с вещами на случай ночной бомбежки. Потом нас с сестрой отправили в Вятку к бабушке...
Отец пропал без вести, и мы о нем ничего не знали. Но в 1945 или 46 году мы с матерью стояли в очереди за какими-то продуктами на Павелецкой площади. Меня, еще совсем маленькую, мама посадила на какой-то колченогий стол, сама стояла рядом. Тут же притулились два инвалида, один без ног, другой на костылях. Они друг другу что-то рассказывали.

И мама, случайно услышав их разговор, поняла, что это были студенты моего отца, с которыми он был отправлен на фронт (при этом он носил пенсне своего отца). Она ужасно закричала и вцепилась в них. Они рассказали, что попали в окружение в сентябре 1941 года и бежали к последней машине. Других машин уже быть не могло. Отец упал. Они пробежали мимо него и забрались в кузов. Я осознала эту историю много позже. Много лет я не могла понять, как можно было бросить своего командира. Кругом все говорили... как ценой своей жизни выносили своих командиров с поля боя. А тут....


Мать осталась одна с двумя детьми. Отец, будучи в аспирантуре, говорил, что его девки, то-есть мы с сестрой, должны иметь только университетское образование. Никаких других институтов не может быть. Мы с сестрой выполнили его завет, правда с некоторым опозданием. Сначала я закончила техникум, т.к. нужно было думать о куске хлеба. Мать тяжело заболел, когда мне было 12 лет, она была лежачей больной и могла умереть в любой момент. Тем не менее я знала, что мне просто необходимо иметь университетское образование.
Поступить в университет я смогла только после смерти матери. Я всегда прилично училась, много читала, да и с образованной матерью, несмотря на ее болезнь, можно было поговорить о литературе и т.п. Я знала, что буду каким-нибудь гуманитарием. Закончила истфак, с моей еврейской фамилией на что-то другое рассчитывать было трудно. Будучи в университете, я мечтала заниматься наукой. Так было принято в нашей семье, да я и была не без способностей. Вышла замуж, поменяла фамилию, поработала в издательстве и по оказии оказалась в институте социологии.


Рита, мне начало твоих ответов представляется очень интересным, детали крайне важны для биографического повествования и чувствуется, что ты все это выпалила на едином дыхании... и верно сделала, но теперь я хочу задать тебе несколько дополнительных вопросов.
Ты поступила в техникум после окончания семи или десяти классов? Какую профессию ты избрала? 

Я закончила 7 классов и поступила в полиграфический техникум. Очень переживала, что не удалось по семейным обстоятельствам продолжать учиться в школе.


Вообще, в таких случаях, как у тебя, дети часто следуют дорогой родителей. Ты и не ориентировалась на биологию или просто боялась туда поступать?
Особого интереса к биологии у меня не было, хотя все, что касалось травли генетиков 1948 года, несмотря на мою юность, я знала. Тогда на душе у всей семьи была сессия ВАСХНИЛ,  после которой биофак МГУ был практически разогнан. Оставшиеся в живых после войны друзья отца на биофаке скидывались и каждый месяц мама получала от них какую-то сумму денег. Оставшись без работы, они уже ничем не могли нам помочь. В это же лето сестра не поступала на биофак, ее завалили. На душе у всей семьи неприятный осадок. Окончив техникум в 1958 году, я не могла долго устроиться на работу. Ситуация с генетикой изменилась, и один из бывших друзей отца стал директором института генетики. Конечно, он готов был меня взять на работу лаборантом, но ездить более 2 часов в одну сторону я не могла. У меня на руках была тяжело больная мать, все удобства – на улице, печка. Он предложил мою кандидатуру в Курчатовский институт, но опять моя еврейская фамилия. Больше о биологии я никогда не думала.


В каком году ты поступила в Университет? Какие общие впечатления от учебы на истфаке у тебя сохранились? было что-то яркое или все рутина?

В 1961 я поступила на истфак МГУ, была довольна всем и всеми, хорошо училась любила историческую библиотеку, много времени там проводила. Но надо было кормить себя и перешла на вечернее отделение на третий курс. Я работала в издательстве не редактором, а выпускающим в производственном отделе, т.е. осуществляла связь между издательством и типографией. На третьем курсе вышла замуж, родила, не работала, только училась. Решила, что в моем положении учиться шесть лет – глупо и, получив разрешение декана, окончила на год раньше. Жизнь налаживалась, ко мне все хорошо относились, я стала забывать свои обиды; я была и умненькой, и красивенькой. Естественно, что мой научный руководитель предложил мне остаться в МГУ в аспирантуре. Но так хорошо никогда не бывает. За несколько дней до защиты диплома заболевает сын – тяжелейший нефрит. В день защиты я понимала, что предстоит долгое лечение ребенка. Какая аспирантура! Сидела дома и держала его на строгой диете. Сейчас это здоровый мужик и любитель пива. Правда, Володю Шапиро [БД: Владимир Давыдович Шапиро, 1937 г.р.] называет  дядя Володя, а тот  от счастья млеет. Его, видите ли никто и никогда так не называл.


...с чего начался твой путь в социологию? Скорее всего на момент твоего прихода в Институт ты о такой науке ничего не слышала? Кто в начале твоей работы оказал на тебя наибольшее влияние? 

Устроившись в институт, я конечно смутно представляла, что такое социология. Сначала я работала секретарем в аспирантуре, потом познакомилась в коридоре с Зоей Алексеевной Янковой, и она предложила мне заниматься бытом и семьей. Был организован сектор социального прогнозирования под руководством Игоря Бестужева-Лады [БД: Игорь Васильевич Бестужев-Лада (1927-2015)]. В нем стала работать Янкова. К Бестужеву я относилась с должным уважением, но понимала, что он не социолог. Конечно, самое большое влияние на меня оказала Янкова, хотя в эмпирике она была слаба. Специальной литературы практически не было, поэтому читала все подряд: и семью, и прогнозирование, и Леваду [БД: Юрий Александрович Левада (1930-2006)], и Грушина [БД: Борис Андреевич Грушин (1929-2007], и Ядова [БД: Владимир Александрович Ядов (1929 – 2015)]. Ходила на семинары и т.д.


Потом появился Харчев [БД: Анатолий Георгиевич Харчев (1921-1987)]. Но мне было с ним скучно, другое дело – Михаил Мацковский [БД: Михаил Семенович Мацковский (1945-2002)].  В сектор пришел Владимир Шапиро, мы тесно общались. Я дружила с Коваленко, Виктором Молчановым. Много трепались. Я была красивой и общительной. Часто треп мне давал знания. В эти годы многие были увлечены математическими методами. Поняв, что мне не хватает элементарных знаний, например, по статистике, я, договорившись с Владимиром Эммануиловичем Шляпентохом [БД: (1926-2015)], прослушала его курс в МГУ. Я до сих пор его вспоминаю с благодарностью и считаю его своим учителем. Полученные знания и самоподготовка позволили мне написать часть диссертации, посвященной регрессионному анализу бюджетов времени. Вчера я узнала, что умер Леонид Хотин [БД: (? – 2010)] много лет назад он эмигрировал в США.
Очень расстроилась. Он тоже работал в секторе у Бестужева, и мы дружили. В сектор потом пришел Геннадий Батыгин [БД: Геннадий Семенович Батыгин (1951-2003)]. Такое творческое окружение мне много дало.


Здесь закончилась наша беседа с Маргаритой Поздняковой, 31 января 2011 года я написал ей: «Рита, хотя работа наша не доделана (какие наши годы? все впереди, освоишь и полюбишь Интернет, электронную почту, твиттер..), но элементы твоего рассказа входят в книгу по истории нашей социологии, которую я спешно заканчиваю». Не получилось, публикую только сейчас, в конце 2025 года.
1. Докторов Б. Ухабистое становление III поколения социологов <http://proza.ru/2025/12/19/1910>