Скрыться и умереть ник картер перевел лев шкловски

      НИК КАРТЕР 175
      
      СКРЫТЬСЯ И УМЕРЕТЬ
      
      Hide And Go Die
      
      
      ГЛАВА ПЕРВАЯ
      
      Я, Ник Картер, почувствовал себя прекрасно, когда вошел в стальную башню, где располагались мои роскошные апартаменты. Прекрасно? Черт, я чувствовал себя потрясающе, весь в предвкушении. Я был между заданиями, и казалось, что так оно и будет какое-то время. А под руку меня держала одна из самых восхитительных женщин, которых я когда-либо имел удовольствие преследовать, но еще не успел поймать. Я возлагал большие надежды на то, что погоня закончится в течение часа.
      
      Раньше в тот день я не был в таком приподнятом настроении. Я был всего лишь одним из многих жителей округа Колумбия — одинокой душой среди множества людей, двигавшихся судорожными рывками в пробках. Я дрейфовал в яростной беспомощности: одна рука на руле, другая на открытом окне машины подпирает подбородок. Я устало бросал отсутствующие взгляды на бесконечный карнавал щебня, стекла и стали, чувствуя, как растет нетерпение.
      
      Вдруг я увидел решение проблемы адских пробок и выхлопных газов. Прежде чем движение вырвалось на автостраду, настойчиво замигали знаки: «МОТЕЛЬ, БАР, МОТЕЛЬ, БАР». Неоновые вишенки в бокалах для мартини светились, как адские угли. Ярко-зеленые тропические листья, мультяшные пальмы и хула-девушки извивались и подмигивали, зазывая: «ПЕЙ, РАССЛАБЬСЯ, ТАНЦУЙ, ВЕСЕЛЬЕ, КОКТЕЙЛИ, ДЕВУШКИ, МАТРАСЫ ИЗ ПЕНЫ, БАССЕЙН С ПОДОГРЕВОМ».
      
      Как раз то, что мне было нужно: выпить. Через пять минут я уже потягивал прохладный коктейль. Пятнадцать минут спустя я болтал со старой знакомой. — Ребекка, правда… ты развелась? Как насчет ужина?
      
      Ужин был замечательным. И вот теперь мы направляемся в мою квартиру. Я твердо верил, что продолжение будет не менее прекрасным. — Добрый вечер, мистер К., — я любезно кивнул дородному швейцару, имени которого никак не мог вспомнить, и повел миледи к лифту. — Десятый? — спросила она, приподняв бровь, когда я нажал кнопку. — Десять из десяти, — ответила я с улыбкой и откинулся назад, чтобы полностью охватить её взглядом.
      
      Ее тело было стройным и пышным, с высокой грудью и изящными формами. Это, в сочетании с привлекательностью прекрасного лица и шевелюрой, словно из пряденого золота, делало ее сногсшибательной женщиной. — Ты все еще работаешь в старой фирме, Ник? — Конечно… работаю и молюсь о выходе на пенсию.
      
      Ее чувственные губы изогнулись в милой улыбке. Конечно, она знала «старую фирму» под названием «Объединенная пресса и телеграфные службы». Amalgamated находится в районе Дюпон-серкл в Вашингтоне и считается третьим в мире агентством по распространению новостей. Но для тех, кто знает его истинное назначение, это прикрытие для AXE — сверхсекретного подразделения американской разведки. Дэвид Хоук — его основатель и руководитель. Мое обозначение: N3, Киллмастер (Агент-ликвидатор).
      
      Обычно я не исчезаю в неизвестном направлении, не сообщив Старику о своем местонахождении. Но последняя миссия сильно вымотала меня. Это было ужасное дело, связанное с покушением на Ближнем Востоке. Моя главная проблема заключалась в том, что покушение увенчалось успехом. Я плохо справляюсь с неудачами. С помощью двух других агентов, N7 и N12, нам удалось ограничить бойню только политическим лидером, но это стоило моим коллегам жизни.
      
      Смерть не чужая в моем деле. Она постоянна, как пульс. Но её вонь становится тяжелее, когда она касается близких людей. N7 и N12 были слишком близко. Поэтому я жаждал отступления, короткой передышки, чтобы проветрить голову. Я искал простоты в холмах Вирджинии и нашел ее. Но мне слишком быстро стало скучно. Слишком много свежего воздуха и зеленой травы. Поэтому я вернулся в Вашингтон в тот же день и… встретил Ребекку.
      
      Я снова скользнул взглядом по её фигуре. Если повезет, мне не будет скучно этим вечером. — Знаешь, Ник, мне всегда было трудно думать о тебе как о корреспонденте. — О, правда? Почему же? Она рассмеялась. Это был прекрасный, легкий звук, похожий на звон колокольчика. — О, я не знаю. Ты всегда казался зловещим, грубым типом… как шпион или что-то в этом роде. Понимаешь? — Я? Нет. Я бы испугался до смерти.
      
      Дверь лифта скользнула в сторону. Я взял свою сумку и пропустил её в холл. Я последовал за ней, слегка посмеиваясь, пока она осматривала зал. Она изучала каждую из шести дверей в коридоре, ожидая, когда я приведу ее к нужной. Я сделал паузу и экспансивно жестикулировал: — 10-А, миледи. Ваш бренди ждет.
      
      Она тепло улыбнулась. Я с восхищением наблюдал, как она идет к двери. Пока она рассматривала фреску на стене напротив входа, я вытащил ключи. На конце моей цепочки висел крошечный инфракрасный фонарик в виде медальона — безделушка от отдела разработок AXE. Я нажал на него, проверив дверной косяк. Контрольные метки были на месте.
      
      — Почему так много замков? — промурлыкала она. — Это не похоже на опасный район. — Просто осторожность, — ответил я. Я не стал ей говорить, что четыре замка — необходимость в моей профессии. Их нужно открывать строго по очереди и в определенное время, иначе вошедшего обдаст смертоносным газом.
      
      — Какие у тебя соседи? Есть такие же, как ты? — спросила она с восхищением. — На самом деле, я их почти не знаю, — ответил я. — Работа держит меня в разъездах, и, кажется, никто никогда не пользуется прачечной одновременно со мной.
      
      Она хихикнула. Я распахнул дверь и жестом пригласил ее войти. Пока она осматривала комнату, я запер дверь и бросил взгляд на термостат. Внутри него были три крошечных огонька. Если бы Хоук вызывал меня, горел бы синий свет; если бы кто-то из сотрудников AXE заходил в квартиру — зеленый. Красный свет означал несанкционированное проникновение.
      
      Горели две лампочки: красная (моя собственная запись о входе) и синяя. Синяя означала, что Хоук пытается меня достать. Я проклял этот свет. Я надеялся, что смогу проскользнуть в город незамеченным, но синий сигнал означал, что шеф уже расхаживает по кабинету, проклиная мое имя.
      
      Я думал отозваться, но передумал. Ребекка ждала. Какая разница, часом раньше или часом позже? — Давай проветрим, — сказал я, щелкнув выключателем вентиляции. Огоньки мигнули. Если бы в квартиру заходили в мое отсутствие, красный свет горел бы постоянно.
      
      — Квартира красивая, — прошептала Ребекка. — Ты сам её обставлял? — Ну, — ответил я, — у меня была небольшая профессиональная помощь. Она не знала, что я не могу назвать имен. Все здание было творением AXE. В агентстве считали, что сотрудники должны жить хорошо — это лучший способ уберечь их от перевербовки конкурентами.
      
      — А другие квартиры такие же классные? — Я же говорил, я не знаю соседей. Я не врал. Я не знал их, потому что их не существовало. Весь верхний этаж принадлежал мне. Все остальные двери в коридоре были фальшивыми, кроме двух: 10-А, через которую мы вошли, и 10-F — запасной выход. Все остальное было фасадом, за которым скрывались стальные плиты. За «дверями» располагались: огромный спортзал (доступ через панель в спальне), компьютерная комната, арсенал с тиром и гримерная с огромным гардеробом для маскировки.
      
      — Я чертовски впечатлена, — вздохнула она. Я наливал бренди. — И не зря. Говорят, здесь спал сам Джордж Вашингтон. Впрочем, судя по легендам, он спал практически везде. Она подошла ко мне, взяла бокал, и, хихикнув, спросила: — А мне интересно, спала ли с ним миссис Вашингтон? Я улыбнулся и поднял бокал: — За старую добрую Марту. Будем надеяться, что пока Джордж спал, она не скучала.
      
      Мы выпили по второй. Без лишних слов я вышел из-за стойки, и она прижалась ко мне. Поцелуй был долгим и глубоким. Когда мы разошлись, её голос был хриплым: — Это твой дом. Ты ведешь.
      
      Я кивнул в сторону спальни. Она уткнулась носом мне в плечо. Я уже потянулся к ручке двери, но внезапно замер. Тонкая полоска света пробивалась из щели. Дверь была приоткрыта. А я точно помнил, что закрывал ее. Ребекка нетерпеливо потянулась к ручке, но я резко перехватил её руку. — Подожди! — рявкнул я. Её глаза расширились. — Что случилось? Ты передумал? — О, нет, Ребекка. Просто я… я вдруг вспомнил. Завтрак! — Хм? — У меня в холодильнике шаром покати. А я хочу устроить нам идеальное утро. — Ник, дорогой, — она обвила руками мою шею, — ты — всё, что мне нужно сейчас… и завтра утром. — Нет-нет, приличный завтрак необходим. Континентальный стиль!
      
      Она не выглядела убежденной, когда я начал выпроваживать её к выходу. — Тут за углом отличный гастроном. Сбегай, купи чего-нибудь вкусного: хлеба, сыра. А я пока всё подготовлю… взобью подушки, зажгу свечи.
      
      Чтобы развеять её сомнения, я наградил её фирменным поцелуем Ника Картера. Её тело обмякло. — Не задерживайся, ладно? — прошептал я ей на ухо. Она кивнула и поспешила к выходу. — Оставь дверь приоткрытой, — крикнул я ей вслед, — чтобы я слышал, как ты идешь. Не хочу встречать тебя в коридоре голышом, соседи не поймут.
      
      Она хихикнула и исчезла в лифте. Как только двери лифта закрылись, я вытащил ключи и бросился к двери 10-F. Посветил фонариком на косяк. Контрольные метки отсутствовали. Кто-то был внутри.
      
      
      Я повернул кольцо и вставил ключ. У этой двери, как и у остальных, была своя строго определенная последовательность открытия. Но, в отличие от замков в саму квартиру, эта комбинация была официально зарегистрирована в штаб-квартире AXE, в отделе внутренней безопасности. Это было необходимо на случай, если другим сотрудникам понадобится воспользоваться этим помещением. В целях приватности замки на основной двери в мою квартиру имели код моего собственного изобретения, а раздвижная панель в спортзал открывалась только с моей стороны.
      
      Ледяной холод пробежал по моему позвоночнику, когда я осознал Факт №1: злоумышленник знал кодовую последовательность AXE.
      
      Я осторожно открыл дверь, наполовину ожидая найти внутри труп незадачливого гостя, и включил свет. В комнате не было ничего, кроме вешалок с костюмами и столика для макияжа. Я задействовал свою фотографическую память, сканируя пространство. Ничего не было сдвинуто. Я взял стул, взобрался на него и проверил первую же головку спринклера на потолке. Мне нужно было убедиться, не сработала ли система защиты. Всегда оставалась вероятность, что один или двое нападавших были отравлены газом, а их сообщники просто вынесли тела.
      
      Я приподнял потолочную плитку над разбрызгивателем и проверил контейнер. Газ не выпускался.
      
      Факт №2: злоумышленник (или злоумышленники) знал не только коды, но и устройство систем безопасности. Безопасность AXE была скомпрометирована.
      
      Я вернул плитку на место и слез со стула. Пришло время подумать о мотивах. Вариант с санкционированным визитом AXE я исключил сразу: в таком случае контрольные полоски были бы заменены, а вход зафиксирован на термостате в квартире. Но там был только вызов от Хоука и мой собственный вход.
      
      Оставалось только вмешательство извне. Если так, то зачем? Казались правдоподобными два мотива: кража или убийство. Либо кто-то вошел, чтобы что-то забрать, либо чтобы что-то оставить. О краже я не мог судить, пока не доберусь до компьютера — единственной вещи, которую здесь стоило красть. Чтобы проверить вторую версию, мне нужно было двигаться дальше.
      
      Я опустился на колени и осмотрел пол. Растяжек не было, но это не исключало наличия нажимных пластин под ковром. Я изучил плинтусы: чтобы залезть под ковер, их пришлось бы снимать. Я тщательно осмотрел стыки, ища трещины в краске на границе со стеной. Чисто. Оставались только датчики тепла, звука или электромагнитный детонатор.
      
      Я вышел в коридор и бесшумно прокрался к электрощиту. Внутри было семь выключателей и три циферблата. Я повернул первый и подождал, пока в каждой комнате этажа включится тепловая лампа. Понадобилось две минуты, чтобы понять: теплочувствительных устройств в комплексе нет.
      
      Затем я повернул второй диск. Дождался, пока мигнет зеленый свет, сообщая, что звуковая система этажа заполнилась фоновым шумом записанного разговора. Я перешел к третьему циферблату, поворачивая его деление за делением и наполняя каждую комнату по очереди оглушительным ревом. Тишина. Звуковой детонатор исключен.
      
      Затем я перешел к автоматическим выключателям, по очереди обесточивая цепи в каждой комнате. Снова ничего — никаких скрытых электронных реле. Оставалось только внешнее управление. Я щелкнул последним тумблером, активируя систему радиопомех. Внешние сигналы теперь не могли достичь этажа. Я закрыл щит, оставив включенным только подавитель радиочастот.
      
      Нужно было торопиться. Ребекка не будет вечно торчать в магазине, особенно после той искры, которую я между нами раздул. Я проверил арсенал и тир на предмет механических триггеров. Пусто. Моя фотографическая память подтверждала: ничего не тронуто.
      
      Проверять каждый ящик я не рискнул — они могли быть заминированы. Но логика подсказывала, что здесь красть нечего, кроме классического огнестрельного оружия. Если мотивом было ограбление, следующая комната даст ответ.
      
      Я вошел в компьютерный зал. Видимых повреждений нет. Для уверенности я снял заднюю панель консоли — проводка цела, никаких «жучков» или взрывчатки. Я набрал команду для «регрессивного поиска».
      
      Регрессивный поиск был моим личным дополнением к системе. Поскольку оборудованием иногда пользовались другие сотрудники AXE, я получал садистское удовольствие, имея возможность отследить их действия. Все запросы и распечатки отображались в обратном порядке. Это была моя маленькая шутка: шпион, шпионящий за шпионами. Но сейчас это было жизненно важно. Если целью была кража данных, компьютер был их главной мишенью. На экране высветилась последняя запись — моя собственная. После меня машину никто не трогал. Кража исключена.
      
      Я выключил компьютер и направился в спортзал. Если меня хотели прикончить, это было самое вероятное место — спортзал был частью моей ежедневной рутины. Я быстро и осторожно осмотрел тренажеры. Снова пусто. Я уже готов был признать поражение и полную растерянность, когда мой взгляд зацепился за деталь. Снова эта тонкая полоска света там, где её не должно быть.
      
      Панель, ведущая в мою спальню, была взломана.
      
      Во мне вспыхнул мгновенный гнев. Ощущение было сродни насилию — кто-то вторгся в мое святилище. Столкнуться с врагом «в поле» — это работа, которую я жду и принимаю. Но перетащить бой в мой дом было непростительно.
      
      Я вернулся через комнаты, запер дверь 10-F и снова вошел в квартиру через парадный вход. Ребекки еще не было. Я подошел к двери спальни, снял со стены одну из русских сабель, украшавших интерьер, и уперся её острием в центр двери. Я прижался к стене в коридоре. AXE вмонтировала защитные экраны под гипсокартон — нужно было что-то мощнее атомного взрыва, чтобы пробить эти стены. Резким движением я надавил на саблю, и дверь распахнулась.
      
      Тишина.
      
      Я вернул саблю на место и обыскал комнату, начав с пространства под кроватью. Слишком многие желали моей смерти и знали мои вкусы, чтобы я мог игнорировать очевидное. Матрас был чист, остальная мебель тоже. Оставалась только гостиная.
      
      Я вернулся назад и просканировал взглядом бар. Что-то изменилось. Память выдала ответ: на полке стояла пустая бутылка виски Glenlivet. Когда я уезжал в пятницу, она была заполнена на четверть. Я подошел ближе. Ничего необычного. Тогда я опустился на колени и заглянул в нижний шкаф. Там стояла свежая бутылка, а к её основанию тянулась тончайшая нейлоновая нить. Стоило неосторожно схватить бутылку, и я бы получил такое «похмелье», от которого не оправляются.
      
      Как я и сказал, они хорошо изучили мои вкусы.
      
      Вопрос был в том, как это обезвредить. Доступа сзади не было. Мелкие щепки и пыль говорили о том, что взрывчатка заложена прямо в стену. Не видя саму бомбу, я не мог понять, какой там датчик: контактный или натяжной. Лучшим выходом было дождаться Ребекку и увезти её в ближайший мотель, пока саперы AXE будут делать свою грязную работу.
      
      Но гнев за вторжение в мой дом всё еще кипел. Я раздумывал, не разобраться ли с устройством самому, как вдруг решение было принято за меня. Я услышал, как в холле открылись двери лифта. Цокот каблуков Ребекки. Я встал и повернулся к входу, готовя речь, которая заставит нас обоих быстро убраться отсюда.
      
      Но в этот момент за моей спиной раздался пронзительный высокочастотный визг. Бомба активировалась сама собой.
      
      И тут мне открылась вся ужасная картина. Тот, кто поставил ловушку, отлично подготовился. Не нужно было ставить детектор в саму квартиру. Весь этаж принадлежал мне. Достаточно было подстроить детонатор под сам лифт. Хотя лифтом иногда пользовались другие, это случалось крайне редко. Шансы, что пассажиром буду именно я, составляли сто к одному. Поскольку в квартиру никто не входил с пятницы, нужно было предусмотреть всего несколько поездок.
      
      Лифт поднимается один раз, чтобы привезти меня и гостью. Затем он спускается и поднимается снова, чтобы забрать Ребекку в магазин. И вот — третья поездка, когда она возвращается. Бог любит троицу.
      
      Факт №3: Убийца был своим, из AXE!
      
      Единственное, что я успел сделать — это броситься к двери. Бомба имела таймер задержки, чтобы дать жертве зайти в квартиру и закрыть замки. Все время после этого было «взаймы».
      
      Ребекка как раз входила в дверь, когда я врезался в неё. Мой удар сбил её с ног, пакеты с продуктами разлетелись по коридору. Я схватил её, не давая упасть, и по инерции швырнул нас обоих вправо, за капитальную внутреннюю стену, укрепленную AXE.
      
      Взрыв прогнул стену до предела, но она выдержала. Картины сорвались с крючков, вазы разлетелись вдребезги. Входную дверь сорвало с петель, и она рухнула на пол. Это был весь ущерб коридору, но в самой квартире явно был ад.
      
      Я поднял голову, смутно осознавая, что Ребекка начинает кричать. Когда я повернулся к ней, паника на её лице уже сменялась шоком. Я пытался найти слова, чтобы успокоить её, но всё, что смог выдавить, было: — Видимо, кому-то не понравился мой последний репортаж.
      
      Этого нелепого оправдания хватило, чтобы её крик перешел в истерическое хихиканье. Шок прошел, сменившись инстинктом бегства. Она вскочила и бросилась к лифту, отчаянно нажимая на кнопки. Последнее, что я видел — это её великолепные формы, стремительно исчезающие за дверями лифта.
      
      А потом она пропала.
      
      Я повернулся, закурил сделанную на заказ сигарету с золотым ободком и осмотрел обломки. Что бы сказал Хоук? «Чертовски недопустимо». А что сказал я? — Дерьмо. И это не имело никакого отношения к разрушенной мебели.
      
      
       ГЛАВА ВТОРАЯ
      
      У входа в «Амальгамейтед» меня охватило жуткое чувство дежавю. Казалось, будто сама штаб-квартира AXE подверглась бомбардировке. Сотрудники сновали туда-сюда, а тележки с архивными записями перевозились с бешеной скоростью. С твердым намерением я направился к кабинету Хоука, но на каждом шагу меня останавливали новые лица, требуя полной идентификации и соблюдения протокола безопасности.
      
      К тому времени, как я добрался до приемной шефа, я был в полном замешательстве. Я ожидал увидеть великолепную Джинджер Бейтман, секретаршу Хоука, но вместо нее за столом сидела какая-то старая мегера. Когда она поднялась, чтобы преградить мне путь, я, окончательно раздраженный этим штурмом моих чувств, просто отмахнулся от нее и вошел прямиком в «Гнездо Хоука».
      
      С некоторым облегчением я увидел знакомую седую голову, склоненную над столом. — Что, черт возьми, здесь происходит?.. — начал я, но не успел закончить фразу.
      
      Жесткое ребро ладони обрушилось мне на затылок. Я рухнул на пол и перекатился, готовый к схватке. Когда зрение прояснилось, я с облегчением узнал лицо, склонившееся надо мной.
      
      — Черт возьми, Картер! Ты что, решил довести меня до инфаркта? Я прижал руку к затылку. — Сейчас я бы предпочел что-нибудь менее болезненное, — проворчал я.
      
      Куэлли наклонился и помог мне подняться. — Иисусе, — пробормотал он, — ты просто ворвался сюда. Ты хоть слышал о субординации? Эта ведьма в приемной сидит там явно не для украшения.
      
      Я взглянул на мужчину, возвышавшегося надо мной. Билл Куэлли, агент N17, был хорошим профи, но в плане манер обладал изысканностью дешевого галстука-бабочки. Я повернулся к Хоуку, чтобы высказать свои претензии.
      
      — Боюсь, у меня плохие новости...
      
      И снова я осекся. Я в изумлении уставился на застывшую фигуру за столом. Это был Хоук — вплоть до каждой морщинки и зажатой в руке обгрызенной сигары. Но это был не он. Передо мной стояла безупречная восковая репродукция. Я подошел к столу, не веря своим глазам.
      
      — Жутковато, правда? — прорычал Куэлли. До меня вдруг дошел смысл происходящего. — Боже, — выдохнул я. — Кто-то решил поку itsся на Старика?
      
      Куэлли пожал плечами. — Это единственное объяснение. Всё, что я знаю: я получил вызов «Код-7», а когда явился, меня засунули в этот офис и велели охранять эту гигантскую свечку, не оставив даже свежего номера «Пентхауса», чтобы скоротать время.
      
      Мой разум лихорадочно заработал. «Код-7» был сигналом наивысшего приоритета в системе AXE. Он требовал от всех агентов немедленно прервать любые миссии и прибыть в штаб-квартиру. Для такого приказа нужен был кризис мирового масштаба.
      
      — Вообще-то, — усмехнулся Куэлли, — эта кукла не так уж плоха. Я высказал этой молчаливой роже всё, что думаю об этой работе. В каком-то смысле даже весело.
      
      Мне было не до острот Билла. — Ты знаешь, где настоящий Хоук? — Он отметился час назад. Сказал, что идет в обсерваторию для стажеров. Найдешь его там.
      
      Я поблагодарил его и вышел, галантно поклонившись возмущенной замене Джинджер Бейтман. Смотровая площадка находилась дальше по коридору. За бронированным стеклом открывался вид на огромный тренировочный зал. Там я снова увидел гриву серебристых волос — на этот раз это был живой, дышащий оригинал Давида Хоука.
      
      Когда я тихо закрыл за собой дверь, меня поразило, что настоящий Хоук выглядел не более живым, чем его восковой двойник. Он сидел неподвижно, сурово созерцая новичков внизу. В комнате буквально физически ощущалась атмосфера тяжелой депрессии. Хоук не был склонен к эмоциям, и если сейчас он их не скрывал, значит, произошло нечто из ряда вон выходящее.
      
      Он еще не заметил моего появления, и я воспользовался моментом, чтобы сформулировать оправдание за свое отсутствие в выходные. Прочистив горло, я начал: — Сэр, мне жаль, что я был не на связи...
      
      Хоук резко вздрогнул и обернулся. На его пепельном лице отразилась странная смесь радости и изумления. — Ник! Ты жив! — голос его охрип от нахлынувших чувств.
      
      В моей голове пронеслись две мысли. Первая: шеф на пределе, раз назвал меня по имени. Такие моменты близости были редчайшей ценностью. Но вторая мысль настораживала: почему он удивлен, что я жив? Неужели он уже знал о покушении? Но я приехал сюда сразу после взрыва и никому не говорил, что наша «секретная» квартира вскрыта. Здесь явно было что-то не так.
      
      Я нахмурился и подошел ближе. — Это я, сэр. Жив, хоть и чудом. Взгляд Хоука помрачнел. — О чем ты? — Вы хотите сказать, что не знаете о взрыве? Тогда почему... — Говори, Ник. Рассказывай всё по порядку.
      
      Я описал попытку подрыва, добавив, что техникам AXE нужно проверить квартиру на наличие вторичных зарядов. Он слушал молча, но в конце последовала еще одна нехарактерная вспышка — на этот раз чистой, яростной ненависти. — Ублюдок! Сукин сын!
      
      Я поднял ладони, пытаясь его успокоить. — Стойте, сэр. Что-то происходит, и я хочу знать, что именно.
      
      Хоук подавил гнев и с тяжелым вздохом опустился в кресло, снова уставившись на стажеров. — Как думаешь, N3, — спросил он (возврат к формальному коду означал возвращение к самоконтролю), — из этих ребят выйдет толк? Я посмотрел на пеструю компанию внизу. — Думаю, обычный процент отсева. А что? — Обычно — да, — ответил он. — Но эта группа особенная. У них всё получится. Должно получиться. Они не будут лучшими, но они справятся!
      
      Я был сбит с толку обреченностью в его голосе. — Объяснитесь, сэр. Он зажал сигару в зубах и, прежде чем ответить, сделал глубокий вдох. — Два дня назад в AXE произошло немыслимое. У нас появился первый дезертир.
      
      Эти слова ударили по мне сильнее любого взрыва. Дезертирство — величайший кошмар любой секретной службы. Но когда организация настолько законспирирована, как AXE, предательство становится катастрофой.
      
      — Кто? — спросил я, и мой голос потонул в гнетущей тишине комнаты. После долгой паузы Хоук произнес всего два слога. Коротко и разрушительно: — Тео.
      
      — Боже... — это всё, что я смог выдохнуть. Дальнейшие комментарии были излишни. В животе похолодело.
      
      Теодор Салоникос. Агент N1. Тео был самым первым. Его отношения с Хоуком были гораздо глубже, чем просто отношения агента и куратора. Он стоял у истоков создания AXE. Он был рядом с Хоуком, когда первая группа новобранцев — в которой был и я — вошла в этот самый зал. Именно Тео вручил мне мой сертификат и вел меня через первые миссии.
      
      В моей памяти, как эпитафия, всплыл образ этого человека. В свои пятьдесят шесть лет он оставался чудом физической мощи — ходячая энциклопедия шпионажа. Красивый грек, чьи черты лица с возрастом становились только благороднее. Он был смесью блестящего ума, высокомерия и тщеславия — он не терпел ни единого седого волоса на своей голове. Но если он и был высокомерен, то имел на это полное право, доказав свои способности годами безупречной службы.
      
      Потеря Тео была болезненной. Но то, что он стал перебежчиком — «говорящим» трофеем высшей пробы — было просто мучительно.
      
      Я посмотрел на Хоука. Он всё еще сверлил взглядом рекрутов, погруженный в свой личный ад. Почувствовав мое внимание, он вынул сигару изо рта. — Да, они справятся, — вздохнул он, — и половина из них погибнет на первом же задании. Будь он проклят!
      
      Хоук резко встал. — Уходим отсюда. Меня тошнит от этого зрелища.
      
      Я последовал за ним в коридор, к ряду кабинетов отдела исследований и оценки. — Пришлось временно сменить кабинет, — пробормотал Хоук, — пока мы не поймем, что задумал этот сукин сын.
      
      Я снова вспомнил об отсутствии Джинджер Бейтман и задал вопрос, когда мы вошли в его временное пристанище. Хоук остановился так резко, что я чуть не врезался в него. — Она в лазарете. Я пришел в субботу и нашел ее на полу. Он выбил из нее всё, что мог. — Она будет жить?
      
      Хоук кивнул. «Голосовые связки сильно повреждены, но в остальном она поправится».
      
      Я вздрогнул при мысли о том, что такая красавица подверглась подобному насилию. — Лучше выкладывай всё как есть, от начала до конца.
      
      Хоук отошел и сел за свой стол, пока я закрывал дверь. Я устроился в кресле, готовясь к худшим новостям. Шеф не стал терять времени.
      
      — Начнем с самого начала, — прорычал он. — Мы не единственные, у кого болит голова. Тео никогда ничего не делал без размаха. Он ушел, это факт, и прихватил с собой одну из высокопоставленных дам из военной разведки. — Как её зовут? — Лесли Солари.
      
      Хотя я стараюсь не лезть в дела военных, я всегда в курсе того, кто заправляет в смежных ведомствах. Но это имя мне ни о чем не говорило. — Насколько высок её уровень? — спросил я. — Она — личный секретарь «номер один». Теперь сообразил? — последовал резкий ответ.
      
      Очередной приступ тревоги захлестнул меня. — Как ты и сказал, у Тео есть стиль. И, полагаю, можно смело заключить, что она сбежала не с пустыми руками. Что она взяла и насколько всё плохо?
      
      Хоук фыркнул, и в этом звуке не было ни капли юмора. — Ты прав как никогда, N3. Она ушла красиво. Прихватила с собой подробнейшую информацию о ядерных вооружениях США и союзников: точные характеристики и места развертывания. Настоящий «каталог товаров» американской обороны.
      
      — Какая у неё связь с Тео? — Насколько мы видим — чисто романтическая. Они встречаются около года. Парни из G-2 говорят, что она по уши влюблена в этого мерзавца. Не нужно обладать богатым воображением, чтобы понять, как он это использовал. — Как они это провернули? — Судя по всему, они собирали данные месяцами, храня их в надежном месте. В субботу они сделали ход. Воспользовавшись выходным днем, когда охрана была минимальной, и своими пропусками, они просто вошли и вынесли весь пакет документов за один раз. Только в воскресенье мы нашли тела двух охранников. Их задушили.
      
      Я сделал паузу, чтобы закурить одну из своих специальных сигарет. — Полагаю, наших перебежчиков уже и след простыл? Хоук кивнул. — Чисто сработали. Покинули страну первым же международным рейсом. — Думаете, они направятся за «железный занавес»?
      
      Хоук уперся локтями в стол. — Нет. В этом-то и странность. Товар не продается русским напрямую. Насколько мы смогли отследить, они направились в Португалию. Они знали, что их обнаружат в течение суток. В Португалии сейчас политика невмешательства. Это нейтральная территория, и, учитывая опыт Тео во время Второй мировой, это знакомая ему почва. — Так в чем игра? — На данный момент мы не знаем наверняка. Но ходят упорные слухи, что информация будет выставлена на аукцион на черном рынке. Продадут тому, кто больше заплатит.
      
      Я на мгновение поперхнулся дымом. — Хотите сказать, что мы можем просто выкупить всё обратно? Хоук пожал плечами: — Если слухи верны, то да.
      
      Я задумался о последствиях. — Боже, — вздохнул я, — он всё продумал. С такой информацией стартовая ставка будет не меньше полумиллиарда. Ему хватит денег, чтобы основать собственное государство, и еще останется на небольшую армию для защиты!
      
      Хоук кивнул и яростно раздавил окурок сигары. — Умный ублюдок, не так ли? — Как мы минимизируем ущерб? — спросил я. — Мы и военная разведка делаем всё возможное. Ты наверняка заметил хаос по пути сюда. Коды меняются, офисы переезжают, графики пересматриваются, охрана усилена. Обычные процедуры. Но это лишь верхушка айсберга. Военные не могут просто так взять и изменить весь свой ядерный арсенал. — И мы не можем предупредить союзников, не вызвав массовую панику, верно?
      
      Хоук ткнул пальцем в мою сторону. — Именно. Военная разведка вместе с ЦРУ устроили на них полномасштабную охоту, но, если хочешь знать мое мнение, я сомневаюсь, что они их найдут. Тео слишком хорош. Если слухи об аукционе правдивы, верхушка предпочтет выкупить товар и скрыть позор.
      
      — А какова наша позиция? — Примерно такая же, как у «парней в хаки». Мы перестраиваем организацию, хотя у меня есть странное чувство, что в этом нет необходимости. Я сбросил пепел в пепельницу на столе Хоука. — Не совсем понимаю. — Вся эта организационная чехарда — лишь видимость. Главное — та информация, которую Тео хранит в голове. Я искренне верю, что с ним она в безопасности. Он не раскроет ничего лишнего, пока его не прижмут. А сейчас ему это не нужно.
      
      Хоук откинулся на спинку стула. — Он лучший, N3. У ЦРУ и военной разведки просто не хватит мозгов, чтобы его прижать. Они будут гоняться за собственным хвостом, пока товар не уйдет с молотка.
      
      Оценка Хоука была абсолютно реалистичной. — Тогда на кой черт мы им нужны? — спросил я. — Мы сами наведем порядок в своем доме. Пауза Хоука затянулась. Когда он заговорил, его голос звучал глухо. — Мы не можем, Ник. Этот сукин сын нас нейтрализовал.
      
      Смутные отголоски слов Хоука в смотровой кабине снова всплыли в памяти. Каким бы тяжелым ни был этот уикенд, я чувствовал, что самое худшее еще впереди. — То, что у Тео в голове, может навредить нам, но не убьет. Смертельно то, что было в моем сейфе. — Рассказывай.
      
      — В субботу утром у меня была конференция с Президентом. Тео знал об этом. Как только он и его подружка обчистили Пентагон, они прибыли сюда. Тео попытался проскользнуть мимо Джинджер под предлогом сдачи отчетов. Джинджер что-то почувствовала и попыталась его остановить. Она заплатила за это высокую цену. Волна гнева снова захлестнула меня. — Как и он заплатит, — отчеканил я.
      
      Хоук кивнул, явно довольный моим настроем. — Но это еще не всё. Похоже, все те месяцы, что он собирал ядерные данные, он также по частям распродавал информацию об AXE. Он знал всё: кто наши главные цели, кто затаил на нас обиду. Он продал каждому врагу по кусочку информации.
      
      Лицо Хоука покраснело от ярости. — Я предполагаю, что он получил за это огромные суммы, которые осели в швейцарских банках. Он передал им всё, кроме одного: текущего местоположения и графиков агентов в поле. Только я знал, где действует каждый Killmaster в конкретный момент.
      
      Я уже знал, что он скажет дальше. Вопрос был болезненным, но необходимым. — До субботы, верно?
      
      Хоук резко вскочил. — Именно! Данные по текущим миссиям я хранил в настенном сейфе. Этот ублюдок вскрыл его и вычистил. У него теперь полные досье на всех полевых агентов — их координаты, задания, явочные квартиры... всё!
      
      Хоук с силой ударил кулаком по столу: — Деньги на побег! Вот что самое горькое. Человек тратит двадцать пять лет на создание организации, а потом продает её за наличные!
      
      Хоук подошел к окну. Я видел, как дрожат его руки. Я молчал, погруженный в собственные мысли. Когда он обернулся, его лицо уже не пылало яростью. — Извини, — пробормотал он, возвращая сигару в рот. — В общем, у него есть всё, и я могу только догадываться, что каждый мстительный подонок тоже получил свою часть. Как только я понял, что он сделал, я объявил «Код-7».
      
      В моей голове промелькнули лица коллег: N7, N12... В комнате отчетливо запахло смертью. Слишком близко к дому подобрался этот враг. — Сколько человек отозвалось? — спросил я. Хоук ответил торжественно: — Трое. Куэлли, Дарнелл и Болдрич. Он посмотрел на меня. — И ты, Ник. Где тебя носило? Я уже думал, что этот мерзавец добрался и до тебя!
      
      Я как мог объяснил свое отсутствие в выходные, сославшись на то, что мне нужно было прийти в себя после гибели людей на Ближнем Востоке. Учитывая ситуацию, Хоук принял это без лишних расспросов. — Ты думаешь, Тео попытается убрать тебя? — спросил я. — Для этого Куэлли сидит в твоем кабинете с восковой куклой? — Это мера предосторожности. Думаю, излишняя. Несмотря ни на что, у Тео есть какие-то остатки совести. Не думаю, что он продаст меня. Он слишком много вложил в создание AXE. — И при этом довольно эффективно её уничтожил, — не поверил я своим ушам. — Нейтрализовал, а не уничтожил. Есть разница. Он устранил большинство агентов, но не саму структуру. Поэтому я считаю, что информация в его голове в безопасности — он не сдаст нас, если не возникнет крайней нужды.
      
      Изобретательность Тео внезапно поразила меня. — Боже, — прошипел я, — он не только обеспечил себе деньги на безбедную жизнь, но и устранил единственную группу людей, способную его выследить. Убивая нас, он купил себе свободу от преследования!
      
      Хоук смиренно кивнул. — В отличие от военной разведки, нам не к кому обратиться. Мы секретны — мы работаем в одиночку, или не работаем вовсе. Нам понадобится как минимум год, чтобы восстановить Корпус Killmaster, обучить новых людей до уровня, позволяющего тягаться с ним. — И он думает, что за это время мы о нем забудем? — Возможно. А если нет — он всегда может пригрозить разоблачением всей организации. Потерю агентов мы переживем, но разоблачение нас похоронит.
      
      Во мне вспыхнуло внезапное восхищение. — Но вы всё равно попытаетесь, верно? Это ведь вы делали в наблюдательной кабине? Хоук слабо улыбнулся. — Я никогда не умел проигрывать. Я пытался найти среди новичков тех, кто сможет выжить. А потом вошел ты. Я улыбнулся в ответ. — Я здесь, сэр. Жив и готов к делу. Что от меня требуется?
      
      Гнетущая атмосфера в комнате мгновенно рассеялась, сменившись бодрящим предвкушением действия. Хоук начал ставить задачу. — Приоритет номер один — ядерная информация. Разузнай всё об этом аукционе. Выкупи, укради, уничтожь — делай что угодно, чтобы она не попала в чужие руки. Цена не имеет значения.
      
      Я затушил сигарету. — А что делать с другими покупателями? Они вряд ли обрадуются, если их перебьют по цене. Хоук отмахнулся: — Всем заправляет Тео. Он не позволит никому сорвать сделку. Аукцион будет честным, с жесткими мерами безопасности. Не думаю, что у конкурентов будет выбор. — А что мне делать с самим Тео?
      
      В глазах Хоука вспыхнул огонь. — Хотя я и считаю, что информация в его голове пока в безопасности, мы не можем так рисковать. Мой вердикт — он неисправим. Рекомендую немедленную ликвидацию в полевых условиях. — Я так и думал, — кивнул я. — А как насчет девушки? — Не думаю, что военная разведка настроена более милосердно, чем мы.
      
      Я снова кивнул и поднялся, чтобы уйти. Голос Хоука остановил меня у двери. — Будь осторожен, N3. Мне не нужно напоминать тебе, с кем ты имеешь дело. Хуже всего то, что тебе придется работать в одиночку. Мы не можем оказать тебе никакой поддержки. Те, кому он продал твое досье, знают все наши явочные квартиры, маршруты, все наши прикрытия. Тебе безопаснее работать самому по себе.
      
      Я усмехнулся. — Нет проблем. Мне всего-то нужно выследить одного из лучших агентов в мире — человека, который научил меня ремеслу, — и одновременно уворачиваться от пуль наемных убийц. Кому вообще нужна поддержка при таком раскладе?
      
      Хоук встал и протянул руку. Я крепко её пожал. Внезапно я невольно рассмеялся. — Что смешного? — нахмурился Хоук. — Просто вспомнил фразу из фильма. «Балтиморская пуля». Там старый профи должен был играть со своим протеже за чемпионский титул. Ученик чертовски переживал, был уверен, что побьет учителя. И тот разрешил его дилемму одной фразой. — И какой же? — «Ты молодец, малыш. Я научил тебя всему, что ты знаешь... но я не научил тебя всему, что знаю я сам!»
      
      На мгновение в комнате повис призрак Тео.
      
      
       ГЛАВА ТРЕТЬЯ
      
      До посадки в лондонском аэропорту Хитроу оставалось двадцать минут. Атлантика расстилалась под крылом самолета, словно ледяной серый ковер. Солнце заливало левый борт каскадами света, и внизу не было ни облачка, которое могло бы нарушить перспективу. Но мое настроение больше гармонировало с ледяными водами океана, чем с ярким солнцем.
      
      — Простите, святой отец, не желаете ли выпить?
      
      Я обернулся на голос, на секунду засомневавшись, что обращаются именно ко мне. Португальская стюардесса смотрела на меня сверху вниз, и её дежурная улыбка стала чуть искреннее при виде моей одежды. Хотя мое тело было бы в полном восторге от двойного «Чиваса», я ответил так, как подобало моему нынешнему положению:
      
      — Как это мило с вашей стороны, дитя мое. Да, пожалуй. Портвейн был бы кстати.
      
      Она направилась дальше по проходу под моим восхищенным взглядом. Её подтянутая фигура, испытывавшая на прочность швы форменного брючного костюма, немного развеяла мрак моих мыслей. Я откинулся на спинку кресла, изо всех сил стараясь сохранить этот хрупкий позитивный настрой.
      
      Три дня, прошедшие после встречи с Хоуком, дали мне некоторую почву для надежды. Большую часть понедельника я провел в штаб-квартире AXE. Возвращаться в свою квартиру не было смысла, пока саперы не дали добро. Я воспользовался этим временем, чтобы навестить Джинджер Бейтман.
      
      Стоило мне заставить себя забыть о синяках на её лице и руках и привыкнуть к её хриплому шепоту, как я почувствовал прилив сил от этого визита. То, с каким облегчением Джинджер восприняла новость о том, что я жив, было трогательно. По мере разговора её южный оптимизм и стойкость развеяли мои сомнения. Она старалась передать мне всю ту позитивную энергию, которую позволяло её состояние.
      
      Наблюдая за её усилиями — каждое слово давалось ей с трудом через поврежденные голосовые связки, — я получил весь необходимый мне заряд. Я заставлю Тео заплатить. Это было обещание!
      
      К тому времени, как я вернулся к Хоуку, события приняли новый оборот. Группа саперов прочесала мою квартиру и признала её «чистой». Но там, где они не нашли взрывчатки, они нашли кое-что другое. Войдя в квартиру, они наткнулись на троих мужчин.
      
      Один из них совершил роковую ошибку: он открыл мой дорожный чемодан. Хотя взрыв, произошедший ранее, изрядно его потрепал, фирма Samsonite не врала в своей рекламе — сумка уцелела. Но не уцелел «Пьер» — моя крошечная газовая бомба округлой формы.
      
      Обычно я не отправляюсь на отдых вооруженным до зубов, но AXE ожидает от своих агентов определенной осторожности. Killmaster наживает слишком много врагов, чтобы когда-либо чувствовать себя в полной безопасности. Обычно я храню свое оружие в чемодане, если нахожусь в спокойной обстановке. В полевых условиях «Пьер» обычно покоится в моем паху — третья «жемчужина» в семейных драгоценностях Картеров. Но в этот раз он лежал в чемодане. Взрыв основной бомбы повредил его корпус, и смертоносный газ вырвался наружу, как только незадачливый грабитель открыл сумку. Человек, вероятно, даже не понял, что его убило.
      
      Саперам повезло, что они вошли именно в этот момент. Двое других взломщиков сбежали до того, как у них появилась возможность забрать тело сообщника. В итоге команда вернулась с полными данными на злоумышленника: Маноэль Дельвао, проживал в Порту, Португалия.
      
      К моему облегчению, ко мне вернулись и двое других «выживших»: Вильгельмина и Хьюго. Вильгельмина — моя гордость и радость, 9-мм Люгер, оказавшийся вернее любой женщины. А там, где не проходит Вильгельмина, вступает Хьюго — тонкий, как стилет, нож, обычно спрятанный в замшевых ножнах у меня на предплечье. Один резкий взмах, и он у меня в руке, готовый к любому делу.
      
      Хотя «Пьера» мне выдали нового со склада AXE, без этих двух старых друзей я чувствовал бы себя голым. Я поблагодарил командира саперов.
      
      Затем мы с Хоуком обсудили стратегию. Тот факт, что квартиру проверяли, внес коррективы в наши планы. Мы надеялись убедить мир в моей смерти, чтобы снять давление со стороны киллеров. Но двое сбежавших наверняка доложат боссу о неудаче. Я всё еще был в списке мишеней.
      
      Более того, за квартирой наверняка следили на случай моего возвращения. Хоук решил, что мне не стоит рисковать, собирая вещи — я должен был уходить «как есть». Он пошел еще дальше, настояв на том, чтобы я покинул здание AXE через секретный туннель, соединяющий штаб-квартиру с соседней Р-стрит. За AXE тоже могли присматривать.
      
      Хоук обставил мой уход со всем профессиональным изяществом. Из главных ворот выехала подставная машина с двойником Ника Картера за рулем. В это время я вышел через туннель и сел в неприметный автомобиль, который отвез меня прямо в Форт-Мид. Оттуда военным рейсом меня перебросили в Нью-Йорк. Пока я летел, Хоук подготовил фальшивые документы, не связанные с обычными каналами AXE.
      
      Вечер понедельника прошел в консультациях с Вилли Гисом, лучшим мастером по гриму в Нью-Йорке. Вилли — мой личный секретный ресурс, о котором не знают в AXE, и я хочу, чтобы так и оставалось. Мы встретились в маленьком ресторанчике в Гринвич-Виллидж. Вилли был в восторге — для него это был шанс поиграть в шпиона.
      
      Вилли — человек эпатажный, и обычно ему плевать, кто об этом знает. Я бы не удивился, если бы на нашу «секретную встречу» он пришел в золотом ламе и очках со стразами. Впрочем, сегодня он выбрал более сдержанный стиль. Но каким бы эксцентричным он ни был в жизни, когда дело касается работы, он — настоящий художник. Я обрисовал свои задачи, и результатом стало облачение священника: от воротничка до бороды и полой Библии, стенки которой не просвечивались рентгеном — идеальный тайник для оружия.
      
      Ирония этого образа — учитывая мое бурное прошлое — не ускользнула от меня. Но это меня не остановило.
      
      Вторник ушел на подгонку костюма и подготовку бумаг. Так родился отец Ларри О'Хэнлон. Той же ночью добрый отец — несомненно, с Богом на своей стороне — сел на первый рейс до Лондона.
      
      Поскольку связи AXE были под угрозой, укрытие пришлось искать в другом месте. Среда ушла на это. Британская МИ-6 всегда была надежным союзником. Я связался с Дэвидсоном Харкортом, одним из руководителей британской разведки, которого считаю своим другом. Я обрисовал ему ситуацию, и он немедленно отозвал двух своих лучших оперативников из Южной Африки и перебросил их на север Португалии. Его заверение в том, что по приезде в Лиссабон меня будут ждать и безопасный отель, и команда прикрытия, стало бальзамом для моей измученной души.
      
      Его гостеприимство пошло еще дальше: он предложил мне выспаться в одном из самых элегантных конспиративных домов Лондона. И вот, на следующее утро отец О'Хэнлон уже летел в Лиссабон.
      
      В этот момент «Отец О'Хэнлон» вежливо отклонил предложение стюардессы долить вина:
      
      — Вот, отец. Надеюсь, вам понравится.
      
      Я улыбнулся своей самой благочестивой улыбкой и принял бокал. Я заглянул в её глубокие глаза, борясь с мыслями отнюдь не духовного характера. В массе своей португальцы не отличаются особой красотой. Они щедры до безрассудства и безгранично добры, но женщины их меня обычно не цепляют. Эта стюардесса была исключением, подтверждающим правило. Она была воплощением мануэлинской архитектуры в лучшем смысле слова. Я на мгновение задержал её руку и прошептал:
      
      — Видите ли, дитя мое... Возможно, это мне поможет. Я не очень хорошо переношу полеты.
      
      На её лице мелькнула тень шока, вызванная католическим воспитанием, но её живая натура взяла верх, и она улыбнулась: — Но отец, неужели вы не полагаетесь на Господа?
      
      Я энергично закивал: — Я всю жизнь доверяю Богу! Я просто не доверяю пилоту, которого в глаза не видел!
      
      Она хихикнула, подмигнула и направилась к своему посту. Вскоре она вернулась и незаметно сунула мне маленькую бутылочку скотча. — Это лучше, чем вино, правда? — ухмыльнулась она. — Храни тебя Господь, — усмехнулся я в ответ.
      
      Я смаковал виски, пытаясь систематизировать всё, что знал. Сейчас ситуация требовала холодного анализа. Позже потребуются мастерство и отвага.
      
      Моей первой задачей было проанализировать попытку взрыва. Теперь, зная о предательстве N1, стало ясно, как были скопированы ключи и как убийцы обошли систему безопасности. Свой стал чужим.
      
      Тео сдал почти всех агентов, которых сам же и готовил. Четверо выживших — это чистая случайность. Дарнелл и Болдрич уцелели лишь потому, что были на семинаре в Лэнгли под надежной защитой. Куэлли выжил благодаря везению. В пятницу вечером он напился так, что одной из девиц, которых он снял, пришлось везти его домой. В субботу, когда пришел сигнал «Код-7», он поехал забирать свою машину на такси. За его автомобилем приехал курьер AXE — и именно его разнесло в клочья. Машина была заминирована.
      
      Мое собственное выживание было сочетанием удачи и навыков. В той неудачной попытке взорвать меня был странный парадокс, который не давал мне покоя.
      
      С одной стороны, это была довольно примитивная ловушка с бутылкой «Гленливета». Плюс небрежно оставленная дверь спальни, которая и вызвала мои подозрения. Если бы не эта ошибка убийцы — в лучшем случае проявление халатности — я бы не стал искать взрыватель.
      
      Но тот, кто продал меня Тео, знал обо мне всё то же, что знал сам Тео. Если убийца знал мои привычки достаточно хорошо, чтобы подложить бутылку виски, он должен был знать и мои способности. Бомба должна была быть идеальной, продуманной до мелочей. Ведь я ничего не подозревал, возвращаясь с отдыха. Я был легкой мишенью.
      
      И всё же дверь оставили приоткрытой, а бомбу было легко найти.
      
      Но, с другой стороны, вторая ловушка в лифте была установлена очень профессионально. Неожиданно... технично. Как трактовать этот контраст?
      
      Портрет моего убийцы получался размытым. Он был либо крайне небрежен, либо дьявольски умен. Приоткрытая дверь и классическая схема проводки были либо провалом высшего порядка... либо дерзкой насмешкой. Что же это было?
      
      Осознание вонзилось в меня, как нож. Убийца мог быть небрежным, но не Тео. Бомба в квартире, без сомнения, была идеей исполнителя, а вот хитроумная ловушка в лифте — почерк Тео. Картина начала проясняться. Хотя мой преследователь не отличался особым умом, им руководил тот, кто был гением в этом деле. Если я хотел найти зацепку, мне нужно было искать ошибки, а не восхищаться изобретательностью врага. Я отложил эту мысль в «мозговой центр» для дальнейшей обработки.
      
      Но от кого именно я уклонялся? Я вспомнил слова Хоука на брифинге: Тео знал все прошлые дела — кто был замешан и кто затаил самую глубокую обиду. Вполне вероятно, что я узнаю своего преследователя в лицо. Среди улик после обыска квартиры всплыло имя гражданина Португалии. Но был ли он португальцем на самом деле? Был ли мой мучитель местным или просто нанял местных умельцев?
      
      Я перебрал в уме всех, кого мог обидеть — словом или делом — в Португалии. Список оказался ничтожно мал. В отличие от времен Второй мировой, Португалия больше не была рассадником шпионажа. Если искать «самых обиженных», нужно смотреть в других краях. Так почему португальский след? Мой мозг выдал молниеносный ответ: это уловка. Не ищи мотив в убийце, ищи его у того, кто его послал. У Тео!
      
      На мгновение я попытался поставить себя на место дезертировавшего шефа NI. Если бы я бежал, как он, как бы я поступил? Перед глазами промелькнул весь корпус «Киллмастеров». Многих можно было не брать в расчет. Хотя все они обладали отличительными чертами — факторами, на которые враги смотрят с благоговением, — для человека калибра Тео лишь немногие заслуживали серьезного внимания.
      
      Если бы я предал организацию и продал тех, кто мог бы меня достать, нашлось бы лишь около десяти агентов, с которыми пришлось бы работать «в лайковых перчатках». С остальными можно было разобраться без труда. Я прикинул: из тех мужчин, которых я считал реальной угрозой, двое уже были ликвидированы в том ближневосточном фиаско, из-за которого я сорвался с выходных. Осталось восемь. Шестеро из них находились на деликатных заданиях. Чтобы устранить их, Тео достаточно было просто слить информацию тем, против кого они работали. Раскрытый агент — мертвый агент. Оставалось двое агентов примечательного уровня. Оба на постоянных точках: один в Польше, другой в Турции. Постоянная точка означает известную территорию и неподвижность. Раздай их адреса, и они станут беспомощными, как попугаи в клетке.
      
      Оставался только... я. В моей фантазии я был единственным героем, которого Тео должен был убрать. Я не был на задании, у меня не было постоянной дислокации. Щелчок! Мысли встали на место. Я больше не злодей в этой пьесе. Я — цель номер один, которую Тео обязан нейтрализовать. Как он это сделает? Если он знает, что проведет время в Португалии, он отдает свою единственную непобедимую мишень местному «таланту». И если убийца окажется неряшливым или не слишком умным — Тео наверняка подстрахуется. Если первая попытка провалится, он сделает так, чтобы я преследовал его по пятам на родной территории убийцы.
      
      Тео, может, ты и подонок, но ты лучший подонок в нашем бизнесе!
      
      Итак, профиль врага: не слишком эффективен, но исполнителен. Кто-то, кого я, возможно, знаю, но не из «высшей лиги». Португалец, не обязательно вовлеченный в международные интриги. Он знает, что промахнулся в первый раз, но он также знает, что я лечу прямо в его гнездо. И он будет находиться в непосредственной близости от человека, который меня действительно беспокоит: от Тео. В этом я был уверен.
      
      Понимание приносит комфорт. Определенность дает преимущество. Неопределенность — вот что убивает. Я начал собирать пазл. Первым делом я вычислю убийцу, оставаясь при этом в тени. Каким бы хорошим ни было его руководство, у самого исполнителя есть слабые места. Его можно принудить к сотрудничеству. Если он высокомерен — ошибется. Если же его промах был случайностью — он падет. Я об этом позабочусь.
      
      Оставалось разобраться с аукционом и местонахождением Тео и его подружки. В этом вопросе мне придется положиться на Дэвидсона Харкорта и его команду из МИ-6.
      
      Но что насчет финальной схватки? Я один из лучших в AXE — то, что я до сих пор жив, тому подтверждение. Но был ли Тео лучше? Ведь он был моим учителем. Легенда гласит, что величие учителя измеряется учениками, превзошедшими его. Но применимо ли это здесь? Он научил меня всему, что я знаю. Но научил ли он меня всему, что знал сам?
      
      Столкновение с Тео проверит на прочность каждое моё умение. Хватит ли мне сил, чтобы убрать одного из «своих»?
      
      Прежде чем я успел ответить на этот вопрос, в мои мысли ворвался знакомый голос: — Простите меня, отец. Но мне внезапно потребовалось отпущение грехов.
      
      Я обернулся, но слова застряли у меня в горле. Голос был знакомым, а лицо — нет. Точнее, лицо было узнаваемым, но на нем напрочь отсутствовали те пятьдесят с лишним лет, которые должны были там быть. — Графиня? — слабо выдавил я. Её смех стал лучшим подтверждением.
      
      — В самом деле, Николас! Как неуклюже! Это так заметно? Она опустилась в кресло рядом со мной. Только тогда я понял, что тело её омолодилось не меньше, чем лицо. Я знал, что графине за пятьдесят, но женщина передо мной легко могла сойти за тридцатипятилетнюю. — Ты закончил меня рассматривать? — ухмыльнулась она.
      
      Наконец я взял себя в руки. — Я... простите, графиня. Это немного сбивает с толку. Еще никто так не менялся на моей памяти. Она заговорщически положила руку мне на плечо. — Я знаю. Мы живем в чудесный век. Моя мать провела жизнь, купаясь в маслах и кремах, и всё равно выглядела как сушеный чернослив. Если бы Россия открыла пластическую хирургию раньше, революция бы просто сморщилась и сошла на нет!
      
      Я невольно улыбнулся, вспомнив её происхождение. Графиня Ирена Вослович всю жизнь строила свой собственный миф. Оба её родителя якобы были белыми эмигрантами из русской аристократии, бежавшими от гражданской войны 1918 года. Они выросли в Германии, поженились, и на свет появилась эта гордая дама. Её отец якобы был связан с заводами Круппа, а затем основал собственную оружейную империю.
      
      Это была легенда, достойная международного уровня. Сама графиня была смесью безжалостности и обаяния, что делало её одновременно бичом Европы и её главной светской львицей. И при этом она была фальшивой, как четырехдолларовая купюра. За годы знакомства я узнал крупицы её реальной истории. Её дедушка и бабушка действительно были русскими иммигрантами — еврейской семьей, бежавшей от погромов. Её родители поженились в манхэттенском гетто. Ирена родилась под именем Сара Блатски, но Господь наделил её красотой, которую она использовала, чтобы вскружить голову местному мафиози. Ей пришлось бежать из Нью-Йорка в Европу, когда бандитские разборки стали слишком опасными. Там её заметил Иван Вослович, мелкий торговец оружием.
      
      Союз оказался удачным. Сочетание деловой хватки Сары из Нижнего Ист-Сайда, её уличного чутья гангстерши и доминирующего характера превратило бизнес Ивана в империю. Миф об аристократизме родился под её руководством, и Европа поверила. Никто не любит покупать пушки у простолюдинов.
      
      — Хватит обо мне, — пропела графиня. — Я прекрасна, и я это знаю. Что с тобой? Почему ты летишь этим унылым рейсом в унылую старую Португалию, и какого черта ты выглядишь как беглец из фильма «Колокола Святой Марии»? — Дела, которых тебе не понять, — просто ответил я.
      
      Я не сомневался, что она поймет. Ирена не только продавала оружие третьему миру — её связи с мировой элитой делали её обладательницей бесценной информации, которую она охотно перепродавала по сходной цене. Оружие было её призванием, шпионаж — хобби. Её бровь изогнулась от интереса. — В самом деле, дела, — усмехнулась она. Её рука потянулась к моему лицу и дернула несколько волосков моей накладной бороды. Я вытерпел эту экзекуцию. — Николас, правда! Ты слишком стар, чтобы играть в эти глупые игры.
      
      Я улыбнулся. — Это помогает мне оставаться молодым. У кого-то из нас — хирурги, у кого-то — самоконтроль. Она отмахнулась рукой, украшенной драгоценностями. — Глупости. Тебе стоит поработать на меня, милый мальчик. Тогда ты носишь костюмы, а не дешевое тряпье. Посмотри на меня. Разве я лечу в образе Девы Марии?
      
      Мой мозг включил передачу. Была ли это деловая поездка? И если да, связана ли она с аукционом ядерного арсенала? Был только один способ узнать. — Ты, как всегда, прекрасна, графиня. Но что привело тебя в «унылую старую Португалию»? Её глаза на мгновение сузились от подозрения. Затем на лице вспыхнула улыбка. — Дела... которых тебе не понять!
      
      Я кивнул, признавая её азарт. Она ничего не скажет просто так. Чтобы подтвердить правду, нужно самому выдать её за истину. — Мы ведь не по одному и тому же делу летим, а? Она ощетинилась: — Я понятия не имею, дорогой. Какое у тебя может быть дело?
      
      Я задумчиво посмотрел в окно. Внизу показалось побережье Португалии. — Как ты и сказала, графиня, я старею для этих игр. Подумываю сменить профессию. До меня дошел слух, что есть товар на продажу. Как и тебе, мне пора начать летать первым классом. В её глазах мелькнул проблеск узнавания. Я поднял руку в притворном жесте миролюбия: — Я не собираюсь с тобой конкурировать. Никакого стрелкового оружия, я не полезу на твою территорию. Речь о вещах покрупнее. Товар дальнего следования. Понимаешь?
      
      Ответ был там — спрятан под маской сдержанности, но очевиден. Она изучала меня, затем похлопала по руке. Её улыбка была напряженной. — Ты наивное создание. В этом деле все — конкуренты.
      
      Бинго! Подтверждено. Аукцион состоится. Вопрос только — где?
      
      — Что ж, милое дитя, — легкомысленно бросила она, — мне пора возвращаться к Густаву. Он блестящий помощник, но паршиво переносит спиртное. Боюсь, если в нем взыграет прусская кровь, его выкинут через грузовой люк. Не пропадай. Мы видимся слишком редко.
      
      Она встала, собираясь уйти в первый класс, но я перехватил её за запястье. — Послушай, графиня... я новичок в этом оружейном бизнесе. Может, дашь пару советов? Кто знает, вдруг мы объединим ресурсы? Моя хватка превратилась в нежный, чувственный массаж её запястья. Она посмотрела на мою руку, затем на моё лицо. Её глаза заискрились азартом. — Что ж, спасибо, отец. Это было бы чудесно. Возможно, мы встретимся в Лиссабоне. — Звучит божественно, — усмехнулся я. — Ты найдешь меня в «Ритце». Скажем, завтра в час дня? Легкий ланч? Я кивнул: — А пока — да пребудет с тобой Бог. Она высвободила руку и прошептала: — Лучше пусть он останется с тобой, отец. Он зануда на вечеринках и совершенно не умеет заключать сделки!
      
      Она ушла. Я откинулся на спинку и пристегнул ремень — над головой вспыхнуло табло. Под нами лежал Лиссабон, его красные черепичные крыши мерцали на солнце. Я допил остатки виски. Настроение было странно приподнятым.
      
      Лиссабон ждал меня. Где-то в этом очаровательном городе на холмах был человек, который хотел меня убить. И где-то был человек, которого должен был убить я. С убийцей я разберусь, но как быть с «учителем»? Смогу ли я победить лучшего?
      
      Словно ища ответа, я посмотрел на пустое сиденье рядом. Что-то изменилось. Бога рядом больше не было.
      
      
      
       ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА
      
       Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее. Марка 8:35
      
      Я не религиозный человек; в моем бизнесе это трудно. Но у меня есть глубокое почтение к Судьбе, и я задумался, почему она выбрала именно этот отрывок, чтобы поймать мой взгляд. Слова на странице расплылись, и образ Хоука возник у меня перед глазами.
      
      «Кто бы ни потерял свою жизнь ради меня… спасет ее».
      
      Я пожал плечами, чтобы прогнать холодок, который вызвали эти слова. Мое чтение не предназначалось для удовольствия или назидания. Оно было строго деловым. Библия с рентгеновской защитой позволила мне пронести оружие через службу безопасности TWA в Нью-Йорке, а Харкорт помог мне пройти через Англию. Но это была Португалия, и не было никакой гарантии, что кто-то из таможенников не проявит излишнего любопытства, независимо от моей литературы, священнической одежды или чего-то еще.
      
      Это было свидетельством гениальности Уилли Гиса: выдолбленная секция, в которой находились Вильгельмина и Гюго, ограничивалась Ветхим Заветом — от Книги Исход до Книги пророка Малахии. Это позволяло мне открывать книгу на некоторых законных разделах, не раскрывая мой «товар». Сотрудник таможни был бы гораздо более подозрителен к закрытой книге, чем к открытой.
      
      Я подождал, пока в очереди передо мной останется всего пять человек, прежде чем открыть книгу и взглянуть на издевательский стих Судьбы. Затем я читал дальше, изо всех сил стараясь придать лицу выражение соответствующего восторга. Блеск моего выступления был омрачен только внезапным взрывом резкого женского голоса из-за прилавка.
      
      Я поднял голову и увидел графиню в горячем споре с одним из охранников. Рядом с ней стояла коренастая фигура в очках — очевидно, Густав, ее помощник. Эти двое вели словесную битву с таможенником, которая казалась ничейной до своевременного появления главного таможенного агента.
      
      Начальник таможни мельком взглянул на царственную красавицу, узнал ее и присоединился к ее атаке на бедного охранника. С видениями о переводе на испанскую границу, преследующими его разум, охранник отступил и жестом указал Густаву и его тележке с багажом проходить. Ее миссия удалась, и графиня снова принялась примирять испуганного охранника и его начальника.
      
      Я не мог не ухмыльнуться, глядя на эту сцену. Я почувствовал укол зависти к ее первоклассному статусу — статусу, которым обычно обладаю сам. Но было и восхищение. Пока я пробирался через таможню, опасаясь за свою Библию, она только что «провальсировала» девять чемоданов, содержащих черт знает какую чертовщину, прямо под носом у лучших людей Португалии.
      
      Ее полный контроль был очевиден по теперь уже улыбающимся лицам двух чиновников, пожимавших ей руки. Сцена была омрачена только внезапным взрывом другого скандала справа от меня.
      
      Я повернулся, чтобы посмотреть, благодарный за то, что мое место в очереди продвинулось на третье. Но мое собственное противостояние с таможней задерживалось самим скандалистом. Это был местный житель, очевидно, выпивший лишнего во время полета. Он кричал на таможенника на невнятном и быстром португальском, заявляя, что авиакомпания потеряла его багаж. Хотя охранник изо всех сил старался увести мужчину в отдел розыска багажа, пьяный, казалось, не понимал логики предложения.
      
      Движение очереди остановилось, и небольшая толпа начала собираться. Вдруг я почувствовал на себе чей-то жгучий взгляд. Я оглянулся на графиню и обнаружил, что она смотрит на меня. Выражение ее глаз было столь же неопределимым, как и сама женщина. В них был огонь, граничащий с сексуальным, но это был тот огонь, который исходит от успешного ожидания деловой сделки или… полной ликвидации врага.
      
      Она оставила меня без ответа, повернувшись и снова заговорив с начальником таможни. Я почувствовал ледяной холод, когда она пробормотала что-то мужчине, явно указывая рукой в мою сторону.
      
      Я напрягся. Садистская сторона натуры графини, ее инстинкты соперничества, которым нравилось убивать, начали тяжело давить на мой ум. В данный момент я был уязвим. Я предложил ей сделку, и она заставила меня поверить, что ей это интересно.
      
      Но это был особый талант графини. Она могла быть королевой Викторией, завоевывая твое доверие закусками на блюдечке с голубой каемочкой, а затем стать маркизом де Садом и скормить тебе твой собственный череп на основное блюдо. Ей стоило только разоблачить меня — намекнуть, правдой или ложью, что я больше, чем кажусь, — и мое оружие было бы обнаружено, открыта Библия или нет. Затем, пока я сражаюсь с властями Португалии, она вкусит прелести Лиссабона: аукцион и его товары станут ее единоличной собственностью.
      
      Незадачливый охранник, которого она так недавно отчитала, теперь стоял у моего плеча, похлопывая меня. Медленно я закрыл Библию, заложив пальцем страницу с тайником. Я проверил бы ее лояльность, но был готов, в случае необходимости, проложить себе путь в Лиссабон огнем.
      
      Он повел меня к своему боссу. Начальник таможни следил за каждым моим шагом холодными глазами. Даже мое знание языка не смягчило его взгляда. Он вежливо попросил мой паспорт, изучил его и поставил печать. Его лицо вдруг расплылось в восторге. Он указал на удаляющуюся графиню.
      
      — Она просила, в частности, чтобы вас пропустили побыстрее. У вас есть друзья в высших эшелонах власти, святой отец.
      
      Указав на Библию, я ответил с улыбкой: — Я знаю.
      
      Лицо мужчины вытянулось: — Простите меня! Я не имел в виду…
      
      Но я оборвал его отеческим «благослови Господь» и поспешил к ближайшей стоянке такси. Графиня прошла проверку. Подтверждение лучшей стороны ее натуры давало мне надежду на завтрашнюю встречу. Я также молча поблагодарил ее за то, что она избавила меня от пьяных разглагольствований человека с потерянным багажом.
      
      Уходя, я снова бросил взгляд на прилавок. Толпа рассеялась, пьяный ушел. Исключительно из любопытства я посмотрел на багажную секцию. Пьяный был там. Но не там и не так, как должен был быть.
      
      Он стоял в нише перед мужским туалетом. Когда мой взгляд поймал его, он отвел глаза и, спотыкаясь, вышел в главный холл. Он огляделся с обычным замешательством, почесал затылок, что-то пробормотал и направился ко мне. К этому времени я уже увидел всё, что мне было нужно. В ту секунду, когда наши глаза встретились, две вещи прояснились: во-первых, как бы сильно человек ни шатался, глаза его были кристально ясными; и второе — эти глаза были не только трезвыми, но и знакомыми. Я знал его. Не так давно. Но я знал его. И он знал меня.
      
      Один — ноль в пользу Тео и компании.
      
      Картина впечаталась в мой мозг с неизбежной уверенностью. Человек позади меня был наблюдателем, возможно, и убийцей, но прежде всего он был здесь, чтобы указать на меня. Это означало, что были и другие: чистые убийцы. Способов попасть в Португалию было множество, и Тео мог использовать любой. Но проще всего было лететь под прикрытием. Убийце нужно было просто найти кого-то, кто знал меня — кого-то с личным опытом — усадить его перед серией рисунков, закрывающих мое лицо всеми видами маскировки, а затем выпустить его в аэропорту. Найти такого человека не составляло труда. Тео знал все мои прошлые вылазки.
      
      Как только корректировщик замечал добычу, он указывал на нее. Ничего вопиющего — не для нашего Тео. Мужчина не подбегает и не тычет пальцем мне в лицо. Он ждет, пока я окажусь в определенной точке таможенной очереди, скажем, пятым или третьим. Затем он делает что-то конкретное — например, устраивает пьяную драку, — а убийцы просто ведут обратный отсчет до меня. Бинго! Добыча в ловушке.
      
      Однако обнаружить — это одно, а убрать меня — другое. Безумцы и террористы жаждут внимания. Наемный убийца предпочитает анонимность и радость жизни, чтобы «убить еще в другой день». Попробуй схватить меня на открытом воздухе — и получишь драку. Попробуй взорвать — и у тебя будет аудитория. Но поймай меня в очереди, начни диверсию, которая привлечет толпу, подсунь людей справа и слева от меня — и вдруг ваш покорный слуга целует линолеум с двумя шпильками в спине. Когда суматоха утихает, убийцы ускользают. И пока все крутятся вокруг истекающего кровью тела священника, кто станет задерживать пьяного незнакомца, петляющего на выходе из аэропорта?
      
      Аккуратно, Тео. Но я аккуратнее.
      
      План был блестящим, но рухнул из-за благотворительности графини. Сговорчивый начальник таможни вырвал меня из пасти смерти, оставив убийц не у дел.
      
      Мое предположение: их было трое. Наблюдатель, Мистер Слева и Мистер Справа. Первым шагом было уравнять шансы. Я нашел первый попавшийся мужской туалет и вошел. Хотя убийцы могли быть глупы, их наверняка предупредили о моих способностях. Корректировщик понял, что я его раскрыл. Было бы глупо, если бы его видели выходящим из одной уборной только для того, чтобы прыгнуть в другую. Я держал пари, что он посовещается с товарищами и расположится снаружи… чтобы отпугивать случайных посетителей.
      
      Я сократил оппозицию до двух. Оказавшись в туалете, я ускорился. Там было три кабинки. Я забежал в первую, запер дверь. Как можно быстрее я снял штаны и туфли. Поднял сиденье унитаза и закрепил под ним пояс брюк. Затем я встал на колени и расположил туфли так, как будто я сидел. Обмотал штанины вокруг туфель, а лишнюю часть спинки заколол между сиденьем и чашей. Последний штрих — извлечь Гюго и Вильгельмину из Библии и положить книгу на пол.
      
      Когда убийцы придут проверять «лодыжки», они не увидят ничего, кроме сидящего священника, сосредоточенного на граффити на стене.
      
      Следующим шагом я перелез через перегородку в соседнюю кабинку, а затем в последнюю. Запер ее и занял такое же положение, поджав ноги. Было бы неплохо иметь вторую пару обуви, но ее не было. Моя единственная надежда заключалась в том, что пара босых ног в такой стране не покажется слишком подозрительной.
      
      Я сунул Вильгельмину в карман пальто — шум выстрелов был крайним случаем. Гюго уютно устроился в руке, его клинок блестел. Хватка напряглась, когда в комнату проникли первые звуки.
      
      Шаги были случайными и неуверенными. Двое мужчин.
      
      Если мой расчет был верен, сценарий сработает так, как я задумал. Нервная шаркающая походка была подтверждением. Пол был просканирован на предмет лодыжек. Затем послышался шорох одежды — сканер поднялся. Раздался едва слышный шепот.
      
      Священник найден в первой кабинке, но в последней была вторая пара лодыжек. Я не сомневался в их решении. Босого обитателя третьей кабинки можно проигнорировать. Если убийство будет тихим, свидетель ничего не узнает. Если нет — убийцы будут полагаться на шок и ужас, чтобы свидетель сидел тихо.
      
      Они обсуждали нападение. Бросаться вдвоем к одной двери — глупо. Если дверь не поддастся, я буду предупрежден. Лучшая стратегия — разделиться.
      
      Шаги подтвердили мои мысли. Один подошел к первой кабинке. Другой зашел в центральную — туалетом можно было воспользоваться, чтобы перелезть к жертве. Я наклонился посмотреть под дверь. Мужчина встал перед унитазом, поднял одну ногу и уперся в сиденье. Он ждал, когда товарищ бросится к двери, чтобы сделать ход сверху. Враг разделен. Пора их брать.
      
      Как можно тише я поднял ноги и встал на унитаз, прижавшись к перегородке. Когда я выпрямился, мое тело наклонилось вперед. Гюго был в правой руке.
      
      Внешний человек сделал ход. Он врезался в дверь первой кабинки. Та издала мучительный визг, но не поддалась. Для человека рядом со мной это был сигнал. Он вскочил на сиденье и бросился к открытому пространству над перегородкой.
      
      Его тело вздрогнуло дважды. Один раз от неожиданности при виде «пустой» одежды. Второй раз — при потере жизни. Пока он двигался, я схватил его за волосы и дернул на себя. Гюго вошел в череп прямо за ухом. Несколько быстрых поворотов запястья — и мозжечок изуродован, все двигательные функции отключены. Мужчина дернулся и начал оседать.
      
      К тому времени человек снаружи проломил дверь первой кабинки. С треском дерева барьер рухнул. Нападавший ворвался внутрь и застыл перед инсталляцией из брюк и фарфора. К тому времени, как он начал понимать, в чем дело, я уже был позади него. Как выстрел в рыбу в бочке.
      
      Он дернулся, обернулся и понял, что всё кончено. Места для маневра не было. Он выронил кинжал и потянулся к кобуре под пальто. Не успел. Одним движением кисти Гюго преодолел расстояние и вонзился ему в горло. Раздался тонкий свистящий звук, кровь запузырилась, и он рухнул.
      
      Остался корректировщик снаружи. Он знал мое лицо, и встреча с ним «лицом к лицу» была нежелательна. Мне нужна была задержка.
      
      Кровь брызнула на штаны отца О'Хэнлона. Я не беспокоился об этом — отец О'Хэнлон перестал существовать в ту секунду, когда его заметили. Мне нужна была одежда без крови. Идея пришла быстро. Я мог выйти в чистом и выиграть секунды.
      
      Я вернулся к первой жертве. Крови было немного, большая часть на водолазке. Я быстро раздел его, подошел к раковине и избавился от своей одежды. Забрал штаны, туфли и Библию из первой кабинки, сложил всё в пластиковый пакет для мусора. Надел брюки убийцы, свои туфли, а водолазку превратил в V-образный вырез. С курткой сверху всё выглядело сносно.
      
      Я подошел к двери и выглянул. Корректировщик расхаживал в нише. Я сунул Вильгельмину в карман, зажал Гюго в зубах, крепко схватил пакет с мусором и вышел, пятясь спиной.
      
      Корректировщик купился. Увидев знакомую куртку и спину, он принял меня за сообщника. Я был в пяти шагах от двери, когда почувствовал его руку на плече. В тот же миг я выронил пакет и перехватил его руку. С быстрым поворотом я сломал ему три пальца — чисто и тихо.
      
      Его глаза расширились от боли. Прежде чем он успел закричать, моя левая рука закрыла ему рот, а правая прижала Гюго к ребрам. Я оттолкнул его к стене.
      
      — Ты мертвец, ты это знаешь? — прошипел я по-португальски. Он слабо кивнул. Для убедительности я слегка надавил Гюго. — Но нет смысла быть неразумным. Я разумный человек. Ты тоже? В его глазах мелькнула надежда. — Хорошо. Тогда нам есть о чем поговорить? Он снова кивнул. У него был босс, о котором стоило беспокоиться, но я был более непосредственной угрозой.
      
      Я изучал его лицо. Глаза были не как у убийцы. Он был всего лишь наводчиком. Им можно манипулировать. — Хорошо, приятель. Мы пойдем медленно. Найдем такси и немного прокатимся. Если я замечу хоть намек на глупость — разделаю тебя, как рождественский ужин.
      
      Его глаза закрылись. Он яростно закивал. — Двигайся! — я толкнул его к терминалу, подхватив пакет с одеждой отца О'Хэнлона.
      
      Мы были в десяти шагах от толпы, когда он решил рискнуть. Он прыгнул вправо и побежал, крича: «Убийство! Убийство!» Я мог бы снять его, но в зале было слишком много людей и два охранника рядом. Ненавижу работать с любителями. На профессионала можно положиться, он предсказуем. Любитель же часто побеждает тебя просто потому, что делает глупость от паники.
      
      Я не стал бежать за ним. Я повернулся к ближайшему охраннику и сам закричал о двух телах в туалете, имитируя страх. Пока ошарашенные охранники бежали в уборную, я спокойно вышел из терминала и сел в первое же такси. Назвал водителю отель и проверил заднее стекло. Преследователей не было.
      
      Корректировщик не хотел встречи с законом больше моего. Его крик был актом чистой паники, и паника заставит его бежать — прямо к тому, кто его нанял. Там я его и найду. Он бежал, спасая свою жизнь, и Марка 8:35 говорит об этом очень ясно: «Ибо тот, кто хочет спасти свою жизнь, потеряет ее».
      
      
      
      
      ПЯТАЯ ГЛАВА
      
      Такси свернуло с Авенида да Либердаде, миновало Парк Майер с его галереей кинотеатров и театров и проехало полквартала до входа в отель «Лиссабоа Плаза». Мы с Харкортом выбрали его из-за центрального расположения и четырехзвездочного статуса. Тео и его убийцы сосредоточили бы основное внимание на самых роскошных или самых дешевых отелях, пытаясь выследить меня. Мы верили, что, оставаясь в «верхнем среднем» сегменте, сможем избежать обнаружения.
      
      Я расплатился с таксистом и проигнорировал ошеломленный взгляд швейцара, уставившегося на мой пластиковый мешок для мусора. Подойдя к стойке регистрации, я сделал всё возможное, чтобы выглядеть на своем месте.
      
      — Извините, — сказал я по-английски, — я ищу друзей. Малкольмы уже зарегистрировались?
      
      Служащий быстро оценил мою бороду и покрой одежды, после чего нерешительно повернулся к ячейкам позади него. Его рука потянулась к номеру 509 и вытащила клочок бумаги.
      
      — Сеньор Харкорт? — спросил он. — Он самый, — ответил я.
      
      Я выслушал его неохотные инструкции подняться наверх. Теперь и он, и швейцар во все глаза смотрели на мой нетрадиционный багаж. Я не смог удержаться: — Багаж с парашютом, — сказал я с широкой ухмылкой. — Новейшая модель! И направился к лифтам.
      
      Первый сюрприз дня ждал меня, когда открылась дверь номера 509. Я оказался лицом к лицу с одной из самых великолепных амазонок, которых когда-либо видел. В ней было добрых шесть футов роста, огненно-рыжие волосы и ясные зеленые глаза, которые, казалось, пронзали тебя насквозь. На мгновение я потерял дар речи. Она отреагировала, скрестив руки на пышной груди и прислонившись к дверному косяку.
      
      — Верно, дорогуша, — огорошила она меня мощнейшим австралийским акцентом. — Пять футов и одиннадцать дюймов без каблуков. Ну и чем я могу тебе помочь?
      
      Мне потребовалась секунда, чтобы прийти в себя. — Кажется, у нас есть общий знакомый. Мистер Харкорт?
      
      Ее острый взгляд быстро просканировал меня. — Судя по виду, вряд ли, милый. Насколько я слышала, Харкорт любит священников еще меньше, чем я.
      
      В ответ я вытряхнул содержимое мусорного мешка на пол. — Как видите, я человек в штатском. В последнее время мне пришлось занять более воинственную позицию в церковных вопросах.
      
      Она посмотрела на одежду; кровь на штанах «доброго отца» всё еще была влажной. Наконец она снова взглянула на меня, по-прежнему преграждая путь своим телом.
      
      — Джейми! — позвала она.
      
      Позади нее появилась голова — мой второй сюрприз за день. Если она была амазонкой, то он был Голиафом. Мужчина возвышался над ней на добрых семь дюймов, и каждый дюйм, насколько я мог видеть, состоял из стальных мышц. Его волосы были чуть более тусклого оттенка рыжего, а глаза имели захватывающий серо-стальной цвет. Он был, пожалуй, даже красивее девушки. Он минуту изучал меня, похлопал даму по плечу и ответил размеренным английским тоном:
      
      — Это он, дорогая. Я видел фотографии. Впусти его.
      
      С этим подтверждением поведение девушки, не говоря уже об акценте, резко изменилось. — Прости. Нужно было убедиться.
      
      Ее голос стал на целую октаву ниже, а акцент теперь был таким же классически-английским, как и у мужчины. Она наклонилась, собрала одежду с пола и провела меня в комнату. Я закрыл дверь.
      
      Мужчина начал знакомство, протягивая руку: — Меня зовут Джейми Лоулер. Это моя сестра Белинда. Для мира мы — чета Малкольмов из Сиднея, Австралия.
      
      Рука, сжавшая мою, была твердой и осторожной. Возникло ощущение, что при малейшем поводе этот человек может раздавить тебя в считанные секунды.
      
      — Приятно познакомиться, Картер. Мы слышали только похвалу в адрес ваших талантов.
      
      Я кивал, переводя взгляд с одного на другого, всё еще завороженный величественным видом этих двоих. — Простите меня, — вздохнул я. — Я привык иметь дело с агентами более скромного вида... анонимными типами. Вам двоим, должно быть, чертовски тяжело слиться с толпой.
      
      В ответ оба тепло рассмеялись. — Ты и сам не совсем похож на соседского мальчишку, — заметила Белинда. — Скорее на «красавчика», я бы сказала. — Ну, спасибо, Белинда, — ответил я, передразнив её первый акцент, и повернулся к Джейми: — У меня есть комната? — Вообще-то две, — ответил он, доставая из кармана ключ и бросая его мне. — Если кто-то станет любопытствовать, мы якобы нашли вас прямо по соседству. Пять-десять — это моя комната. — Но ради конфиденциальности, — вмешалась Белинда, — мы попросили МИ-6 занять и соседнюю комнату, номер 511. Харкорт рассказал нам о ваших проблемах — своего рода игра в прятки... где ищущему тоже приходится прятаться. Лучше всего, если вы будете находиться в 510-м. Так, если кто-то захочет выследить вас, он окажется у нашей двери, а не у вашей.
      
      Второй ключ оказался в моей руке. Я поблагодарил их, а про себя — Харкорта. Он прислал лучших из лучших. Джейми продолжил: — Мы хорошо подготовили 510-й. Если кто-то постучит или войдет, законно или нет, это сразу зарегистрируется здесь.
      
      Он указал на миниатюрный телевизор и портативный телефон на столе. — Всё работает на коротких волнах. Стоит нам включить экран, и мы увидим любого, кто вошел. Для телефона потребовалось больше проводов, но даже горничные ничего не заметят. Кроме того, у нас есть смежные двери. Если кто-то покажется, мы сможем атаковать с двух сторон.
      
      Я снова посмотрел на них с восхищением. — Мои комплименты британской изобретательности. Джейми слегка поклонился: — При всем уважении к «Цирку» (МИ-6), но дизайн наш. Преимущество диплома по электронике.
      
      Белинда вставила: — Может, мы и сильны физически, но мы еще и чертовски подлые!
      
      Джейми встал и хлопнул меня по спине: — Ладно, пора дать ему первый шанс. Ваш человек в Вашингтоне очень хочет поговорить с вами.
      
      Белинда достала из чемодана небольшой шифратор и передала мне. — Посмотрим, насколько хорошо это работает. — Сейчас проверим, — сказал я и отправился в номер 510, чтобы связаться с Хоуком.
      
      Комната была заполнена одеждой, туалетными принадлежностями и туристическими вещами — всем необходимым, чтобы убедить мир в том, что здесь живет обычный человек. Я еще раз похвалил проработку деталей, пока устанавливал связь. Голос Хоука в трубке был привычным утешением. Я вкратце доложил о событиях в аэропорту, после чего перешел к стратегии.
      
      — Что-нибудь слышно об аукционе с вашей стороны? — спросил я. Хотя до этого он радовался моим успехам, на этот раз его голос звучал подавленно. — Нет, — пробормотал он. — Контактов не было. Лично я сомневаюсь, что они будут. — Почему?
      
      Я слышал, как он жует кончик сигары, прежде чем ответить: — Думаю, Тео перестраховывается. Скорее всего, он не будет делать прямых предложений правительствам. Он провернет это через внештатных посредников.
      
      Перед глазами снова возник образ графини. — Но почему?
      
      Хоук иронично фыркнул: — При тех суммах, о которых идет речь, пара миллионов туда-сюда не играет роли. Думаю, он больше заботится о безопасности, чем о цене. У правительств слишком длинные руки. Если бы он имел дело с нами напрямую, мы могли бы выследить его и вздернуть. С посредником мы ограничены рамками переговоров.
      
      Он тяжело вздохнул: — Он знает наши приоритеты. Прежде всего, нам нужны данные по ядерному синтезу... Проклятый колдун...
      
      Я позволил себе долю оптимизма. Я знал о графине то, чего не знал Хоук. — Нам придется что-то с этим делать, верно?
      
      Хоук мгновенно уловил мою мысль: — Не знаю, как «нам», но «вам» придется как-то попасть на этот аукцион. Если не сможете войти сами, вы должны быть чертовски уверены, что контролируете того, кто там будет.
      
      Я с некоторым удовольствием рассказал Хоуку о встрече с графиней в самолете. Тот оживился, когда я объяснил её готовность заключить сделку. К концу моего рассказа Хоук уже хихикал. Если бы я его не знал, я бы поклялся, что он ухмыляется.
      
      — Ну и ну, — прорычал он. — Графиня, значит? Он снова издал нехарактерный смешок, но тут же взял себя в руки. — Договоритесь с ней любой ценой. Только убедитесь, что она возьмет вас на аукцион. Пусть она занимается торгами; вы сосредоточьтесь на N-11.
      
      В его голосе была уверенность, которую я не до конца разделял. — Это же графиня, сэр. Я не могу просто поручить ей деловую часть и не приглядывать за ней. Она — оппортунистка. Не уверен, что ей можно доверять на сто процентов.
      
      С той стороны снова донесся смешок: — Она знает, что вы связаны со мной? — Нет, исключено. Она знает, что я из разведки, но не знает про AXE. Думает, что я из «Компании» (ЦРУ). — Так и оставьте. Нет сомнений, что она попытается вести свою игру, но я с этим справлюсь. Скажите ей, что представляете правительство, или что вы сам по себе — мне всё равно. Но как только заключите сделку и узнаете детали аукциона — доложите мне. Графиней займусь я. Вы же беспокойтесь о нашей «паршивой овце», ясно? — Ясно как божий день. Теперь осталось только выиграть торги.
      
      Хоук ответил с уверенностью, которую я не разделял: — Мы получим это. Я чую. Тео передаст данные нам. — Хотел бы я быть так же уверен, как вы.
      
      Голос Хоука стал задумчивым: — Поверь мне. Тео никогда не был простым человеком. Он полон противоречий. У него в руках разрушительный материал, но он не хочет причинить нам вред. Несмотря на всё произошедшее, его преданность делу глубока. Думаю, он обеспокоен возвращением материалов не меньше нашего.
      
      Мы оба помолчали. Наконец я прервал тишину: — Но почему, сэр? Почему он это делает? Похищает товар, чтобы потом продать его обратно нам? И если вы правы, он выставит огромную цену... Дело ведь не только в деньгах. Почему?
      
      Снова длинная пауза. Голос Хоука, когда он ответил, впервые на моей памяти прозвучал по-стариковски. — Я не знаю, Ник. Хотел бы я знать!
      
      Я вздохнул и пожал плечами: — Только сам Тео даст нам ответ. Будем надеяться, он будет в разговорчивом настроении, когда я до него доберусь. Я доложу, как только сделка с графиней будет оформлена. — Будьте убедительны, — был последний ответ.
      
      Это было задание, не похожее на другие. Обычно агент выходит на поле и сталкивается с четким врагом. Обе стороны знают правила игры. Но в этот раз всё было иначе. Тео был моим учителем, создателем, мастером. Я оказался в водовороте. Ничего, что просто тянуло бы вниз, — здесь не с чем было бороться в открытую. Тео и все его противоречия.
      
      Затем на меня навалилась усталость. Я вытянулся на кровати, закрыл глаза и силой воли заставил свой разум и тело расслабиться. Через полчаса я проснулся, полностью владея собой. Умывшись в ванной с потрескавшимся мрамором, я вернулся в нормальное состояние: собранный, бдительный и осторожный.
      
      Десять минут спустя я вернулся в номер 509. Джейми сидел в кресле со стаканом скотча. Белинда смотрела в окно на возвышающиеся на горизонте башни замка Святого Георгия.
      
      — Угощайся, — жестом указал Джейми на стакан. — Твоя марка. — МИ-6 думает обо всём, — усмехнулся я, наливая себе выпить. — Мы стараемся угодить.
      
      Я сел на край кровати. Пришло время проинструктировать моих партнеров. За короткое время они успели завоевать моё полное доверие, и я изложил им всю картину. Они слушали внимательно.
      
      — Насколько я понимаю, вход на аукцион для нас ограничен, — сказал Джейми, когда я закончил. — Вы работаете через графиню. Если то, что вы говорите о вашем мистере Ни, правда, то вход будет только по приглашениям. Нет смысла пытаться зайти через черный ход? — Верно. Тео слишком осторожен. Охрана будет безупречной.
      
      Джейми поднял стакан в шутливом тосте: — Тогда это ваша игра. С графиней вам придется разбираться самому. Я вернул тост: — За графиню. Будем надеяться, что она заинтересована в возвращении своей эмоциональной молодости так же сильно, как и физической. — Я ставлю на вас, мистер Картер, — донесся мягкий голос Белинды от окна.
      
      Я посмотрел на неё. Её фигура была очерчена солнечным светом. Впервые я заметил, насколько тонкой была её одежда. Свет просвечивал сквозь ткань, рисуя силуэт идеального тела. Никакое количество виски не могло утолить внезапную сухость в моем горле.
      
      Джейми откашлялся, возвращая меня к делу. — Остается вопрос о последствиях. Как только он совершит сделку, он захочет залечь на дно. Насколько я понимаю, вы хотите, чтобы это «дно» было не глубже шести футов? — Именно, — ответил я. — Есть идеи?
      
      Он задумался, взбалтывая лед в стакане. Белинда мягко прервала его мысли: — Ты думаешь о том же, о чем и я? Он кивнул: — Думаю, да, дорогая. Старый добрый Эйнар Кригер? — Именно. — Не хотите ли объяснить? — спросил я.
      
      Джейми наклонился вперед: — Никто не пойдет на такой аукцион с чемоданом наличных. Гарантирую. У вашего Тео должна быть система сбора платежей. Скорее всего, через швейцарские банки. — Логично, — согласился я. — Будем надеяться. Когда мы с Белиндой только начинали в МИ-6, мы занимались финансовыми операциями — отмыванием денег и прочим. У нас остались связи в Швейцарии. Эйнар Кригер — самый надежный, со связями в Лихтенштейне. Если ваш Тео обратится к нему, мы сможем его отследить и установить местонахождение. — Сколько времени займет подготовка? — Я могу начать прямо сейчас. Как только у вас будут детали по обмену товарами, мы поставим его в известность.
      
      Я поднял стакан: — Мои комплименты. А я-то думал, что швейцарцы неприкосновенны.
      
      Джейми широко ухмыльнулся сестре: — Есть вещи, от которых никто не может отказаться. Затем он снова повернулся ко мне: — Остается ваш убийца. Можем чем-то помочь?
      
      Я покачал головой: — Тут я сам по себе. Мне нужно либо прекратить охоту, либо устранить её источник. Единственное, что вы можете — сузить круг поиска. Насколько сильны ваши связи в Лиссабоне? — Лично у нас — не очень. Но мы работаем в полном контакте с местной резидентурой. Харкорт предупредил их. — Хорошо. Пусть начнут искать Хулио Мартинеса. На вид местный, но он испанец. Имя наверняка сменил, но найти его будет несложно. Он не профи, наверняка где-то наследил. — Как он связан с делом? — спросила Белинда. — Это тот «пьяница», который навел на меня убийц в аэропорту. Сейчас у него три сломанных пальца. Значит, он пойдет к врачу, и вряд ли в приличную клинику.
      
      Джейми на мгновение нахмурился: — Вы хотите сказать, они прислали наблюдателя, которого вы знали лично? — Почти. Я видел его на задании в Мадриде. Он был гравером, ставшим посредником. Мне нужно было сделать фальшивые документы, и он их изготовил. — И вы его запомнили? Я постучал пальцем по виску: — Фотографическая память. Он поправился фунтов на тридцать, носит очки, облысел. Но пока я ехал в такси, я мысленно «отматывал» его внешность назад, пока не вспомнил имя.
      
      — Отличная работа! — хмыкнул Джейми. — Что нам делать, если найдем его? — Просто наблюдайте. Рано или поздно ему придется выйти на контакт с заказчиком. Я хочу быть там, когда это случится. — Будет сделано.
      
      Белинда отошла от окна и направилась к двери в соседний номер. Проходя мимо, она коснулась моей щеки: — Я приготовлю для вас вещи. Надеюсь, мой вкус в одежде встретит ваше одобрение.
      
      Там, где она коснулась меня, осталось возбуждающее тепло. Я проводил её взглядом, а затем посмотрел на её брата. Джейми сидел с понимающей улыбкой.
      
      — Озорная девчонка, верно? — Послушайте... — начал я, но он остановил меня жестом. — Не нужно объясняться. Это ваше с Белиндой дело. Вы же знаете — секс один из инструментов в нашей игре. И весьма эффективный!
      
      Он встал, поднял стакан: — За успех! Затем сжал моё плечо и направился к выходу: — Дела, старина. Выше нос... или что там у вас полагается!
      
      Он ушел. Я допил свой напиток и пошел в 511-й номер. На стуле висел со вкусом подобранный комплект: свитер, брюки, спортивная куртка — всё тщательно выстиранное, чтобы не выглядеть новым.
      
      Второе зрелище было более интригующим. Белинда лежала на кровати. То, что я видел в силуэте у окна, теперь предстало во всем великолепии.
      
      — Я думал, ты сказала, что мне нужен отдых, — заметил я с явным восхищением. Она на мгновение нахмурилась, а затем рассмеялась: — Ой, точно! Как глупо с моей стороны.
      
      Она встала и подошла ко мне. Её руки расстегнули мой ремень. Не прошло и секунды, как мои брюки оказались на полу. Она обняла меня, её губы коснулись моих, а язык дразняще исследовал мой рот. Она отстранилась и улыбнулась: — Прости за оплошность. Я приготовлю ванну.
      
      Она шагнула в ванную комнату, и её поза не оставляла сомнений в том, что выходить оттуда в ближайшее время она не собирается. Я сбросил свитер, туфли и последовал за ней, чтобы насладиться всеми прелестями этой ванны.
      
      
      
      ГЛАВА ШЕСТАЯ
      
      Я закурил сигарету и прислонился к углу склада. Передо мной лежали доки, полуночный воздух пронизывал легкий холодок. Дальше несла свои воды река Тежу — артерия жизни Лиссабона. Она казалась огромным темным пятном, отделяющим меня от южной части города, сверкающей огнями на том берегу. Мои глаза напряженно следили за огнями моста имени 25 апреля, перекинутого через воду. На другой стороне высилась огромная, освещенная прожекторами статуя Кришту Рей — Христа-Царя. Памятник взмывал в воздух на 110 метров, застыв бетонным восклицательным знаком в конце моста. Для большинства это был символ возвышенного благочестия; для меня — лишь еще одно мрачное напоминание о моей миссии. Как и человек, которого я искал, этот символ был полон противоречий. Христос — Царь-Пастырь. Тео — священник-пастырь. Дрожь пробежала по моему позвоночнику, и я отвернулся. Тео еще успеет поглотить мои мысли. А пока оставалось небольшое дело с моим несостоявшимся убийцей. Я скользнул вдоль стены склада, стараясь максимально отгородиться от мрачных предчувствий. Пришло время сосредоточиться на Хулио Мартинесе и на том, кто его нанял.
      
      Я еще раз поблагодарил судьбу за неумелость человека, которого выбрал Тео. Мартинес действительно оставил след. МИ-6 начала поиск прямо из аэропорта. Нетрудно было найти таксиста, который отвез Хулио в Лиссабон. Человека, корчащегося от боли, трудно забыть, особенно если его целью была не больница. Как только удалось определить район, где высадился Мартинес, МИ-6 развернула бурную деятельность. Пользуясь англо-португальским сотрудничеством, которое восходит еще к 1371 году, британская разведка привлекла местных агентов. Район был специфический, найти нужного доктора не составило труда — он был завсегдатаем подполья. Хотя адреса явки не назывались, Мартинесу пришлось упомянуть одно-два имени из своего прошлого, чтобы заручиться помощью врача. Одна из прелестей подпольной жизни — её скудное воображение. Имена раскрывают целые сети. Доктор хорошо знал своих «клиентов» и, поскольку его часто вызывали на дом, смог предоставить небольшой список пансионов, которые чаще всего использовались подобными личностями.
      
      Слежка была организована быстро и так же быстро принесла плоды. Мартинеса заметили: его забинтованная рука сияла, как визитная карточка, когда он направлялся к уличной телефонной будке. Его первый звонок остался без ответа; для нас же это стало золотой жилой. Португальским властям вежливо выразили благодарность и отстранили от дела — МИ-6 взяла шоу под свой контроль. Комнату Мартинеса нашли, здание окружили, а телефонную будку полностью поставили на прослушку.
      
      Было еще две попытки дозвониться, прежде чем поступил ответ. Мартинес связался со своей «партией» около шести часов вечера. Была назначена встреча в полночь — всё это должным образом зафиксировала британская электроника. Местом оказался захудалый бар для докеров под названием «Сидаде-ду-Риу» («Речной город»). Были подобраны соответствующие костюмы, и теперь оставалось только ждать, когда Джейми подаст знак о прибытии нашего «голубя».
      
      Птица, со сломанным крылом или нет, оказалась быстрой. В конце улицы вспыхнула спичка. Джейми вызывал меня. Я быстро и бесшумно двинулся к нему, окурок исчез в черноте у его ног.
      
      — Он только что вошел, — сказал великан, указывая на узкий боковой переулок. — Похоже, он пришел первым.
      
      — Хорошо, — ответил я, поправляя объемистый рыбацкий свитер, чтобы получше спрятать пистолет на боку и нож, закрепленный на руке. — Как думаешь, сойду за своего?
      
      Джейми оценивающе посмотрел на меня: — Грим хорош — не отличить от местной грязи. — Он на мгновение задумался. — Но волосы слишком прямые. Вот, возьми лучше это.
      
      Он стянул со своей головы вязаную шапку и нахлобучил её на меня. Пока я поправлял её, Джейми объяснял план: — У нас трое людей следят за всеми входами и выходами. Мы не можем позволить себе сейчас переполнять бар людьми, верно? В двух кварталах отсюда стоит машина, она будет здесь через секунды. Всё, что тебе нужно сделать — подать сигнал, и мы обрушимся на них, как Вильгельм на Гастингс.
      
      Он вручил мне пачку местных сигарет и миниатюрный передатчик в форме старой зажигалки Zippo. — Просто положи их на стол рядом с собой. Щелкнешь зажигалкой — и мы в деле. Если что-то снаружи привлечет наше внимание, мы сообщим тебе, послав встречный сигнал. Ты почувствуешь его через это. Небольшой, но ощутимый удар током.
      
      Он надел мне на палец маленькое кольцо. — Поздравляю! Мы только что обручились.
      
      — Для меня это большая честь, — парировал я. — Впечатляет. Полагаю, за это мастерство я должен благодарить тебя?
      
      Он скромно кивнул. — Сколько их внутри? — спросил я. — Пятеро. Завсегдатаи из местных. Я бы сказал, они не должны тебя беспокоить. Но если вдруг — шансы примерно равны.
      
      Я улыбнулся комплименту: — Ты это знаешь, и я это знаю. Но, возможно, они не читали газет. — Тогда это станет их погибелью, не так ли? — ухмыльнулся он, но тут же посерьезнел. — Думаю, пора входить. Скоро должна прибыть компания. Удачи, Картер.
      
      Я хлопнул его по плечу и направился к огням таверны. Я вошел в помещение, пропитанное дымом и запахом сардин. Трое мужчин стояли у исцарапанной деревянной стойки справа, еще двое смотрели на меня из-за стола слева. Я проигнорировал их всех, пройдя в самый конец маленькой комнаты.
      
      Мартинес сидел в самой дальней кабинке спиной ко мне, его забинтованная рука осторожно лежала на столе. Тусклый свет выхватывал его лицо, на котором поблескивали капельки пота. Страх, который я внушил ему в аэропорту, казалось, ничуть не утих за эти часы. Но его испытание только начиналось. Я быстро подошел и уселся напротив него. Его глазу художника потребовалась секунда, чтобы пробиться сквозь мой грим, но когда это произошло, его зрачки расширились от ужаса. Он дернулся, намереваясь бежать, но я мгновенно перехватил его раненую руку, пресекая движение.
      
      — Не надо! — рявкнул я. Мой ледяной шепот, казалось, парализовал его мышцы. На всякий случай я положил «Гюго» себе на ладонь под столом.
      
      Он смотрел на меня целую минуту, прежде чем слова смогли пробиться сквозь ком в горле. Его голос был слабым, но полным отчаянной угрозы: — Я буду кричать. Клянусь, я буду орать изо всех сил.
      
      Мое тело выражало спокойствие, но разум уже готовил атаку. Пока я отпускал его руку, мои глаза сканировали комнату. Пятеро мужчин в баре лениво поглядывали на двух незнакомцев в углу, но пока в их взглядах было лишь легкое любопытство. Шансы были на моей стороне.
      
      — Ты не захочешь этого делать, — предупредил я. Но Мартинес был непреклонен: — Если ты еще раз меня тронешь, я закричу.
      
      Я поднял левую руку: — Ни прикосновений, ни крика. Договорились? Он слабо кивнул, но его глаза продолжали быстро бегать. В мгновение ока всё изменилось. Он не успел даже набрать воздуха для крика, как «Гюго» взметнулся из-под стола, пробил его раненую руку и вонзился в столешницу на полтора дюйма.
      
      Последовавший вопль был криком агонии, а не страха. Я оглядел посетителей бара. Все пятеро смотрели на нас с жадным любопытством. Я встретил каждый взгляд своим — взглядом, сулящим смерть. Постепенно, один за другим, незнакомцы отвернулись, оставляя Мартинеса на произвол судьбы. Мое внимание вернулось к испанцу. Он сидел, скорчившись, слезы боли катились из глаз.
      
      — Ненавижу лжецов, — прошипел я по-испански. — Я тебя не трогал, и всё же ты закричал. Если ты начал со лжи, как я могу верить всему остальному, что ты мне скажешь?
      
      Мужчина уставился на лезвие, торчащее из его ладони, его лицо покрылось испариной. — Что вы хотите от меня? — выдавил он. — У тебя назначена встреча. Кто это?
      
      Он начал отчаянно мотать головой: — Я не знаю! Прежде чем он успел моргнуть, «Гюго» взметнулся и обрушился во второй раз, пронзив ладонь сразу за большим пальцем. Новая струйка крови брызнула на стол, мужчина снова закричал, завалился влево, и его вырвало прямо на пол. Я подождал, пока спазм пройдет.
      
      — Кто-то пытается убить меня, мой друг. Я теряю терпение, когда за мной охотятся. Ты талантливый художник, Мартинес, но ты умрешь с голоду, если не начнешь отвечать на вопросы. До сих пор я был нежен, но в следующий раз я начну перерезать сухожилия одно за другим. Как ты будешь гравировать свои поделки бесполезной рукой?
      
      В его глазах отразилось понимание сломленного человека. — Что вы хотите знать? — прошептал он. — Кто тебя нанял?
      
      Он поднял голову, на лице была смесь страха и обреченности: — Клянусь! Я не знаю. Я напряг пальцы на рукояти «Гюго», и он затараторил: — Там было темно! Комната в Мадриде. Мне в лицо светили огни. Я слышал только мужской голос. Я никогда его не видел. Мне дали ваши фотографии, чтобы я их изучил, запомнил и перехватил вас в аэропорту.
      
      — А как насчет тех двоих, что были с тобой? — Это мои люди... Я нанял их. Мне дали на это деньги. Деньги и номер телефона, по которому я должен был доложиться. Это всё, что я знаю!
      
      Человек был в том состоянии, когда уже не лгут. Его слова подтверждали мои подозрения. Вся эта схема так и воняла почерком Тео. Но если это Тео, то убийца должен был допустить ошибку.
      
      — Кто ответил, когда ты позвонил по номеру? Почему вам назначили встречу именно здесь? — Я не знаю таких вещей. Просто голос. Голос, которого я никогда раньше не слышал. Мне велели прийти сюда, и я пришел. Не знаю зачем. Возможно, для новой попытки. Это правда всё, что мне известно.
      
      — Зачем вообще было приходить? — дожимал я. — Почему не сбежать, Хулио? Ты сделал свое дело. Провалился, но остался жив. Почему ты здесь?
      
      Казалось бы, это невозможно, но страх в глазах мужчины стал еще глубже. — Голос, сеньор. Этот голос нельзя игнорировать. Это голос смерти.
      
      Я вспомнил британскую запись перехваченного звонка. В ней не было ничего, что оправдывало бы такой ужас. — Ты про того человека по телефону? Он затряс головой: — Комната, сеньор. Человек за светом. Голос, который крадет вашу волю.
      
      Его страх перед тем неизвестным перерос в ненависть ко мне. — Это тот голос, с которым я желаю вам встретиться. Он убьет вас, а я помочусь на вашу могилу.
      
      В этих словах было что-то зловещее, но я не мог позволить себе медлить. Я вырвал нож из его руки и вонзил его в столешницу справа от себя. Освободив руки, я выложил на стол пачку сигарет и зажигалку — подарок Джейми.
      
      — Я с нетерпением жду этой встречи, мой друг. Обещаю тебе. Присоединится ли этот таинственный голос к тебе сегодня вечером? — Возможно, да, а возможно, и нет. Скоро увидим, — злобно осклабился он. — Если нет, то это будет кто-то другой, на шаг ближе к нему. Я найду его, Мартинес. А пока нам остается только ждать. Выпить бы не помешало, чтобы скоротать время.
      
      Я повернулся к стойке, собираясь сделать заказ, когда первый приступ сомнения сжал мой желудок. За стойкой никого не было. В нашем деле убивают именно такие мелочи. Одно дело, если бармен ненадолго отошел в подсобку или туалет — такое легко пропустить при периодических проверках. Но совсем другое — когда он исчезает полностью.
      
      Я быстро обвел взглядом пятерых посетителей. Они потягивали свои напитки маленькими глотками, а не пили по-настоящему. Это означало, что они знали: обслуживания не будет. Суровый, жаждущий выпивки рыбак не цедит напиток. Он глотает.
      
      В комнате внезапно запахло подставой. В этот момент кольцо на моем пальце ожило. Я почувствовал тонкий всплеск тока. «Компания» в пути.
      
      Мой взгляд метнулся к двери, но внутренне я уже сканировал всю комнату периферийным зрением, готовясь встретить «гостя». Моя правая рука поползла под свитер к «Вильгельмине». Схема начала кристаллизоваться в моем уме. Тео продолжает подставлять меня, а убийца продолжает путать следы. Рано или поздно Тео планировал сорвать банк. Мы оба были достаточно профессиональны, чтобы заметить эту тенденцию. Тео стоило лишь начать манипулировать своими неумелыми помощниками, как кусочками сыра, и ваш покорный слуга оказался бы пойман прямо в мышеловку.
      
      Я взглянул на Мартинеса. Он смотрел на меня с ожиданием, но не предательства, а расплаты. Он ждал своего Голоса. Я же готовился к Армагеддону. Мне стало почти жаль этого фальсификатора. За двадцать пять лет в бизнесе человек так и не понял, что сыр в ловушке — вещь одноразовая.
      
      Я быстро осмотрел помещение. Справа от меня висела выцветшая синяя занавеска — пережиток времен, когда этот бар претендовал на некий класс. Она была разделена посередине, её края обнажали деревянную основу. За ней был узкий коридор, ведущий в уборную.
      
      Я положил «Вильгельмину» на колени и снова сосредоточился на двери. При этом я выложил обе руки на стол и достал сигарету. Зажал её в зубах и откинулся на задние ножки стула. Я покрутил сигарету во рту, ожидая, пока не услышу приближающиеся шаги, и только тогда потянулся за зажигалкой.
      
      Мой взгляд был прикован к дверному проему, но концентрация была направлена на другое. Человек, который сейчас войдет, будет обманкой. Это не «встреча». Тот, кто переступит порог, — просто еще один наблюдатель, пара глаз, призванная пронзить мрак, найти меня и подтвердить мою личность пятерым в комнате. Как только они убедятся — меня сотрут, как граффити со стены.
      
      Периферийное зрение анализировало диспозицию. Мужчина в конце бара и двое за столом сидели лицом ко мне, их руки были на виду. Но двое других у стойки сгорбились, их спины служили идеальным щитом. Когда начнется заваруха, удар придет именно оттуда.
      
      В дверном проеме возник силуэт, на секунду замер и вошел. Я поднес зажигалку к сигарете, обхватив её обеими руками так, чтобы закрыть лицо. Я изучал вошедшего. Я его не знал, да и не должен был. Одно дело — выцепить лицо из сотен в аэропорту, для этого нужен опыт. Этому же человеку нужно было опознать лишь одно лицо — мое. С фотографиями это несложно. Мужчина отчаянно пытался сопоставить увиденное с кадрами в памяти, пока я блокировал обзор ладонями.
      
      Я не видел причин затягивать неизбежное. Я щелкнул зажигалкой, одновременно опуская левую руку под стол. Я надеялся на две вещи. Первое — что мой сигнал дошел до Джейми; я хотел, чтобы они знали: сейчас «дерьмо попадет на вентилятор». И второе — я хотел, чтобы подонок в дверях увидел то, что ему нужно.
      
      И он увидел. Свет зажигалки помог ему пронзить тьму. Опознание было мгновенным. Его глаза блеснули, и он даже не заметил, как я уронил горящую зажигалку под занавеску справа от себя. В ту же секунду моя рука нащупала «Вильгельмину».
      
      За признанием последовало действие. Как только мужчина открыл рот, чтобы подать сигнал, я оттолкнулся ногами, опрокидывая стул назад и скатываясь на пол.
      
      То, на что этот человек больше не был способен, пришлось сделать мне самому. С первым лаем выстрелов люди в баре пришли в движение. Двое у стойки крутанулись на табуретах и направили два обреза в сторону моей кабинки. Двойной взрыв был оглушительным и смертоносным.
      
      Я едва услышал жуткий крик Мартинеса, когда ответил тем же. Два быстрых «кашля» «Вильгельмины» — и дробовики вместе с их владельцами с лязгом повалились на пол. Я бросил быстрый взгляд в конец бара, но человек там уже успел найти укрытие. Оставались двое: один за столом и один в конце стойки.
      
      К несчастью для меня, оба оказались очень быстрыми. Они выхватили пистолеты и начали палить прежде, чем я успел их прицельно выцепить. Но, к моему везению, именно в этот момент Мартинес решил рухнуть на пол. Две пули впились в дерево пола прямо у моего лица, но остальные три вошли в безжизненную тушу фальсификатора.
      
      Я воспользовался моментом, чтобы отползти за деревянную перегородку, пока огненная стена от занавески начала стремительно распространяться. Еще три выстрела пронзили воздух, но лишь выбили щепки из горящей перегородки надо мной.
      
      Наступила тишина. Огонь делал свое дело. Если бы не он, оставшиеся трое могли бы зажать меня с разных сторон. Теперь же путь ко мне лежал только через линию огня — и «Вильгельмина» была к этому готова.
      
      Был еще один вариант, и я надеялся, что они его понимают. Они могли просто ждать. Огонь разгорался, и я был так же уязвим для него, как и они. Рано или поздно мне придется выбираться. Пламя доберется до меня быстрее, чем до них, и им останется только пристрелить меня на выходе.
      
      Я надеялся, они не знали, что та самая зажигалка, которая устроила пожар, была и сигналом о помощи. Я ждал первых звуков новой перестрелки. МИ-6 прибыла как раз вовремя.
      
      Звуки второго боя ворвались в крохотную комнату, когда горящие остатки скатерти упали на пол передо мной. Двое мужчин от стола явно переместились к бару. Я слышал грохот выстрелов и звон стекла — окно позади них разлетелось вдребезги.
      
      В это же время пятый человек, скрывавшийся в конце стойки, внезапно возник прямо передо мной. Его голова высунулась из-за угла прилавка, глаза были устремлены на дверь, ведущую в задние помещения. Пока его взгляд искал спасения, всё остальное в нем уже было мертво. «Вильгельмина» рявкнула снова, пуля вошла ему точно в висок.
      
      Я подождал еще секунду, пока шум битвы не стих, и с облегчением услышал знакомый голос Джейми: — Картер! Ты там? — Да! — отозвался я. — Я выхожу. Гони машину к дверям и не высовывайся!
      
      С этими словами я вскочил и обогнул пылающую кабинку. Добравшись до Джейми, я сорвал шапку с головы и впихнул ему в руки: — Надень — живо! Натяни на глаза и проваливаем отсюда в машину, быстро!
      
      Перед баром взвизгнули шины, и мы вдвоем рванулись наружу. Дверь машины распахнулась, мы ввалились внутрь. Пока мы запрыгивали, с крыш над нами ударили выстрелы. Двое людей Джейми рухнули на асфальт, как мешки с цементом.
      
      — Гони! — крикнул я водителю. Машина рванула с места с неистовым визгом. Первые секунды мы с Джейми просто болтались на заднем сиденье, но как только мы покинули зону засады, я начал отдавать четкие команды водителю, чтобы мы не выделялись в потоке.
      
      — Что это, черт возьми, было? — тяжело дыша, спросил Джейми. — Проклятая подстава, — прорычал я. Джейми моргнул: — Подстава? Как это могло быть? Этот сукин сын... — Мы должны были догадаться, — перебил я его. — Тео наконец понял, с кем он работает. Он знал, что я вычислю Мартинеса. Он на это и рассчитывал.
      
      Джейми сорвал кепку и вытер пот со лба. — Надо же, — сказал он, а затем усмехнулся. — Твой парень не упускает ни одного шанса, а? — Почти никогда, — ответил я, когда кепка снова оказалась у меня в руках.
      
      Усмешка Джейми переросла в смех: — Ну, в этот раз он промахнулся, верно? В этот раз он тебя не достал. Я посмотрел на него, прежде чем ответить: — Да, меня он не достал. Но он получил кое-что другое. Бьюсь об заклад. — Что именно?
      
      Я смотрел в окно на проносящиеся мимо здания: — Он знает, что мне нужно прикрытие. «Топор» (AXE) раскрыт, нормальные каналы связи отрезаны. Мне придется искать помощь на стороне. Джейми кивнул: — Конечно. Ты пришел к нам. И что? Он мог предположить, что МИ-6 будет твоим первым выбором.
      
      Я продолжал сканировать переулки, словно Тео мог внезапно появиться там сам. — Он мог предполагать, но он не знал наверняка, верно? — Верно.
      
      Когда я повернулся к нему, он, должно быть, почувствовал мою тревогу. Его улыбка исчезла, а мои слова ударили по нему, как молот: — Ты помнишь те выстрелы, когда мы выбегали из бара? Его взгляд стал серьезным: — У меня двое людей остались на асфальте, а ты задаешь такие вопросы? — Я знаю, Джейми, и мне очень жаль. Но в нашем бизнесе есть две вещи, которыми в тебя могут выстрелить, и обе смертельны. Одна — это пули. Вторая — это фотопленка.
      
      Постепенно осознание отразилось на лице Джейми. — О боже... — Вот именно, — сказал я и снова отвернулся к окну, вглядываясь в густую тьму. — Может, он и промахнулся мимо меня, мой друг, но я до смерти боюсь, что он «достал» тебя.
      
      
      
      ГЛАВА СЕДЬМАЯ
      
      Отель «Риц» полностью оправдывал свое название. Построенный в пятидесятых годах, он обрел всемирную славу после статьи в журнале Life, которая сделала его имя синонимом роскоши. Я не мог представить графиню ни в какой другой обстановке.
      
      Но я пришел сюда не любоваться достопримечательностями. Я быстро пересек мраморный вестибюль и поднялся наверх в богато отделанном лифте. Сверившись с часами, я подошел к дверям люкса графини. Дама ценила пунктуальность, и я не собирался заставлять её ждать ни секунды. Как только стрелка моих выданных в AXE часов замерла на отметке часа, я постучал.
      
      Дверь почти мгновенно скользнула в сторону, и я увидел лицо Густава. Он был одет в консервативный костюм в тонкую полоску, а его редеющие волосы были тщательно зачесаны на череп, чтобы скрыть лысину, которая, несмотря на все усилия, оставалась очевидной. Он потратил мгновение на то, чтобы изучить мое лицо.
      
      — Мистер Картер, — представился я. — У меня назначена встреча.
      
      Он лишь кивнул и отступил назад. Я прошел мимо него, и резкий запах духов ударил мне в ноздри. Только когда он закрыл дверь и жестом велел мне следовать за ним, я понял, что этот запах исходит от него самого. Какие бы радости ни приносила графине её вновь обретенная молодость, она явно не спешила делиться ими со своими приближенными.
      
      Он провел меня по узкому коридору в просторную гостиную люкса. Жестом предложив мне сесть, он щелкнул каблуками и исчез за одной из двух дверей. Я проводил его взглядом, а затем осмотрелся, впитывая величие обстановки.
      
      Толстый белый ковер устилал пол, а на нем располагалась коллекция антикварной мебели, достойная любого европейского музея. Всё — от пейзажей Тернера на стенах до атласных штор, обрамлявших выход на террасу, — кричало о богатстве и изысканности.
      
      Я подошел к дверям террасы, наслаждаясь видом. Окна графини выходили на парк Эдуарда VII. Внизу прогуливались «старые деньги» европейского общества: дамы выгуливали пуделей и со смехом обсуждали вчерашние проигрыши в казино Эшторила. Я завидовал простоте их упадка.
      
      Мои собственные приключения прошлой ночи оставили неприятный осадок. Одно дело — принять смерть Мартинеса и тот тупик, в который она меня завела. Совсем другое — чувствовать, что мной манипулируют.
      
      Что касается убийцы, я выработал свои правила: следи за исполнением, а не за планированием! И это сработало. Это помогло мне пережить нападение в аэропорту и найти самого Мартинеса. То, что Тео в конце концов поймет это и использует в своих целях, было неизбежно. Это было даже закономерно.
      
      В любой операции есть своя динамика. Агент начинает со столкновения с врагом, чьи мотивы и методы в основном неизвестны. Есть два пути. Агент может либо вести выжидательную игру, наблюдая за добычей, отмечая тенденции и изучая противника, пока не найдет способ обойти его с фланга. Или же он может пойти напролом, встав прямо на пути врага и нажимая на все кнопки, пока не получит ответную реакцию.
      
      В случае с Тео время и обстоятельства требовали именно второго подхода. Опасность этого метода в том, что агент становится слишком заметен. Он превращает себя в мишень. Но именно с этим он обучен справляться. Если он выживет после первых ударов, он получит тонкое преимущество контроля. В тот момент, когда противник начинает предугадывать твои действия, ты узнаешь, о чем он думает. Ты можешь начать манипулировать событиями в свою пользу. Ты «подкармливаешь» оппозицию, пока враг не уверится, что ты у него в руках. А потом ты достаешь кролика из шляпы и пригвождаешь его к стене.
      
      Всё очень просто: азы оперативной работы. И кто преподал мне эти уроки? Тео!
      
      Именно этот факт порождал во мне грызущее сомнение: а были ли ключи к разгадке настоящими? Меня не покидало ощущение, что мной управляет — меня контролирует — сам мастер.
      
      Из-за предательства Тео каналы AXE были для меня закрыты. Помощь пришлось искать на стороне, и он это знал. Хороший агент оставил бы подсказки, заманивая меня, пока и я, и моё прикрытие не оказались бы под ударом. Но хороший агент мог также занервничать и раскрыть свою стратегию слишком рано. Мастер же давал мне зацепки и позволял мне самому во всем «разобраться».
      
      Я боялся, что Тео сделал именно это. И если так — если на крышах напротив бара прошлой ночью были не только стрелки, — я мог винить только себя в совершении роковой ошибки. Я подставил Джейми и Белинду.
      
      Позже мы втроем обсудили эту возможность, и надо отдать им должное — они отнеслись ко мне мягче, чем я сам к себе. Они привыкли быть на виду; их габариты не оставляли выбора. В итоге решили, что они останутся в отеле «Плаза», поставят прослушку в своем номере, как только закончат с моим, и будут ждать, кто проявится. Секретности больше не было, но мы по-прежнему были чертовски опасны.
      
      — Урок номер один, дорогой мальчик: никогда не выгляди задумчивым. Это дает противнику понять, что ты обеспокоен.
      
      Голос вырвал меня из раздумий, весело прозвенев по комнате. Я постарался стереть из головы мысли вместе с соответствующим выражением лица и обернулся, чтобы поприветствовать хозяйку. Слова застряли у меня в горле при виде того, что предстало моим глазам.
      
      Графиня величественно стояла в дверях. Её блузка из тончайшего многослойного белого шифона позволяла угадать едва заметный намек на сосок, а юбка была ярким алым всполохом муарового шелка. Мое лицо, должно быть, снова отразило мои чувства.
      
      — Уже лучше, — промурлыкала она. — Не совсем по уставу, но очень лестно. Могу я предложить вам выпить? Скотч, если не ошибаюсь?
      
      — На два пальца. Чистым.
      
      Я с восхищением наблюдал за тем, как она плывет к бару. От этой леди исходила аура чувственности, не поддающаяся определениям. Дело было не в зрелости. Пластическая хирургия стерла лишние годы; то, что осталось, было сплавом смелости и опыта.
      
      Она налила напиток и подошла ко мне, протягивая стакан с изысканной элегантностью.
      
      — Надеюсь, вы прошли таможню без особых хлопот? — улыбнулась она.
      
      — Примите мою благодарность, — сказал я, слегка поклонившись. — Мое выступление было не таким зрелищным, как ваше, но вполне эффективным. Моя благодарность искренняя.
      
      Графиня никогда не узнает, от скольких проблем избавил меня её акт милосердия.
      
      — Хорошо. Присядем?
      
      Она подошла к дивану и опустилась на мягкие подушки, по-девичьи подогнув под себя ноги. Я присоединился к ней, снова любуясь чудесным преображением. Она поймала мой взгляд и легко рассмеялась.
      
      — Дай себе время, дорогой мальчик. Ты забудешь.
      
      — Забуду что?
      
      — Ну-ну, Ник, не стоит скромничать, — упрекнула она. — Косметическая хирургия — настоящее чудо нашего века. Взмах ножа — и годы исчезают. Но хирург не может удалить память других людей. Ты видишь меня сейчас, но где-то в твоей голове живет другой образ, ментальная фотография того, кем я была. Воспоминание будет накладываться на реальность, но со временем оно поблекнет и исчезнет.
      
      — Что заставило вас решиться на это? — спросил я, отпивая виски и откидываясь на спинку дивана.
      
      На её лице промелькнуло выражение необычной ранимости. Она отпила из своего бокала, прежде чем ответить.
      
      — Ты знал, что Иван умер? — спросила она наконец.
      
      — Нет, не знал. Мне очень жаль.
      
      — Всё произошло очень быстро и безболезненно. Сердце. Даже в смерти он остался покорным и удобным. Сюрпризом для меня стало то, что я вдруг обнаружила, что мне его не хватает.
      
      В её словах была теплота, вызвавшая у меня улыбку. По какой-то причине «динамо-машина» по имени Ирена Вослович открывала в себе более человечные эмоции. Я был рад обнаружить, что изменилось не только её лицо.
      
      — Не то чтобы меня когда-либо можно было назвать образцовой женой, ты понимаешь, — продолжала она. — У меня, конечно, бывали связи. Но Иван порождал в людях своего рода лояльность. В каком-то смысле он был моим творением, и я чувствовала ответственность за него.
      
      — Он был добрым человеком, — добавил я.
      
      — Да, — сказала она. — Очень добрым. Он был как виляющий хвостом щенок, который садился и выполнял трюки по команде. Но он умел любить, Николас. Той простой, отдающей любовью, на которую такие люди, как мы с тобой, никогда не будут способны. И когда он умер, я вдруг остро ощутила отсутствие этой любви.
      
      — И вы думали, что операция поможет? — мягко спросил я.
      
      Она пристально посмотрела на меня, а затем из её горла вырвался низкий смешок.
      
      — Удел зрелой женщины — это то, чего тебе никогда не понять, Николас. В то время как мужчины с годами становятся солиднее, женщины — лишь «хорошо сохранившимися». От этого чувствуешь себя каким-то мармеладом. Я внимательно посмотрела на то, что ожидало мою «законсервированную» женственность, и перспективы мне не понравились. Я видела вокруг лишь обилие трясущихся, бесполезных стариков или расчетливых альфонсов, и мне хотелось кричать!
      
      — Много внимания, но никакой искренности?
      
      — Именно! — воскликнула она, салютуя мне бокалом. — Поэтому я выбрала третий вариант. Молодость, даже искусственная молодость, дает массу преимуществ. Если уж мне суждено быть «сохраненной», то пусть меня берут с собой на пикники — к черту эти чинные приемы! — Она рассмеялась, в восторге от собственных слов.
      
      Я поднял свой стакан в тосте: — За Ивана. Я и не знал, что в нем была такая сила.
      
      Она лукаво опустила глаза: — Не будь занудой, Николас. Если бы этот подлый маленький сукин сын был жив сегодня, я бы его убила.
      
      — Значит, за молодость... молодость и пикники.
      
      — Аминь! — с энтузиазмом воскликнула она и осушила бокал. — Еще по одной? — спросила она.
      
      — Не отказался бы от пары капель.
      
      Она забрала мой стакан и направилась к бару.
      
      — Но довольно этой безвкусной меланхолии. Я внезапно почувствовала жажду рыночной бойни. Поговори со мной, Николас. Сделай мне предложение, от которого я, черт возьми, не смогу отказаться!
      
      Мне потребовалась секунда, чтобы переключиться на деловой лад, но я выбрал прямой подход.
      
      — Насколько я понимаю, скоро состоится аукцион.
      
      Она ответила, разливая напитки: — Завтра, если быть точной. Собрание назначено в замке Святого Георгия на пять часов.
      
      Легкость, с которой она делилась информацией, поразила меня. — Вы знаете, что именно выставлено на продажу?
      
      — Я так понимаю, некоторые ваши соотечественники были несколько небрежны со своими бумагами.
      
      — Можно сказать и так. В любом случае, это ошибка... которую мы хотим исправить как можно быстрее.
      
      Она отвернулась от бара и пристально посмотрела на меня: — «Мы»?
      
      — Я представляю свое правительство.
      
      — И что ваше правительство может предложить мне такого, чего не может... другое правительство? — спросила она, возвращаясь к дивану и протягивая мне стакан.
      
      — Мы можем предложить вам карт-бланш и привилегию самой назначить цену.
      
      — Русские могут предложить то же самое, — пожала она плечами.
      
      Я задумался. У меня было чувство, что я буксую на месте. Она была права: я мало что мог предложить из того, что нельзя было бы получить в другом месте. Потягивая скотч, я вспомнил слова Хоука о противоречивом характере Тео. Я не был так уверен, как Старик, что Тео хочет вернуть нам документы, но это была единственная слабая надежда, которую я мог использовать.
      
      — Возможно, — сказал я. — Но я могу дать вам то, чего не дадут они. Если вы присоединитесь к нам, я обещаю, что вы уйдете с призом.
      
      Её бровь резко взлетела вверх. — Вы можете это гарантировать? Каким образом?
      
      — Человек, который украл документы, был мне очень близок. Его мотивом были деньги, а не политика. Он без колебаний подставит нас, но он не обязательно хочет нашей окончательной гибели. Мы верим, что он заинтересован в возвращении документов «домой» не меньше нашего. Как только он узнает, что вы работаете с нами, он, черт возьми, сделает так, чтобы выиграли именно вы.
      
      Её глаза сверлили меня, оценивая мою уверенность и взвешивая слова. — Если то, что вы говорите, правда, мы можем договориться. Это может дать мне то преимущество, в котором я нуждаюсь. Но как мы сообщим этому человеку, что я на стороне «ангелов»?
      
      Я ухмыльнулся: — Вот тут-то вы и заработаете свои комиссионные. Вы должны взять меня с собой на аукцион.
      
      Она ответила без колебаний: — Невозможно! Правила были предельно четкими и жесткими. Мы должны участвовать в одиночку.
      
      — Это и есть цена вопроса, — я пожал плечами. — Проведите меня туда, и я обещаю: документы будут вашими.
      
      — А если я попытаюсь провести вас и меня дисквалифицируют? Тогда я не получу ничего. Без вас у меня есть хотя бы шанс.
      
      — Со мной вы победите, и при этом вам не придется вкладывать собственный капитал.
      
      Она поднялась с дивана и вышла на террасу. Её внимание переключилось с бокала в руке на парк, пока она взвешивала варианты. Настал момент дожать её.
      
      — Я не прошу вас ничем рисковать, графиня. Я лишь прошу вас попробовать. Если вас остановят, я уйду тихо и изящно. Я подготовлю сегодня письмо, делегирующее вам полномочия нашего представителя на переговорах. Когда придет время делать ставки, вложите свое предложение в это письмо и предъявите его. Он узнает шифр и почерк. Это должно сработать.
      
      Она повернулась к комнате. — Вы очень умны, дорогой мальчик. Но я никогда не видела, чтобы вы уходили «тихо и изящно».
      
      Я признал её правоту: — Верно, графиня. Но на этот раз у меня нет выбора. Человек, который заправляет шоу, слишком хорош. Лазеек не будет. Я либо войду через парадную дверь, либо не войду вовсе.
      
      Она снова принялась изучать меня взглядом. — И вы очень хотите туда попасть, не так ли? Надеюсь, вы не замышляете ничего опрометчивого?
      
      Я ответил ей прямым взглядом: — Что вы имеете в виду?
      
      — Человек не может быть слишком популярен у себя на родине.
      
      Я улыбнулся: — Ничего опрометчивого, обещаю. Документы в любом случае найдут дорогу домой.
      
      Графиня еще долго смотрела на меня, прежде чем отойти от окна. Она поставила бокал на край стола и подошла ко мне, протягивая руку.
      
      — Думаю, мы договорились, Николас. С одним условием: агентское вознаграждение выплачивается авансом — на случай, если ваши предположения о намерениях аукциониста окажутся ложными. Кроме того, будет назначена еще более существенная плата за мои услуги как представителя вашего правительства и за проведение последующей сделки. Мы договорились?
      
      — Вполне выгодная сделка, — кивнул я, принимая её руку.
      
      — Хорошо. Я попрошу Густава немедленно подготовить бумаги. Буду признательна, если вы свяжетесь со своими людьми и инициируете перевод аванса. Если события пойдут так, как вы предсказываете, аванс будет вычтен из итоговой суммы. Можете воспользоваться телефоном здесь. Уверяю вас, это безопасно. Мне нужно ненадолго отлучиться.
      
      С этими словами она исчезла за дверью. Я собирался позвонить Хоуку напрямую, но передумал. Хотя она и гарантировала безопасность, в нашем мире это понятие относительное. Безопасность от посторонних не означала, что она сама не записывает разговор. Я не хотел, чтобы голос Хоука был услышан кем-то еще — это было базовое правило безопасности. Вместо этого я позвонил Джейми и передал ему данные для пересылки. К моменту окончания разговора графиня вернулась.
      
      Она подошла ко мне и протянула пачку бумаг. Я быстро просмотрел их. Всё было в порядке, кроме одного пункта.
      
      — Здесь не упоминается моё присутствие на аукционе.
      
      В её улыбке промелькнуло острое лукавство. — Этот контракт регулирует нашу сделку относительно аукционных материалов. Это бизнес. Ваше присутствие я считаю ненужным риском и личным одолжением. А у одолжений — другая цена.
      
      Гнев вспыхнул на моем лице, когда я встретил её взгляд. — Графиня, у нас был договор!
      
      — Тише, милый Николас, — промурлыкала она, выхватывая бумаги из моих рук и бросая их на край стола. — С этим можно разобраться позже. Личные услуги обычно обсуждаются в более... интимной обстановке.
      
      Она взяла меня за руки и потянула с дивана. Её руки скользнули вверх и обвили мою шею, а тело тесно и тепло прижалось к моему. Она подняла подбородок, и я почувствовал сладость её губ.
      
      Поцелуй был теплым, чувственным и долгим. Когда он закончился, я улыбнулся ей. — Графиня, кажется, мы только что достигли полного взаимопонимания.
      
      — Прекрасно, — улыбнулась она. — Давайте посмотрим, в чем еще мы можем сойтись.
      
      Она отступила на шаг и, взяв меня за руку, медленно повела ко второй двери.
      
      Мы вошли в её спальню — комнату не менее роскошную, чем гостиная. Здесь тоже царила роскошь, но центром композиции была огромная кровать из красного дерева с балдахином, украшенным бахромой.
      
      Графиня усадила меня на край кровати и обошла её с другой стороны. Она не спеша начала снимать одежду, бросая блузку и юбку на стул. Под ними ничего не было. К тому моменту, когда я смог присоединиться к ней, она уже растянулась на атласном покрывале.
      
      Она наблюдала за тем, как я борюсь с одеждой. Её взгляд затуманился под длинными черными ресницами, темные соски напряглись, белая кожа сияла, а губы изогнулись в чувственной улыбке.
      
      Она до конца играла роль искусительницы, проверяя мой интерес и дразня меня, когда я приблизился к кровати.
      
      — Иди ко мне, Николас, — прошептала она. — Давай скрепим наш договор.
      
      Мои губы коснулись её губ, когда я накрыл своим телом её пышную наготу. Стоны вырывались из её горла, пока мои руки свободно блуждали по её теплой, податливой плоти. Нежно, но настойчиво я сжал одну из её полных грудей, чувствуя её мягкость. Я прильнул губами к соску, дразня его, а затем проделал то же самое со вторым.
      
      Она задвигалась подо мной, побуждая меня ласкать её гладкие бедра, пока мои губы продолжали поглощать сначала один возбужденный сосок, затем другой.
      
      — О да, Николас, — стонала она. — Да-а-а! — Её руки впились в мои волосы, притягивая моё лицо сильнее к её вздымающейся груди.
      
      Затем я начал спускаться поцелуями ниже, заставляя её тело биться в неудержимой дрожи. Каждый мускул её бедер напрягался, выгибаясь навстречу моему ищущему рту. Пот выступил бисеринками на её коже, она начала сбивчиво шептать что-то, пока я исследовал все сокровенные уголки её женственности. Её бедра бешено качались, пальцы когтями впивались в мои волосы, направляя меня всё глубже.
      
      — Ник! Ох, Николас, пожалуйста... ты сводишь меня с ума! — кричала она.
      
      Неохотно я оставил медовую сладость между её бедрами и снова приподнялся над её сочным, влажным от пота телом. Глаза её были закрыты, лицо превратилось в маску страсти, а волосы разметались по атласной подушке. Когда я наклонился, чтобы поцеловать её приоткрытые губы, по ней пробежала судорога, и из глубины горла вырвался стон.
      
      — Пожалуйста. Пожалуйста, Николас. Ты мне нужен.
      
      Я замер над ней на мгновение, а затем вошел в неё со всей мужской силой, которая во мне была. Мои бедра двигались в ритме страсти, раз за разом соприкасаясь с её разгоряченной плотью.
      
      — Да! — кричала она. — О Боже, да-а-а!
      
      Бешеный отклик её ненасытного тела довел меня до предела. Нас обоих подхватил неистовый поток и понес сквозь бушующую бурю страсти. Она стонала от наслаждения, её движения становились всё более энергичными, поглощающими и требовательными.
      
      Через несколько мгновений я понял, что точка невозврата пройдена. Я чувствовал, как нарастает сила и ярость, пока она металась подо мной, отвечая на каждый мой толчок мощными выпадами. Её длинные острые ногти царапали кожу на моей спине и ягодицах, заставляя меня проникать в неё всё глубже. Это было так мучительно приятно, что граничило с болью. А затем я почувствовал, как всё моё существо разлетается на тысячи осколков.
      
      Я слышал свой торжествующий крик, слившийся с её прерывистыми, лихорадочными стонами. Она притягивала меня к себе, высасывая каждую секунду экстаза. Мой бред удовольствия был настолько полным, что я не осознавал возвращения к реальности, пока не почувствовал, что лежу рядом с ней, ощущая вкус крови на губах и жжение от царапин на спине и плечах.
      
      Я перекатился на бок, пытаясь выровнять дыхание. Графиня лежала с закрытыми глазами, на её губах играла довольная улыбка. Затем она открыла глаза и посмотрела на меня.
      
      — Боже! Если бы я могла, я бы посвятила доктора Перелли в рыцари! — хихикнула она.
      
      Я наклонился и запечатлел влажный поцелуй на кончике её носа.
      
      — Послушайте, — сказал я, — есть вещи, которые даже наука не в силах улучшить.
      
      
      
       ГЛАВА ВОСЬМАЯ
      
      Замок Святого Георгия считается лиссабонцами колыбелью их города. Взгроможденные высоко над гаванью, его каменные стены и валы представляют собой растущий конгломерат разнообразной истории города: от необработанного камня его вестготских устоев, через стены мавританской оккупации, вплоть до зубчатых пиков его христианского освобождения. Даже его решительно англиканское название отражает англо-португальское сотрудничество, которое помогло избавить страну от ненавистных сарацин.
      
      Я стоял у низкой каменной балюстрады, окружавшей двор, и смотрел на город. Он кипел, как море красных черепичных крыш, спускающееся к реке Тежу. Слева от меня была небольшая группа японских туристов; их камеры и голоса гремели — они были явно в восторге от увиденного зрелища.
      
      Для меня было только ожидание... и ужас.
      
      Предвкушение было мысленным. Приближался момент, когда я встречусь с Тео лицом к лицу. Он был враг. Я заставлял себя помнить об этом. На кону стоял аукцион, и теории Хоука должны были быть доказаны или опровергнуты. Это была работа — то, чем я жил изо дня в день. Я был готов, даже страстно желал начать.
      
      Помимо этого, была агония моей задачи на уровне инстинктов — внутренняя борьба, которая подкрадывалась ко мне мало-помалу с тех пор, как я узнал имя своего врага.
      
      — Будь ты проклят, — пробормотал я, кладя липкие руки на каменную стену, пытаясь каким-то образом перенять часть солидности и постоянства, которые она олицетворяла. Я должен был забыть. Забыть учителя, забудь блеск, забыть друга. Я мог позволить себе видеть в нем только неверного.
      
      Затем, внезапно, я понял, что в этом противостоянии был и другой аспект.
      
      Я скоро столкнусь с Тео, верно, но и он столкнется со мной. Будет ли он в шоке? Испуган? Обнаружит ли он внезапно те же сомнения и мучения, что были у меня? Я провел так много времени, сравнивая себя с мастером, что упустил из виду факт: ему тоже придется оценивать меня. И как N1 оценит N3?
      
      В одном я был уверен: этот человек не сможет смотреть на меня с равнодушием.
      
      Я отвернулся от гавани и повернулся к двору. Японская группа сфотографировала вид со всех возможных сторон и теперь направлялась к внутреннему замку; их линзы случайно щелкали, фиксируя гуляющих павлинов и парящих поблизости фламинго.
      
      Затем мой взгляд остановился на другом собрании во дворе. В центре проема стояла огромная бронзовая статуя Альфонсо Энрикеша, первого короля Португалии. Рядом с ней стояла графиня — ее волосы были стильно уложены, тело расслаблено и выпрямлено. Вокруг нее расположились четверо мужчин, каждый в разном состоянии ожидания; каждый игнорировал остальных и в то же время был полностью ими поглощен. Птицы совсем другого оперения.
      
      Из четверых мужчин я знал троих. Справа от меня, лениво копая землю у подножия огромного пробкового дерева, стоял Эгеркляйн. Худой, костлявый до такой степени, что был похож на труп, он был западногерманским промышленником с более чем приличной долей восточногерманских связей. Добро пожаловать за «железный занавес»!
      
      Слева от статуи, столь же стоически неподвижно, как и графиня, стоял Кианг. Его приземистое восточное тело было плотно упаковано в искусно сшитый костюм. Он был международным торговцем из Гонконга, и хотя он заявлял о ненависти к коммунистическим силам, изгнавшим его из Китая, он нажил слишком большое состояние на родине, чтобы убедить тех, кто вращался в разведывательных кругах. Добро пожаловать за «бамбуковый занавес»!
      
      За статуей, расхаживая со всем накопившимся революционным пылом, руководившим его жизнью, был Алибаз. Он был маленьким, гибким, и, хотя ему было под сорок, все еще одевался как студент колледжа — коим он и был, когда зародилось его сионистское рвение. Его принадлежность была к любой группе, которая обещала террор; его мотивы и поддержка отчетливо пахли ливийскими нефтедолларами. Наступила Третья мировая!
      
      Единственный незнакомый мне человек из группы стоял поодаль слева. Это был огромный, с бочкообразной грудью великан — черный человек. Он производил впечатление вождя племени, отстраняющегося от загрязняющего присутствия ненавистных белых. Черная Африка нашла свой путь на международный шпионский рынок!
      
      Это было настоящее собрание — сливки фрилансеров, и только мне предстояло испортить им праздник... то есть, если я смогу туда попасть.
      
      Мои глаза вернулись к графине, бесспорной красавице бала. Ее лицо было таким же непроницаемым, как и у ее восточного коллеги. Какими бы ни были физические удовольствия накануне, мои сомнения насчет нее возродились. Теперь она была занята делом, а там, где дело касалось графини, это означало, что друзья, любовники и даже мужья были лишь пешками, которые можно было передвигать по желанию.
      
      Я оставил ее вчера с некоторым чувством уверенности. Мы разделили некую искренность, помимо занятий любовью. «Новая» графиня была уже не той гадюкой, что прежде, и я чувствовал, что достучался до нее.
      
      Как только я доложил об этом, Хоук помог укрепить эти чувства. Он был более чем когда-либо убежден, что предложение будет нашим и что графине можно доверять в выполнении сделки. На всякий случай он сказал, что приставит кого-нибудь незаметно наблюдать за ней в течение нескольких недель после аукциона. Он снова велел мне сосредоточиться на Тео, а деловую часть оставить ему. Я дал Хоуку всю информацию о её отеле и номере и доверился инстинктам старика.
      
      Так было до сегодняшнего дня. Я присоединился к графине в три часа, за два часа до назначенной встречи, чтобы обсудить стратегию моего проникновения. Для такой умной дамы у нее было мало предложений. В конце концов мы решили, что будем импровизировать, когда придет время. В противном случае оставалось только письмо, спрятанное в моем кармане. Меня беспокоило, что это письмо было единственным решением, которое её действительно заботило. Опять же, время покажет. Я мог только надеяться, что она будет убедительна.
      
      До этого были только туристы и ожидание. Я проверил часы. Было 5:20 — двадцать минут шестого. Тео, несомненно, наслаждался тем беспокойством, которое, как он знал, он вызывал. Я вздохнул и снова повернулся к панораме города. Время пройдет достаточно скоро.
      
      Прошло всего несколько минут, прежде чем звук шагов привлек общее внимание. Я обернулся и увидел троих приближающихся мужчин: все в костюмах, у всех под пиджаками характерные выпуклости там, где обычно носят оружие. Двое остановились поодаль, держа руки наготове под куртками, в то время как третий по очереди подошел к каждому из кандидатов. Его глаза сверлили каждого члена группы, пока он не убедился в их личности. Последней, к кому он подошел, была графиня.
      
      Я отошел от стены и направился к ним. Я был готов отстаивать свое дело и проверить верность графини нашей сделке. Но шанса мне не представилось. Дама махнула в мою сторону и начала приводить аргумент, но ее прервал мужской голос, обратившийся к собранию:
      
      — Прошу всех за мной. Предстоит прогулка на некоторое расстояние. Мы сожалеем о неудобствах, но для нас это гарантия того, что вы все соблюдаете наши соглашения.
      
      Я двинулся к мужчине, прочищая горло, чтобы предъявить свой аргумент. Но и меня оборвали:
      
      — Мистер Картер! Вы, конечно, присоединитесь к нам?
      
      Шок от того, что я услышал свое имя, не говоря уже о включении в список приглашенных, отразился на лице графини так же явно, как и на моем собственном. Я тупо кивнул и последовал за ними, взяв графиню под руку. Группа шла гуськом, а двое других стрелков замыкали шествие.
      
      Когда мы вышли со двора, графиня шепнула мне: — Я думала, ты сказал, что тебя не приглашали! — Я так и думал. — Очень странно, дорогой мой. У меня чувство, что твое присутствие было весьма ожидаемо. — Как я и сказал: ставка наша. Просто начинайте считать свои деньги, графиня. Об остальном позабочусь я.
      
      Я не хотел быть резким, но мне нужны были тишина и время для размышлений. Графиня согласилась. Мы покинули территорию замка и начали спускаться по склону холма. Почти сразу мы свернули на мощеную улицу и вошли в ту часть города, которая известна как Алфама.
      
      Тео не мог бы организовать это лучше. Алфама, старейший квартал города, раскинулась под замком. Это настоящий лабиринт узких извилистых улочек; смешение древних каменных и оштукатуренных жилищ, которые, кажется, нагромождены друг на друга, как упавшие сверху валуны. Мы двигались, как крысы в лабиринте, петляя по маршруту, на котором преследование было бы легко обнаружено, а запоминание пути невозможно.
      
      В какой-то момент мы могли идти по улице, кипящей жизнью — клетки с канарейками на стенах, женщины с кувшинами на головах — а в следующий момент сворачивали на лестницу такую узкую, что графине приходилось идти впереди меня. Куда бы нас ни вели, обратный путь был возможен только с проводником. Проигравших выведут одним путем, победителя — другим. Они никогда не встретятся. Игра Тео была обставлена со всеми мерами предосторожности.
      
      Но попытка запомнить маршрут была последним, о чем я думал. Меня мучила суровая реальность: за графиней велось наблюдение. Мое присутствие было ожидаемо, и это осознание пугало. Даже понимая, что всем руководит сам мастер, всё это сбивало с толку. Зачем натравливать на тебя убийцу, а потом расстилать красную ковровую дорожку на балу? Если он знал, что все покушения не увенчались успехом, он мог ожидать моей попытки попасть на аукцион, но зачем сначала пытаться тебя устранить, а потом принимать как гостя?
      
      Вопросы крутились в голове, но я знал, что скоро получу ответы. Наш маленький парад резко остановился. Мы стояли перед старым, покрытым трещинами домом с каменным гербом над входом — память о каком-то древнем аристократе. Лидер толкнул дверь и молча пригласил нас войти.
      
      Мы вошли в помещение, которое когда-то было главной комнатой дома. Там было затхло и темно, свет проникал только через входную дверь и открытую арку в глубине. В задней части комнаты находились еще трое мужчин. Ни один из них не был в костюме, и у всех на виду были пистолеты-пулеметы. По обеим сторонам комнаты стояли две деревянные скамьи. Нам предложили сесть. Графиня, Кианг и я расположились справа, остальные — напротив. Как только мы устроились, замыкающий охранник вошел и закрыл дверь.
      
      Лидер нарушил молчание: — Если у кого-то из вас есть оружие, пожалуйста, положите его на пол сейчас. Он сделал паузу, но никто не ответил. На быстром португальском он приказал двоим охранникам провести обыск. Когда те закончили, он заговорил снова: — Вы все здесь по делу. Сеньор наверху желает, чтобы это дело велось в атмосфере чести. Если обнаружится, что кто-то солгал насчет оружия, вы будете немедленно возвращены к своим автомобилям.
      
      К счастью для всех, обыск ничего не дал. Человек принял отчет своих подручных и продолжил: — Теперь я попрошу каждого из вас раздеться.
      
      Раздался всплеск протестов, но мужчина был непреклонен: — Вы либо снимете одежду, либо уйдете. Выбор за вами.
      
      Когда все замолчали, я громко прочистил горло и высказал свое мнение: — Я думал, вопрос здесь в чести. Кажется, мы создали свою собственную. Мужчина повернулся ко мне: — Здесь также вопрос безопасности. Мне сказали, что вы сами, мистер Картер, способны создать оружие из простейших предметов. Нагота обеспечивает определенную безопасность, не так ли?
      
      Я не согласился, но спорить не видел смысла. Сомнения в комнате были быстро развеяны графиней. С громким: «Давайте уже покончим с этим!» — она начала снимать одежду. Остальные колебались лишь мгновение, успев бросить на неё пару взглядов, прежде чем последовать примеру.
      
      Когда мы все остались в чем мать родила, лидер отступил через арку в зону, которая когда-то была кухней. Он вызывал нас по одному и направлял к лестнице справа. Каждый из нас покорно поднимался по узким ступеням на второй этаж.
      
      Комната наверху была намного светлее, ее освещали окна с обеих сторон. Центр занимал огромный стол на восемь мест. Перед каждым из пяти стульев лежал небольшой конверт и карандаш. Шестой стул перед собой ничего не имел.
      
      Стулья шесть, семь и восемь заставили меня напрячься. Пять стульев, пять конвертов, пять участников торгов. Шестой стул, очевидно, был моим — сюрприз для «незваного», но ожидаемого гостя. Откуда Тео мог знать?
      
      Стулья семь и восемь занимали те, кто был причиной моего беспокойства. Это были кресла командования во главе стола. В одном сидел Тео — его темные волосы блестели, лицо было загорелым и уверенным. Слева от него сидела девушка из военной разведки, Лесли Солари. Оба были одеты, оба полностью контролировали ситуацию.
      
      Пока все рассаживались, я изучал женщину, которую Тео так эффективно переманил на свою сторону. Лесли Солари не была непривлекательной. Она была сурова, с угловатыми чертами лица. Всё в ней — плечи, бедра, лицо — казалось резким, но не лишенным достоинства. В ней чувствовалась аура аристократизма. Единственной «живой» частью её облика были глаза, особенно когда она смотрела на Тео. Моя интуиция подсказывала: эта девушка была очень сильно влюблена.
      
      В комнате воцарилась драматическая тишина. Это было шоу Тео, и все это понимали. Он не торопился. Начиная справа, он медленно обвел взглядом стол, задерживаясь на каждом человеке. Мое лицо было последним. Его глаза впились в меня, сдирая слои моего напускного безразличия. Я выдержал взгляд, пытаясь разгадать загадку Тео.
      
      Ранее я надеялся на какую-то реакцию с его стороны, надеялся удивить его, чтобы понять его чувства ко мне. Но теперь это было невозможно. Нельзя произвести эффект неожиданности на того, кто тебя ждет. Тео закончил осмотр с едва заметной улыбкой и кивком, после чего обратился к присутствующим.
      
      — Джентльмены, — произнес он низким, вежливым голосом, — и дорогая графиня. Добро пожаловать. Приношу извинения за неудобства или смущение, которые вы испытали. У нас необычная ситуация, и она требует неординарных методов. Как вы знаете, в нашем бизнесе информация обычно добывается по частям. Но это обычно происходит по стандартным процедурам.
      
      Люди вокруг стола, одетые лишь в собственную кожу, явно тосковали по этой «стандартности». Тео заметил это с легкой усмешкой и указал на свою спутницу: — То, что мы представляем здесь — это дезертирство и кража секретных материалов в масштабах, беспрецедентных для истории шпионажа. Наши мотивы строго денежные и лишены политической философии. Вы не чужие друг другу. Один взгляд за стол подтвердит, что каждый из вас приглашен за свою уникальность. Нашим намерением было представить каждый из крупнейших силовых блоков мира.
      
      Эгеркляйн поднял руку с конца стола. Тео кивнул ему. — Должны ли мы считать, что вы привержены какому-то из блоков? — Вовсе нет, герр Эгеркляйн, — ответил Тео. — Состав присутствующих лишь подчеркивает аполитичность нашего намерения. Это также гарантия того, что вам не подсунут дезинформацию. У нас нет предпочтительного получателя. Тот, кто предложит больше, получит приз.
      
      Тео указал на графиню и на меня: — Представлены даже западные интересы, у которых этот материал был украден. Только деньги определят исход. Судьба материалов после того, как они покинут эту комнату, мне совершенно безразлична.
      
      Жадная ухмылка появилась на лице немца. Видения богатства промелькнули в его глазах, но их прервал бас черного гиганта: — Вы уверены, что материал полон? Мы не покупаем фрагменты?
      
      Ответила Лесли Солари. Ее голос был твердым и официальным, как и подобает исполнительному секретарю, коим она была. Но в нем слышалась удивительная нежность. — Вы все получили копии моих послужных списков в военной разведке. Уверена, вы их проверили. Материал исчерпывающий. Пробелов нет.
      
      Черный великан чопорно кивнул, а Алибаз вскочил со своей характерной резкостью: — Я принимаю полноту материала и аполитичность ваших мотивов. Но какие гарантии подлинности? Откуда нам знать, что мы не покупаем фикцию?
      
      Несмотря на тон Алибаза, Тео улыбнулся и кивнул Лесли. Она взяла стопку папок манильского цвета. Со своего места я видел, что на каждой папке было напечатано имя. Лесли начала раздавать их, обходя стол.
      
      Несколько секунд я наблюдал за ней, чувствуя, как ледяной ком страха растет внутри с каждым ее шагом ко мне. Сомнения исчезли. Теперь было ясно, что мной манипулировали лучшие — и привели именно в это кресло. Но я вдруг понял, зачем я здесь.
      
      Оставались мелкие вопросы, жалящие как комары. Зачем были покушения? Зачем меня заманивали хитростью, а не просто пригласили? Но главного сомнения больше не было. Только всепроникающее чувство поражения.
      
      Я посмотрел на Тео. Его глаза были прикованы к моим, он буквально впивался в меня взглядом. Он чувствовал запах моего поражения и наслаждался им. На его лице играла знающая, садистская улыбка победителя.
      
      Последняя папка шлепнулась передо мной. Я опустил глаза на обложку, и мои худшие опасения подтвердились. На папке было написано имя: «Отец О'Хэнлон». А ниже следовало рукописное сообщение:
      
      «Спасибо, Ник. Я бы не смог продать это без тебя!»
      
      
      
      ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
      
      При виде этих слов меня охватил ужас. Как и в любом жизненном призвании, в шпионаже есть техническая сторона. Ты тренируешь тело, тренируешь ум. Ты вооружаешься методами, оружием и всеми вспомогательными технологиями, которые может предложить прогресс, и выходишь «в поле». Но ничто из этого не гарантирует успеха.
      
      Преимущество, реальные качества, которые отделяют хороших агентов от блестящих, — чисто психологические. В конечном счете, всё решает твоя способность перехитрить, переиграть и обмануть врага, который мешает тебе продвигаться вперед.
      
      В моем онемевшем сознании внезапно всплыла старая цитата: «Это шахматная партия, Ник. Ты должен сидеть с пачкой конвертов под правой рукой, и каждый раз, когда противник делает ход, ты вскрываешь верхний конверт и показываешь ему, что он только что сделал».
      
      Эти слова принадлежали Тео. Папка, на которую я сейчас смотрел, была мрачным подтверждением того, что каждый мой шаг с первого дня был предсказан. Я был просто учеником, затерянным в тени своего учителя, слушающим, как его слова эхом разносятся по комнате.
      
      — Господа, — сказал он, — то, что лежит перед вами — это образцы. Небольшой, но показательный пример качества товара, который вы получите. Обратите внимание, что большая часть украденного носит технический характер. Здесь множество графиков, диаграмм, карт — материала, на фальсификацию которого ушли бы годы. Мы намерены покинуть эту комнату невероятно богатыми, и у нас нет причин портить этот замысел подделками. Фантазий не будет.
      
      Сидящие за столом открыли свои папки и начали читать с жадностью. Четыре или пять страниц в каждой папке сами по себе были «золотой жилой». Осознание того, что эти документы — лишь крупица общего набора данных, заставило каждого участника лихорадочно подсчитывать суммы, ошеломляющие воображение.
      
      Мне не нужно было открывать свою папку. У меня не было сомнений в подлинности содержимого. Больше всего меня беспокоило их возвращение. Я отодвинул папку в сторону и поднял взгляд на человека, который так полностью контролировал ситуацию. Тео смотрел на меня со злорадной улыбкой. Это продолжалось до тех пор, пока тишину не нарушил шелест убираемых в папки бумаг.
      
      Когда Лесли собрала их и вернулась на свое место, внимание Тео переключилось с меня на клиентов.
      
      — Как видите, материал подлинный, — он улыбнулся. — Если у кого-то остались сомнения, я предоставлю вам высший авторитет. Слева от меня сидит один из лучших агентов Америки. Хотя многие из вас, возможно, не знают его в лицо, я уверен, что все вы когда-либо слышали его имя: Ник Картер.
      
      По комнате прошел ропот. Я поразился дерзости этого человека.
      
      — Простите его за сдержанность, — продолжал Тео, кивнув в мою сторону. — Мистер Картер по понятным причинам молчит, так как у него деликатное задание. Ему поручена незавидная миссия — вернуть собственность своего правительства. В этом он рискует наравне с вами. Кроме того, его долг — наказать меня за проступки. Именно поэтому я был вынужден подвергнуть вас определенным мерам предосторожности. — Он повернулся ко мне: — Я в чем-то ошибся, Ник? — Нет, — холодно прошипел я. — Кажется, это всё объясняет.
      
      Тео рассмеялся и снова обратился к остальным: — Итак, друзья мои, можете быть уверены: этот материал — чистое золото. Продолжим? Пока мистер Картер не устранил ваш источник?
      
      Участники выразили одобрение, которое прервал мягкий голос Кианга: — Простите мою дерзость, но если мистеру Картеру удастся выполнить вторую часть его миссии, как это повлияет на исход торгов?
      
      Тео вежливо склонил голову: — Проницательный вопрос, Кианг. Ответ: никак. Даже если мистер Картер преуспеет в своей миссии — а он не преуспеет — система передачи материалов разработана так, что покупатель будет полностью защищен. Защищен от репрессий со стороны правительства и даже — не сочтите за грубость — от чрезмерного рвения других присутствующих в этой комнате.
      
      Он встал и начал прохаживаться за своим стулом. — Я поделюсь схемой этой системы со всеми вами. Надеюсь, это отговорит кого-либо от глупых затей. Это дело — кульминация моей карьеры, и я не хочу, чтобы триумф был омрачен ненужными интригами или кровопролитием. Объем материала огромен. Нам пришлось перенести информацию на компьютерные диски — всего около трехсот штук. Те листы, что вы изучали — это случайные распечатки оригиналов, так что качество будет идентичным. Есть вопросы?
      
      Вопросов не последовало.
      
      — Хорошо. Тогда продолжим. Диски были разделены, опять же случайным образом, на пятнадцать пакетов и переданы на хранение в пятнадцать различных банков. Названия и адреса этих учреждений будут сообщены только победителю торгов. В свою очередь, я сообщу каждому банку личность победителя, и он или она станет бенефициаром траста после получения суммы, равной одной пятнадцатой от финальной ставки. В течение часа после завершения сделки банки получат данные, необходимые для передачи информации любым удобным для вас способом. Так что, уверяю вас, любая судьба, которая постигнет меня, никак не повлияет на сделку.
      
      По столу прошел одобрительный гул. Эгеркляйн нервно вклинился: — Сможем ли мы изучить материал до того, как передадим деньги?
      
      Впервые в голосе Тео прозвучало раздражение. — Naturlich, mein Herr! Но вы будете дураком, если станете это делать. Если моя честность для вас еще не очевидна — проверяйте сколько угодно. Но я говорю в последний раз: информация существует, и она подлинная.
      
      Эгеркляйн не уловил тона: — Простите меня, друг мой, я не хотел ничего намекать...
      
      Но Тео не был настроен слушать извинения. — Чтобы вам было понятно, господин Эгеркляйн: я создал для вас идеальное хранилище. Если захотите, вы можете даже не прикасаться к дискам. Вы просто связываетесь с правительством на ваш выбор, продаете им информацию целиком или по частям и передаете права на траст их представителям после получения оплаты. Именно они возьмут на себя ответственность за выплату денег банкам и получение дисков. Может ли быть что-то проще или безопаснее?
      
      Эгеркляйн покраснел: — Nein, мой комплимент вашей тщательности.
      
      — У меня вопрос, сэр, — это был Кианг. — Система элегантна и проста. Настолько элегантна, что возникает вопрос: почему вы не пользуетесь ею лично?
      
      Тео кивнул и бросил взгляд на меня. — Вы правы. Мои причины привлечь вас двояки. С одной стороны — аполитичность. Америка заслуживает шанса вернуть потери. Но из-за моего дезертирства я не мог предложить им эту привилегию напрямую, не подвергая себя опасности. Вы же — международные граждане, защищенные от юрисдикции законов США.
      
      — А второй фактор? — подтолкнул Кианг.
      
      Тео долго молчал, затем вздохнул: — Условия траста... Мистер Картер — живое доказательство того, на что пойдет мое правительство ради мести. Мне нужно время, чтобы исчезнуть. Я не могу позволить себе публичность, которую повлекут за собой любые переговоры.
      
      Алибаз подался вперед: — Вы хотите сказать, что нам придется ждать, прежде чем мы сможем перепродать данные? — Нет, — Тео покачал головой. — Вы вольны вести переговоры немедленно. Это само по себе займет время. Я лишь затянул процесс физической передачи дисков. Речь идет о нескольких месяцах — времени, достаточном для того, чтобы я сменил место жительства и обеспечил свое будущее. Есть ли здесь кто-то, чьи планы будут разрушены трехмесячной задержкой?
      
      Все отрицательно покачали головами.
      
      — Спасибо. Если вопросов нет, предлагаю перейти к торгам.
      
      Тео сел во главе стола. — Торги пройдут так. Перед каждым из вас — конверт и карандаш. Внутри — карточка с вашим именем. Под именем — место для суммы. Сейчас вы спуститесь вниз. Каждому назначен охранник. Вам позволят одеться, а затем проводят в изолированные комнаты. У вас будет столько времени, сколько нужно. Вы напишете одну сумму, и только одну. Начальная цена — двести пятьдесят миллионов долларов. Победит тот, чья цифра будет выше. Я ясно выразился?
      
      Эгеркляйн вскочил: — Мы должны вернуться сюда после торгов? — Нет, друг мой. Только победитель будет вызван обратно. Остальным сообщат о неудаче и проводят в отели. Это в интересах безопасности победителя.
      
      — Почему в отели? — возразил Алибаз. — Наши водители ждут у замка. — Верно. Но так слишком легко вычислить победителя, просто посчитав, кто вернулся. К тому же, ваши водители могут быть не теми, кем кажутся. Нет, я не хочу сюрпризов.
      
      Графиня первой поднялась с места: — Замечательный план. Вы заслуживаете похвалы. Остальные нехотя, но единодушно поддержали её и начали выходить.
      
      — А как же я? — спросил я. Тео посмотрел на меня с той же застывшей улыбкой. — Ты спустишься, оденешься, посовещаешься со своим «помощником», если хочешь. Затем вернешься сюда ждать результатов. Пауло проводит тебя.
      
      Спустившись, все начали быстро одеваться. Я улучил момент и отвел графиню в сторону. — Ставьте минимум и ни центом больше, — прорычал я. — Не будь дураком, Николас! — вспыхнула она. — Ты предлагаешь мне ставить судьбу твоей страны на предполагаемые чувства перебежчика? — Перебежчик — да. Но не предатель. Это закрытое голосование, графиня. Истинных цифр никто не узнает. Победа будет нашей, я обещаю!
      
      Она издала низкий смешок. — Тео не святой. Он бизнесмен, дорогой мальчик. Его волнуют только деньги. Я сжал её руку: — Вы правы, но он хочет жить, чтобы их потратить. Если этот материал уйдет к врагам, за ним будет охотиться всё правительство США. Он проведет остаток жизни в страхе. Он знает, что в этом нет выгоды. Если же товар вернется домой, ему придется иметь дело только со мной. Поверьте мне. Минимум — и ничего больше! Я ясно выразился?
      
      Она изучала меня с сомнением: — Ты убедителен. Но вопрос в том — прав ли ты? — Я прав, графиня. Верьте в это всем сердцем.
      
      Она ушла к своему охраннику. Как только она скрылась, Пауло коснулся моего плеча и жестом пригласил наверх. Я поднимался по узкой лестнице, и сотни мыслей роились в голове.
      
      В комнате Пауло встал слева от входа, Лесли Солари по-прежнему смотрела в окно. Тео сидел во главе стола. Его голос звучал обманчиво мягко, когда наши взгляды встретились: — Привет, Ник. Ты скучал по мне? — Да, но только потому, что в прошлый раз промахнулся, — отрезал я. Его смех был еще более раздражающим. — Горько, не правда ли? Боже мой, я согрешил против «стада».
      
      Глядя на него, я понял, что все вопросы, мучившие меня, померкли. Остался только один. — Почему, Тео? Почему?
      
      Тео сложил руки перед собой на столе. Прошло несколько секунд, прежде чем он ответил.
      
      — Что я могу сказать, Ник? Тебе нужны простые ответы. Но их нет. — У тебя должна была быть причина. — Одна причина? Почему не десять... или сто? Назови это «кризисом среднего возраста». Может быть, это тщеславие. Возможно, от скуки. — Он слегка повернулся в кресле и посмотрел на Лесли Солари, стоявшую у окна. — Любовь, или разочарование, или вызов, или страх, или жажда славы. Зачем разбирать это на части, Ник? Почему бы просто не списать всё на деньги и не остановиться на этом?
      
      — Нет, — возразил я. — Не деньги, Тео. Деньги — это слишком просто. У AXE припрятано слишком много счетов в слишком многих местах. Ты мог бы легко опустошить их все и исчезнуть в небытие. Но ты этого не сделал. Вместо этого ты ушел с грузовиком конфиденциальных файлов, оставив за собой гору трупов сотрудников организации. Это требует ответа.
      
      Тео осторожно кивнул. — Полагаю, что так. — Затем он резко повернулся к Пауло. — Начинай обход. Пора посмотреть, что там решили наши участники.
      
      Человек на лестнице бросил на меня нервный взгляд и неуверенно замялся. — Иди, Пауло. Мне ничего не угрожает, — сказал Тео. — Этот человек хочет ответов, а не насилия. Проверь всех.
      
      Пауло неохотно кивнул и спустился вниз. Когда он ушел, Тео повернулся ко мне и улыбнулся. — Насилие прибережем на потом, верно, Ник? — он безрадостно усмехнулся. Я проигнорировал его издевку и снова потребовал ответа на самый важный вопрос: — Почему, Тео?
      
      Его руки смиренно взметнулись в жесте. — С чего мне начать? Как насчет безумия? Мир сошел с ума, Ник. И в этом мире мы — ты и я — олицетворяем еще более безумную профессию. «Гипербезумие», если хочешь. Рано или поздно оно берет свое.
      
      — Каким образом? Тео качнулся вперед, его пальцы застучали по столу. — Начнем с бесполезности. Мы тратим годы на наше ремесло, и ради чего? Мы свергаем одного южноамериканского диктатора только для того, чтобы другой поднялся и поимел нас. Мы возводим на трон своего ближневосточного царька, чтобы какой-нибудь фанатик-идиот снес его. Мы вливаем оружие в НАТО, а они избирают социалистические правительства. Это продолжается бесконечно, Ник, но где в этом смысл? Где логика?
      
      — Ты знаешь, что на твои вопросы нет ответов, Тео, — прорычал я. — Но когда это было иначе? — Был один раз! — отрезал он. — Было другое время, Ник. Во время войны... в Управлении стратегических служб... когда всё это чертово шоу только начиналось. Тогда была цель, был смысл. Тогда был фашизм. Даже в первые дни ЦРУ у нас был враг, которого можно было понять — коммунизм висел над миром, как саван. Даже позже, когда границы размылись, у нас всё еще оставался AXE. Пока «Закон о свободе информации» кастрировал ЦРУ, давая каждому ослу право совать нос в чужие дела, AXE молчал и действовал. Мы принимали окончательные решения, и у нас хватало яиц их выполнять. Цель всё еще была, Ник.
      
      — А сейчас её, по-твоему, нет? Его глаза стали грустными. — Нет. Больше нет. Нет врагов, нет четкой политики. Просто разрозненные инциденты, разовые акции, которые служат лишь оправданием нашего существования. Величайшая нация на земле, мой друг, а мы не можем вытащить пятьдесят человек из одного посольства или одного генерала из рук террористов.
      
      Воздух вокруг него буквально искрился от горечи. Хотя я не мог полностью оспорить его доводы, я всё еще не принимал их как мотив для преступления. — Чушь собачья, Тео, — прорычал я, наклоняясь так близко, что мы оказались почти глаза в глаза. — Конечно, мир безумен. Так было всегда. С тех пор, как первая обезьяна встала на задние лапы, схватила кость и ударила соседа просто потому, что могла. Для тебя Гитлер был извергом, для миллионов немцев — спасителем. Политическая грязь никогда не была чистой, мотивы всегда корыстны. Может, ты просто слишком стар, чтобы справляться с этим?
      
      На мгновение его плечи напряглись, но затем он разразился резким смехом и откинулся на спинку стула. — Старый? Что ж, может быть, ты и прав, мальчик мой. Может быть. Но это лишь поднимает другую возможность, не так ли? — Какую? — спросил я, пытаясь уследить за переменой его настроения.
      
      — Тщеславие, Ник! Конечно, за те годы, что мы знаем друг друга, ты должен был это во мне заметить. Может быть, за все эти годы не было никаких «высоких причин», а только жажда побед — желание высечь свое имя в «зале славы» шпионажа, а? — Ты был хорош, Тео. Лучший.
      
      Он пожал плечами. — Но кто об этом узнает? В нашем секретном мире мы существуем только в тенях. Может быть, этой маленькой сделкой я хотел сделать личное заявление. Один жест, который не включал бы в себя советы комитетов, попытки согласования и организации. Хотя бы заявить о себе среди того узкого круга людей, которые знают толк в нашей профессии.
      
      Я недоверчиво покачал головой. — Тщеславие, Тео? Кладбище, полное агентов AXE, людей, которых ты сам тренировал... и всё ради тщеславия? — Почему бы и нет? Тщеславие... и скука. Я три года просидел за письменным столом, тренируя и отправляя других выполнять работу, которую я сам умел делать гораздо лучше. Мне нужен был вызов, Ник, а не умственные упражнения. Я слишком долго жил в режиме выживания, чтобы просто отказаться от него. Без борьбы я чувствовал себя мертвым.
      
      — Почему ты просто не попросился обратно на оперативную службу? — Я сказал — ВЫЗОВ! — рявкнул он, и его глаза лихорадочно заблестели. — Настоящие враги, Ник. Не крысы, которые грызут дерево. Они могут быть раздражающими, даже сложными, но они не вызов!
      
      Смысл его слов поразил меня с пугающей ясностью. — Но AXE? Это и есть твой вызов, Тео? Он ухмыльнулся: — Да, мой друг. AXE — лучшие. Я должен знать, я сам его строил. В этом и заключается последнее испытание.
      
      Меня начало подташнивать. — И какой же это вызов — уничтожить тех, кого ты сначала лишил возможности защищаться? — Не уничтожить, — страстно возразил он. — Помешать, возможно, но не уничтожить! Хоук перестроится, он делал это и раньше. Было бы глупо думать, что я могу справиться со всеми вами сразу. Но я оставил ему один шанс, не так ли? Я оставил ему тебя, Ник, потому что ты лучший. Вот мой вызов, мой блестящий ученик. Я сделал ход, бросил перчатку. И когда-нибудь — не сегодня, но когда-нибудь — ты придешь взыскать этот долг. Тогда мы и увидим. Либо я буду свободен... либо мертв. — Он сухо улыбнулся, сверля меня взглядом. — Как думаешь, Ник, чем всё закончится?
      
      Медленная улыбка изогнула мои губы. — Я был способным учеником, Тео, — ответил я. — И я намерен взыскать все свои долги до последнего цента.
      
      Он открыл рот, собираясь ответить, но в дверях раздалось осторожное покашливание Пауло. — Сеньор... — Что такое, Пауло? — Ставки, сеньор. Он протянул Тео пять конвертов. Участники сделали свой выбор.
      
      — Отлично, — прохрипел Тео. Он вскочил, выхватил конверты и подошел к краю стола, разрывая первый. Лесли подошла к нему. Они молча читали карточки. Моё место за столом не позволяло увидеть содержимое.
      
      В конце концов в его руках осталась одна карта. Он показал её Лесли. Она посмотрела на него, на мгновение задумалась и кивнула. Не говоря ни слова, Тео показал имя Пауло, а затем собрал остальные предложения и передал их помощнику. — Сожги эти ставки и сообщи победителю, — кратко приказал Тео.
      
      Пауло послушно ушел, а Тео с довольным видом похлопал себя по бокам. Лесли села на свой стул. Тео остался стоять, глядя на меня сияющими глазами. — Итак, мой друг, хватит о прошлом, мотивах и теориях. Что насчет будущего? — Мое будущее в данный момент, судя по всему, в твоих руках, Тео, — сухо сказал я.
      
      Тео укоризненно покачал головой: — Как участнику аукциона, тебе будут предоставлены те же условия, что и остальным. Я веду честную игру, Ник. Ты это знаешь. — Тогда ты получишь свой вызов. Обещаю. И сделай мне одолжение — передай это своему наемному убийце. Скажи ему от меня, что он труп.
      
      Тео улыбнулся, склонил голову и начал обходить стол, направляясь ко мне. — Есть идеи, кто он? — Имени не знаю. Но это вопрос времени. Та ловушка, что ты устроил в пятницу — достаточное доказательство того, на что он способен. Брось его, Тео. Он слишком небрежен, он тебя не защитит. Он только подставит тебя.
      
      Тео присел на край стола слева от меня, скрестив руки на груди. — Возможно
      
      Там, благожелательно улыбаясь, стояла приземистая фигура Кианга.
      
      Для меня это был сокрушительный удар. Все мои надежды на то, что графиня (и, соответственно, AXE) выиграет торги, рухнули в одно мгновение. Кианг, человек с сомнительными связями за «бамбуковым занавесом», теперь обладал ключами к безопасности моей страны.
      
      Тео подошел к нему и сердечно пожал руку. Они выглядели как два старых деловых партнера, только что закрывших удачную сделку. Кианг едва удостоил меня взглядом — его триумф был полным, и я перестал быть для него угрозой.
      
      — Поздравляю, — сказал я, и мой голос прозвучал на удивление ровно. Кианг коротко поклонился: — Фортуна — капризная дама, мистер Картер. Сегодня она улыбнулась мне.
      
      Тео повернулся ко мне, и в его глазах я увидел тень того самого «тщеславия», о котором он говорил. Он не просто продал секреты; он продал их самому опасному из претендентов прямо на глазах у лучшего агента Америки.
      
      — Пора прощаться, Ник, — мягко произнес Тео. — Пауло проводит тебя до Алфамы. Оттуда ты сам найдешь дорогу. Не пытайся следить за нами. Если ты это сделаешь, мне придется убить тебя сегодня, а я бы предпочел оставить это удовольствие на потом.
      
      Лесли Солари подошла к Тео и взяла его под руку. Она смотрела на него с обожанием, которое было почти физически ощутимым. Она была его трофеем, его соучастницей и его страховкой.
      
      Я встал. Мое тело казалось тяжелым, словно налитым свинцом. Я проиграл этот раунд по всем пунктам. У меня не было ни дисков, ни Тео, ни даже уверенности в завтрашнем дне. Но когда я шел к лестнице вслед за Пауло, внутри меня начало разгораться холодное, чистое пламя.
      
      Тео хотел вызова? Он его получит. Он думал, что я буду играть по его правилам и ждать «когда-нибудь»? Он ошибался.
      
      Я не обернулся. Я спустился по узкой лестнице, вышел в душный воздух лиссабонских трущоб и почувствовал, как за моей спиной закрывается дверь старого дома. Аукцион закончился.
      
      Начиналась охота.
      
      
      
       ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
      
      Существуют пределы того, сколько манипуляций может вынести человеческая психика. Я проглотил уже столько унижения, сколько мог переварить. Того, что Тео до сих пор полностью контролировал ход битвы, было достаточно. Но то, что мои собственные инстинкты предали меня, было уже выше моих сил.
      
      Было просто невозможно, чтобы Тео позволил этому материалу попасть в руки врага! Это было безумием высшей пробы. Я бросил взгляд на перебежчика, чувствуя, что готов в этот момент разорвать его на куски. Но выражение лица самого Тео заставило меня вздрогнуть. Он явно был не более доволен увиденным, чем я. Впервые в его всемогущей оболочке появилась трещина. Еще один быстрый взгляд на Лесли подтвердил подозрение: Кианг явился сюда без приглашения.
      
      — Какого черта ты здесь... — начал Тео, и вдруг его лицо побелело как мел.
      
      Я развернулся в сторону азиата, и мои внутренности сжались. Мы все смотрели прямо в перфорированный ствол чешского пистолета-пулемета ZK-466.
      
      — Приношу извинения за это неожиданное вторжение, — Кианг улыбнулся с легким поклоном.
      
      — Не будь дураком, Кианг, — прошипел Тео.
      
      Благодушная маска сползла с лица азиата. — Боюсь, это вы — глупец. Вы насмехаетесь над нами своими разговорами о чести, а потом заключаете сделку с псом, который пришел вас убить! С этим псом и его сукой! — Ствол оружия угрожающе качнулся в мою сторону.
      
      — Постой, Кианг, — прорычал я. — Я здесь пленник. Никаких сделок. Ставки приняты, и я знаю результат не больше твоего.
      
      Его хватка на оружии усилилась. — Ты лжешь!
      
      Я быстро посмотрел на Тео: — Что, черт возьми, происходит?
      
      Единственным ответом Тео был поднятый жест руки, призывающий меня к молчанию. Кианг, казалось, уловил в этом жесте какой-то свой смысл, потому что его напряжение слегка спало. Ствол опустился на несколько дюймов, что дало нам мимолетное чувство передышки.
      
      — Может быть, вы и говорите правду, — неуверенно произнес он. — Но это всё равно комната, полная лжи.
      
      Тео продолжал молчать. Тогда я задал очевидный вопрос: — О чем ты, Кианг?
      
      Его ответ был адресован Тео, а не мне: — Здесь пахнет обманом. Очень тонким, как запах хищного западного человека. Вся эта комната воняет им. Но и в уме восточного человека есть своя тонкость... как в многогранном рубине!
      
      — Где Зиад? — вмешалась Лесли.
      
      — Он спит, — последовал ответ. — Вы должны винить в этом только собственное предательство. Я был готов честно выполнить ваши условия, но я не могу уважать вашу неверность!
      
      — Почему ты так уверен, что тебя обманули? — прошипел я, чувствуя, как во мне закипает гнев.
      
      И снова он ответил Тео: — Западному человеку не дано постичь восточное сознание. Ваш охранник мог водить меня через сотню лабиринтов, но мой разум оставался чистым. Я шел за ним, подчиняясь на словах, но изучая путь чувствами. Когда ваш человек пришел забрать мою ставку, я позволил ему это. Но затем я заставил охранника замолчать, забрал его оружие и вернулся, чтобы проверить искренность вашей так называемой «чести».
      
      Кианг разразился презрительным смехом. — Честь! Ставки разлетелись по домам, как пять крошечных воробьев, но когда ваш человек вышел снова, он пошел не ко мне. Вы не оставили мне выбора. То, что вы не отдали мне по чести, я возьму силой!
      
      Тео наконец нарушил молчание: — Ты говоришь как философ, Кианг. О чести и верности так, будто это твое повседневное ремесло. Но ты шпион, друг мой, причем любитель. И хотя твой разум может быть «многогранным камнем», я нахожу его грани слишком уж удобно отшлифованными. Ты не первый, кто познал горечь поражения в честной игре.
      
      Руки Кианга снова напряглись на автомате. Голос стал низким и гортанным: — Хватит слов. Я получу то, что принадлежит мне. Вы передадите мне информацию и уведомите тех, кого следует, что я — ваш единственный доверенный партнер.
      
      — А если я откажусь? — спокойно спросил Тео.
      
      Глаза Кианга вспыхнули яростью, его палец нажал на спуск. Стул справа от Лесли Солари разлетелся в щепки. Она вскрикнула и бросилась в сторону, когда голос Тео перекрыл грохот выстрелов: — Хватит! Мы сделаем, как ты просишь!
      
      Тео достал из кармана конверт и швырнул его на стол. Кианг жадно уставился на него, когда конверт замер прямо перед ним. Он буквально ласкал его поверхность взглядом.
      
      — Вы мудры, — улыбнулся азиат. — Вы искупили свою вину. — Его взгляд упал на меня. — Возможно, я даже вознагражу вас за сотрудничество. Я избавлю вас от преследующей вас чумы.
      
      Дуло пулемета нацелилось мне прямо в грудь. Я не знал, чего ожидать в этот момент. Наверное, иронии. Мысль о том, что «великое испытание» Тео закончится от рук третьего лица, наполняла меня горьким разочарованием.
      
      Но в этот момент раздался твердый и пугающий голос Тео — тот самый голос, который обращал кровь в лед и подавлял чужую волю: — Если собираешься нажать на курок, сейчас самое время.
      
      Комната взорвалась выстрелом. Для меня время замедлилось, превратившись в тягучий ад. Вопреки всем инстинктам, мои глаза не закрылись. Я наблюдал за собственной смертью как случайный зритель. Я словно видел, как пуля вылетает из ствола и устремляется к моей груди.
      
      Но это был лишь краткий мираж собственной кончины. Пуля действительно нашла цель, и это было очевидно по разрыву плоти и ткани, взорвавшейся над столом. Но я почувствовал дикое облегчение, увидев, что развороченная грудь принадлежала Киангу... не мне.
      
      Азиат дернулся, его глаза вылезли из орбит в ужасе. Смерть послала последнее сообщение всем его «тонким чувствам». Он рухнул лицом на стол, его колени подогнулись, и он медленно соскользнул на пол.
      
      Позади того места, где он стоял, с дымящимся крошечным пистолетом в руке, стояла графиня. Её волосы были слегка растрепаны.
      
      — Нет ничего более утомительного, чем плохой неудачник, — сказала она. — И ничего более освежающего, чем победа, — усмехнулся Тео.
      
      Графиня бросила взгляд на тело Кианга. — Бедный, бедный Кианг. Он выглядел таким расстроенным. Почему он был так уверен в своей победе? — Его предложение, — ответил Тео. — Оно было ровно на один пенни выше самого высокого. Слабая улыбка тронула губы графини: — Ах! Тонкий восточный ум.
      
      Мой взгляд упал на пулемет, лежавший у ног мертвого Кианга. Я медленно двинулся к нему, но замер по резкой команде графини. — Я бы не советовала этого делать, мой милый мальчик. Я поднял голову. Дуло её пистолета смотрело мне прямо между глаз. — Ничего опрометчивого, помнишь?
      
      Графиня подошла к столу, взяла револьвер Кианга и швырнула его по столу к Тео. — Ваше, я полагаю. — Затем она подняла конверт. — А это — мое.
      
      Тео улыбнулся: — Честь, графиня. Всегда честь.
      
      Она сунула конверт в сумочку и начала поправлять прическу, пряча в волосах пистолет. — Ваша собственная разработка? — спросил Тео. — Одно из преимуществ торговли оружием, — ухмыльнулась она. — Можно изобретать. Это простой дерринджер, конечно, модифицированный под мои требования. Маленький, легкий, но может снести задницу слону с пятидесяти ярдов.
      
      — А как же Клеанте? Ваша охрана? — спросила Лесли. — Милый мальчик, — ответила графиня. — Он был так очарован моими духами, что я дала ему вдохнуть особый аромат из флакона. Он должен проснуться в любую минуту. — А Пауло? — добавил Тео. — Боюсь, его судьба менее завидная. Мистер Кианг был безжалостен в своем гневе. Я нашла тело Пауло по пути сюда.
      
      Голос Лесли прозвучал недоверчиво: — Вы предвидели неприятности? Графиня посмотрела на меня: — Николас заверил меня, что предложение будет нашим по минимальной цене. Это заверение вызвало у меня большие сомнения, но... в конце концов, я поверила ему на слово. — Затем она повернулась к Тео: — Но если ему я могу доверять, то к остальным у меня такой любезности нет. В бизнесе, мой дорогой Тео, всегда нужно предвидеть неприятности. Тебе следует помнить об этом в будущем.
      
      Хохот Тео заполнил комнату. — Я буду, графиня! Обязательно буду! — Хорошо. — Она кивнула. — Списки у меня. Полагаю, есть какой-то график, которому я должна следовать? — Он в конверте, — Тео подошел к ней. — Сегодня я уведомлю банки, что вы берете на себя счета. Они передадут вам управление в указанные даты. Поздравляю. Вы и ваш помощник можете идти.
      
      Я встал, готовый уйти с ней, но замер от её следующих слов: — Вы ведь действительно имели в виду то, что сказали ранее? Я вольна распоряжаться материалом по своему усмотрению?
      
      Даже Тео был застигнут врасплох. Улыбка исчезла с его лица, он быстро взглянул на меня. Мой взгляд выражал полное недоверие. Графиня огляделась и добавила без капли раскаяния: — Это бизнес, Ник. Ты понимаешь?
      
      Тео молчал, не зная, что ответить. Стало ясно, что Хоук был прав: Тео хотел, чтобы материал вернулся в AXE, но теперь контроль был утрачен. Графиня приняла его молчание за согласие. — Очень хорошо. Обожаю иметь дело с благородными людьми. Теперь, если кто-нибудь будет любезен указать мне дорогу к дому, я оставлю вас.
      
      В этот момент в комнату ввалился Клеанте, всё еще потирая голову после её «духов». Он резко остановился, переводя взгляд с одного на другого. — Клеанте! Рада тебя видеть! — прощебетала графиня, потрепав его по щеке. — Неважно, Тео, мой проводник нашелся. Она взяла Клеанте под руку и просияла: — Пойдем?
      
      Ошеломленный охранник посмотрел на Тео, ожидая приказа. Тот лишь неохотно кивнул. — Графиня, не делайте этого! — прошипел я. — У нас была сделка! Она обернулась, её взгляд был ледяным. — Подай на меня в суд, дорогой мальчик. Но я действительно должна поблагодарить тебя: без твоей помощи я не смогла бы забрать товар по такой низкой цене. Задержи его, Тео, хорошо?
      
      Взмахом руки она увлекла Клеанте за собой вниз по лестнице. Я повернулся к Тео. Тот лишь пожал плечами. — Извини, Ник. Я не могу контролировать каждый ход в игре. Лесли, иди и уведомь банки. Я подожду, пока вернется Клеанте, и присоединюсь к тебе.
      
      Лесли нежно погладила его по щеке: — Хорошо, милый. Я начну... — Ты знаешь, что делать, любовь моя, — прервал её Тео. — Скоро буду.
      
      Она кивнула и ушла. Тео проводил её взглядом, затем повернулся ко мне. Пистолет небрежно висел в его руке, но он держал дистанцию, явно исключая любую возможность внезапной атаки. — Ник, насчет графини... — Я достану её, Тео. Её и документы.
      
      Повисла пауза. — Конечно. Но я хотел предупредить тебя о... — О чем? О предательстве? — прорычал я. — Не утруждайся, Тео. Я только что видел мастера за работой.
      
      Он тяжело вздохнул. — Я не могу лишить тебя твоей ненависти, Ник. Но разве мы не можем быть противниками, не будучи врагами? Нас связывают годы. — Это древняя история, Тео. Когда ты решил сбежать, ты оставил после себя гору трупов. И нашу дружбу тоже.
      
      Он пожал плечами, проверил обойму в пистолете и положил собранное оружие на колени. В этот момент вернулся Клеанте. Тео что-то шепнул ему, а затем направился к выходу. У двери он обернулся, его голос стал низким и напряженным:
      
      — Ты не хочешь этого слышать, Ник, но ты выслушаешь. Это то, что я должен был сделать. У меня не было выбора. Я не мог просто доживать свой век, создавая маленькие копии самого себя. Это была живая смерть, медленное гниение души. Теперь же, если смерть придет, она будет быстрой и достойной. Перед тобой стою я весь, как есть. Не будет больше наемников. Только я. И я хочу встретиться с тобой на тех же условиях. Я не хочу, чтобы твои друзья из МИ-6 были вовлечены.
      
      При упоминании Джейми и Белинды у меня волосы на затылке встали дыбом. Тео кивнул: — Только ты и я, Ник. Настоящий вызов! Как и должно быть.
      
      Он кивнул в сторону охранника, который теперь сидел на краю стола напротив меня. Затем Тео заговорил по-гречески — на языке, который я понимал, а Клеанте, по-видимому, нет: — Я приказал ему убить тебя через десять минут. — Тео улыбнулся. — Я не сомневаюсь, что он провалится. Дай мне две минуты форы. Как только освободишься, беги к телефону и предупреди своих друзей из МИ-6. На них уже заказан удар. Есть шанс, что ты успеешь. Предупреди их и отправь домой. А потом — только ты и я, Ник. Согласен?
      
      Я глубоко вздохнул и кивнул: — Вызов принят, Тео.
      
      Тео задержал на мне взгляд еще на мгновение, затем развернулся и исчез внизу. Я уставился в пустоту, впитывая данное обещание. А затем я мгновенно его нарушил.
      
      Как только шаги Тео стихли, я начал действовать. Охранник сидел на краю стола, одной ногой касаясь пола. Пистолет лежал у него на коленях. Одним резким движением я рванулся вперед, вкладывая всю силу своего тела в удар снизу. Моя сторона тяжелого стола взлетела вверх.
      
      Охранник успел лишь осознать удар, прежде чем опора ушла у него из-под ног. Надо отдать ему должное, он попытался устоять, оттолкнувшись правой ногой, но позиция была проигрышной. Его пятка скользнула по полу, и он повалился на спину. В панике он нажал на спуск, выпустив очередь в древний потолок.
      
      К тому времени, как он попытался направить ствол на меня, я уже был рядом. Я обрушил на него стол с мстительным треском дерева. Его палец всё еще судорожно давил на крючок, пули кромсали стены. Я вскочил на дымящиеся обломки стола и начал яростно топтать их, усиливая панику человека внизу, пока стрельба не прекратилась и пустой щелчок затвора не возвестил о конце.
      
      Я отшвырнул стол. Охранник попытался подняться, но три быстрых удара по горлу оборвали его усилия. И его жизнь.
      
      Я нашел запасную обойму в его кармане, быстро перезарядил пистолет. Лестница — это слишком долго. Я перекинул ремень автомата через голову, подбежал к окну и прыгнул вниз на булыжную мостовую.
      
      Приземлившись, я увидел Тео. Он бежал примерно в тридцати метрах впереди, направляясь к переулкам. Я рванулся влево, выбирая угол для обстрела. Моя первая очередь выбила каменную крошку из стены прямо за его спиной. Но Тео сделал то, что умел только он: резко сменил направление и нырнул в узкий проход слева.
      
      Я бросился за ним, но когда добежал до угла, переулок был пуст. Я замер, затаив дыхание, вслушиваясь в тишину. Через несколько секунд раздался резкий визг и движение. Я выстрелил на звук. Тощий ситцевый кот, подброшенный силой пуль, рухнул на камни безжизненным мешком. Я выругался, обдумывая варианты.
      
      Я мог броситься в лабиринт переулков за Тео, но потерял бы время. Он знал эти маршруты как свои пять пальцев. Я мог бы попытаться перехватить графиню — документы были приоритетом. Но Хоук обещал присматривать за мной, а я потратил время на споры с Тео. И мои друзья из МИ-6... я не мог позволить им погибнуть из-за моих ошибок.
      
      Я опустил пистолет и бросился вниз по холму, лихорадочно ища телефон. Я должен был успеть!
      
      Заметив телефонный кабель, тянущийся к одному из домов, я начал яростно колотить в дверь. Испуганный старик впустил меня после потока моих отрывистых фраз на португальском. Я схватил трубку и набрал номер. Мое сердце замирало с каждым гудком.
      
      — Пожалуйста! Ну же! — умолял я трубку. — Ответьте! Сейчас же!
      
      Но телефон на другом конце линии продолжал методично и безучастно отстукивать длинные гудки. Ответа не было.
      
      
      
       ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
      
      Было почти восемь часов, когда я добрался до отеля «Плаза», и я понял, что новости были мрачными с первой же секунды, когда очутился в вестибюле. Служащий за стойкой и один из швейцаров горячо спорили по поводу никчемности одного из своих сотрудников. Похоже, этот человек бросил работу прямо посреди смены. Я мог бы сказать им, что он, без сомнения, все еще находится в здании — скорее всего, мертвый, спрятанный в каком-нибудь заброшенном чулане или углу подвала. Но это им предстояло обнаружить самим.
      
      Этот спор подсказал мне главное: кем бы ни был убийца, у него были ключи и пароли. Я небрежно прошел через вестибюль к служебной лестнице. Оказавшись за дверью, я бегом преодолел пять пролетов. Добравшись до пятого этажа, я быстро оглядел холл — пусто. Я подошел к двери номера 509 и ничуть не удивился, увидев связку ключей, свисавшую из замка.
      
      Я толкнул дверь и заглянул внутрь. Комната была погружена во мрак, освещаемая лишь слабым отблеском заходящего солнца. Когда мои глаза привыкли к темноте, я увидел две пары ног. Одна пара свисала с матраса, вторая возвышалась над полом по другую сторону кровати. Обе были неподвижными и смертельно белыми.
      
      Я медленно вошел в комнату. Джейми лежал, растянувшись на кровати; его обнаженная спина была изрешечена пулями. Проверять дальше не было смысла — Белинда, скорее всего, выглядела так же. Я рухнул в ближайшее кресло, борясь с приступом ненависти к самому себе. Слишком легко было бы обвинить во всем себя. Да, я позволил Джейми ввязаться в это, но и он сам пошел на риск. Мы все знали, что Тео — мастер своего дела. В нашем бизнесе ты делаешь всё возможное, но иногда другая сторона побеждает. Пока что Тео выигрывал по всем пунктам.
      
      Но горевать было некогда. Я еще раз посмотрел на безжизненное тело Джейми. — Ей-богу, — прошептал я, — ты заслуживал лучшего. Я не могу вернуть тебе жизнь. Но Тео заслуживает гораздо худшего, и это я могу ему устроить.
      
      Я повернулся и прошел через смежную дверь в номер 510. Там тоже было темно, но света хватало, чтобы понять: комнату обыскали. Я направился к выключателю, намереваясь осмотреть масштаб погрома, когда что-то тяжелое обрушилось на мой затылок.
      
      Я рухнул на пол, глаза застлало пеленой. Мой разум лихорадочно цеплялся за остатки сознания, сопротивляясь тьме. Я перекатился на спину, выставив руки в защитном жесте, и сквозь туман перед глазами увидел нацеленный на меня ствол пистолета с глушителем.
      
      — Вызов, Тео! Где же обещанный вызов? — прохрипел я, ожидая конца. Но выстрела не последовало. Тишина.
      
      А затем пистолет опустился, и из тумана прояснилось лицо. — Боже мой! — раздался женский голос. Я смотрел, не понимая, жив я или уже на том свете. Я не слышал выстрела и не чувствовал боли. И всё же, я видел лицо Белинды.
      
      Я позволил телу расслабиться. Если я мертв — мы воссоединились. Если жив — я в надежных руках. В любом случае, мне нужно было прочистить мозги.
      
      Призрак исчез и вернулся с холодным компрессом. Теплая рука погладила меня по щеке. Рассудок быстро возвращался. Я сбросил компресс и снова взглянул на неё. Лицо не менялось — это действительно была Белинда, живая и всё такая же красивая, если не считать легкой припухлости вокруг глаз от слез.
      
      — Ты — лучшее, что я видел за последнее время, — пробормотал я. — Я думал, ты там, на кровати. Что произошло? Она глубоко вздохнула. — Ты сможешь дойти до своей комнаты? Там есть выпивка.
      
      Я кивнул, и она помогла мне подняться. Колени были как ватные, в голове звенело, но мысль о виски меня взбодрила. — Ты в порядке? — спросила она. Я хмыкнул. — Иди приведи себя в порядок, мне нужно включить свет.
      
      Я побрел в свой номер и налил по двойной порции. Вскоре ко мне присоединилась Белинда. Она опустилась на край кровати и приняла стакан. Было видно, что она плакала. — Заполняй пробелы, — сказал я, присаживаясь рядом.
      
      Она сделала большой глоток скотча и выдохнула: — Джейми сегодня утром зашел в кофейню и подцепил какую-то англичанку в отпуске. Пока ты был на аукционе, он решил скоротать время. Поскольку девушка была с подругами, он пригласил её сюда... просто место для свидания. — И? — Они уединились в его номере. Система наблюдения была включена, и я поначалу посмеивалась, глядя на экран, но подглядывать — не в моем стиле. Я ушла перекусить, решив оставить их в покое.
      
      Я посмотрел на крошечный монитор скрытого наблюдения. В каждой комнате были камеры, которыми можно было управлять с пульта. Сейчас экран показывал дверь и холл номера Джейми.
      
      — Я не торопилась, — продолжала Белинда, — а когда вернулась, решила проверить, как там дела. И увидела... Камера всё еще работала, но они уже не «играли». Только они вдвоем. В таком виде, в каком ты их нашел.
      
      Я положил руку ей на плечо. Она смотрела в пол глазами, полными печали. — Ты заходила внутрь? — Собиралась, — прошептала она. — Дошла до двери, но не смогла сделать ни шагу. Вернулась сюда и просто сидела, глядя на экран. Знаешь, на экране всё это кажется ненастоящим. Кажется, сейчас кто-то крикнет «Снято!», и они встанут и вытрут бутафорскую кровь... Но никто не крикнул. Потом мигнул индикатор у входа, и я переключилась на камеру у двери. Было темно, я видела только силуэт. Я подумала, что убийцы вернулись за мной, и ударила первого, кто вошел. Прости, Ник.
      
      Я покачал головой. — Они не придут за тобой, Белинда. Им это не нужно — они думают, что ты уже мертва. Их послал Тео. Он хочет дуэли один на один, без вмешательства англичан. Джейми был единственным, кого Тео видел в лицо. Любая девушка в его постели автоматически считалась тобой. — Но почему он так хочет остаться с тобой один на один? У него же есть свой наемник! — Наемника никогда не было. Это был Тео с самого начала. Он просто прощупывал меня, бросая вызовы через подставных лиц. Он хочет честной схватки «мужчина против мужчины». И я обещаю тебе то же, что пообещал Джейми: это будет последнее, что Тео сделает в жизни.
      
      Она коснулась моего лба пальцами. — Ты всё еще выглядишь неважно. — Дорогая, твое присутствие — лучшее лекарство, — сказал я, целуя её руку. — Но у нас много дел. Нам нужно догнать графиню. Она... — Ник! Смотри! — прошептала она, указывая на монитор.
      
      В углу экрана мигал красный светодиод — кто-то пытался войти в номер 510. — Я думал, они за тобой не придут! — За мной — нет, — ответил я. — Но они пришли закончить дело со мной.
      
      Я метнулся к пульту и вывел изображение с камеры у двери. Через пару секунд дверь со скрипом открылась. Мужчина осторожно заглянул внутрь и, убедившись, что в комнате пусто, скользнул внутрь. Из внутреннего кармана он достал револьвер, из бокового — глушитель. Он начал собирать оружие.
      
      — Принеси моих «игрушек», — скомандовал я. Белинда быстро достала Вильгельмину и Хьюго из ящика. Я переключил камеру, следя за тем, как убийца движется по комнате. Я пристегнул Хьюго к запястью и взял Вильгельмину. Глушитель уже был на месте. — Хорошая девочка, — прошептал я, обращаясь и к женщине, и к пистолету.
      
      Тем временем злоумышленник выключил свет в соседней комнате. Экран погас. Я повернулся к Белинде: — Гаси свет. Время охоты.
      
      Я прокрался к смежной двери и приложил ухо к полотну. Из соседнего номера доносились мягкие шаги, а затем скрип кожи — убийца сел в кресло, ожидая моего появления. Белинда прошептала мне на ухо: — Ник, его нужно взять живым. Он может что-то знать.
      
      Я обдумал её слова, но отверг их. Тео уже показал мне свой стиль: нанимать людей «втемную» и позволять им умирать только ради того, чтобы изучить мою реакцию. Этот человек был просто еще одной пешкой. Тео наверняка оставил для меня сообщение, которое не требует слов.
      
      — Прости, дорогая, но нам придется действовать жестко. Мне нужна твоя помощь. Я прошептал ей план, и она кивнула. Она тихо выскользнула из номера в коридор. Через секунду я услышал громкий стук в дверь соседнего номера. — Эй, открывай! — закричала Белинда с сильным акцентом. — Какого черта ты тут закрылся!
      
      Стук стал настойчивее. — Не прикидывайся спящим! Я видела, как твоя скользкая задница проползла в дверь! Даю тебе тридцать секунд, чтобы открыть, или я иду к администрации! — Она с силой пнула дверь.
      
      В соседней комнате воцарилась тишина. Я слышал, как убийца заерзал в кресле, нервничая. Он не понимал, что происходит. — Десять секунд, ублюдок! — выкрикнула она. Он начал медленно, но верно двигаться к входной двери. Когда Белинда выкрикнула «Тридцать!», он уже был у входа.
      
      В этот момент я ударом плеча вышиб смежную дверь. Убийцу отбросило на кровать. Я всадил в него три пули прежде, чем он успел вскинуть оружие. Всё было кончено. Я включил свет и трижды ударил по двери рукояткой — сигнал Белинде возвращаться в номер 511.
      
      — Ай, черт с вами всеми! — выкрикнула она напоследок для возможных свидетелей и вернулась к нам. Я принялся обыскивать тело. — Звони в МИ-6, — бросил я Белинде. — Пусть пришлют команду зачистки. Нам нужно съезжать тихо, без скандалов. — Поняла! — она исчезла в соседней комнате.
      
      Я внимательно изучил лицо мужчины — незнакомец. Никаких зацепок. Я начал выворачивать карманы. Зацепка нашлась в кармане брюк — небольшой золотой медальон. Будь он его собственным, он бы висел на цепочке. Это был «подарок» от Тео.
      
      Я представил, как Тео инструктировал этого бедолагу: «Когда убьешь его, оставь это на видном месте — на глазах или во рту. Пусть будет предупреждением для других». На одной стороне медальона был вычеканен стилизованный петух в профиль, на другой — здание со странными шпилями, похожее на бункер или амбар. Никаких мгновенных ассоциаций изображения не вызвали. Я сунул амулет в карман и закончил обыск — больше ничего.
      
      Я вернулся в 511-й. Белинда уже бросала необходимые вещи в сумку. Я сделал то же самое. Один чемодан на двоих для самого важного, об остальном позаботится МИ-6. Раздался стук в дверь. Прибыла команда зачистки. Пока мы выходили, капитан группы спросил: — Оставите адрес для пересылки? Вдруг Хоум-офису вы понадобитесь. Белинда посмотрела на меня. Я усмехнулся: — «Ритц»! Где же еще?
      
      Мужчина вздохнул и махнул рукой своим людям. Уходя, я слышал за спиной их смех. Для них это была просто работа, еще одна забавная история. Для меня это была реальность, в которой погиб мой друг.
      
      
       ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
      
      Было около десяти часов, когда мы добрались до отеля «Ритц». Я приказал таксисту остановиться в полуквартале, а оставшееся расстояние мы с Белиндой прошли пешком. Едва мы подошли к двери, как я застыл на месте. В вестибюле, прислонившись к главному столу, стоял Густав. За ним — три сумки. Графиня, видимо, решила выписаться.
      
      Я быстро пробежался взглядом по вестибюлю, ища признаки кого-либо, кто мог бы быть заинтересован в деятельности Пруссака. Если у Хоука были сторожевые псы на месте, их точно не было видно. Я быстро повернулся к Белинде. — Видишь парня за стойкой… низенького, пухлого? Она кивнула. — Подойди к нему. Мне все равно, как ты это сделаешь, но не выпускай его отсюда. Уведи его подальше от этого стола и возвращайся в апартаменты графини как можно быстрее.
      
      Застенчивая улыбка изогнула ее красивые губы. — Нет проблем. Я еще не встречала мужчину, к которому не смогла бы найти подход. — Этот пользуется духами. Ее улыбка не дрогнула. — Тогда я приглашу его наверх, чтобы обменяться советами по макияжу.
      
      Я усмехнулся и сжал ее руку. — А теперь иди туда и отвлеки его внимание. Я не хочу, чтобы он видел, как я прохожу мимо. — Хорошо, — сказала она и скользнула через дверь в вестибюль.
      
      Она бросила сумку перед прилавком, прервав разговор Густава, а затем извинилась за свою грубость. Она маневрировала между крошечным мужчиной и мной. Я выбрал момент в пылу их дискуссии, чтобы ускользнуть. Я нырнул в первый лифт и нажал кнопку этажа графини. Когда двери отворились, я быстро прошел по коридору и остановился у номера графини, приложив ухо к двери. Послышался слабый звук активности. Хорошо. Графиня еще не улетела. Я выпрямился и постучал. — Да? — Телеграмма, мадам. Очень срочно.
      
      Дверь была не заперта и осторожно приоткрылась. В ту секунду, когда образовалась щель, я врезался в дверь со всей яростью, которая овладела мной. Раздался резкий крик, когда графиня влетела обратно в холл, распластавшись на полу. Я вошел и запер за собой дверь, а затем повернулся к ней. На ней был только халат; он распахнулся, обнажив одну грудь, а подол задрался до бедра. Она действительно представляла собой прекрасное зрелище, и если бы я не был так зол, то получил бы полное удовольствие. Она заметила мой взгляд и раздраженно поправила одежду.
      
      — Как мило с твоей стороны заглянуть, милый мальчик. Неожиданная компания всегда приятна. — Давай прекратим эту ерунду, — рявкнул я. — Мы с вами немного поговорим, графиня. И если к тому времени, как мы закончим, эти материалы не будут аккуратно зашиты моим правительством, я рекомендую тебе позвонить своему хирургу прямо сейчас и записаться на прием. Скажи ему, чтобы привел целую команду. Он понадобится, черт возьми, если он собирается когда-нибудь снова собрать тебя по частям.
      
      Она раздраженно покачала головой и прицокнула языком. — Николас, ты действительно можешь быть настоящим ослом. А теперь прекрати болтать, как хулиган, и помоги мне подняться. — Ты вполне справишься сама, — прорычал я, игнорируя протянутую руку. — Помоги ей подняться, N3! Невежливо заставлять даму ждать!
      
      Я обернулся на звук нового голоса, открыв рот от потрясения. Это был голос, который я хорошо знал. Хоук стоял в дверях спальни, зажав сигару между зубами, его тело было окутано синим махровым халатом. — Картер! — рявкнул он. — Леди, если вы не возражаете! С этими словами он ушел обратно в комнату. Я, наконец, собрался с мыслями и поднял графиню с пола. Она выпрямилась и с улыбкой Чеширского кота, играющей на ее губах, жестом пригласила меня следовать за ней в гостиную.
      
      Хоук подошел к дверям террасы и любовался видом, когда мы вошли. Графиня подошла к шкафу с напитками и налила мне один. Я упал на диван, мои мысли крутились в дюжине направлений одновременно. Одно казалось несомненным: в конце концов, материалы были в надежных руках. Я вздохнул с облегчением. А потом чуть не расхохотался. Я часто подшучивал над Хоуком по поводу моих способностей с дамами. И теперь, внезапно застать его здесь, когда он и графиня оба в халатах, было, мягко говоря, компрометирующим. Быстрый взгляд на Хоука показал, что он уловил ход моих мыслей. Широкое красное пятно расползалось по его затылку, пока он заставлял себя смотреть в окно. Хотя его лицо и пыталось выразить безразличие, румянец на шее выдавал его.
      
      Я подумал, что было бы разумно не испытывать судьбу комментариями. В моих беседах с ним было очевидно, что Хоук был знаком с этой дамой, но я не осознавал, как далеко назад — или как далеко вообще — это зашло. Я вдруг понял, почему я не видел никого из наружки в вестибюле. AXE прислал своего лучшего сторожевого пса. Того, который мог оставаться очень близко к даме и днем, и ночью. Хоук послал Хоука. Действительно, деликатная миссия.
      
      Графиня стояла у моего локтя с бокалом. — Рада видеть, что твое раздражение прошло. — Она усмехнулась. — Знаешь, это действительно было довольно грубо. — Извините, — сказал я, принимая напиток. — Вы меня сильно напугали раньше. Простите, если я немного вышел из себя.
      
      Она села рядом со мной. — Знаешь, у тебя не было для этого причин. Я просто пыталась предложить тебе небольшую помощь. Я посмотрел на нее с недоверием. — И как ты собиралась это сделать?
      
      Она одарила меня широкой улыбкой и склонила голову. Ее голос звучал мягко, заговорщицки, но достаточно громко, чтобы его слышали все. — По удивлению на твоем лице по поводу приглашения на аукцион, не говоря уже о самих событиях, я поняла, что Тео до сих пор одерживал над тобой верх. Я почувствовал, как румянец Хоука переместился на мой затылок. Она покровительственно похлопала меня по руке, продолжая: — Казалось, тебе не угрожала опасность, но ты отчаянно нуждался в преимуществе, мой мальчик. Так что я подумала, что могу предложить его тебе. Казалось выгодным убедить его в том, что я обманываю тебя. Он, очевидно, знал, что ты будешь преследовать его, поэтому я подумала, что было бы полезно дать ему ложное ощущение времени. Он мог бы немного расслабиться, если бы думал, что ты собираешься заниматься мной.
      
      Я с восхищением уставился на даму. — Это определенно улучшило бы мои манеры. Ее ответом был гортанный смешок. — Но улучшило бы это впечатление предательства в тот момент, когда вы услышали, как я говорю?
      
      Когда-нибудь я стану актером, и мне нравится чувствовать, что я могу идти в ногу с лучшими. Но мастера нелегко обмануть. Тео мог учуять любую нечестность. Я отсалютовал ей своим бокалом. — За вас, графиня. И за представление, в котором и Тео, и я крутились кругами.
      
      Она отмахнулась от этого жеста. — Правда, Николас. Я думала, ты поймешь. В конце концов, куда мне было идти? Мы оба знали, что ты будешь следить за мной... стандартная процедура, в конце концов. Я снова отдал честь. Дама, знающая свое дело. Она от души рассмеялась. — Я торговала государственными секретами, когда ты еще пеленки пачкал! Но я сержусь на тебя. Ты бы хоть упомянул, кого отправляешь. Я ненавижу быть неподготовленной, когда заглядывают старые друзья!
      
      Ее взгляд метнулся к Хоуку. Он немного покачался на каблуках и повернулся к ней лицом, его рот крепче сжал окурок сигары. Его лицо сохранило розоватый оттенок, доходящий до линии роста волос, но стук в дверь избавил его от необходимости комментировать.
      
      — Это за мной, — сказал я. — Мое прикрытие из МИ-6, вместе с Густавом. Я попросил ее прийти сюда. — О? — сказала графиня, изогнув бровь и вставая, чтобы открыть дверь. — Тео заказал нападение на отель, в котором мы остановились. Ее брат был убит. Она настоящий профи и держится превосходно, но ей может понадобиться немного вашего женского понимания.
      
      Она ободряюще кивнула мне, прежде чем выйти из комнаты. Мы с Хоуком слышали, как она успокаивала Густава и провожала его, затем она снова появилась с Белиндой. — Мы оставим вас двоих наедине. Вам, несомненно, есть что обсудить. Графиня улыбнулась нам, затем повернулась к девушке рядом с ней. — Пойдем, голубушка... у нас будет своя дискуссия.
      
      Двое ушли в спальню. Хоук покинул свое место у окна и подошел к дивану, чтобы присоединиться ко мне. — Ну, — пропел он, — выкладывай. Глава за главой, если хочешь.
      
      Я погрузился в историю — ходы, махинации и, наконец, аукцион и его последствия. Я выплескивал все наружу, ничего не скрывая от его зорких глаз, даже самые сокровенные сомнения и самоуничижение. Хоук молча слушал. Когда я закончил, он встал с дивана и начал ходить по комнате.
      
      — Не кори себя, Ник. Тео достоин любого противника. Если бы не его таланты, его бы никогда не взяли на работу. Ты сделал свою работу и сделал ее хорошо. Материал будет доставлен домой. Отдай себе должное за это. — Это была только половина задания, — сказал я. — Моя работа по-прежнему состоит в том, чтобы победить Тео, и, учитывая мои нынешние «успехи», я не уверен на сто процентов, что смогу справиться с этим. — Это сложно, — признал Хоук, — но я видел, как ты вытаскивал чертовски много волшебства из очень маленьких шляп. У тебя есть какие-нибудь запасные трюки в рукаве?
      
      Я посмотрел на него. — Как насчет того, чтобы разложить все карты на столе? Мы не можем знать, что у него на руках, но мы знаем этого человека. И мы можем собрать что-нибудь из того, как он до сих пор разыгрывал свои карты. В чем ключ? Что его мотивирует? Я подошел к бару, чтобы налить еще. — Думаю, это вызов. У него куча причин для всего, что он сделал, но, похоже, именно азарт вызывает огонь в его глазах.
      
      Хоук кивнул. — Я видел это раньше. — Что ты имеешь в виду? — спросил я, опускаясь в кресло напротив него. — Я должен был это почувствовать; я слишком хорошо знаю этого человека. В старые времена мы были тем, что называют «хот-родами». Нам подходили только самые опасные, самые славные миссии. УСС тогда только формировалось. Ему нужны были такие сорвиголовы, чтобы встать на ноги. — А позже? Он усмехнулся. — Еще больше места для эго. С ЦРУ нам приходилось бегать и убирать беспорядок. С AXE мы должны быть строителями империи в сверхсекретном стиле. Нет, в славе недостатка не было. — А что теперь?
      
      Хоук задумчиво посмотрел на меня. — Ты становишься старше, Ник. «Хот-род» просто теряет свою резвость и становится семейным автомобилем. Для меня переход был естественным. Думаю, для Тео это было слишком больно. Тщеславие так и не умерло. Я видел, как он отказывается седеть снаружи, но никогда не догадывался, что он отказывается меняться внутренне.
      
      — Даже если бы ты это знал, это бы не имело значения, — сказал я, прокручивая мысли в голове. — Для Тео AXE — единственный оставшийся вызов. Даже если бы вы отправили его на покой, он просто пришел бы за нами снаружи. Хоук кивнул. — Без сомнения, ты прав. Это было неизбежно. Теперь вопрос в том, как с этим покончить! — Да, — сказал я, делая глоток. — Но есть одна вещь в нашу пользу. Игра сузилась. Хоук вопросительно посмотрел на меня. — Раньше у меня было три задачи. Теперь только одна. Аукцион окончен, и киллера больше нет. Все, на чем я должен сосредоточиться сейчас, это на самом человеке. — Верно, — кивнул он, над его головой клубился дым. — Но сначала мы должны найти его. Благодаря девушке из МИ-6 у нас есть канал через швейцарский банк, но боюсь, это даст Тео слишком много времени на подготовку.
      
      — Я так не думаю, — сказал я, роясь в кармане пальто. Я вытащил медальон и бросил его на стол перед Хоуком. — Я нашел это у человека, который пытался пригвоздить меня в отеле. Я не знаю, как это расшифровать, но могу предположить, что это выгравированное приглашение. Хоук взял амулет и медленно повертел его в руках. — Интересно. Ты уверен, что это не очередной ложный след? Мне кажется, это слишком удобная подсказка. — Ах, да в том-то и дело, — сказал я, подавшись вперед. — Тео хочет бросить вызов лицом к лицу. Он был непреклонен в этом. А какая может быть конфронтация, если я не смогу его найти?
      
      Хоук задумчиво рассмеялся. — Старый добрый Тео! Одно не изменилось за эти годы. С ним всегда можно было рассчитывать на одно. — На что? — На то, что ни на что нельзя рассчитывать! Вот что делало его таким блестящим агентом!
      
      В это время графиня проскользнула обратно в комнату. Она подошла к дивану и шепотом ответила на мой вопросительный взгляд: — Она отдыхает. Затем она перевела взгляд с одного из нас на другого и отреагировала в типичной манере: — Ну и что! — воскликнула она. — Мы будем сидеть тут и философствовать, или мы собираемся прижать этого сукиного сына?
      
      Хоук посмотрел на нее и ухмыльнулся. — Мы его достанем. Вопрос только в том, как. — Он протянул ей медальон. — Что вы об этом думаете?
      
      Она взяла его и села рядом с Хоуком, чтобы изучить. — Петух — это довольно просто, — сказала она. — Это португальский символ… Петух Барселуш. О нем есть легенда. — Какая? — спросил Хоук. — Был паломник, которого в Барселуше несправедливо обвинили в краже. Его приговорили к повешению. Он настаивал на своей невиновности и указал на жареного петуха на столе судьи, заявив, что птица прокукарекает, если его слова — правда. Конечно же, произошло чудо, петух ожил и запел, и паломника спасли.
      
      Лицо Хоука просветлело. — Похоже на Тео. Молитвы и чудеса. — А что насчет другой стороны, графиня? — спросил я. — Это какое-то строение. Может, это что-то характерное для региона Барселуш?
      
      Она бросила на меня быстрый взгляд, ее инстинкты были острыми. — Тео дал тебе это? — Косвенно. Да. Мы думаем, это может быть зацепкой. Вторую сторону она изучала с большим интересом. — Ну, я не совсем уверена, но это кажется знакомым. Что здесь не вяжется, так это Барселуш. Легенда оттуда, но символ стал универсальным — его приняла вся Португалия. Если здесь и есть ключ, то он в том, что изображено на обороте. — Мы можем как-то узнать? — спросил я.
      
      Графиня встала и подошла к письменному столу. — В отеле есть путеводитель. Список достопримечательностей и прочего. Мы можем просмотреть его. Мы с Хоуком смотрели через ее плечо, пока она перелистывала страницы. Наши надежды таяли, книга подходила к концу. Но вдруг она вскрикнула: — Господа, кажется, я нашла!
      
      Ее палец опустился на страницу. Мы наклонились к фотографии. Там было простое жилище: низкое, приземистое, с красной черепичной крышей. Само здание не было похоже на то, что на медальоне. Я уже собирался это прокомментировать, когда мой взгляд упал на дымоход. Я присмотрелся: хотя он и не был идентичен изображению, дымоход был увенчан странной, очень характерной короной. Стиль был достаточно близок, чтобы возродить мои надежды. Я посмотрел на заголовок страницы: «Алгарве». — Это региональное или общее? — спросил я, указывая на дымоход. Графиня улыбнулась. — Строго региональное. Алгарве знаменит именно такими дымоходами.
      
      — Алгарве... Алгарве! — пробормотал Хоук. — У тебя что-то есть? — спросил я. Хоук кивнул, его сигара погасла. — Древняя история, но это может быть именно то, что мы ищем. Когда война закончилась, Тео всерьез подумывал вернуться в Грецию и уйти в монастырь. Я пытался отговорить его, убеждая остаться со мной в деле. Это было тяжелое время для него. Он не знал, куда идти, и сказал, что ему нужна неделя вдали от всего, чтобы решить. Ему нужно было быть у океана — это помогало ему думать. — В Алгарве? — спросил я. Графиня поспешила ответить: — Это самая южная провинция. Ее называют Ривьерой Португалии. — Верно! — Хоук кивнул. — Я отпустил его. Последнее, что он сказал перед отъездом: «Бог укажет мне путь». Честно говоря, я тогда не рассчитывал увидеть его снова. — Но, очевидно, увидел. — Через два дня. Он вернулся. Оказалось, первый же попутный автомобиль ехал в ту сторону, и водитель высадил его в одном из городов.
      
      Хоук схватил путеводитель и нашел карту. Его палец медленно двигался по южному побережью и остановился. — Фару! Вот оно! — Что произошло в Фару?
      
      Хоук отбросил книгу и снова начал мерить комнату шагами. — Его высадили посреди города, и первым делом Тео направился к ближайшей церкви. Входная дверь была заперта, и он стал обходить здание. Единственная дверь, которую он нашел открытой, вела в боковую часовню. Тео вошел, огляделся и тут же поехал обратно в Лиссабон, к своей новой карьере. Графиня понизила голос почти до шепота: — Он когда-нибудь говорил, что именно в этой часовне так на него повлияло? Хоук медленно кивнул. — Часовня была маленькой, но очень необычной. Ее называли Часовней Костей. Каждый квадратный дюйм стен там покрыт человеческими черепами и костями. Тео воспринял это как знак, который искал. Он решил, что Бог и Смерть могут быть примирены.
      
      Графиня сморщила нос. — Немного жутковато, не находите? — Ничто в Тео меня больше не удивляет, — простонал я. — Однажды он уже ходил туда за советом. Бьюсь об заклад, он и сейчас там, верно, Хоук? Хоук поднял медальон и кивнул. — Я уверен в этом. Вопрос только в том, как до него добраться. — Да, — сказал я. — Сценарий написал Тео. Чтобы прижать его, я должен выбросить этот сценарий. Я должен сделать что-то непредвиденное. Хоук задумчиво пыхнул сигарой. — Он где-нибудь уязвим?
      
      Воспоминание о его реакции на Лесли Солари всплыло в моей голове. — Может быть, девушка. Как только Кианг направил на нее ствол, Тео дрогнул. Он действовал слишком быстро и остро для того, кто просто использует человека. Хоук засомневался: — Это не похоже на него. Может, он тебя подставил? Очередной обман? Я обдумал это и отверг. — Нет. Появление Кианга было неожиданным. Реакция шла изнутри, я в этом уверен. — Помните, Дэвид, — сказала графиня, — мы сейчас говорим не о задании. У него свои трофеи, он на пенсии. Можно уйти из профессии, но может стать очень одиноко, когда пытаешься в одиночку потратить четверть миллиарда долларов. Особенно когда ты не можешь делать это открыто. — Хорошая мысль, графиня, — кивнул Хоук и повернулся ко мне. — Кстати о девушках, что ты собираешься делать со своей подругой из МИ-6? — Думаю, лучше отправить ее домой, — сказал я.
      
      Из глубины комнаты пришел резкий ответ: — Нет! Я поднял глаза и увидел Белинду, стоящую в дверях. — Меня назначили на эту чертову миссию, — сказала она, вызывающе подходя к нам. — И я не позволю отстранить себя из жалости. Теперь это и мое дело, и я намерена довести его до конца. — Но, Белинда, у тебя нет... — Прости, Ник, но я все слышала. Тебе понадобится преимущество, и оно у тебя есть в моем лице. Твой противник думает, что я мертва. Мы знаем, что это не так. Он будет ждать тебя одного. Мы можем его разочаровать.
      
      — Она права, — прорычал Хоук. — С одной стороны, Тео думает, что ты застрянешь с графиней на какое-то время, так что скорость на твоей стороне. С другой — он не ожидает, что ты явишься с напарницей. Это может сыграть тебе на руку. Я повернулся к Белинде. — Этот человек — первоклассный агент, любовь моя. Он безжалостен и… — Я прекрасно это знаю, — ответила она ледяным тоном. — Но у меня есть одна просьба. — Какая? — Это конец игры для обеих сторон? Я кивнул. — И связь между ними действительно так сильна? Я снова кивнул. — Тогда я хочу эту девушку. В определенный момент и таким образом, чтобы он видел, как она умирает. Это все, о чем я прошу.
      
      Ее голос был полон ледяной решимости. — Хорошо, — ответил я. — Вылетаем первым же рейсом утром.
      
      
      
       ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
      
      Алгарве получил свое название от арабского слова Эль-Гарб, что означает «Запад». Это был самый дальний запад завоеваний древних мавров, и повсеместная атмосфера провинции черпает свой колорит скорее от средиземноморской Африки, чем от португальского влияния севера.
      
      Это игровая площадка для миллионов, с центрально расположенным Фару в качестве столицы и центра. Туристы набрасываются на низкие цены, либо двигаясь на восток к песчаным, плоским пляжам, либо на запад к высоким скалистым бухтам. Ривьера Португалии.
      
      С того места, где я стоял, настроение было совсем не игровым. Мы нашли церковь Тео, Igreja do Carmo, святилище кармелитов, тихо спрятанное недалеко от центра города Фару. Внешне оно выглядело как любое другое здание с его башнями-близнецами в стиле барокко и выцветшим, простым фасадом.
      
      Можно было почти не обращать на него внимания, сидя на открытой площади перед ним и потягивая cerveja, никогда не зная об уникальности, скрытой окружающими стенами. Но для любознательных короткая прогулка через высокие железные ворота, ведущие к южному трансепту, открывала зрелище одновременно жуткое и устрашающее.
      
      Часовня Костей. Личное вдохновение Тео. Вот где я сейчас стоял.
      
      Я расположился в центре часовни; слева и справа от меня были крошечные скамьи для верующих, но мои глаза отказывались покидать стены. В каждом направлении, куда бы я ни повернулся, я сталкивался с черепами и костями. Выбеленные до белизны, они излучали внутреннюю яркость, которая, казалось, освещала потемневшую часовню мертвенным светом.
      
      При первом контакте в мозгу засел вопрос: какой человек найдет ответы в такой обстановке? Но позже, когда я стоял и впитывал атмосферу, вопрос показался таким же немым, как и сами стены. Стоило только подумать о Тео — религиозном ученике, ставшем торговцем смертью. Тогда я понял, какое влияние это зрелище, должно быть, произвело на молодого священника-пастуха. Часовня была памятником противоборствующим силам смерти и загробной жизни.
      
      Это был Тео из камня и кости.
      
      С этим осознанием пришел иронический всплеск оптимизма. После событий в Лиссабоне ставка на часовню казалась лишь самым маловероятным из шансов. Но теперь, когда я действительно находился здесь, игра казалась гораздо более реальной, чем прежде. Никто из нас не чувствовал такой уверенности в напряженной атмосфере Лиссабона. Ни Графиня, ни Хоук, ни Белинда, ни меньше всего я сам. Мы возникли после хаоса субботы, занятые разработкой нашей стратегии, в то время как город заполнял свои церкви, а солнечный свет — люкс в «Ритце». Пока туземцы пели дифирамбы вечной жизни, мы созерцали рассчитанную смерть.
      
      Наши варианты были немногочисленны и ограничены, но нам с Хоуком удалось собрать воедино какой-то анализ человека и его методов. Это был набросок, в лучшем случае. Тео был вне определений. Он был просто слишком умен. Мы могли только надеяться, что будем умнее.
      
      В чем мы были уверены, так это в том, что Тео уже подготовил себе убежище. Денег, которые он заработал, продавая AXE, было достаточно, чтобы купить себе безопасность. Деньги с аукциона позволили бы ему превратить ее в крепость. Даже сейчас идти на него напрямую было бы трудно; позже это станет почти невозможным. То есть, если мы вообще сможем его найти. Он оставил нам подсказку — Алгарве, но это около шестисот квадратных километров территории, и человек мог находиться где угодно в пределах этой области.
      
      Белинда предложила услуги МИ-6 — их связи с португальскими властями, чтобы попытаться найти пару, но Хоук и я отклонили это. Облавы, как бы хорошо они ни были организованы, — дела громкие и шумные. Задается слишком много вопросов, слишком много рук задействовано. К тому времени, когда достигается реальная информация, цель знает о вашем прогрессе больше, чем вы сами. Он может заблокировать ворота или сбежать.
      
      Предполагая, что мы сможем найти его, единственный способ заполучить Тео означал вытащить его из безопасности его гнезда. Но и в этом были свои недостатки. Тео знал, что за ним охотятся. Он будет опасаться всего, что призывает его покинуть укрытие.
      
      Графиня предположила, что Лесли Солари может стать ключом. Ее было бы легче заманить, и если связь между двумя перебежчиками была интимной, Тео, возможно, пришлось бы выйти, чтобы спасти ее. Но вновь Хоук и я отклонили это. Если девушка была щелью в доспехах Тео, он приложит огромные усилия, чтобы держать эту брешь вне досягаемости врага.
      
      Единственное, что получило единогласное согласие: если Тео и выйдет наружу, то это произойдет в течение следующей недели. Графиня разыграла свою уловку на аукционе. Для Тео она была предательницей, а я должен был застрять, пытаясь исправить ущерб. Вполне возможно, что на несколько дней он ослабит охрану. Он может позволить себе быть неосторожным. Но в конце этой недели первый платеж должен был поступить в первый банк, и Тео понял бы, что проблема решена. Игра пошла бы по-настоящему. Задержка выплаты только возбудит его подозрения и позволит ему организовать необходимую защиту.
      
      Это была первая неделя или никогда.
      
      Единственной отправной точкой у нас была часовня-склеп в Фару. Для него это было значимое место, и вполне вероятно, что он заглянет туда. Чувствуя себя в безопасности, он мог бы использовать свои первые несколько дней для роскоши отдыха. Если так, то это могло быть формой последнего прощания перед тем, как окончательно скрыться в своем коконе.
      
      Церковь была ключом.
      
      Вопрос заключался в том, как вести постоянное наблюдение, не вызывая подозрений. Я не мог простоять под открытым небом всю неделю, ожидая появления Тео. Простой путеводитель дал мне ответ. Это была кармелитская церковь, где были и монахи, и монахини.
      
      Отец О'Хэнлон раньше работал не слишком успешно. Может быть, на этот раз маскировка сработает. Я поделился этой идеей с Хоуком и Белиндой. — МИ-6 свяжется с церковной иерархией за разрешением. Мы с Белиндой наденем облачение и прилетим. Примем наши обязанности послушников и будем ждать.
      
      Белинда подумала, что это может сработать. Хоук пришел в ярость. — Это не сработает! Он знает эту легенду — он видел тебя! — Ошибаешься, — возразил я. — Он видел фотографии инсценировки в баре и видел меня на аукционе. Самое близкое, что он видел «доброго отца» — это, вероятно, описание от Мартинеса. А сколько священников в этом мире подходят под это описание? Он не может проверить их всех.
      
      Хоук все еще казался неуверенным, когда я надавил сильнее. — Кроме того, он никогда не заподозрит, что я использую ту же маскировку дважды. И даже если он что-то почует, я буду не один. Мы с Белиндой прибудем в аэропорт Фару вместе. Священник и монахиня — помощница. Он думает, что избавился от нее в «Лиссабон Плаза». Этого он не ждет, Хоук!
      
      Хоук все еще сомневался, но сдался. — Хорошо, но как насчет того, чтобы быть внутри часовни? Он бы тебя точно заметил. — Будем надеяться, — мрачно сказал я. — К тому времени мы столкнемся лицом к лицу, и он будет почти мертв.
      
      Хоук наконец согласился. — Это рискованно… совершенно безумно. — Затем на его лице появилась улыбка, и он ткнул сигарой в мою сторону. — И именно поэтому это может сработать! У вас есть одна неделя — до первого платежа в банк. Если он к тому времени не появится, мы сворачиваемся и переходим к запасному плану. Согласен? — Согласен!
      
      Мы закончили встречу около часа дня. Хоук и графиня использовали свои связи, чтобы убедить МИ-6, церковь и португальцев. В воскресенье вечером священник и монахиня вылетели в Фару, а в понедельник изучали уклад и режим ордена кармелитов.
      
      К утру вторника мы уже были частью декораций. Белинда — на свету, я — среди костей в тени. Игра началась.
      
      — Ник. Я повернулся, когда Белинда вошла в часовню через тяжелую дубовую дверь, ведущую со двора. — Сюда, — прошипел я из-под глубокого капюшона. Она быстро двинулась ко мне; свистящий звук ее тяжелого одеяния эхом отдавался в комнате. — Как дела? — прошептал я. — Проблемы... я думаю. — Какие? — У нас есть пара неразлучников, которые чертовски спешат связать себя узами брака. — И что? — я не понял ее беспокойства. Свадьбы в Португалии были обычным делом. — Для этого и существуют священники и часовни. — Ник... нашим неразлучникам под семьдесят.
      
      Снаружи куранты на башне начали отсчитывать семь часов. Где-то в глубине здания слабо зазвенел второй набор колоколов. — Время деторождения прошло. Зачем торопиться? — спросил я, следуя за Белиндой к передней части часовни. — Кажется, у дамы рак. Она была старой девой всю жизнь, судя по всему. Но, похоже, нашла кого-то для последнего рывка. Довольно хорошо сохранившийся парень для своих лет, я бы сказала. В любом случае, она хочет этого и настаивает на сегодняшнем вечере. Странно то, что она хочет, чтобы это было сделано именно здесь. — Хм, интересно, — пробормотал я. — Не надейся, дорогой, — улыбнулась Белинда, садясь на первую скамью. — Они не похожи на наших героев. Очень бледные и седые. Она француженка. Он местный, тоже седой, с усами густыми, как твой кулак.
      
      Я сел рядом с ней на скамью. — Кто договаривается? Кто настаивает на часовне? — Женщина, — ответила она. — Она все обсуждает с отцом Барро. Подозреваю, половина причины в том, что она говорит по-французски, чтобы ее кавалер не слышал деталей. Кажется, он в ужасе от всей этой идеи. — Черт, — пробормотал я, откидываясь на спинку скамьи и чувствуя, как волнение угасает.
      
      Белинда протянула руку и похлопала меня по плечу. — Сожалею. Может быть, в следующий раз. Сзади послышался тихий стук каблуков, заставивший нас обоих выпрямиться. Мы быстро разошлись в стороны, приняв молитвенные позы. Белинда украдкой оглянулась на вошедшего, затем повернулась ко мне с озорной улыбкой. Ее голос был едва слышным шепотом: — Это кавалер. Пришел осмотреть место. Даю ему две минуты, и свадьба будет отменена.
      
      Я заставил ее замолчать и повернулся, чтобы изучить ничего не подозревающего жениха. Его голова была слегка отвернута, глаза поглощали окружающее зрелище. Я изучал профиль, любуясь благородной внешностью, скрытой за серебристо-седыми волосами и усами. Какой бы страх ни ожидала увидеть в нем Белинда, при виде часовни он исчез. В его выражении был благоговейный трепет.
      
      Внезапно меня прошиб холод. В ушах снова зазвенели колокола. Я повернулся так быстро, что Белинда вздрогнула. Она открыла рот, чтобы спросить, но я пресек вопрос, резко сжав ее руку. Она вздрогнула, затем к ней пришло осознание, когда она почувствовала холодную хватку моих пальцев. — О Господи! — выдохнула она.
      
      Он был в двадцати футах от меня, и я буквально кожей чувствовал его присутствие. И в этот момент я был безоружен. Часовня не должна была открываться для публики еще два часа, и мое оружие осталось в келье, которая была моим домом на эту неделю. Этот выход в часовню был для меня просто разведкой.
      
      Конечно, это не значило, что я не мог убить его. Я бы с наслаждением ощутил его горло в своих руках. Но я не знал, вооружен ли он. А двадцать футов против кого-то калибра Тео могли превратиться в непреодолимую дистанцию. Мог ли я рискнуть? Мог ли я добраться до него прежде, чем он увидит меня сквозь маскировку?
      
      Скорее всего, нет. Ведь я сам видел его насквозь. Мысленно я разобрал его образ. Усы были фальшивыми — хорошими, но фальшивыми. Волосы тоже. Тео всегда скрупулезно следил за собой, вытравливая седину химикатами... до этого момента.
      
      Мог ли я напасть? Я сомневался, и Белинда это почувствовала. — Тебе не дойти, Ник, — прошептала она. — Расстояние слишком велико. — Знаю. Выпроводи его! Попробуем позже.
      
      Ее рука соскользнула с моей, и она быстро встала со скамьи. Она преклонила колено и поспешила к человеку в задней части часовни. Я прислушивался к каждому шагу, желая, чтобы это были мои шаги. Затем я наклонился вперед, сжав руки в молитве; мой слух был предельно обострен.
      
      Первой заговорила Белинда, ее голос звучал удивительно ровно, с сильным итальянским акцентом: — Compreendo mal o portugues. Fala italiano... fala english? — Sim, — ответил Тео с сильным португальским акцентом. — ...плохой английский. Затем он, видимо, попытался угадать: — Я говорю... Эм-м-м... — Мы сейчас закрыты, — сообщила ему Белинда. — Часовня откроется позже. Приходите позже, хорошо?
      
      Я чувствовал обжигающий взгляд мужчины на своей спине. — Священник... — пробормотал Тео. — Ваш орден, да? — Да, — ответила Белинда. — Он молится. Последовала пауза. — Он молится о смерти друга.
      
      Я почувствовал, как его взгляд оторвался от моего тела. На мгновение повисла тишина, а затем его голос снова обрел уверенность: — Я должен жениться. Сегодня вечером. Здесь я женюсь. Белинда ответила с подобающей радостью: — Событие и благословенное, и радостно ожидаемое нами. Но сейчас... вы должны уйти. Отец Барро примет вас. До вечера. Идите с Богом, сеньор. Vaya con Dios.
      
      Я подождал, пока дверь за ними плотно закроется, прежде чем расслабить тело и снова опуститься на твердую поверхность скамьи.
      
      Игра окупилась с лихвой. Тео действительно был серьезен насчет Лесли Солари. Он женится на ней, а затем позволит себе окончательно «поседеть», похоронив их обоих в анонимности под плоды своих трудов.
      
      Ну, по крайней мере, он собирался попытаться
      
      
      
       ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
      
      По потемневшей площади гулял ветер. Он поднимался по внешнему периметру стены часовни и петлял по двору, кусая подол моей рясы. Его источником была гавань в нескольких кварталах отсюда, и он нес с собой зловоние, характерное для набережных по всему миру.
      
      Перед церковью раздался внезапный звон колоколов. Он смешался с ветром, придавая сцене жуткую атмосферу. Я взглянул на источник: колокольня стояла в обрамлении звездного неба, а слева от нее висела луна. Она была почти полной, что придавало ей вид черепа, способного соперничать с любым из тех, что украшали часовню за моей спиной.
      
      Одиннадцать часов.
      
      Я услышал шаги, приближающиеся к воротам, и отступил глубже к входу в часовню. Мое тело немного расслабилось при виде Белинды, проходящей через ворота. Она пересекла двор и поднялась по ступеням, борясь с ветром, который рвал ее рясу.
      
      — Они должны быть здесь в любую секунду. Ты готов? Я кивнул. — Нервничаешь? — Ее глаза смотрели сочувственно и тепло. Я посмотрел вниз по улице. В далеком пятне света двое пьяных вышли из бара. — Ага. Ее рука поднялась, чтобы слегка коснуться моей груди. — Но ты готов. Я повернулся и улыбнулся: — Готов как черт.
      
      Она потянулась и вытащила что-то из-за пояса. — Вот, — сказала она, надевая предмет мне через голову. — На удачу. Я посмотрел вниз. На золотой цепи висел тот самый медальон, который привел нас сюда. — Так вот где ты пропадала сегодня днем, — усмехнулся я, глядя в ее прекрасные, сверкающие глаза. — Спасибо... большое.
      
      Она быстро поцеловала меня в губы. — Ну, свадьба была назначена, и у меня не было причин бездельничать. Я совершила небольшое турне. И себе тоже достала прелестную вещицу. Она коснулась груди и показала большой серебряный крест. — Не знал, что ты религиозна, — поддразнил я. — Обычно нет, — покраснела она, — но мне кажется, раз уж мы на территории Тео... часовня и все такое... просто хочу чувствовать, что Бог не совсем на его стороне.
      
      Она позволила амулету упасть на грудь. Невольно моя рука переместилась к предплечью. Хьюго был на месте, уютно устроившись в ножнах. Затем я проверил пояс. Вильгельмина сидела в кобуре, ее глушитель прижимался к верхней части моего бедра.
      
      — Ну, — сказал я, — если Бога здесь нет, у нас есть другие друзья. Надеюсь, ты взяла свой пистолет? — Нет. — Я уставился на нее. — Просто предосторожность. Мы знаем, что поймаем его, как только он войдет в часовню. Я не хочу, чтобы он случайно наткнулся на меня и нашел то, что могло бы его напугать. Просто играю наверняка.
      
      Ее слова имели смысл, и я неохотно кивнул: — Будь осторожна. — Ты тоже, Ник, — прошептала она, прижимаясь ко мне. Быстро осмотрев местность, я притянул ее к себе и поцеловал. Это был долгий, волнующий поцелуй. Его прервал звук автомобильного двигателя. — Кажется, у нас гости, — прорычал я. Мы оба ушли глубже в тень.
      
      Машина пронеслась по площади и затормозила у бордюра напротив нас. В свете уличного фонаря из нее вышли две фигуры. Свет отразился от двух седых голов. Кровь в моих жилах запульсировала. — Иди, встречай их, — сказал я, ободряюще похлопав Белинду. — С удовольствием, — ответила она и спустилась по ступеням, пока я возвращался в часовню.
      
      Я быстро прошел по проходу, поднялся на помост перед алтарем и обернулся, чтобы в последний раз осмотреть комнату. В часовне стояла безветренная, жуткая тишина. В мерцающем свете свечей черепа на стенах, казалось, улыбались — застывшие костяные ухмылки, словно они знали, что должно произойти.
      
      Услышав приближающиеся шаги, я повернулся спиной к проходу и преклонил колени перед алтарем. Вильгельмина скользнула с пояса в мою ладонь. Моя голова склонилась в притворной молитве, я сложил руки перед собой. Вильгельмина ощущалась тяжелой, холодной и смертоносной.
      
      Дверь в конце часовни со скрипом распахнулась. Я слышал, как Белинда заманивает гостей в ловушку. Слов я не разбирал, но голоса узнал сразу: уверенный бас Тео и нежный альт Лесли. Белинда уговорила их пройти вперед.
      
      Звуки стихли, шаги за моей спиной остановились. Еще мгновение я сохранял молитвенную позу, палец лежал на спусковом крючке. Вильгельмина в моей ладони перестала быть чужеродным предметом — Люгер с глушителем стал продолжением моей руки.
      
      — Отец? — раздался робкий вопрос. Это была Лесли, говорившая с французским акцентом. — Мы готовы, отец.
      
      Я поднялся с пола во весь рост и медленно повернулся к ним, пряча пистолет за спиной. Мой взгляд сначала остановился на женщине, затем метнулся к Тео. Он улыбался, но улыбка быстро сменилась недоуменным хмурым взглядом. Годы отточили его инстинкты, и теперь они работали на полную мощность.
      
      Его брови сошлись на переносице, глаза забегали, пока не наткнулись на медальон Алгарве на моей шее. Он замер, а затем его глаза широко распахнулись от осознания. Девушка хотела вскрикнуть, когда я вскинул Вильгельмину, но из ее груди вырвался лишь сдавленный вздох.
      
      — Не пытайся, Тео. Мои слова заставили его застыть; его рука дернулась к пальто и замерла. Его разум явно лихорадочно просчитывал возможности. Я почти слышал, как крутятся шестеренки: «Он еще не стреляет. Пока он не нажал на курок, есть надежда. Втяни его в разговор и жди момента».
      
      — Итак, Ник, — улыбнулся он. — Кажется, ты оказался немного быстрее и точнее, чем я ожидал. Моим ответом была короткая команда Белинде: — Обыщи их.
      
      Белинда проверила Тео. Она вытащила пистолет из его пальто, а затем подтвердила кивком, что это все, что у него было. Затем она обыскала девушку. Лесли была чиста; она дрожала от испуга. Тео уставился на Белинду, пытаясь собрать воедино осколки картины. — Не один, понятно, — прошипел он, затем его голова дернулась в мою сторону. — Ты разочаровал меня, Ник. — Вот как, Тео? — прорычал я. — Я думал, ты примешь мой вызов по-мужски. Я предоставил тебе доказательство моей искренности: предупредил о покушении на твоих друзей. Мне жаль, что ты не успел к ним вовремя, но я пытался их спасти. Я думал, ты выполнишь наше соглашение — встретишься как мужчина с мужчиной, но вместо этого ты нашел себе союзника.
      
      Мой голос прозвучал ровно и холодно: — Нет, Тео, никаких новых союзников. Тот же союзник, что и прежде. Только ее брат не выжил. Твои убийцы убили не ту девушку.
      
      Тео повернулся и посмотрел на Белинду. Взгляд, который он получил в ответ, заставил бы заледенеть даже мою кровь. Тео наблюдал, как взгляд Белинды переместился с него на Лесли, которая начала нервно переступать с ноги на ногу. Тео ясно понял, что означал этот взгляд. Его тело напряглось. Он снова повернулся ко мне, и его голос стал таким же плоским и холодным, как мой: — Где твоя совесть, Ник? О чем ты говоришь? Я помолчал, прежде чем ответить, бросив взгляд на Белинду: — Не знаю, Тео. У дамы здесь свой интерес. Это был ее брат.
      
      Ответная улыбка Тео была полна сарказма: — Вряд ли я смогу драться как мужчина с мужчиной против женщины, Ник. Но я буду готов... когда закончу с тобой. — В этом нет необходимости, — сказала Белинда.
      
      Три громких выстрела нарушили тишину часовни. Крик раздался только после первого. Второй выстрел отбросил Лесли назад в проход, а третий припечатал ее к спинке первой скамьи. Тео с ужасом наблюдал, как она медленно сползает вниз и падает на пол. Послышался тихий стон, затем последний вздох — смерть.
      
      — Господи, ты хладнокровная сука! — взревел Тео, окончательно теряя самообладание. — Не больше, чем ты — хладнокровный ублюдок, — спокойно ответила Белинда и повернулась ко мне. — С ней я квиты... теперь твоя очередь.
      
      Краем глаза я видел, как Тео бросился к телу Лесли. Моим первым импульсом было прикончить его на месте. Мне следовало последовать этому инстинкту. Было нечто трогательное в том, как он наклонился, чтобы обнять ее безжизненное тело, перебирая пальцами волосы на поникшей голове.
      
      Опасность я осознал секундой позже. Тео не ласкал волосы мертвой женщины — он что-то в них искал. Тело Лесли рухнуло на пол, когда Тео вскочил из-за скамьи. Легким движением запястья он швырнул маленький сферический предмет прямо мне в голову. Тусклый свет комнаты отразился на предмете, и я мгновенно узнал его.
      
      «Пьер»!
      
      Конечно, это был не мой «Пьер». Свою газовую бомбу я оставил в келье. Но AXE выдавала эти смертоносные игрушки всем своим агентам. Очевидно, Тео прихватил парочку с собой, когда уходил, и — будучи всегда подготовленным шпионом — спрятал одну в волосах своей подруги, а Белинда пропустила ее при обыске. Это не была ее вина; эти штуки специально так проектировались.
      
      Теперь задача была выжить. — Ложись! — закричал я, бросаясь вправо. Я мог только надеяться, что Белинда среагировала инстинктивно, ведь она не знала, чего именно избегает.
      
      Я ударился о край помоста и скатился по ступеням на пол часовни. Быстро оглянулся, пытаясь определить направление ядовитых паров. Но их не было. Вместо этого я увидел нечто, заставившее меня выругаться. Объект со щелчком ударился об алтарь и безвредно отскочил на пол. Теперь я разглядел, что это было на самом деле... не смертоносная газовая бомба, а одна из крупных жемчужин, украшавших сумочку Лесли.
      
      Очко в пользу учителя.
      
      Сколько часов мы, будучи новичками, учились противостоять собственному оборудованию? Сколько раз я стоял в тренировочном зале, уклоняясь от таких же гранул? Тео знал это. Он сам часто проводил эти тренировки. Условный рефлекс. Человек, бросок — и я среагировал на раздражитель, как одна из собак Павлова.
      
      Я выстрелил в то место, где стоял Тео, надеясь, что Белинда не успела среагировать на мою команду. Я перекатился и вскочил в боевую стойку. Слишком поздно. Она прислушалась к моему предупреждению и пригнулась. Но и Тео использовал этот момент, чтобы зайти к ней со спины.
      
      Теперь он держал ее за горло, сдавливая дыхательные пути мощным предплечьем, а другой рукой вырывая пистолет из ее рук. Как только он увидел, что я поднялся, он выставил девушку перед собой как щит, не давая мне стрелять.
      
      Прежде чем я успел сменить позицию, он потащил ее к выходу. При этом он сделал один быстрый выстрел в воздух, давая понять, что контролирует оружие. Я замер, наставив Вильгельмину на него, надеясь на один точный выстрел, прежде чем он скроется за дверью.
      
      Глаза Белинды лезли из орбит — отчасти от удушья, отчасти от страха, что я предпочту застрелить их обоих, чем позволить Тео уйти. И я мог бы это сделать, но Белинда сама разрешила дилемму. Пока Тео тащил ее, она нащупала серебряный крест у себя на груди. И как раз когда они достигли двери, она нанесла удар.
      
      Когда Тео откинулся назад и повернулся, чтобы открыть тяжелую дверь, Белинда перестала сопротивляться. Его хватка на мгновение ослабла, и этого хватило, чтобы она с силой вогнала крест прямо ему в шею. Хотя он не был достаточно острым, чтобы пробить кожу, он сильно ударил по трахее.
      
      Тео поперхнулся и отшатнулся назад, выпуская Белинду. Она камнем упала на пол и закатилась под скамью. Тео выстрелил в нее, а я выстрелил в него, когда он бросился в дверь. Я знал, что промахнулся, и, так как со стороны Белинды не доносилось ни звука, предположил, что он тоже не попал.
      
      Я бросился к ней. — Белинда! Ответа не последовало. На ее правом виске уже надувалась шишка. Крови было немного, но она была без сознания. Видимо, при падении она ударилась головой о край скамьи. Она была жива — это главное.
      
      Как и Тео.
      
      Я уже поднимался, чтобы броситься в погоню, когда рев двигателя разорвал ночную тишину. Машина! Выскочив из часовни, я промчался через двор и вылетел за ворота. Я оказался на мостовой и припал на колено, когда машина сорвалась с места. За рулем никого не было видно — Тео пригнулся на сиденье, выжидая момент.
      
      Я вскинул Вильгельмину и выстрелил четыре раза. Две шины лопнули, машину с визгом занесло, и она ударилась о каменную стену слева от меня. Несмотря на повреждения, она продолжала двигаться, скрежеща по кирпичной кладке.
      
      Я ушел с линии огня, распластавшись на животе. Мои глаза были прикованы к пространству под машиной — я ждал, что он выскочит. Но никто не появился. Даже после того, как машина окончательно врезалась в стену.
      
      Ночной воздух наполнился звуком скрежета металла и разбитого стекла. В момент столкновения водительская дверь распахнулась, и на тротуар выпал тяжелый кирпич. Двигатель заглох, перейдя в тихое шипение.
      
      Реальность ударила меня под дых. Внутри никого не было. Тео просто завел мотор, придавил педаль газа кирпичом, переключил передачу и выпрыгнул с пассажирской стороны. Мое внимание было приковано к машине, и пока я выкатывался на середину улицы, он занял позицию где-то в тенях напротив.
      
      Я был идеальной мишенью. Словно в ответ на мои мысли, два громких выстрела прозвучали по ветру. Тусклые искры полыхнули в футе от моего лица, когда пули ударили в булыжник. Я откатился к обочине, готовясь открыть ответный огонь. Но это не потребовалось. Вместо выстрелов раздался лишь раскатистый смех и издевательский выкрик:
      
      — Это раз, Ник! У меня был шанс убить тебя легко, но в этом нет изящества. Ты получаешь еще одну отсрочку. На третий раз ты будешь моим!
      
      Теперь я знал наверняка: человек окончательно переступил черту. Тео сошел с ума. После этих слов он бросился бежать. Я лишь на мгновение увидел его широкую спину, прежде чем он скрылся за углом. У меня даже не было времени прицелиться.
      
      Я вскочил и побежал на звук удаляющихся шагов. На бегу я выщелкнул пустую обойму из рукоятки Вильгельмины и вставил новую. Стандартная процедура: я сделал три выстрела в часовне и четыре на улице. Если Тео считал выстрелы, я хотел преподнести ему сюрприз. Это был слабый шанс, но мне нужно было любое преимущество в схватке с безумцем.
      
      Теперь многое стало ясно. Тео сломался, но не мог сдаться. Он не мог покончить с собой, но и не мог выйти из игры. Значит, я должен был стать либо его палачом, либо его жертвой — последним актом очищения его души.
      
      Я добежал до угла и осторожно выглянул. Я оказался на вершине треугольного квартала. У него было два пути: либо он был впереди меня, либо свернул за второй угол. Я не мог проверить это, не подставив себя под огонь.
      
      Я замер и прислушался. Шагов не было, только свист ветра. Слова Хоука пронеслись в мозгу: «С Тео можно рассчитывать только на одно: на то, что ни на что нельзя рассчитывать!» Не самая утешительная мысль, но в ней было зерно надежды. Когда ты в деле так же долго, как я, даже неожиданное становится предсказуемым. Опытный агент в состоянии стресса сводит свои действия к одному знаменателю.
      
      Инстинкт.
      
      Тео был в бегах, все его чувства были настроены на выживание. Каким был его инстинкт мгновение назад? С одной стороны — открытая улица, с другой — угол. Открытая улица сулила только честный бой. Угол давал то, в чем он нуждался больше всего. Время.
      
      Без сомнения, он был за углом. Вопрос в том, что он сделает с этим временем. Он не убежит — он не откажется от схватки, которой так долго ждал.
      
      Я вышел на другую сторону перекрестка. Улица была темной и тихой, по обеим сторонам стояли припаркованные машины. Единственный свет падал из открытых дверей ближайшего бара. Я посмотрел вдаль: квартал был слишком длинным, Тео не успел бы добежать до следующего поворота. Значит, он либо затаился между машинами, либо вошел в бар.
      
      Я присел и бесшумно скатился с бордюра, пока не оказался под бампером первой машины. Я осмотрел пространство под днищем. Пусто. Перекатившись по камням, я повторил то же самое со вторым рядом машин. Снова ничего, кроме грязного металла.
      
      Я осторожно поднялся и стал переходить от машины к машине, пока не осмотрел всю улицу. Теперь у меня было подтверждение: Тео в баре. Все дома на этой улице стояли вплотную друг к другу, двери выходили прямо на тротуар. Спрятаться было негде.
      
      Внезапно в памяти всплыло старое наставление Тео, которое он давал мне с улыбкой на лице: «Когда преследуешь, Ник, вспомни миф о женщине, которая хочет замуж. Мужчина думает, что он ее догоняет, но на самом деле она бежит впереди, пока он не попадет в ловушку. Сделай то же самое со своей добычей, Ник. Пусть он преследует тебя, пока ты не окажешься у него за спиной. Дай ему побегать за тобой!»
      
      Ублюдок планировал пропустить меня мимо бара, а затем зайти с тыла. Я подошел к бару и заглянул в окно. Комната была заполнена местными жителями, пьющими вечернее пиво. Обстановка была скудной — голые стены, никакой возможности спрятаться. Тео не было видно, но я этого и не ожидал. Картина в моей голове стала предельно ясной. Пора было играть свою роль.
      
      Я убрал Вильгельмину и вошел. Мое священническое облачение заставило всех замолчать. Игнорируя взгляды, я подошел к бармену. Я быстро описал Тео и спросил, не заходил ли он. Бармен подтвердил: человек заходил, очень торопился и только спросил, где задний выход.
      
      Я улыбнулся, поблагодарил его и последовал указаниям — через темные занавески в коридор к туалетам и черному ходу. Шум в баре возобновился, когда я прошел мимо дверей уборной и распахнул дверь в переулок. Я подождал секунду, а затем с силой захлопнул дверь, оставшись внутри здания.
      
      Затем я бесшумно вернулся к занавескам. Выглянув из-за края ткани, я сосредоточил взгляд на двери туалета. Через минуту она приоткрылась. Появилась голова Тео. Я снова нащупал Вильгельмину. Считая мгновения, я шагнул в коридор. Я поймал Тео, когда его рука была на ручке двери.
      
      Он обернулся, и осознание того, что его перехитрили, стерло все краски с его лица. Я вскинул пистолет, целясь ему в голову, но судьба распорядилась иначе: в этот момент дверь туалета распахнулась во второй раз. Какой-то пьяница выскочил наружу, спеша вернуться к собутыльникам.
      
      Дверь с размаху ударила меня по запястью. Выстрел Вильгельмины ушел в потолок, выбив кусок штукатурки, а само оружие вылетело из рук на пол. Пьяный посмотрел на меня, на пистолет и нырнул обратно в уборную. У Тео уже был в руках свой пистолет, направленный мне в лоб.
      
      — Это только номер два, Тео, — прошипел я. — Что случилось с твоей игрой? Он пожал плечами: — Она зашла слишком далеко. Поверь мне, Ник, я почти надеялся, что ты выиграешь.
      
      Занавески за спиной Тео раздвинулись. В этот момент трое португальских рыбаков ввалились в коридор, громко ругаясь и жестикулируя. Я откатился в сторону. Пуля ударила в стену в нескольких дюймах от моей головы, подняв облако пыли. В возникшем хаосе рыбаки споткнулись друг о друга, пытаясь отступить. Путь к отступлению через бар для Тео был отрезан. Он бросился к задней двери, но я успел ударить его плечом в живот.
      
      Удар был сильным, но не свалил его. Инерция выбила дверь с петель, и Тео оказался в переулке. Я нащупал Вильгельмину, но когда я вскинул ее, Тео уже исчез. Я выкатился в переулок с пистолетом наготове. Тео как раз сворачивал за угол в конце прохода. У меня не было времени прицелиться.
      
      И тут меня осенило. У Тео было время сделать еще один выстрел, пока он стоял в дверях, а я искал свой Люгер. Почему он этого не сделал? Я вспомнил его ухмылку перед моим броском. Действительно ли его отвлекли рыбаки? Или его безумная игра все еще продолжается?
      
      Я пробежал по переулку, но остановился. Преследовать его внезапно стало бессмысленно. Теперь я точно знал, куда он направляется.
      
      
      
      
      ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
      
      Я вошел в часовню и закрыл за собой двери.
      
      Белинда все еще лежала там, где я ее оставил. Я проверил ее дыхание и пульс. Оба были на обнадеживающем нормальном уровне. Осторожно приподняв ее, я отнес ее к передней части часовни. Я усадил ее на переднюю скамью, надеясь, что когда начнется перестрелка, толстая древесина обеспечит ей некоторую защиту.
      
      Когда я укладывал ее на сиденье, ее веки затрепетали, глаза раскрылись, и из груди вырвался протяжный стон.
      
      — Он умер? — прошептала она. Слова звучали слегка невнятно, ее взгляд все еще пытался сфокусироваться.
      
      — Нет, — ответил я, поглаживая ее волосы. — Он сбежал. У него был шанс выстрелить в меня, но он им не воспользовался. По крайней мере, я так думаю.
      
      — Что это значит? — спросила она, осторожно потирая багровую шишку на своей хорошенькой голове.
      
      — Я не знаю... пока что.
      
      — Где он сейчас?
      
      — Бежит... куда-то.
      
      — Почему ты не преследуешь его?
      
      — Не нужно. Он побегает, а потом сам придет сюда.
      
      Она неуверенно посмотрела на меня: — Как ты можешь быть уверен? Что, если он не придет?
      
      Я улыбнулся: — Придет, дорогая. Я это знаю.
      
      Она либо поверила моей уверенности, либо была слишком ошеломлена, чтобы возражать, и просто слегка кивнула. Затем ее брови тревожно сошлись.
      
      — У тебя был шанс, Ник. Пока он отступал вместе со мной. Ты мог взять его тогда, но не сделал этого. — Ее глаза пристально смотрели в мои. — Это из-за меня, верно? Ты отпустил его из-за меня?
      
      Моя рука нежно провела по линии ее подбородка. — Пойми, Белинда. Я чуть не выстрелил, несмотря на то, что он прикрывался тобой.
      
      — Но тебе не пришлось, потому что я использовала крест?
      
      Я пожал плечами, отводя глаза.
      
      — Эй, ублюдок, — сказала она через мгновение. — Я с тобой разговариваю.
      
      — Я слушаю.
      
      — Но не отвечаешь. — Ее рука нашла мой подбородок и снова заставила меня посмотреть на нее. — Что, если бы у меня не было креста? Если бы я не применила его?
      
      — Мы никогда этого не узнаем, не так ли? — Я попытался изобразить слабую улыбку. — Тебе повезло, что ты попала ему прямо в горло. В противном случае...
      
      — Я этого не делала.
      
      — Хм?
      
      — Я не била его прямо в трахею. Я едва задела его шею, но этого оказалось достаточно.
      
      — Я не понимаю.
      
      Она сунула крест мне в руку. — Прижми основание к ладони.
      
      Я сделал, как она просила. — И что?
      
      Она подождала, пока я прочно зажму его, а затем достала что-то из складок своего монашеского одеяния. Она извлекла небольшую металлическую коробочку размером не больше спичечного коробка. На одной стороне была маленькая, чувствительная к давлению тепловая ячейка. Она едва коснулась пластины, и через крест по моей руке прошел мощный электрический разряд, словно поезд.
      
      На секунду мои мышцы свело судорогой, а затем они непроизвольно расслабились, выбрасывая предмет из рук.
      
      Белинда усмехнулась и сняла цепь с крестом со своей шеи, бросая ее мне.
      
      — Еще одна мера предосторожности, дорогой, — сказала она. — Я знала, что мы напали на его след, но этот человек умен. Поэтому я провела день, готовясь на случай, если нам придется сойтись врукопашную. Я хотела приготовить маленький сюрприз!
      
      Я уставился на амулет в своей руке, а затем в ее мерцающие глаза. — Ну и кто теперь ублюдок! — сказал я, рассмеявшись.
      
      Тень набежала на ее глаза, стирая мгновенную веселость. Когда она заговорила, ее губы сжались в натянутую линию. — Тео здесь, и он все еще жив.
      
      — Да, — кивнул я. — Я собираюсь заняться этим.
      
      Внезапно ее глаза округлились. В то же мгновение жизнь, казалось, покинула ее тело. Я наклонился к ней и коснулся ее, но она не реагировала, притворившись лишившейся чувств.
      
      — Белинда!
      
      И тут сзади меня раздался слабый звук. Он исходил от двери, соединяющей часовню с основной церковью. Гости прибыли. Судя по быстрой и умной реакции Белинды, не было секретом, кто именно это был.
      
      Тео вернулся в логово.
      
      Я начал подниматься, но голос сзади остановил меня: — Медленно, Ник. Вставай очень медленно и очень осторожно.
      
      Я повиновался, показывая мужчине пустые ладони. — Добро пожаловать домой, Тео.
      
      — Бросай пистолет, — приказал он. — Кидай его назад, за скамьи. Пусть отлетит подальше. Нож тоже. Медленно, Ник!
      
      Я швырнул Вильгельмину и смотрел, как она с грохотом улетает между рядами, остановившись примерно в трех четвертях пути к задней части часовни. Затем я вынул Хьюго из ножен. В то же время я разжал правую ладонь, позволив кресту свисать на цепи между пальцами.
      
      Затем Хьюго присоединился к Вильгельмине.
      
      — Повернись, — раздался голос.
      
      Я медленно повернулся на месте, чтобы встретиться с ним лицом к лицу. Выражение его лица говорило о том, что он чует победу. Его глаза горели ожиданием, а улыбка была натянутой и тревожной.
      
      — Думал, ты вернешься.
      
      — Я полагаю, ты так и думал, — отрезал он. — Но ты, очевидно, не ожидал, что я воспользуюсь задней дверью. Небрежно с твоей стороны, Ник. Я провел жизнь в церквях. В любой их части никогда не бывает только одного входа. Ты должен был это предвидеть. В конце концов, это ты здесь живешь.
      
      — Да, полагаю, должен был, — прорычал я. — Глупо с моей стороны, верно?
      
      Я поднял крест и стал смотреть на него. Затем перевел взгляд на Тео и протянул руку. Я двинулся к нему шаг за шагом; он следил за каждым моим движением, изучая мое предложение. Наконец прозвучали слова, которых я ждал:
      
      — Стой, Ник. Ты уже достаточно близко.
      
      Я остановился, опустив руку, чтобы бросить крест. Каждое движение было подчеркнуто медленным. Я не хотел спровоцировать его на выстрел.
      
      — Вот, Тео. Победителю. Символ твоей победы.
      
      Я осторожно бросил его ему, надеясь, что он не заметит, что это был тот самый крест, который так сильно ударил его током раньше. Он поймал его и взвесил на пальцах, ни на секунду не сводя с меня глаз. Я продолжал говорить:
      
      — Все кончено, Тео. Я устал от этой игры, и думаю, ты тоже. Ты убил остальных. Теперь моя очередь.
      
      — Как я уже говорил, Ник, во многих смыслах это жаль. Видишь ли, я выигрываю в любом случае.
      
      — Я знаю, Тео. Кажется, я понял. У тебя самого не хватило бы духу покончить с собой, не так ли? Или, что более важно, твоя религия запрещает самоубийство. Поэтому ты назначил палачом меня. Но даже этого было недостаточно. Ты не мог просто позволить мне убить тебя. Это слишком сильно уязвило бы твое и без того раздутое эго.
      
      — Ты закончил?
      
      — Почти. Если бы я промахнулся, ты бы доказал самому себе, что ты все еще лучший. Это позволило бы тебе жить в мире с самим собой. Хочешь знать, что я думаю на самом деле, Тео? У тебя есть еще около десяти секунд.
      
      — Я слушаю...
      
      — Я думаю, что ты сошел с ума, Тео... ты псих, помешанный. Я думаю, ты гребешь только одним веслом.
      
      Ярко-красный румянец залил его лицо, и рука, держащая крест, сжалась в кулак. Я ждал, пока не убедился, что основание креста плотно прижато к его ладони.
      
      — Белинда!
      
      Белинда среагировала мгновенно. Глаза Тео расширились, а его рука с оружием судорожно дернулась от мощного разряда. Мышцы сократились, палец нажал на спусковой крючок, посылая громкий выстрел в воздух. Пуля выбила кусок древнего потолка, и осколки посыпались на пол передо мной.
      
      — Хватит! — закричал я, и Белинда отпустила выключатель.
      
      Я прыгнул на Тео. Его первой реакцией было отшвырнуть крест. Моей — схватить его за запястье и ударить рукой о стену за его спиной. Пистолет выскользнул из его пальцев, я поймал его и зашвырнул вглубь часовни. Затем я прижал предплечье к его подбородку и втиснул его в стену.
      
      — Ну же, Тео, — прорычал я. — Только ты и я. Давай!
      
      Я отступил на пару шагов, крикнув Белинде: — Уходи, девочка. Я хочу остаться с ним один на один!
      
      Она помедлила мгновение, а затем убежала. Когда за ней захлопнулась дверь, я заметил лихорадочный огонь в глазах Тео. Его не нужно было подстегивать. Он хлопнул рукой по бедру и выхватил стилет, столь же смертоносный, как мой Хьюго.
      
      Я моргнул от неожиданности. Тео рассмеялся: — Пропустил при обыске? Умно, не правда ли? Меня научил этому один из моих лучших учеников.
      
      Он сделал быстрый выпад, скорее проверяя мою реакцию, чем пытаясь ранить. Я принял оборонительную позицию. Последовал финт, затем еще выпад.
      
      — Хорошо, Ник, — захихикал он, его лицо горело от возбуждения. — Хорошая форма. Хорошая стойка. Мои уроки пошли впрок.
      
      Я не поддавался на провокации. Он пытался получить психологическое преимущество, но я не реагировал. Нож быстро перекочевал в его левую руку — движение, призванное отвлечь внимание на лезвие, а не на атакующего. Вместо этого я следил за его ногами, замечая малейшие признаки смещения веса. Удар, который он нанес, был несерьезным, и я легко отбил его. Он все еще прощупывал меня.
      
      — Великолепно! — прорычал он покровительственным тоном. — Ты отлично поддерживаешь репутацию своего мастера.
      
      — Я устал валять дурака, Тео, — прошипел я. — Давай закончим это, иначе мне станет скучно и я просто уйду, оставив тебя в твоем маленьком балагане.
      
      Его взгляд потемнел. — Очень хорошо, N3. Посмотрим, насколько ты хорош.
      
      Он собрался с силами и бросился в атаку. Сам нож я легко парировал в сторону. Слишком легко. В то же время он изогнул тело, нанося круговой удар ногой в голову. На этот прием был контрприем, но он ставил меня в опасную близость к его руке с ножом.
      
      Вместо этого я поднял руку и принял удар на предплечье — удар был такой силы, что рука онемела до самого плеча. Я развернулся, почувствовав острый укус лезвия, когда оно полоснуло меня по ноге. Лучше небольшая рана на бедре, чем перерезанное горло.
      
      И теперь настал мой черед. Тео пустил мне кровь, но при этом открылся. Я продолжил вращение после его удара и нанес свой. Надо отдать ему должное, Тео был в отличной форме для человека, который так долго занимал кабинетную должность. Ему не удалось полностью уклониться, но он смягчил удар. Я попал ему в грудь, заставив отшатнуться на несколько шагов.
      
      Он восстановил равновесие, тяжело дыша. — Да... ты в форме, Ник. Ну что, последнее испытание?
      
      Нож снова оказался в его правой руке, глаза сузились от концентрации. Теперь он атаковал всерьез, резкими толчками. Он не подпускал меня достаточно близко, чтобы я мог стать опасным. Я реагировал на каждую атаку, парируя с относительным контролем.
      
      Но он продолжал теснить меня, уводя вправо, затем влево... но никогда не нанося решающего удара. Я только начал понимать логику его маневров, когда его план сработал.
      
      Он вел меня в правую часть часовни, и вскоре я понял почему. Осколки костей и штукатурки от случайного выстрела Тео валялись именно там. Он видел их, а я — нет. Я уперся ногой, чтобы сменить направление, но именно в эту секунду его расчет оправдался.
      
      Маленький кусочек кости попал под мой ботинок. Сила инерции заставила мою ногу выскользнуть. Равновесие было потеряно слишком внезапно, чтобы я успел восстановить положение тела. Я выгнулся назад и упал.
      
      Тео не терял ни секунды. Как только он увидел, что я заваливаюсь, он сделал выпад. Нож в его пальцах превратился в смертоносное орудие. Я едва успел перехватить его запястье, когда он навалился на меня всем весом. Мы рухнули на пол.
      
      Лезвие замерло в опасной близости от моего горла. Я собрал все силы и сумел отодвинуть его на несколько дюймов. Тео кряхтел, его пот капал мне на щеки, пока он изо всех сил давил на стилет. Его левая рука метнулась вперед и уперлась мне под подбородок, задирая мою голову назад и открывая горло для последнего удара.
      
      Я вцепился в его запястье правой рукой, но ее сила была подорвана ударом, полученным ранее. Тем не менее я боролся, извиваясь на полу и пытаясь сместить вектор его давления.
      
      Именно во время этого поворота я почувствовал это. Острая колющая боль пронзила мои ребра. Если бы я не видел обе руки Тео, я был бы уверен, что он достал второй нож. Я откатился, принимая на себя давление его атаки.
      
      Я держал правую руку прижатой к его руке, зная, что не могу ее убрать, иначе Тео догадается, в чем дело. Я смотрел на его лицо. Он метил мне в горло, его глаза безумно блестели от близости триумфа.
      
      Я позволил лезвию начать медленное падение. Моя правая рука рванулась с еще большим безумием, пока острие ножа приближалось к цели. С каждым миллиметром глаза Тео становились всё голоднее. Он даже не почувствовал, как моя свободная рука скользнула по полу.
      
      Секунда нащупывания того объекта, что уколол меня в бок — и мои пальцы сомкнулись на осколке кости длиной около семи дюймов. Его край был раздроблен до бритвенной остроты. С последним резким движением я вогнал этот импровизированный кинжал в цель. Я вонзил его между ребрами Тео и провернул, целясь в самое сердце.
      
      Раздался оглушительный крик. Стилет выпал из его руки на пол рядом с моим лицом. Легким толчком я откатил Тео в сторону.
      
      Я выпустил кость из рук и посмотрел на него. Его рот был приоткрыт, глаза широко раскрыты и остекленели. Секунду он смотрел на меня, и его губы скривились в подобии улыбки.
      
      — Ты выиграл. Я выиграл, — сказал он, и смертная судорога сотрясла его тело.
      
      Я быстро поднялся на ноги. Я смотрел на него с чувством отвращения. Затем оглядел стены. На лицах статуй, смотревших на меня, застыло мирное спокойствие. Когда мой взгляд скользнул по комнате, я увидел Белинду. Она стояла в углу святилища, крепко сжимая Вильгельмину в руках.
      
      Я посмотрел на нее и улыбнулся. — Какого черта, — пожала плечами она, подходя ближе. — Я просто хотела быть уверенной. — Да, — кивнул я. — Пойдем отсюда к черту.
      
      Сразу за часовней я позвонил из автомата. Группе зачистки потребуется десять минут, чтобы добраться сюда. Я повесил трубку и взял Белинду за руку.
      
      — Что теперь? — спросила она, пока я вел ее к пирсу. — Как думаешь, одну из тех лодок можно нанять? — Полагаю, что да... — Ты когда-нибудь смотрела на небо через дыру в крыше пещеры в скалах Алгарве? — Не припоминаю такого, — рассмеялась она. — Я имею в виду — смотреть со дна рыбацкой лодки, мерно качающейся на воде? — Звучит как водяная кровать для бедных.
      
      Я ухмыльнулся и обнял ее за талию. — Именно это я и планирую сделать.