Глава 5

После того как пояс был готов, я стала надевать его каждый раз, когда выходила из дома.

Это было приятно — ведь я сделала его сама.

Это придавало уверенности — оберег же.

И, если честно, это было немного интригующе: а что дальше?

Дни шли. Ничего «особенного» не происходило. Я успокоилась.

Именно тогда дверь открылась.

Она не хлопнула. Не вспыхнула. Даже не появилась передо мной. Она открылась внутри шага.

«Поселение» не находилось где-то отдельно. Не пряталось за снами или дальними мирами. Оно было здесь же, в этом самом месте, прямо поверх привычной реальности. Как второй слой. Или третий… Как глубина, которую раньше не видела.

В обычной жизни человек может долго не замечать, что он ходит по кругу. В параллельном «поселении» круг становится виден: его можно обойти, или выйти из него.

Именно поэтому сюда нельзя попасть просто так.

Именно поэтому нужно создать предмет — пояс, который становится ключом. Он не переносит в другой мир. Он позволяет увидеть этот — глубже. Без него я бы просто прошла мимо. С ним — заметила, с ним — осталась.

Мир сместился. Воздух стал иным — не холоднее и не теплее, а гуще. Изменился запах: старая книга, мокрая после дождя земля у корней, и сладковатый дымок печёного хлеба. Запах самой памяти.

Свет стал рассеянным и шёл не с неба, а будто излучался брёвнами домов, камнями дороги — каждый предмет тихо светился изнутри тем, что видел и помнил.

А вместо привычного шума ветра в проводах стоял ровный, едва уловимый гул, похожий на разговор множества голосов, переплетающихся в одну неторопливую песню.
Улица не исчезла, но стала другой: те же дома, та же дорога — и одновременно не совсем они.

В этот мир нельзя попасть случайно. Сюда не заходят просто из любопытства.
«Поселение» пускает тех, кто носит память — даже если не всегда знает, как именно. Тех, кто готов увидеть свой мир таким, какой он есть.

Пояс держал меня, пока реальность раскрывалась. Он не лечил, он не тянул вперёд и не толкал назад. Он просто соединял: человека с родом, род — с памятью, память — с опытом.

Род никогда не тянет назад — он поддерживает, когда нужно подняться. Он помогает увидеть последствия — чтобы не повторять одни и те же ошибки снова и снова.

Когда память замалчивают, каждый человек начинает изобретать свой личный велосипед заново. Каждый член семьи проходит те же круги опыта, а иногда и боли, просто не зная, что ответы уже были.

Пояс собирает разорванное в одно целое.

Я знала: если сниму его — поселение снова станет невидимым. А если забуду, зачем он нужен, — магия начнёт уходить.

Потому что магия исчезает там, где пропадает память.

Когда-то в этом мире всё было связано. События перетекали одно в другое, чувства находили выход, воспоминания передавались дальше.

Но связь нарушилась.

Люди перестали рассказывать прошлое. Стали отказываться от своих истоков, корней. Начали забывать, замалчивать, скрывать — кто они, откуда, кто были их предки.

Даже в собственной жизни стали умалчивать важное — недоговаривать, прятать, делать вид, что «этого не было».

Так появились пустоты. Дыры в памяти. Разрывы в целостности.

И здесь, в «Поселении», это было видно невооружённым глазом. Там, где на перекрестке улиц должна была быть площадь, зияло не пустое место, а нечто вроде выцветшей, блеклой фотографии: смутно угадывались контуры фонтана, скамеек, но не было ни цвета, ни жизни, только тусклое пятно забвения.

От некоторых прохожих — не от всех — исходил лёгкий, холодный туман, и сквозь их спины можно было разглядеть стены домов, будто они сами растворялись в небытии.

Мир начал рассыпаться не сразу — он просто стал терять опору.

Переход не сделал меня другой. Он сделал меня собранной.

Не появилось ощущения «я теперь знаю всё». Скорее — я перестала путаться в том, что уже знала, но не складывала воедино.

Я по-прежнему видела улицы, людей, дома. Просто теперь за каждым жестом, словом, выбором я чувствовала след — откуда это, зачем это, что за этим стоит.

Раньше я реагировала. Теперь — просто замечаю.

Я стала видеть места, где в людях оборвана связь: где они говорят одно, а чувствуют другое; где избегают памяти; где замалчивают, как будто тишина может что-то отменить.

И вместе с этим я начала лучше видеть себя. Свои страхи — не как врагов, а как указатели. Свои сомнения — как вопросы, а не слабость.

«Поселение» показало простую вещь: магия не исчезла внезапно. Она утекала — там, где переставали помнить, называть, рассказывать.

Я стала аккуратнее со словами. Честнее в решениях. Мягче к себе и других — потому что видела, сколько в каждом недосказанного.

Иногда это было тяжело. Иногда — очень спокойно.

Пояс, который подружился с пером и моим дневником, напоминал: связь можно восстановить. Пустоты — залатать. Истории — дописать.

И самое главное — я больше не искала, где магия. Я знала, когда она появляется: в момент выбора, в момент воспоминания, в момент, когда человек перестаёт убегать от своего происхождения.

Поселение не дало мне сверхсил.

Оно вернуло мне способность быть целой.
И этого оказалось более чем достаточно.