Игра в жизнь. Гл. 10

  10.

Мы уходили в ночь, раскрасив лица гримом.
И знали наперед - вернемся мы не все...
У КПП березка. И мы проходим мимо,
Кивая ей прощально, как сестре.
Мы утром на рассвете из боя возвращались,
Встречала нас береза кудрявою листвой.
И каждый из бойцов, ее ствола касаясь,
Ей тихо говорил: "Ну, здравствуй! Я - живой!"

    На втором году службы в Афгане я был уже сержантом – заместителем командира разведвзвода, сменив на этом посту Креста, уехавшего домой, куда-то за Урал. Я прошел уже, казалось, все круги ада, и меня  трудно было чем-то испугать. Но я знал, что значит страх для разведчика, ибо причиной многих смертей в Афганистане была именно потеря страха. И когда комбат приказал мне по-простому провести беседу с «молодыми», только что прибывшими из Союза, я не стал строить их на плацу, а загнал в курилку.
     - Так, бойцы! – сказал я, прикуривая сигарету. – Я, конечно, понимаю, что вас «заинструктировали» еще дома, в родной части. Но послушайте внимательно, ибо то, что я сейчас вам буду говорить, я никогда, ни при каких обстоятельствах не сказал бы вам там. Но сейчас мы  в воюющей стране, где, как вы уже поняли из разговоров со сменяемым контингентом, стреляют. Причём, прицельно. Никто из вас не имеет боевого опыта, поэтому слушайте!
     «Духи», как мы называли молодых солдат, замерли, открыв рты.
     - Итак! – я прокашлялся, выгоняя из легких дым. – Кто-нибудь мне скажет, кто для солдата в бою самый главный союзник?
     Раздались разрозненные выкрики «автомат», «плечо друга», «командир», «сержант»…
     - Ясно! – подытожил я. – Открою вам военную тайну! Только никому не говорите в нашем родном Отечестве, что слышали это от командира, вроде меня. Так вот, братцы, самый главный союзник в бою – это… страх! Да-да, товарищи, вы не ослышались! Когда вы это осознаете и научитесь управлять своим страхом, вы станете настоящими бойцами. Дерзкими, но в то же время осторожными, поскольку страх будет вашей охранной грамотой.
     Далее. Вы понимаете, исходя из нашей дислокации, что боевые действия нам придется вести в горах и в «зеленке». Бой в горах имеет свои специфические особенности. Вкратце: зачастую вы не видите врага, так как он ведет огонь из укрытий. Это не значит, что вы не должны открывать ответный огонь. Вы стреляете в направлении противника в любом случае, чтобы лишить его возможности продвинуться ближе к вам. То, что я сейчас скажу,  конечно, расходится с положениями уставов и наставлений, но я вынужден это сказать, чтобы уберечь ваши жизни. Повторяю, звучит это нехорошо, но во многих ситуациях правильно будет открывать огонь на любое движение с направления противника, и стрелять во все,  что вызовет у вас хоть малейшее подозрение, малейшую угрозу. И при этом постоянно передвигаться, менять местоположение. И не нужно никогда стремиться проверить, поражена цель или нет. Выстрелил – откатился! Перемещайся, двигайся.
     «Духи», казалось, даже дышать перестали…

     - И еще, братцы… Вам очень понадобится выдержка. Чтобы вы поняли, что это такое, я расскажу вам историю. Однажды мы совершали налет на кишлак, в котором по информации наших союзников из афганской контрразведки, встала на отдых группа духов из десяти-двенадцати человек, в составе которой был уездный лидер душманов. Пленить Ахматуллу-Хана было, конечно, престижно и заманчиво, поэтому спецоперация была с ходу одобрена. В её проведении была задействована наша рота, порядка восьмидесяти человек. Группы блокирования, огневой поддержки, группы прикрытия и штурмовые группы заняли свои места, и по сигналу командира роты мы с разных направлений пошли в кишлак. И только там, за дувалами мы поняли, в какое дерьмо вляпались… Кишлак оказался густо населенным! Нас стали сдерживать группы селян, не давая продвигаться вглубь, а вскоре раздались автоматные очереди. Перестрелки вспыхнули почти повсеместно. А мы были зажаты дехканами. Лишены маневра. Судя по возникшей канонаде, духов было отнюдь не двенадцать человек, а значительно больше. Сами понимаете, что ни авиация, ни артиллерия в этой ситуации нам помочь не могли. И самое страшное, что афганцы раскололи, разорвали нашу группу, прижав к дувалам. Внезапно толпа схлынула, и мы оказались перед ощерившимся стволами отрядом духов. Как мы перелетели через дувал, я не знаю… Страх помог. Короче, в мгновенье ока мы перемахнули глиняный забор высотой под два метра. За забором нас оказалось трое… Не буду рассказывать, как мы перемещались по дворам, отстреливаясь, уходя от преследования. Скажу только, что было дальше. А дальше, уже под вечер мы оказались в загоне для скота, прикрытые каким-то мусором.
     Когда стемнело, бой стих. Повсюду слышалась афганская речь, и мы поняли, что наши вынуждены были отойти. Сквозь щели мы видели, как душманы сгоняли куда-то народ, видимо считая, что кто-то из кишлака их выдал… Потом слышали автоматные очереди… Вот так мы оказались на вражеской территории, и провели двое суток в этом загоне, зарывшись в мусор, ведя наблюдение через небольшое отверстие, а буквально в нескольких метрах  лежал труп девочки лет десяти.
     Кто-то из молодых охнул, тут же прикрыв рот ладошкой. На него зашикали…

     - Мы договорились, - продолжал я свой рассказ, - что если духи приблизятся к нашему убежищу, то будем отстреливаться до последнего патрона и, когда закончатся патроны, обнимемся и подорвем себя гранатой. Для того чтобы видеть, не подходит ли кто-либо к нашему укрытию, мы должны были постоянно вести наблюдения за улочкой. А нормальный обзор был только из одного места. И это место волею судьбы досталось Женьке Орлову. Он рассказывал потом, что ему пришлось наблюдать за улицей, но видел он только широко открытые глаза и курчавые волосы мертвого ребенка. Не знаю, как Женька не сошел с ума прямо там…
     Спустя двое суток в кишлак, уже покинутый духами к тому времени, вошли наши. Духов можно было еще нагнать, они ушли буквально перед приходом наших пацанов. Но картина зверств, совершенных ими в кишлаке, до того потрясла видавших виды разведчиков, что ни о каком преследовании даже мысли не возникло…
     Ну, а Женька… Он поседел за эти двое суток. Он изо всех сил старался спрятать виденное глубоко в своем мозгу, чтобы потом изгнать из своей памяти. Но вряд ли ему это удалось. Он ушел в себя, закрылся… И… стал искать смерти в бою. Кончилось тем, что его перестали брать на боевые.
     Вы спросите, к чему я вам рассказал про этот случай? Отвечу: вы должны быть готовыми ко всему. Даже к таким ситуациям, о которой я вам поведал. Война – это не прогулка! Это грязь, кровь и слезы. В войне нет романтики, есть тяжелый повседневный труд. Зачастую, на грани человеческих возможностей. Вот так-то! Есть вопросы?
     - А как сложилась судьба Женьки? – спросил кто-то из бойцов. – Он еще служит здесь?
     Я помрачнел, физически ощущая, как сереет мое лицо.
     - Хорошо, отвечу… - я говорил через силу, превозмогая себя. – Нет, бойцы, он давно, еще полгода назад демобилизовался. На гражданке он очень скоро стал наркоманом – прожил несколько месяцев в наркотическом угаре и умер от передозировки. Второй из нас стал, как и я, сержантом, он сейчас командир четвертого отделения нашей разведроты, с ним вы очень скоро познакомитесь. Это Анатолий Дембицкий. Он подготовлен, вооружен боевым опытом, силен.
     - А все-таки, что произошло в кишлаке? Что там сотворили душманы? – раздался голос.
     - Я могу только рассказывать, - всё тем же глухим и бесцветным голосом произнес я, - и это будут только слова. В реальности же  всё обстоит совсем по-другому. Когда происходят по настоящему страшные вещи, некоторые из них бывают настолько ужасными, что просто не могут быть поняты нормальным умом и уложиться в голове. Потому что… на самом деле не существует никакого способа, чтобы справиться с этими воспоминаниями. Мне кажется, что никто из нас, прошедших через ад, не может в полной мере совладать с этим, может быть, лишь гоня прочь от себя эти воспоминания… Да, я отвлекся… Что сотворили душманы? Духи пытали людей, пытаясь узнать, кто их предал. Пытали люто, жестоко. На глазах мужчин резали их женщин и детей… Потом резали мужчин. Этот ужас продолжался два долгих дня…
     Я бросил в урну давно погасший окурок и пошел прочь.
    - Я, конечно же, надеюсь, - говорил я сам с собой, - что вам, пацаны, не придется проходить через такие испытания. Но когда придет время, вы уж, пожалуйста, будьте готовы!