Андрей Ухтомский 2

5. Отец игумен и его община
Эта праведная душа нам, то есть мне и архим. Клименту, помогла положить начало этому великому делу, которое должно закончиться молитвенным воссоединением всех русских людей в единой святой соборной Церкви.

Игумен Матфей был ранее чиновником среднего ранга в казенной (или контрольной) палате. Его жена была начальницей собственной женской гимназии. И муж и жена пользовались в местном обществе уважением и были известны как люди очень религиозные. Поэтому никто не удивился, когда Леонид Трифонов (таковы были имя и фамилия отца Матфея до монашества) принял священство и стал священником Асхабадской кладбищенской церкви.

Когда меня в 1923 г. в июле месяце выслали в Теджен, то я и застал отца Матфея еще отцом Леонидом и усердным богомольцем на кладбище.

Вскоре отец Леонид приехал ко мне и стал просить пострижения в монашество. Я с радостью согласился исполнить его просьбу и в первых числах сентября 1923 г. постриг его с именем Матфея и возвел в сан игумена. А в конце сентября патр. Тихон дал резолюцию о возведении игумена в сан епископа, но отец Матфей, по своей скромности, решительно от этого отказался.

Вскоре после этого волна живоцерковничества докатилась до Асхабада, и все храмы асхабадские были переданы живоцерковникам.

Игумен Матфей, человек безупречной жизни, разумеется, не согласился подчиниться живоцерковническому прижиму и ушел из своего храма. Он поселился среди своей паствы, в молитвенном доме, который его же паства ему же и отвела. Через несколько времени, после многочисленных жалоб в Москве, получено было оттуда распоряжение один из храмов передать «тихоновцам»-«староцерковникам».

Кладбищенский храм – самый маленький из асхабадских храмов, поэтому и решено было тихоновцам отдать именно этот храм.

Всего естественнее и справедливее было бы передать этот храм отцу Матфею. Но он слишком был честен и безупречен и слишком любим был среди всех жителей города; поэтому было решено ему храма не давать. Нужно было среди «тихоновцев» отыскать такого подлеца, который был бы приятен во всех отношениях. И такой подлец нашелся: это был священник Димитрий.

Он приехал в ссылку с какою-то молодою особою, «воспитанницею». Вскоре было установлено заинтересованными людьми (хозяевами квартиры – сектантами-молоканами47), что эта молодая особа не воспитанница, а жена этого батюшки. И сектанты-молокане выгнали этого попа из своей деревни. Этот пастырь стал умолять, чтобы его более к диким молоканам не посылали, а оставили среди православных, которые уже приучены к развратным попам.

Вот этому-то попу Димитрию и была предоставлена асхабадская кладбищенская церковь в надежде, что и московское приказание через это будет исполнено, и молиться в ней все-таки никто не будет. Так поп Димитрий оказался назначенным настоятелем храма без всякого благословения епископа. Димитрий начал зазывать в свою вновь открытую лавочку всяких посетителей всякими соблазнами. Отца Матфея соблазнял доходами, меня соблазнял молитвою обо мне; прихожан зазывал всякими другими удовольствиями.

Игумен Матфей решительно отказался идти в мошенническую компанию попа Димитрия. А я, зная всю подкладку определения на настоятельское место этого пастыря-подлеца, вполне одобрил поведение отца Матфея и не стал посещать кладбищенского храма.

Тогда православные потянулись из этого храма в молитвенный дом к отцу Матфею.

Нужно было спасать авторитет пастыря-подлеца. И вот из Красноводска переводят самого митрополита Новгородского Арсения (15 авг.), а потом из Теджена (1 сент.) епископа Льва, которые и стали ревностными богомольцами попа Димитрия и опорою его пастырского авторитета.

Я предупреждал митр. Арсения о той скверной роли, которую играет в церковной жизни Димитрий Т-рев, говорил я митр. Арсению о крайнем неблагоповедении этого попа и получил ответ: «Ну-с, да-с… теперь девственников не сыщешь…»

Но, поддерживая попа Димитрия, митр. Арсений иногда заходил помолиться в молитвенный дом отца Матфея; а снисходительность митрополита к Димитрию дошла до того, что он допустил даже такой инцидент. Однажды митр. Арсений был в храме и стоял в алтаре. Говорил проповедь старый священник Павел Успенский о безбожии вообще, и в частности о безбожии пионеров. Вдруг «настоятель» Димитрий перебивает проповедника, запрещает ему продолжать проповедь и вслух произносит многозначительные слова: «Мы дали подписку об этом проповедей не говорить».

Митр. Арсений и после этого находит, что «православие» попа Димитрия безупречно, а игумен Матфей и его «православие» были уже под сомнением, ибо он не был согласен с «самим» митрополитом, ибо митрополичье снисхождение к подлости было уж очень противно отцу Матфею, и он стал после этого нигде не зарегистрированным, в некотором роде «беглым» попом.

Вот этот-то отец Матфей и дал приют в своем молитвенном доме для молитвенного соединения старообрядцев-беглопоповцев со всею Христовою Церковью, от всей души сочувствуя этому делу и молитвенно в нем участвуя. Он предварительно долго читал мои «Письма о старообрядчестве» и когда узнал, что еще покойный патриарх Тихон благословил мне начать это воссоединение, то решил помочь этому доброму делу.

После этого архимандрит Климент начал ходить на богослужение к отцу Матфею в общину, и спустя какое-то время была послана телеграмма в Сатку к епископу Руфину48 с просьбою немедленно приехать в Асхабад. Самое «воссоединение» было отложено до приезда еп. Руфина, потому что я еще не мог ручаться, что еп. Руфин – мой полный единомышленник.

Итак, в молитвенном доме «православного» игумена Матфея, отошедшего от молитвы с «тихоновцами», примирившимися со всяким безобразием, решено было осуществить все предположенное и прочувствованное еще в 1917 году.

6. 28 августа 1925 года
Когда уже все мои переговоры с архим. Климентом были окончены и мы условились обо всех подробностях чина «воссоединения», то я не счел возможным скрыть от митр. Арсения наши планы. Митрополит меня отговаривал от «рискованного шага», говорил, что мои намерения неканоничны, что я должен отправить архим. Климента к митрополиту Крутицкому и т.п. Я возразил, что канонично все, что полезно для церкви и что делается во славу Божию; напротив, неканонично то, что на основании буквы канонов делается во вред церкви. Я просил митрополита Арсения разделить наше убогое по обстановке торжество первой молитвы со старообрядцами, бывшими раскольниками. Но митрополит Новгородский наконец мне признался, что «в вопросе о расколе он недостаточно компетентен». На этом наши разговоры об архим. Клименте и прервались.

Но митр. Арсений на этом не успокоился и послал в дом К.Н. Потатуева, где жил архим. Климент, архим. Евгения Кобранова49 уговорить Климента не связываться со мною, а прийти к митр. Арсению для соответствующих переговоров. Архим. Климент на это сказал мне: «Зачем я к нему пойду?» Московские старообрядцы уже ходили к митрополиту Петру и спрашивали, не пожелает ли он подать им руку общения. Но от митр. Петра выслушали, что «тихоновцы» представляют из себя нечто «идеологически целое с живоцерковниками, и только по тактическим соображениям они временно разошлись»…

«А если так, то что мне прибавит митр. Арсений?» – говорил архим. Климент и на приглашение митр. Арсения ответил отказом.

Я не имел основания настаивать на этом вполне ненужном визите.

После этого архимандрит Климент и я стали составлять и переписывать в нескольких экземплярах «Акт воссоединения» и «Исповедание веры епископа Андрея». Если бы у нас в руках был полный чин архиерейской хиротонии времени патр. Иосифа, то у нас не было бы никаких затруднений с этим делом, но у нас ничего не было, и пришлось все составлять по памяти или по различным отрывкам из разных документов, случайно бывших в руках. И вот это было написано.

1. Исповедание веры епископа Андрея
Я, епископ Андрей, Единой Христовой Соборной и Апостольской Церкви, возведенный в сан епископа в 1907 году, 4 ноября, при мощах казанских святителей, старообрядцев Гурия и Варсонофия, и в день их памяти (4 октября), ныне испытывая гонение от «господствующей» иерархии за свободу св. Церкви Христовой, исповедую пред св. Церковью, что патриарх Никон, своими мудрованиями нарушивший жизнь Соборной Церкви и любовь Ее, тем положил начало расколу в Русской церкви. На ошибке патр. Никона утвердился этот русский цезарепапизм, который со времени патриарха Никона подтачивал все корни русской церковной жизни и наконец вполне выразился в образовавшейся так называемой «Живой церкви», ныне «господствующей», явно арианствующей и нарушающей все церковные каноны. А я, хотя и грешный и недостойный епископ, но ни к какой «господствующей» иерархии не причислял себя по милости Божией и всегда помнил заповедь свят. ап. Петра: «Пасите Божие стадо, не господствуя над наследием Божиим» (1 Петр., 5:3). Зная это, уфимские единоверцы еще в 1919 году, в январе месяце, избрали меня во единоверческого старообрядческого епископа саткинского50. С этого времени я уже состою старообрядческим епископом. И когда «Живая церковь» стала «господствовать» над народом Божиим, разрушая церковные уставы, то я немедленно, без колебаний, от нее отрекся. Ныне, скорбя всею душою о великих бедах в Церкви, я готов отдать себя всецело на служение древлеправославным христианским старообрядческим общинам для приведения воедино всего русского, ныне разрозненного, церковного стада Христова. Сего ради аз, епископ Андрей, от выше писанныя Никоновския глаголемые ереси отрицаюся,– как от ереси цезарепапистов, создавших «Живую церковь», ибо принадлежу к истинной православной вере Единыя Святыя Соборныя и Апостольския Церкви древлеправославных христиан.

Прежде всего отвергаюсь и отрицаюсь всякого неподобного еретического мудрования и глаголю сице: вси еретицы, осужденные на седми вселенских и поместных соборах и отвергнутые святыми отцами, да будут анафема.

Вси возмутившие древнее, вселенское православие Святыя Церкви и учинившие вся виновниками раскола и раздоров в своих тяжких грехах, да получат от Господа обличение на Его Страшном суде от мук, уготованных им.

Но вси, отвергающие ныне апостольския и святоотеческия предания, содержимыя древлеправославной вселенскою церковью, – да будут анафема.

Порицающие двоеперстное сложение для крестного знамения и именующие оное арианством, македонианством, несторианством и иными многими хулениями, – да будут анафема.

Порицающие восьмиконечный крест Христов и нарицающие его брынским раскольническим, – да будут анафема.

Отрицающие преложение священнодействуемой просфоры в Тело и Кровь Христову с надписанием: «Се Агнец Божий, вземляи грехи мира», – да будут анафема51.

Проклинающие и глаголющие по староцерковному преданию аллилуйя по дважды с провозглашением «Слава Тебе, Боже» и порицающие сию божественную песнь богомерзкою македониевскою ересью и раскольническим суеверием, – да будут анафема52.

Не принимающие в руководство священных правил, отлучающих за тяжкие грехи от святого причащения на некия лета и разрешающие браки в воспрещенных святоотеческою Церковью степенях родства, – да будут анафема.

Отрицающие уставы церковные творити земные поклоны на молитве во святые посты, – да будут анафема.

Вся прочия явленныя и неявленныя ереси, и всех ересеначальников и безбожию учащих, и всех единомудрствующих помощников их, и последующих им, и хвалящих их всех, анафематствую, отрицаюся и отмещуся от ереси их.

Вся же в моем служении Христовой Церкви буду действовать по совести моей и не раболепствуя лицемерно, не болезнуя враждою, завистью, упрямством и мздоприимством, но со страхом Божиим, со искреннею Бога и ближнего любовью, полагая всему моему намерению, яко вину конечную, – славу Божию и спасение душ человеческих, и всей Церкви православной русской созидание и соблюдение св. канонов.

Посему все, кто есть единоверец мой и почитает уставы св. Церкви, аще в Грузии, аще в Греции и в иной стране, яко истинный сын св. Церкви Христовой, – да будут благословенны.

Аминь.

Второй документ был заготовлен такой:

2. Грамота. Акт воссоединения
В лето от Рождества Христова 1925, августа 28 дня в молитвенном доме Асхабадской старообрядческой общины во имя святителя Николая Мирликийского – чудотворца члены этой общины во главе со своим епископом Андреем (архиепископом Томским) и настоятелем общины игуменом Матфеем воссоединились в молитвенном общении с древлеправославными общинами саратовскими, семипалатинскими, забайкальскими и других мест.

Представитель этих общин, отец архимандрит Климент Логвинов, предъявил необходимые к тому полномочия.

Так Божиим промыслом состоялось воссоединение доселе диавольским ухищрением разрозненных частей Единой ризы Христовой, Его Пречистого Тела, святой Его Церкви.

Воссоединение последовало с соблюдением всех церковных правил по заповеди Христа Спасителя, святых апостолов, святых отец и седми вселенских и девяти поместных соборов.

При этом епископ Андрей произнес от своего имени и всех, кто за ним пожелает последовать, свое исповедание веры по-древнему, с соответствующим отречением от ересей (текст отречения прилагается). Свою готовность служить неизменно Единой Соборной Апостольской Церкви епископ Андрей запечатлел, сам себя помазав святым миром [,] и исповедью, и вместе с тем просил архимандрита Климента и в его лице всех древлеправославных христиан ему помочь в его трудах по приведению жизни православных христиан к единению в древлецерковном ея благоустройстве, ибо ныне все христиане должны иметь попечение друг о друге, по слову великого апостола, рекшего: «Все бых вся, да всяко некия спаси» (1 Кор., 9:22).

После сего архимандритом Климентом к епископу Андрею была сказана краткая речь такого содержания: «Ваше преосвященство, преосвященнейший архипастырь, лично от себя и от всего нашего старообрядчества прошу вас хранить учение и заветы Христа Спасителя, Священное Писание и предание, и постановления семи вселенских соборов и девяти поместных, и учение святых отец. Прошу вас, владыко, принять нас под свое покровительство и вести нас, грешных, истинным путем в горний Иерусалим, в царство небесное, как Христос сказал: добрый пастырь полагает душу свою за овцы, ины овцы, которые не от двора сего и тыя вам подобает привести ко Христу, по слову Его: да будет едино стадо и един пастырь».

Итак, после приглашения епископу Руфину немедленно приехать в Асхабад я и архим. Климент заготовили эти два документа и стали ждать епископа Руфина.

Ныне, через год после того как эти два документа подверглись самой беспощадной и злой критике (а они в таком виде и остались при подписи их) со всех сторон, можно только благодарить Бога, что в них не нашлось ни одного слова, о котором можно было бы пожалеть. Одно лишь слово вызывает недоумение: почему в акте воссоединения община игумена Матфея названа старообрядческою. Но дело в том, что кладбищенская община, где ранее служил отец Матфей, и новый его молитвенный дом одинаково носили имя святителя Николая… Вот и нужно было как-нибудь вторую отличить от первой, и архимандрит Климент решил назвать эту вторую общину отца Матфея «старообрядческою», а я не протестовал, ибо, конечно, эта вторая община отца Матфея гораздо более по духу старообрядческая, чем просто новообрядческая.

С этими заготовленными документами мы и стали ждать приезда еп. Руфина. Но тут случилось маленькое мистическое обстоятельство. Православная семья Потатуевых, у которых поселился архимандрит Климент, пожелала отслужить у себя на дому всенощное бдение под 29 августа (усекновение главы Иоанна Предтечи), но решительно отказалась приглашать кого-нибудь из наличных «тихоновцев» – принципиальных безобразников. Потатуевы стали просить о. Климента отслужить бдение, а он согласился. Но тут я запротестовал… Все-таки формального пред Святою Церковью воссоединения нашего в молитве не было. Отец Климент не был православным священнослужителем. И вот я и решил, неожиданно даже для себя, молитвенное воссоединение с архимандритом Климентом произвести утром 28 августа, для того чтобы вечером он уже служил бдение у Потатуевых.

Богослужение у отца игумена Матфея начиналось в 6 часов утра, и мы решили общим советом чин воссоединения произвести в пять часов утра, до богослужения, чтобы не было лишних свидетелей и лишних по городу разговоров. Но каково же было наше общее изумление, когда к пяти часам утра уже пришли к богослужению богомольцы, и неожиданные, и нежела- тельные. В этом я усмотрел волю Божию, чтобы в нашем святом деле все было явно для всех. И я отложил наше скромное торжество, чтобы произвести его после литургии.

Прошу прощения за излишнюю подробность: я очень волновался за все время наших переговоров с архимандритом Климентом и просил у Господа помощи и подкрепления. И вот за литургиею я это подкрепление и получил.

Мне припомнился тропарь свят. Димитрия Ростовского53, который начинается словами: «Православия ревнителю и раскола искоренителю». Я очень обрадовался этим словам, ибо я собирался через несколько минут послужить только святой Православной Церкви и уничтожить самый корень раскола: искоренить раскол.

Во время запричастного стиха я исповедывался у отца Матфея (он стал духовником и других моих сомолитвенников) и сказал ему: «Батюшка, я очень смущаюсь, и если Бог вам откроет, что нет благословения на моем начинании, то я от всего откажусь». Отец Матфей сказал мне прекрасные смиренные слова: «Я не могу Вам дать своего совета, потому что не знаю о старообрядчестве всего, что нужно, но если совесть Ваша чиста и если Вы хотите послужить только святому делу, то это долг Ваш».

Таково было указание моего духовника, полученное мною пред самым моим воссоединением в молитве с старообрядческим архимандритом Климентом.

Через десять минут началось и это воссоединение. Оно состояло в следующем.

На средину храма поставлен был образ Нерукотворного Спаса. Я встал против образа в мантии и омофоре, то есть в том виде, как приобщался св. тайн. Справа встал игумен Матфей, а слева архимандрит Климент, надевший епитрахиль, фелонь и поручи. Он сделал обычный семипоклонный начал54, поклонился мне и сказал: «Благослови, владыко». Потом стал читать молитвы, начиная с «Царю Небесный» – частью вслух, частью тайно. Потом обратился ко мне с вопросом, как я верую. Я в ответ прочитал, обратясь лицом к народу, «Символ веры» по старообрядческому тексту55. На второй подобный вопрос я прочитал вышеписанное и мною составленное «Исповедание веры». После этого архимандрит Климент подал мне миро; и я помазал себе лоб со словами: «Во имя Отца и Сына и Св. Духа»56. А после этого архимандрит Климент произнес торжественно ектению обо мне как о епископе и совершил отпуст. После этого принял впервые благословение, и мы вместе совершили заключительный семипоклонный начал. Настроение богомольцев при этом было сознательное и торжественное, за исключением одной грозной монахини, которая говорила: «Все это пустяки, для спасения низкие поклоны не больно-то нужны»57.

После этого все, за исключением этой православной монахини, подписались под «Актом воссоединения» как очевидцы, а вечером 28 августа отец архимандрит Климент служил у Потатуевых бдение.

7. 3 сентября 1925 года
2 сентября после долгих ожиданий наконец приехал епископ Руфин. Удивительно, что и он, как и отец Климент, на вокзале не сказал ни слова, встретил сразу лицо, которое и доставило его ко мне. Признаюсь, я его ждал с серьезным беспокойством. Я думал, что его нужно будет долго просить, чтобы он стал хорошим епископом для беглопоповцев, как был ранее хорошим епископом для православных. Но еп. Руфин, выслушав о причинах, почему его так неожиданно вызвали в Асхабад, восторженно приветствовал святое дело и согласился последовать во всем моему примеру, что и исполнил. Мне после этого оставалось только благодарить Бога за Его милость, укрепившую нас исполнить волю Господню и иметь к людям такое милосердие, чтобы не оставлять людей Божиих, как овец, не имеющих пастыря (Мф., 9:36).

После переговоров с еп. Руфином я пошел на богослужение в общину отца Матфея, а епископ Руфин и архимандрит Климент остались дома молиться по старообрядческим книгам. Богослужение на другой день, 3 сентября, было назначено в три часа утра с тем расчетом, чтобы к 6 часам все окончить и в том же молитвенном доме дать возможность отцу Матфею служить обычную литургию, конечно, на другом антиминсе. Такая предосторожность была вполне необходима, потому что никто из участников этого события нисколько не хотел немедленно отправиться на Соловки: мне лично всего неприятнее было подвергать опасности ареста будущего епископа Климента, которому предстояла большая свободная работа.

Так в три часа утра началось богослужение, с наречением архимандрита Климента в епископа «томских старообрядческих общин». После наречения архимандрит Климент стал совершать проскомидию, а еп. Руфин читал часы.

После часов архимандрит Климент читал свою епископскую присягу с осуждением ересей и с клятвенным обещанием служить св. Церкви до Страшного суда Господня.

Литургию начал я один до самой хиротонии, антиминс был при этом служении один из освященных в Теджене епископом Львом Нижнетагильским. Хиротония была совершена так, как она совершается в Греции и у старообрядцев – с троекратным обхождением вокруг Святого Престола (у наших православных это троекратное обхождение почему-то пропускается).

После хиротонии вновь хиротонисанный епископ стал кончать литургию, епископ Руфин всю литургию пел по древнему обиходу, а я и отец Матфей были в числе простых богомольцев. К шести часам утра богослужение кончилось, и мы все подписали заранее приготовленные документы. Около 6 часов утра мы все с соблюдением всякой осторожности возвращались домой, когда начинался прекрасный теплый асхабадский день.

Настроение у всех нас было воистину пасхальное. Мы даже не говорили между собою. Внутренняя радость была так велика, что мы сначала долго не могли начать связного разговора. Ведь совершилось, в конце концов, почти чудо. Совершилось великое событие, совершилась великая хиротония, которая могла (и может) начать собою целую эпоху в жизни православия. И все совершилось так свято, так благополучно, с таким молитвенным подъемом и так беспрепятственно среди всяких врагов, что явная милость Божия и благословение Божие как бы почили на этом деле. В девять часов утра мы уже простились с епископом Климентом, который чрез Краснозаводск направился обратно в Саратов, а вечером уехал из Асхабада и епископ Руфин – обратно в Сатку. Я опять остался в своей ссылке…

Так среди страшного расстройства нашей церковной жизни совершилось маленькое событие, которое является светлым лучом среди непроницаемой тьмы и за которое можно только благодарить Бога.

8. Первая излишняя подробность (для мирян)
Повторяю, что моему воссоединению со старообрядцами можно было только радоваться и благодарить за них Бога. Но грехи и страсти человеческие испортили и это святое дело. И как всегда, во главе всякого раскольнического движения стоит и стояла иерархия всех степеней: против молитвенного объединения со старообрядцами прежде всего выступил митрополит Новгородский Арсений, который по всему Асхабаду, а потом и по всей России оповестил, что я ушел в раскол и что он прервал со мной молитвенное общение. (Я-то уверен, что он и ранее обо мне не очень усердно молился.) Это известие все наши ханжи и духовные сквернословы подхватили с удовольствием и чему-то при этом ужасно обрадовались и что-то обличали. Все это закончилось воззванием митр. Сергия к уфимцам, которое помещено выше и которое является квинтэссенцией клеветы против меня. Повторяю, что оправдываться пред митр. Сергием мне нет оснований. Наоборот, я попросил бы его самого принести предо мною и пред Уфимскою епархиею покаяние в том, что он погубил половину епархии, толкнув ее в живоцерковничество. Правда, он от своего живоцерковничества отрекся, но Уфимская-то епархия его отречения не слыхала. А нешвенный хитон Христов в Уфимской епархии оказался, с одной стороны, изорванным в 1922 году вследствие бесхарактерности митр. Сергия, а теперь, в 1926 году, тот же митр. Сергий рвет этот хитон с другой стороны. Иначе говоря, если бы митр. Сергий не вмешивался в дела Церкви, то церковный хитон был бы целее и не было бы тяжких попыток облекать Христа в хитон неправды.

Прошу прощения за это невольное отступление от темы и продолжаю, что я <намереваюсь> не полемизировать с митр. Сергием, а принужден выяснить те недоразумения у мирян, которые прочитают воззвание митр. Сергия. И чтобы не быть голословным, призываю на помощь свидетелей. Эти случайные свидетели у меня имеются даже в Уфе. Эти две мои духовные дочери: Домника Овчинникова и Екатерина Шубинкина; они жили со мною в Асхабаде и были свидетельницами всех моих разговоров и переговоров с архимандритом Климентом58.

Ныне, познакомившись с воззванием митрополита Сергия к уфимцам, они были глубоко возмущены тою неправдою, которою полно это воззвание, и подали церковно-приходскому совету Уфимской симеоновской общины следующее заявление:

«Познакомившись с воззванием митрополита Нижегородского Сергия от 16 (29) августа 1926 года, которое он адресовал почитателям епископа Андрея, мы, нижеподписавшиеся, считаем долгом своей совести сообщить не только почитателям епископа Андрея, но и всей Русской церкви то, что мы своими ушами слышали и своими глазами видели из жизни епископа Андрея за август-сентябрь 1925 года.

1. Архимандрит Климент никакого оглашения над епископом Андреем не читал. Противоположное утверждение митрополита Сергия есть неправда.

2. Епископ Андрей отрекался только от сообщества «Живой церкви» и всякого насилия над чужою совестью в духе епископа Иоанна Пояркова. Утверждение митр. Сергия по этому поводу – неправда.

3. Архимандрит Климент никогда епископа Андрея своим миром не мазал. Туманное утверждение противного (что епископ Андрей миропомазался) есть третья главная неправда митр. Сергия.

4. Митр. Сергий пишет, что вместе с еп. Андреем присоединилась к старообрядцам и православная приходская община. На это мы можем сказать, что в этой общине мы молились до самого отъезда из Асхабада в марте 1926 г., и она ни к кому не присоединялась, а как была православной, так и осталась. Утверждение митр. Сергия о противном – четвертая неправда в его письме.

5. Утверждение, что молитвенное воссоединение епископа Андрея произошло таким образом: в молитвенном доме православного игумена Матфея собрались православные богомольцы к обычной литургии; часть их знала о готовящемся событии, часть не была осведомлена. Еп. Андрей за литургиею приобщился св. тайн, а пред приобщением исповедовался открыто у игумена Матфея. За литургиею с самого начала присутствовал старообрядческий архимандрит Климент, в своей старообрядческой полумантии. После литургии епископ Андрей обратился к присутствующим с краткой речью о том, как он рад воссоединению со старообрядцами, представитель которых десять дней молился в нашей общине.

После этого архимандрит Климент, надев епитрахиль и ризу, поклонился епископу Андрею и сказал: «Владыко, благослови». Епископ Андрей поклонился, но не благословил его. После этого началось обычным порядком какое-то богослужение, прерываемое долгими, тайными молитвами архим. Климента. Среди этих молитв епископ Андрей вслух читал «Символ веры» однажды и то исповедание веры, которое было заранее составлено епископом Андреем и ныне распространено по России.

После этого епископ Андрей сам себя помазал елеем (или миром). А в заключение архимандрит Климент сказал очень проникновенное слово о том, как приславшие его старообрядцы ждут помощи от еп. Андрея, и после этого уже молился об епископе Андрее как о своем епископе.

Таким образом, мы можем удостоверить, что сообщение митр. Сергия об раскольническом отречении епископа Андрея от ересей есть чистая неправда: такого отречения вовсе не было, да и не могло быть в православной общине игумена Матфея.

6. А что община игумена Матфея была вполне православна, это для нас вполне ясно и из того, что митр. Новгородский Арсений еще 1 сентября 1925 года молился в общине за литургиею и перестал посещать ее только после этого числа.

7. Митрополит Сергий утверждает, что епископ Андрей на принятие его вторым чином в Климентову церковь согласился.

На это утверждаем, что с самого приезда архимандрита Климента в Асхабад епископ Андрей категорически заявил, что о втором чине он и говорить не желает и представляет архимандриту Клименту искать еще кого ему угодно, и что он, епископ Андрей, своим долгом считает и может исполнить лишь то, что ему благословили сделать его духовные отцы.

10 сентября 1926 года, подписи: Домника Овчинникова, Шубинкина Екатерина».

Таков состав мирянок-свидетельниц на воззвание митр. Сергия. Остается спросить митр. Сергия: откуда он взял свои сведения и как он мог их подписать? И неужели он, с 1905 года сидя в Святейшем синоде, всегда был так преисполнен ошибок, как в моем деле? Неужели в каждом его деле столько больших и малых ошибок? Правда, стоит ли при таких склонностях к ошибкам браться за серьезное дело? А церковное дело теперь в таком серьезном положении, что ошибки очень вредны…

9. Вторая излишняя подробность (для архиереев)
Еще я считаю нужным остановиться на выяснении вопроса, что такое принятие в церковное общество «вторым чином», а в связи с этим сказать, что такое таинство миропомазания. Поразительно, что два ректора духовных академий – митрополиты Новгородский Арсений и Нижегородский Сергий – по-видимому, не имеют никакого представления ни о том, что такое этот «второй чин», ни о том, что такое таинство миропомазания. В «Акте воссоединения» моего со старообрядцами сказано, что я сам себя помазал св. миром. Оба ректора академии уверяют, что я чрез то «позволил беглопоповцу совершить над собою обряд присоединения вторым чином». Так буквально пишет митр. Сергий и такова его литургическая каноническая безграмотность, ибо меня беглопоповцы только потому и не хотят признать своим епископом, ибо «второй чин» заключается в таинстве миропомазания, а не в простом (хотя бы и молитвенном и благоговейном) помазании миром.

А наши митрополиты, ректора академий, доктора богословия, этого простого различия между таинством миропомазания и помазанием миром не чувствуют, между тем старообрядческие начетчики прекрасно в этом разбираются.

Итак: помазался ли я сам миром старообрядческим?

Ответ мой: да, помазался. И помазался с молитвенным благоговением «во имя Отца и Сына и Св. Духа», и исповедую, что пережил святое настроение после этого. Да, я сам себя помазал миром, которое так дорого старообрядцам и которое они называют дониконовским.

Вопрос: было ли это таинство миропомазания?

Ответ: ни в коем случае. Ибо таинство миропомазания никогда так не совершается.

Приведу несколько примеров помазания миром, которое в то же время нельзя считать таинством миропомазания.

Прежде всего: многие священники, наиболее благочестивые, после помазания миром новокрещеных детей, вместо того чтобы обтирать кисточку о какую-нибудь тряпку, помазывают остатками мира свой лоб или голову. Это делают иереи благоговейные, а неблагоговейные просто бросают кисточку со святым миром в ящик, в постоянную пыль. Что же, это поведение благочестивых священников можно рассматривать как таинство миропомазания?

Далее, история Русской церкви знает такой случай: во время пребывания в Москве антиохийского патриарха Макария, при патриархе Никоне, этот патриарх Макарий совершил в Великий четверг обряд освящения мира59. Во время освящения оба патриарха, Макарий и Никон, сошли с амвона и подошли к сосуду с елеем, а остальные архиереи держали над головами их раскрытое Евангелие. А после освящения этого мира оба патриарха этим миром взаимно помазали друг друга, а потом стали миропомазывать всех присутствующих, начиная с архиереев. Вот исторический факт60. Что же это было? Кощунство со стороны патриархов? Вторичное таинство миропомазания? А первого для них было недостаточно? Нет, нет. Это было своеобразное выражение духовной радости со стороны присутствующих при мироварении епископов и мирян. Это было помазание миром, совершенно не предусмотренное канонами, но это, конечно, не было таинство миропомазания.

Еще пример. Всем известно, что русские цари при короновании помазывались миром. С точки зрения канонической и догматической это было помазание миром и ни в коем случае не таинство миропомазания.

И я лично считал это таинством только будучи гимназистом пятого класса, а когда стал разбираться в смысле церковных указаний, то стал уже критически относиться к детским учебникам.

Итак, таинство миропомазания не есть только помазание миром, а есть нечто несравненно большее. Таинство миропомазания есть таинственное введение новорожденного в св. Церковь, в благодатное церковное общество и через это введение – получение новокрещаемыми сугубых даров Св. Духа. Ранее, как известно, таинство миропомазания совершалось иначе: оно состояло в возложении рук (см. Деян., гл. 8:4–17). Поняв это возложение рук как акт введения новокрещаемого христианина в сообщество земной церкви, легко понять, что власть совершать это таинство должна принадлежать исключительно главам земной общины, апостолам и епископам.

Так это обстоит и ныне: служители миропомазания и совершители этого таинства – епископы, освящающие св. миро, вручающие это миро пресвитерам для должного употребления. Сейчас перед нами лежит превосходная книжка неизвестного нам автора (по-видимому, изд. Петербургской духовной академии) под заглавием «О познании таинств святой Церкви». В этой книжке читаем о таинстве миропомазания следующее:

«Дух Святой есть жизнь всего таинственного тела верующих во Христа, тела Христова. Ибо как тело одно, но имеет многие члены и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело, – так и Христос. Ибо все мы одним духом крестились в одно тело и все напоены одним духом (1 Кор., 12:12–13).

Таким образом, принятие нами Духа Святого в таинстве веры есть не только оживотворение наше в собственном нашем духе, но еще более – соединение, или, так сказать, сращение каждого из нас, как членов, с целым телом Иисуса Христа, которое есть Церковь (Кол., 1:24), общество истинно верующих. Таким образом, священное миро служит привитием каждого из нас, по выражению апостольскому, как ветвей, от естественной дикой маслины отсеченных, привитием по природе к хорошей маслине (Рим., 11:17, 24), к Церкви Божией, и делает их общниками корня и сока маслины (ст. 17) в составе христианства, оживотворенного Духом Божиим. Иначе если ты не будешь на едином корне, в едином составе растения, или, говоря другою притчею, в союзе, в единении с целым телом Христовым, то будешь отдельная ветвь или отдельный член: состояние, не положенное в законах Зиждителя, в законах жизни. Так точно в Церкви Христовой, по слову апостольскому, христиане суть различные члены одного тела (1 Кор., 1:27) и без взаимного общения духа нет в них истинной жизни о Христе Иисусе. В этом-то отношении священное миропомазание наше есть такое божественное священнодействие, которое утверждает за нами все выгоды и преимущества духовного нашего единения во едино тело о Христе Иисусе…

Таинственная купель родила тебя: но ты в ней так еще одинок, как родившийся младенец, если бы он представлен был самому себе. А теперь, когда с духовным рождением твоим тотчас присоединяется чрез миропомазание и духовный союз твой с Церковью, ты тоже во Христе, даже и в младенческом твоем состоянии, как обыкновенное дитя, на попечении у родителей и окруженное любовью того общества, к которому оно принадлежит. Вместе с тем обеспечена и его естественная жизнь, и общественная».

Вот прекрасное толкование внутреннего значения таинства миропомазания.

Миропомазание состоит в том, что епископ или доверенный его пресвитер вводит в общение с Церковью всякого приходящего к Ней. Значит, есть вводящий и вводимый, есть миропомазующий и миропомазуемый, и нигде и никогда не было такого совершения таинства миропомазания, когда не было бы ни помазующего, ни помазуемого, а был только помазующий самого себя. Ясно, что когда я сам себя помазал миром старообрядческим, то таинства миропомазания я сам над собою не совершил. И митрополит Сергий, доказывая противное, делает грубейшую литургическую ошибку. А когда уверяет он доверчивых людей (которые еще верят его высокому сану), что я принят беглопоповцами вторым чином, то есть чрез миропомазание, то говорит явную неправду, ибо меня нынешние беглопоповские вожди и не признают ныне своим епископом именно потому, что я принят архимандритом Климентом не вторым чином61.

Постановление Высшего церковного совета беглопоповцев от 1 ноября 1925 года и от 23 мая 1926 года приблизительно таково: «Признать единогласно не нашими епископами Андрея Уфимского и Руфина Саткинского потому, что они были приняты быв. архимандритом Климентом неправильно и не согласно канонических правил, и не вступать с вышеназванными епископами ни в какое церковное общение»62.

Итак, митрополит Сергий напрасно говорит неправду: я не принят беглопоповцами, то есть руководителями беглопоповства, но они прекрасно понимают, что никто не может сам собою совершить таинство миропомазания.

И оба митрополита, и Арсений и Сергий, теперь могут вполне торжествовать: раскол остается расколом. Каноны остаются в полной своей сохранности: и митрополиты православные, и начетчики старообрядческие во главе с бывшим ректором семинарии Поздневым одинаково ссылаются на священные каноны, чтобы доказать свою каноническую правду…

И они чему-то радуются, когда нужно только горько плакать.

А люди верующие, действительно дорожащие церковным единением, плачут над такою каноническою правдою наших книжников и богословов. Я получаю целый год письма от беглопоповских иереев, вроде такого, полученного мною с Ветки: «Это (непризнание меня епископом у беглопоповцев) для меня очень печально; почему бы неправильное не исправить, а недоконченное не докончить. Все это можно; только нужно с обеих сторон побольше любви и ради общего блага сделать незначительные уступки и не разорять дела Божия».

Так пишут мне многие беглопоповские иереи, чистые души, ищущие любви.

Но где ее найти?

Наши книжники и богословы, вроде митрополитов Сергия и Арсения, с одной стороны, и Рыболова и Позднева, с другой, уперлись на том, что раскол в Русской церкви должен стоять во всей своей греховной неприкосновенности. И только об этом и хлопочут. Да простит им Господь их настроение. Патриарх Тихон держался и нынешние руководители Белокриницкого духовенства63 держатся других взглядов.

Да поможет им Господь в их великих святых стремлениях и начинаниях.

10. О старообрядчестве, о канонических правах митрополита Сергия и моих канонических обязанностях
Итак, митрополит Сергий, требующий от меня подчинения себе как первому епископу и налагающий на меня обязанность в чем-то пред ним каяться, высказался против моего воссоединения со старообрядцами…

Это было бы для церковного дела чрезвычайно грустно, если бы… если бы митрополит Сергий был канонически избранным первым епископом и отображал собою взгляды всей иерархии. Да, это было бы доказательством того, что иерархия не на высоте положения.

Но посмотрим на канонические достоинства всех действий митрополита Сергия и его канонические права нарушать мир, например в Уфимской епархии.

Все права митрополита Сергия основываются на том, что эти права ему были переданы митрополитом Петром. Но оказывается, что эти права ему переданы митрополитом не единолично, а коллегии, состоящей из трех лиц: Сергия, митрополита Нижегородского, Михаила, митрополита Киевского64, и Иосифа, архиепископа Ростовского65. В этом назначении сказался весь административный талант митрополита Петра, ибо когда он был удален от управления, то оказалось следующее положение:

1) митрополит Михаил сидит в Киеве и хоть и может, но не хочет быть в этой коллегии;

2) митрополит Сергий сидит в Н. Новгороде без права выезда;

3) еп. Иосиф хочет, но не может занять свое место в коллегии, потому что оказался неудобен для кого-то по каким-то соображениям.

По этим причинам коллегия из этих лиц оказалась неосуществимой фантазией митрополита Петра.

Вследствие этого произошла крупная неприятность и неожиданное выступление архиепископа Екатеринбургского Григория66, после чего состоялась классическая резолюция митрополита Петра следующего содержания. Выписываем полностью:

«1 февраля 1926 года. С глубокою скорбию осведомились мы из настоящего доклада (архиеп. Григория), что в православной церкви начались разделения, могущие вызвать раскол, что высокопреосвященный митрополит Сергий проживает не в Москве, а в Нижнем, откуда не вправе выехать и где не дано ему свободы строительства и церковного управления, и что высокопреосвященный митрополит Михаил совершенно отклонил от себя наше поручение по исполнению обязанностей патр. местоблюстителя, а высокопреосвященный архиепископ Иосиф не может принять его, так как он совсем неизвестен подлежащей советской власти.

Если с нашей стороны для успокоения верующих и блага церкви требуется особое распоряжение и изменение такового от 5 декабря 1925 года, то в интересах мира и единения церковного признаем полезным временно, до выяснения нашего дела, поручить исполнение обязанностей патриаршего местоблюстителя коллегии из трех архипастырей: Николая, архиепископа Владимирского67, Димитрия, архиеп. Томского68, и Григория, архиеп. Екатеринбургского.

При этом считаем долгом пояснить, что только эта коллегия является выразительницею наших, как патриаршего местоблюстителя, полномочий по всем вопросам, за исключением вопросов принципиальных и общественных, проведение в жизнь которых допустимо лишь с нашего благословения.

Означенная коллегия, по соглашению с властями, пользуется правом пригласить для совместной работы потребное количество других архипастырей. Со своей стороны предлагаю архиепископов Сильвестра Вологодского69 и Серафима Орловского70 и епископов Николая Тульского71, Сергия, управляющего Самарской епархией72.

Преосвященным епископам Виссариону73, Тихону74 и Иннокентию75 благословляем отправиться на свои епархии.

Подпись: патриарший местоблюститель Петр».

Такова резолюция митр. Петра.

Из нее совершенно ясно следует:

1) что митрополит Петр никогда не доверял митрополиту Сергию единоличного управления и не вручал его;

2) что митрополит Сергий единолично рассылать свои указы и запрещения вне пределов своей епархии абсолютно не имеет ни малейшего права;

3) что митрополит Сергий, послав Уфимской епархии свое воззвание против епископа Андрея, действовал вполне неканонично;

4) что вообще его мнения относительно старообрядчества не имеют никакого канонического значения и могут никого не интересовать.

Такие выводы для дела объединения св. Церкви имеют большое значение, и ревнители церковного мира, конечно, должны очень утешаться, если они с нашими выводами согласятся. А из резолюции митрополита Петра других выводов сделать нельзя.

И если митрополит Сергий из выписанной резолюции митрополита Петра вывел заключение, что только единоличное его управление канонично и для церкви чрезвычайно полезно, то это такая его развязность, которую ничем иным нельзя объяснить, как крайним самообольщением и уж, конечно, <чуть ли> не «прелестью». Однако имеется одно правило каноническое, которое делает эту развязность не только необоснованною, но определенно антиканоническою. Читаем правило 3-го вселен. Ефесского собора: «Вообще повелеваем, чтобы единомудрствующие с православным (и вселенским) собором члены клира отнюдь никаким образом не были подчинены отступившим или отступающим от православия епископам». (См. толкование еп. Иоанна Смоленского.)

А мы знаем определенно, что митрополит Сергий был живоцерковником и «отступившим» от соборного православия, а по его действиям мы видим, что он и ныне «отступающий», ибо в жизнь Уфимской церкви вносит только великое смущение, действуя вопреки всем канонам, относящимся к делу.

И вот в этом отношении и митрополит Петр, и митрополит Сергий делают по отношению ко мне ошибку несравненно более грубую, чем сделал в свое время патриарх Константинопольский Никифор по отношению к преподобному Феодору Студиту…

Делаю выписки из двух писем преподобного Феодора к патриарху Никифору, который причислил преподобного Феодора к отщепенцам от Церкви. Препод. Феодор писал:

«Вы отщепенцы от Церкви», – сказало твое блаженство. Блаженнейший, какой скорби справедливо должна была предаться душа наша при этих словах. Как не высказать оправдания пред твоею святостью, чтобы молчанием не подтвердить обвинения. Но прежде оправдания я с почтением докладываю, что не должно как пришлось отверзать слух для всякого желающего сказать что-нибудь против кого-нибудь и без суда высказываться против обвиняемого лица. Егда закон ваш, говорится в Писании, судит человеку, аще не слышит от него прежде и разумеет, где творит (Ин., 7:21). Так следовало поступить и тогда, когда твое блаженство услышало тяжкое и прискорбное о нашем смирении. Подлинно, какое зло больше отделения от Церкви и того, чтобы овца лишилась архипастыря и сопастыря? Ибо и нам, грешным, хотя и недостойным, принадлежит помазание от Бога в чин пастыря, чтобы, осмелюсь сказать: спорить, рассуждать, внушать и наедине, и пред другими по преданному от Господа учению – между тобою и тем единем или при двою; а кто и после того будет упорствовать, тот, как говорит Он, буди тебе якоже язычник и мытарь (Мф., 18:15–17). Мы же доселе ничего такого не слыхали от святой души твоей ни чрез посланного, ни лично и не получали внушения; и таковой произвести приговор. Да рассудит совершенство твое, справедливо ли причинена эта скорбь чадам твоим. Перейдем и к самому оправданию, отдавая отчет пред вездесущим Богом и пред твоею святостью. Мы не отщепенцы, святая глава, от церкви Божией, – да не случится этого с нами никогда. Хотя мы и повинны во многих грехах, однако мы – православные и питомцы кафолической церкви, отвергающие всякую ересь… Мы отверзали смиренные уста свои теперь, когда вызваны к этому. Сколько зависело от меня, я всячески остерегался, чтобы это дело не обнаружилось (то есть принятие патриархом Никифором блудного и ранее запрещенного иерея Иосифа в число патриарших священнослужителей), рассуждал сам себе: так как я не имею епископского достоинства, не могу обличать, то для меня достаточно оберегать себя самого и не входить в общение с ним (то есть с блудным иереем) и теми, кто заведомо служит с ним. Итак, просим и умоляем, чтобы святая душа твоя склонилась обуздать этого человека. Блаженство твое да знает истинно и ясно, что если не будет сделано этого, то… в Церкви нашей, свидетель Бог и избранные ангелы Его, произойдет великий раскол. Сжалься же, пастырь добрый, помоги, врач сведущий, пастве твоей, отлучи одну овцу от одного только священнослужения, и ты достигнешь всего, и паршивостью одного да не заразится Церковь, юже стяжа Господь и Бог наш кровию своею (Деян., 20:28). И с предшественником твоей святости, святейшим патриархом, мы снеслись таким же образом по настоящему делу; да не будет нам чести с тобою, говорили мы, ни в сем веке, ни в будущем, потому что ты допускаешь прелюбодея безразлично иметь общение с твоею святостью. Поэтому справедливо (иметь общение) и праведно, и нужно, для избежания соблазна, народу Божию, чтобы недостойно вторгшийся был отлучен от священнослужения, а мы продолжали бы поминать твою святость. Если же этого не состоится по грехам нашим, то да не будет, говорим не из страха, но из сострадания к обществу, да не будет с нашим смирением сделано святостью твоею что-нибудь неправильное и незаконное. Ибо мы со своей стороны потерпим силою Божиею, что бы ни случилось по Его соизволению, но свидетельствуем твоей святости пред лицем Христа в слух святых ангелов, что великий раскол произойдет в нашей Церкви. Хотя мы и подчиняемся власти, как люди, но и властью священных и (руководящих) и божественных правил управляемся и руководствуемся. О пустяках пусть пустословят желающие, и клеветники пусть клевещут. Мы готовы на всякое оправдание, на всякое опровержение обвинительного предложения. Удостой нас священной твоей молитвой».

Так писал своему патриарху преподобный Феодор Студит, обличая одну ошибку патриарха. Преподобный Феодор был в это время только игуменом своего монастыря. А мне, грешному епархиальному епископу Уфимскому и Томскому, приходится обличать бесчисленные ошибки митрополита Петра и митрополита Сергия и по Уфимской епархии, и по Туркестанской, и по Казанской, и по Томской, и я все-таки готов сказать этим двум митрополитам то же, что сказал преподобный Феодор своему патриарху, готов повторить все и кончить словами: «Удостойте и нас священной вашей молитвы».

Итак, митрополит Сергий тяжко погрешил пред миром церковным и правдою Христовою, вторгшись в дела Уфимской епархии при нарушении всяких церковных правил. Между тем я, по милости Божией, при всем своем недостоинстве, ни разу не сошел с почвы священных канонов, ни вообще с почвы евангельской любви. Даже когда митрополит Сергий обвиняет меня в самовластии, я должен сказать, что и в этом случае мое кажущееся самочиние не только не противоречит канонам, а может быть, на них обосновано, ибо в отношении к старообрядчеству вообще и к архимандриту Клименту, в частности, я сделал только то, что заповедано канонами, и иначе поступить (нельзя) не мог. Действительно, ко мне, православному епископу, обратился представитель десятков тысяч старообрядцев с просьбой быть их епископом. Эти старообрядцы не имели епископа, а теперь желают иметь… Ранее у них были только «бегствующие» попы, а теперь они хотят иметь своего «древлеправославного епископа».

Что я сделать мог? Послушаться высокоученого митр. Арсения и отослать отца Климента в Москву или еще куда, а самому заниматься солнечными ваннами? Это, конечно, дело самое безошибочное и беззаботное, но существует правило апостольское 52-е: «Аще кто, епископ или пресвитер, обращающегося от греха не приемлет, но отвергнет, да будет извержен из священного чина, опечаливает бо Христа, рекшего: радость бывает на небесах о едином грешнике кающемся». Вот я и не захотел опечалить Христа и сделал все, что мне подсказывала моя совесть и что мне благословил сделать патриарх Тихон. Но из-за всего этого очень рассердились и опечалились митрополиты Арсений и Петр и Сергий. И какая сила заставляет их так волноваться? И зачем у них явилась такая тоска, что архимандрит Климент принял у меня, древлеправославного епископа, благословение?

Между тем имеется еще одно каноническое правило, которое для этих премудрых митрополитов может быть очень назидательное и успокоительное: «Аще епископ (напр., еп. Андрей) нерадети будет о возвращении от еретиков принадлежащего церкви по спискам или самих кафедр, то да увещают его тщательные епископы (напр., митр. Петр или митр. Сергий) и да покажут ему его нерадение, дабы не имети ему извинения. Аще же в течение шести месяцев от дня увещания пребывая в той же епархии, не возымеет попечения о долженствующих возвратиться к кафолическому единению: с таковым да не сообщаются, доколе не исполнит того» (Карф., 137).

Вот какая прекрасная обязанность возлагается священными канонами на соседних «тщательных епископов». Они должны всячески обличать и всячески поощрять нерадеющих епископов, если они не имеют попечения «о долженствующих возвратиться».

А наши «соседние епископы» ныне ужасно сердятся на меня за то, что я сделал попытку к полному уничтожению раскола в Русской Церкви. Теперь я и не знаю, кого же я должен слушаться, священных канонов или наших епископов к очевидному вреду церковной жизни, или исполнить долг перед Богом и людьми?

«Судите, справедливо ли пред Богом слушаться людей (хотя бы и первосвященников – см. Деян.: 4:6) более, нежели Бога»76.

Я остаюсь при решении, что я сделал в деле молитвенного объединения со старообрядцами только то, что мне благословил сделать Господь устами моих ближайших духовников и что проверено и канонами, и голосом церковного народа, и покойным патриархом Тихоном.

Иного я сделать не мог.

А если бы ничего не сделал, то подпал бы суду священных канонов и своей совести.

11. Третья совершенно излишняя подробность (для всех)
Остается теперь мне только сказать, что я вот уже год днем и ночью думаю и передумываю, отыскиваю каких-нибудь ошибок в деле моего молитвенного воссоединения с архимандритом Климентом и возведения его в сан епископа. Я молюсь Богу, чтобы Он Сам, Господь, открыл мне эти ошибки, чтобы мне их исправить. И до сих пор я могу только сказать, что все, что моими грешными руками и моею грешною малодушною головою совершено, все совершил Сам Господь Спаситель, ибо все свято, и благодатно, и почти чудесно. И намерения у всех участников этого события были безупречны, и все дело, ими сделанное, чисто и безупречно. Все это сделано нашими грешными руками не для себя.

От меня некоторые мои доброжелатели требуют покаяния. Но я решительно не могу найти во всем вышеизложенном чего-либо такого, в чем мне нужно было бы каяться и раскаиваться. А нельзя заменять истину Божию ложью (Рим., 1:25) и называть зло добром и добро злом, нельзя служить явной неправде.

Ведь произошло, в конце концов, чрезвычайное событие: представитель беглопоповского согласия, представитель нескольких десятков своих общин, предложил и вручил свое миро православному епископу и за это только просил молитв этого епископа о себе и своих доверителях. И любовь этого епископа к страждущим старообрядцам, запечатленная этим миром, конечно, останется неизменною, и как бы беглопоповские руководители в 1926 году ни старались испортить дело, начатое их предшественниками в 1917 году, это будет только их грех, а благодать Божия будет делать свое дело и найдет иных деятелей. И эти деятели исполнят волю Божию, и не будет раскола в Русской Церкви, и нешвенный хитон Христов не будет раздираться на Руси. Но нельзя же ткать этот хитон из неправды и облекать Господа Спасителя в хитон неправды. Между тем все обвинения митрополита Сергия против меня основываются на главном моем преступлении, будто я нарушаю 34-е апостольское правило. Митр. Сергий пишет: «Видимое единство Церкви выражается между прочим в том, что всяческая страна имеет своего первого епископа» (Ап. 34).

Читаем это правило так: «Епископам всякого народа подобает знати первого епископа в них и признавати яко главу, и ничего превышающего их власть не творити без его рассуждения: творити же каждому то, что касается до его епархии и до мест, к ней принадлежащих. Но и первый ничего не творит без рассуждения всех. Ибо тако будет единомыслие и прославится Бог и Господь в святом Духе, Отец и Сын и Св. Дух».

Таково 34-е правило. Похоже ли оно на то, что выписал митр. Сергий? Не «всякая страна» должна управляться «первым епископом», а всякий народ. Это огромная разница: «страна» была Россия, а в этой «стране» было около 100 народов… И теперь их остается немногим менее. Значит, у нас и должно быть по 34-му апостольскому правилу около ста «первых епископов», между собою равных. Была до 1920 года «страна» Турция, в ней был совсем не один «первый епископ», а четыре вселенских патриарха и несколько десятков митрополитов автокефальных (все «первые»). Вот это соответствует канонам и 34-му правилу, которые митрополит Сергий чудовищно извращает, когда требует, чтобы «первый епископ» города Нижнего Новгорода самодержавно управлял и Тифлисом, и Якутском.

Далее в 34-м правиле сказано: «первый епископ ничего да не творит без рассуждения всех других епископов».

Иначе говоря, когда первый епископ после общего совета с другими епископами сделает распоряжение, это распоряжение будет обязательно для всех. А в других случаях эта обязанность значительно смягчается. Между тем митрополит Сергий вполне забывает это требование того же 34-го правила, и получается впечатление, что «первый епископ» имеет право просто быть самодуром и самодержавно командовать, как ему вздумается77.

Но этого каноны решительно не допускают. Есть каноническое правило, что даже сам патриарх не может отрешить подвластного себе епископа, но должен предложить его дело рассмотрению собора в своем присутствии (святого Кирилла Александрийского правило 1-е).

Так права первого епископа священными канонами очень ограничены, и эти каноны совсем не позволяют первому епископу узаконивать какие-нибудь его собственные беззакония и требовать их исполнения только потому, что они подписаны первым епископом.

Имеется еще выразительное каноническое правило, которое читается так: «Епископ от единого предела да не переходит в другой ни по самовольному вторжению, ни по насилию от народа или по принуждению епископов, но да пребывает в церкви, которую принял от Бога в жребий себе в начале, и да не переходит от нея» (Антиохийского собора 21-е правило).

А меня митрополит Крутицкий Петр не более, не менее, как лишил кафедры – без вины, без суда и следствия, еще задолго до моего «воссоединения» со старообрядцами. Почему же и для чего? По каким канонам? А я ведь не только назначенный епископ, а дважды избранный в Уфе.

Что же за издевательство надо мною и моею паствою со стороны местоблюстителя? Или это чужое приказание?

И, наконец, известны ли митрополиту Сергию правила 76-е апостольское и 23-е Антиохийского собора, по которым ни митрополит Петр, ни митрополит Сергий не могут считать себя «первыми епископами»? 23-е правило Антиохийского собора читается так: «Епископу не позволяется вместо себя поставляти другого в преемники себе, хотя бы он был и при конце жизни: аще же что таковое соделано будет, то поставление да будет недействительно. Но да соблюдается постановление церковное, определяющее, что епископа должно поставлять не инако разве с собором и по суду епископов, имеющих власть произвести достойного, по кончине преставившегося».

Таков закон. А по какому закону митрополиты Петр и Сергий оказались вершителями церковных дел?

Или воля патриарха Тихона выше священных канонов?

Но допустим, что в целях церковного благоустройства патриарх Тихон вынужден был по требованию минуты не считаться с этим законом. Это возможно и допустимо.

Но в избрании митрополита Крутицкого было нарушено не только указанное церковное правило, но и воля самого патриарха Тихона, ибо в завещании патриарха Тихона стоят еще два имени: митрополит Кирилл78 и митрополит Агафангел.

Почему же третий – Крутицкий – предпочтен первым двум? И кто предпочел, и кто его насильственно навязал всей нашей стране «первым епископом»?

Да, наша страна есть страна неограниченных возможностей и великих странных грехов вообще и подлогов, в частности.

На все наши недоуменные вопросы может быть только один ответ: митрополит Петр очень удобен для всей этой анонимной компании, которая его избрала и посадила на место «первого епископа». Вот разгадка всех загадок.

И наше несчастное «православие» теперь принуждено возиться с такими удобными людьми, как митрополит Петр и ему подобные. А митрополит Сергий с удивительной скромностью уверяет, что его Бог дал. Нет, Бог такие несчастья только попускает.

Разумеется, старообрядцы, если они не потеряли разум, никогда не признают такого управления церковью и не подчинятся ему. И я согласен с ними, а не с теми, которые способны признавать на себе любую «главу»: и распутинскую79, и живоцерковническую, и еще какую угодно, ибо русские люди давно усвоили русский догмат: «что ни поп, то батька».

Я отрицаю этот догмат всецело. И в этом отношении я старообрядец. Я верую и люблю Святую Соборную и Апостольскую Церковь и не могу помириться, чтобы соборная жизнь Св. Церкви уродовалась и обращалась в канцелярско-приказную, подчиненную какому-нибудь случайному диктатору.

Кончаю свою речь. Кончаю покаянием в одном моем опрометчивом поступке. В ноябре 1917 года я, в числе других епископов, подписал определение синода о назначении архиепископа Сергия митрополитом Владимирским. Да, я это сделал, и это была моя ошибка. Конечно, дело обошлось бы и без меня; митрополит Сергий и без меня был бы возведен в митрополиты. Но в его митрополитстве, хотя очень мало, и я виноват. Это моя ошибка, мое учленение, или, на языке духовной жизни, прелесть, – как говорит митрополит Сергий. Менее было бы на митрополите Сергии греха, если бы он не был митрополитом, а еще лучше, если бы он послушался 21-го прав. Антиох. собора и остался бы в Финляндии, «которую принял от Бога в жребий себе в начале», а нынешний жребий, который он сам себе избрал, явно ему не по силам.

В частности, его обращение к уфимцам просто стыдно читать – так оно по тону задорно, а по содержанию антицерковно и наполнено неправдою.

1926, сентября 17

Уфа

Епископ православных

и православно-старообрядческих общин

Андрей

Комментарии

Первая тетрадь «Истории моего старообрядчества» еп. Андрея (кн. Ухтомского) публикуется по двум источникам, один хранится в Российском государственном архиве литературы и искусства, второй – в Отделе рукописей Российской государственной библиотеки: РГАЛИ Ф. 1345. Оп. 1. Е. х. 17. Лл. 1–98 и ОР РГБ. Ф. 178. К. 9806. Е. х. 3. Лл. 163, 1. В угловых скобках восстанавливаются пропуски. Явные опечатки исправлены, сохранены особенности орфографии и синтаксиса автора.

Публикация и комментарии Александра ЗНАТНОВА

[В свое время анонсировалось:

«В следующих номерах журнала «Златоуст»:

…

ЕПИСКОП АНДРЕЙ УХТОМСКИЙ. История моего «старообрядчества» – публикация Г.[еннадия] Дурасова

Златоуст: Духовно-просветительский журнал Товарищества русских художников. 1992. №1. С. 373

Вышло всего два номера, публикация не состоялась]

Часть 2-я
I. Вместо предисловия
В 1927 году я написал, сидя в Уфе, первую часть «Истории моего старообрядчества». Эту первую часть я писал тогда от великой скорби и стеснения сердца, вынужденный к тому страшной клеветой, которую возвели на меня сам заместитель местоблюстителя патриаршего престола м. Сергий и его бессовестные приверженцы и последователи. Я тогда писал не столько историю, сколько самозащиту... Тогда против меня пущено было все в ход: и ложь, и клевета, и обман; и все – только для того, чтобы испортить мою святую цель примирить «беглопоповцев» с бывшей господствующей иерархией. Я вынужден был защищаться и вынужден был назвать лжецов – лжецами и клеветников – клеветниками. Иначе поступить я не мог. Но мне это было страшно тяжело, потому что моя невиновность в преступлениях, мне не ведомых, мало кому была интересна, а мои клеветники преспокойно оставались на своих местах, продолжая исполнять распоряжения высшего своего начальства. – В это время, в 1926 году, печатались против меня целые брошюры, на которые я ответить, конечно, не мог: типографии принимали и могли исполнять заказы только противоцерковные и печатали только то, что угодно митр. Сергию и его почитателям, – т.е. что было вредно для церковной жизни.

Вот в таких условиях мне приходилось писать первую тетрадь «Истории моего старообрядчества», – в настроении полной безнадежности и бесцельности моего писания. Ведь убеждать рясофорных докторов богословия и доказывать им, что лгать не похвально, – правда же, – занятие неблагодарное! С другой стороны, – доказывать легкомысленным русским гражданам, что легкомыслие в серьезных делах есть преступление, – это значит – только терять время! Легкомысленных граждан учат только исторические синяки, – только тогда они немного исцеляются от своего легкомыслия...

Итак, начинаю вторую часть своей «Истории». И начиная сейчас писать с чувствами, совершенно иными, чем те, с которыми я писал в 1927 году. Сейчас пишу с надеждой великой, с благодатной радостью в душе. Тогда, в 1927 году, мою жертву Господь не принял! Нашлись тогда злые люди и у «беглопоповцев» и преступные люди у «никониан», которые вместо мира и любви пожелали раздоров и разделений. Ныне явно благодать Божия зовет «никониан», чтобы они откинули ложь и неправду и возлюбили подлинную правду церковной жизни.

Сам Господь начинает строить жизнь церковную после того, как нецерковные пастыри оказались явными предателями Церкви Христовой и христопродавцами. Господь ныне исполняет слово Свое, сказанное чрез пророков: «Я пересмотрю овец Моих и высвобожу их из всех мест, в которые они были рассеяны в день облачный и мрачны