В лихолетье

(Из книги ЛЕСКОВКА)

Девчонка как девчонка, но косы! Длинные, тугие, ни у од-ной в округе таких не было. За косы и полюбил её Миха-ил. Увидел, протосковал лето, а к Успенью сватов заслал.
…Нюра работала в райбольнице. По выходным округа собиралась на лугу в лесу Волчьем. Девки отплясывали под гармошку, а парни устраивали кулачки. На лугу и по-знакомились. У Михаила три брата. Станут стеной, все бегут врассыпную.
Михаил приехал свататься и будущей тёще очень по-нравился. Крепкий, ладный, непьющий. Сыграли свадьбу в тридцать восьмом. Только не пришлось Нюрочке покра-соваться косой своей. Тиф свирепствовал тогда в дерев-нях. Навезли тифозных в больницу, Нюра и заразилась, слегла. Долго провалялась в жару. В таких случаях стри-гут налысо. Брат Нюрочкин скандалил на всю больницу, не давал резать её расчудесную косу. Выгнали его за дверь, а Нюру всё равно остригли и косу сожгли. Случи-лось это незадолго до свадьбы. На вечере сидела она, слабая, бледная, в белом платочке, волосики ёжиком, только начали отрастать… В тридцать девятом родилась первая дочка.
Это теперь разные отсрочки перед службой в армии существуют, а раньше такого в помине не было. Пришло время, забрали Михаила на действительную, на Кавказ. А тут – война…
В деревне мобилизовали всех мужиков, остались ста-рики, бабы да малые дети. Осталась и Нюрочка с полуто-рагодовалой дочкой на руках да со свекровью. Слава Богу, та её любила. Бывало, до войны посадит на гулянках ря-дом, нальёт стопочку (а Нюрочка и вкуса спиртного не знала) и смеётся-приговаривает: «Попейся, молодица!»
Ведь знает, что Нюрочка не будет, а всё подшучивала над ней. Прожила свекровь с Нюрой до самой своей смер-ти. Всегда ладили, душа в душу. Любила свекровь её, как собственную дочь.
А чего не любить-то? Бабочка она была покладистая, работящая, чистоплотная, да и Мишу, сынка её, очень любила. Коса у Нюры отросла, но уже не была выдаю-щейся. Зато из простой девчонки превратилась Нюра в красивую женщину, расцвела, стать появилась.
Но в сорок первом обрушилась беда.
До того момента, когда на поле запылали конопляные снопы, в деревне лишь слышали погромыхивание даль-них боёв, да время от времени приходили слухи о звер-ствах гестапо в Орле, а тут заскрежетали гусеницы по большаку, и в деревню вкатилась война. Сначала ворва-лись танки, за ними мотоциклы и машины с солдатами. Улица наводнилась немцами.
Первое, что они сделали, выгнали всех баб из хат в амбары да сараи, и расквартировались. Заходить разре-шали только для того, чтобы навести порядок, пригото-вить.
Бабка собрала кое-какие пожитки, забрала невестку Нюру с маленькой дочкой и ушла с ними в летник. Сла-дили печку, стол, так и перебивались.
На постое в их хате жил дебёлый рыжий немец. Часто вынимал из нагрудного кармана фото и показывал фрау с малолетним сыном на руках. Из дома ему присылали по-сылки с шоколадом, печеньем. Он и повадился угощать Нюрочкину дочку, а сам всё на Нюру заглядывался. По-чуяв недоброе, свекровь вырядила невестку в рваньё. В сарае соорудила большой топчан. Сама ложилась спать с краю, внучку укладывала посередине, а Нюрочку у стен-ки. Утром самолично вымазывала её лицо и руки сажей.
Фриц всё, конечно, понимал, и только ржал над улов-ками старушки.
К зиме он совсем уж не давал прохода бедной Нюре, заставлял её умываться, чтобы не прятала красу.
Немцы резали скот, отбирали продукты, а деревенские кормились, как могли. По весне их спасали грибы, ягоды, щавель.
Надумала старушка пойти в лес, и невестку с собой прихватила. Молодка подберёзовики да свинухи собирает, а свекровь – мухоморы.
«Совсем бабка плохая стала, – подумала Нюрочка, за-глянув в корзину свекрови, – одни поганки». Та, ничего не сказав, прикрыла добыток папоротником, принесла домой и затеяла баню.
Пока Нюра с дочкой купались, хитрая бабка сделала отвар из мухоморов. Не впервой ей снадобья стряпать, до войны отварами всю деревню лечила. Взяла и окатила Нюру ядовитым зельем.
На другой день кожа на теле у невестки покраснела и распухла. Увидав это, немец остолбенел, но никогда больше не подходил к Нюре и даже не заговаривал с нею. «Нечего фрицам на наших девок заглядываться!» – вор-чала довольная старушка.
Война длилась. Каждый раз, как только бабка замеча-ла, что фрицы засматриваются на Нюрочку, тут же поль-зовалась испытанным рецептом. Настойка на мухоморах действовала безотказно. Многих девок на деревне спасла тогда хитрая бабка. Скольких фашисты не угнали в Гер-манию, боясь колдовской заразы!
В августе сорок третьего выдворили немцев с Орлов-щины. Михаил тоже освобождал родные места, а затем погнал нечисть до самого его логова. Бабы возрождали хозяйства и ждали весточек с фронта. Михаил дошёл до Берлина. На родину попал только в сорок седьмом. Бабка перед смертью успела налюбоваться на вернувшегося с фронта сына.
Нажили Михаил с Нюрочкой ещё двух детей. Любили друг друга до последних дней. Девчонка, пережившая ок-купацию, первая Нюрина дочка – моя мама. Живёт она всё в той же деревне. Часто приезжаю к ней. Рядом с до-мом – лес, а я – грибница, ещё какая!
К мухоморам у меня особое уважение. Заслужили.