Как коала врагов общества Джонни Д. читает

     В моем профанном представлении Питер Устинов всегда был писателем, автором единственной вещицы или штучки о заигравшемся с террористами и спецслужбами Британии пенсионером, но оказалось, что он еще и автор говнокнижек беллетристики и еще и актер. Увидев его в роли Пуаро на Филмикс, я удивился, но поставил в закладки, хотя и терпеть не могу Кристи, но, вроде, Пуаро не поганая старушонка, всюду сующая свой нос, а бельгиец. Его играл подонок Суше с нелепыми усиками, впрочем, говнище сериалов и большое кино - тоже разные вещицы или штучки. Вчерашняя Патрисия Ромберг привела к вообще европорно семидесятых, я и наставил за три десятка френчевских и немецких кино для взрослых, мудро порешив скачивать по одному, то есть больше месяца у меня исследований интересного мне жанра, жаль, что с чтивом так не получается, я часто меняю настроение и читавшаяся накануне книга уже ни разу не интересует, предполагаю, что бандитская Россия мудака Константинова надоест к вечеру, я зарекался читать русскоязычных швайн, не выдерживающих никакой конкуренции с западниками, они, по - моему, более компетентны, профессиональны, хотя и у них графоманов хватает, но руссиш швайн - за пределами моего терпения.
     - Я читал Кошко, - бубнел я, удаляя книжонки питерского дурака, - но сразу перестал, стоило увидеть дикие погоняла русских нищебродов, Ванька Косой да Сенька Хромой, убили десяток и пропили украденное при мокрухе за час, Мосгаз еще вшивый, воровавший у трупов семьдесят копеек, валютчики Рокотов и Файбишевский, достойные ликвидации по происхождению, короче, бандитствующий по мелочи Петербург, ступай - как ты на х.... Певцова еще с Дроздовой прихвати.
     Господи, что за страна ! Мелочные помыслы, предел мечтаний - новые сапоги, совесть разбойников, кромешный ахуй в сравнении со стремящимися стать жентльменами зарубежными бандитами, а эти замокрячат толпу и шасть в кабак, пропивать поскорее украденные три рубли, а потом пойти покаяться.
     - Пострадай, голубчик, - жевал беззубым ртом просфору Шешковский, давая знак кату пройтись кнутом по спине Жопки Мойшева, застигнутого в ближайшем овраге спящим вуматину. - За купцов зарезанных, за бар сожженных, за общество свое сраное.
     - Мiр, - хрипит с дыбы наизнаменитейший портяночник восемнадцатого века, готовясь вскакнуть в исследование Эйгельмана, вроде, с тем жидком еще дядя Витя Астафьев кусался, - русскай мир у нас, барин.
     - Да хучь татарский ! - развеселился страшный начальник Тайной канцелярии, стреляя в голову разбойника из португальского пистолета. - Вот говно, - удивленно произнес он, рассматривая давший осечку пистолет, - демидовский, тульский, а ведь говно говном.
    - Я же говорю, - кричал с дыбы Жопка Мойшев, - русскай мир - ту.
    Вечером на интимной вечеринке в Эрмитаже Шешковский со всей серьезностью заявил матушке императрице, что уходит в татары.
    - Почему не в немцы ? - удивилась чистокровная немка, отталкивая вконец обнаглевшего Григория Орлова, лезущего при всех ей в пазухи.
    - Рылом не вышел, - признал правду Шешковский.
    На следующий день он пришел на службу в татарском азяме, лисьем малахае и безмерных шароварах, небрежно заткнутых в сапожки с загнутыми носами.
    - Лихой татарин, - шептались преображенцы с семеновцами.
    И никому из них не приходило в покрытые зелеными треуголками головы, что если человек лихой, то по хер на его национальность.