Иона

Иона

Архивариус Иона жил среди пыли и тишины. Его миром был Бесконечный Архив, хранилище данных о каждом гражданине Глобального Порядка. Здесь не было имен, только идентификационные номера. Не было судеб, только траектории эффективности. Иона был стар. Он помнил времена, когда слова «душа» и «свобода» еще не были помечены в словарях как «архаичные, дестабилизирующие термины».

Его собственная жизнь была простым и тихим утверждением первого права — права на жизнь. Он не просто существовал, как предписывала система. Он жил. Он находил радость в узоре, который оставляла пыль на проекционном столе, в запахе старых охлаждающих систем, в редких сбоях, когда на экране вместо ровных строк данных на мгновение проскакивало «искаженное» изображение — улыбка, слеза, сжатый кулак. Это были артефакты стертых жизней, и он тайно их берег.

Однажды в его стерильный мир вошла Администратор Веда. Молодая, с глазами холодными, как линзы камеры, она положила на стол Ионы кристалл данных.

Идентификатор 734-Эпсилон, — четко произнесла она. — Субъект демонстрирует хроническую неэффективность и эмоциональную нестабильность. Протокол предписывает превентивную эвтаназию. Требуется ваше экспертное заключение для архивации дела. Вы согласны, что это единственно верное решение для оптимизации системы?

Она требовала от него соучастия. Требовала выбрать сторону. Но Иона давно познал суть третьего права — права на «пох**зм». Это не было безразличием к чужой судьбе. Это была опция не играть в чужие игры, не делать навязанный выбор между двумя оттенками серого.

Он медленно поднял глаза на Веду. В них не было ни осуждения, ни согласия. Только бездонная усталость мудреца.
Я архивариус, — ровным голосом сказал он. — Я фиксирую факты. Ваше решение — это факт. Мое мнение здесь — избыточный, неархивируемый элемент.

Веда нахмурилась. Пассивное сопротивление было для нее хуже открытого бунта.
Хорошо. Тогда перейдем к протоколу. Система выбрала вас для исполнения процедуры. Вы обладаете высшим допуском. Вы должны ввести код терминации. Это приказ.

И вот здесь Иона понял, что пассивности больше недостаточно. Настало время для четвертого, самого громкого и самого честного права — права «посыла на**й». Права на прямое, бескомпромиссное «нет».

Он посмотрел на кристалл данных, потом на Веду. В его взгляде не было страха.
Нет, — сказал он.

Одно слово. Не «я не могу», не «это неправильно». Просто «нет». Отказ. Отрицание ее власти, ее протокола, всей ее системы.

Лицо Веды окаменело. — Вы понимаете, что отказ от исполнения прямого приказа равносилен самоликвидации? Вы выбираете смерть?

Иона слегка улыбнулся. Он смотрел сквозь нее, на мерцающие полки с миллионами жизней. Он прожил свою жизнь. Он отказался участвовать во зле. Он сказал «нет», когда это было важнее всего. Теперь ему оставалось воспользоваться последним правом, которое никто не мог у него отнять. Правом на смерть. Не на унизительную эвтаназию по протоколу, а на свою собственную, выбранную смерть как финальный акт свободы.

Это не вы выбираете мою смерть, администратор, — тихо ответил он. — Это я выбираю, как закончить свою жизнь. Я не буду убийцей.

Он откинулся на спинку своего старого кресла, закрыл глаза и приготовился. Он был свободен. В стенах Бесконечного Архива, в сердце тотальной системы, старик Иона, последний носитель запрещенных знаний, реализовал все четыре неотъемлемых права живого человека. И в его последнем «нет» прозвучала самая оглушительная и правдивая история из всех, что хранились на этих пыльных полках.