Полковника в комуналку с толчками

ИЗ КНИГИ РЕЖИССЕРА СОЛОВЬЕВА
ПРО КРАСОТЫ СОВДЕПА

В Корее у отца был шикарный американский джип — знаменитый
«Виллис» с опускающимся на капот ветровым стеклом — и при нем
личный шофер отца, старшина Уваров, с которым связано одно из самых
волнующих моих детских воспоминаний. Вкатив машину на тротуар,
Уваров сажал меня за руль, включал первую скорость. Машина двигалась
по тротуару, за рулем сидел я не то трех, не то четырех лет. Для меня было
истинным счастьем сидеть за баранкой и с ужасом наблюдать, как
шарахаются в стороны, норовя убежать кто куда, изумленные раскосые
граждане страны победившей социалистической демократии. Уваров в
форме старшины Советской армии шел рядом и, покуривая папироску, с
удовлетворением оглядывал новый порядок на главной улице новой
социалистической столицы.
Вскоре после того на горе Марамбо под Пхеньяном произошло и еще
одно событие, пополнившее скорбный список моих физических
ущербностей. На этой самой горе и по сей день стоит старая
многоярусная пагода, место паломничества туристов, что-то вроде
корейского Петергофа. Когда папа и мама отвлеклись, созерцая древние
красоты, я свалился головой вниз со второго яруса храма, получив при
этом еще одно тяжелейшее сотрясение мозга. Меня усадили в джип,
Уваров на страшной скорости погнал домой, вследствие чего меня
продуло, так что к сотрясению мозга добавилось и двустороннее
крупозное воспаление легких.
Врач сказал маме: «Комбинация очень печальная. Попрощайтесь с
ребенком. Скорее всего дело кончится летальным исходом». Вопреки его
прогнозам изворотливый мой организм вновь поборол напасти — я, как
видите, выжил.
Вскоре последовала новая, уже послевоенная перемена судьбы.
Перетряхивая в очередной раз кадры победителей, Иосиф Виссарионович
вспомнил проступок отца, недостойный партийца и контрразведчика, в
результате чего Соловьева Александра Дмитриевича выставили из
органов. Так мы попали в Ленинград, на Невский, 5, квартира 8, в
невероятную коммунальную квартиру, где кроме нас жило еще тех самых,
по Высоцкому, человек сорок. Уборная, толчков на пятнадцать, никогда не
забуду, была с мраморными кариатидами — старый, высокого класса
архитектуры дворянский дом обосновавшиеся в нем после революции и
«уплотнений» жильцы перестроили под коммуналку. Мы занимали в этой
коммуналке одну комнату, в которой жили ввосьмером — отец, бабушка,
папина сестра, ее муж, их дочка и мы с мамой. Года три так и жили