Глава 8. Вторая боевая служба. Полиглот

 
       В середине октября, когда по указанию Лисицына я передал все материалы по «Близнецам» Нечаю, меня пригласил к себе адмирал.
       Василий Ефимович был настроен весьма благодушно и выразил удовлетворение проделанной по ним работой.
       - Как тебе известно, «Близнецы» стоят на контроле  Центра.   Что думаешь по этому поводу?
       - Рад, наша работа получила достойную оценку.
        - Считай тебе крупно повезло, - поучительно заметил адмирал, такое в нашем деле бывает не часто, тем более у молодого оперативника. - А теперь у меня к тебе серьезный разговор.
       - Слушаю, Василий Ефимович.
       - Что ты знаешь по делу «Полиглот»?
       Об этой разработке, которая велась в подразделении Виля , я, как и другие работники отдела, кое-что знал.
       Фигурантом по нему проходил офицер одного из экипажей подводных лодок  19 дивизии, некоторое время состоявший у нас на связи, но впоследствии исключенный из штата, в связи с отказом от сотрудничества.
       Некоторое время назад, во время отпуска, который он проводил в Ленинграде, был зафиксирован факт встречи «Полиглота» с военно-морским атташе одной из капстран,  являвшимся   действующим под прикрытием разведчиком.
       Поскольку фигурант относился к секретоносителям, его взяли в оперативную разработку, в ходе которой была получена информация о его повышенном  интересе к сведениям секретного характера, относящимся к работе   главных энергетических установок наших кораблей в условиях дальних походов.
       Ко времени нашей беседы у Худякова, по делу активно проводились оперативно- технические мероприятия, в том числе прослушивание телефонных разговоров фигуранта, его квартиры  и перлюстрация  корреспонденции.
       Фиксация получаемой  этим путем информации осуществлялась на специальную звукозаписывющую аппаратуру, установленную в одном из кабинетов Отдела флотилии и работающую в автоматическом режиме. Причем дежурному по отделу вменялось в обязанность регулярно проверять состояние звукозаписи и менять магнитные носители. Доводилось это делать и мне.
       Из зафиксированных разговоров «Полиглота» с женой и близкими друзьями, можно было сделать вывод о его недовольстве службой, материальным содержанием и условиями проживания в стране. Одновременно, при каждом удобном случае, он восхищался западным образом жизни.
       Эту, известную мне по службе информацию, я вкратце и доложил начальнику.
       - Добро  -  констатировал он. - Знаешь ты достаточно. А теперь слушай дальше. Последнее  время  мы придерживаем этого шустрого  капитан-лейтенанта во втором экипаже одной из лодок, и в море не выпускаем.
       Во время очередного отпуска  в Ленинграде,  он повторно встречался со своим знакомцем и обещал, что в ближайшее время будет располагать интересующими того сведениями. Какими именно, мы не знаем, весь разговор зафиксировать не удалось. Однако, предполагаем, что они касаются специальности «Полиглота» - он инженер по обслуживанию корабельных реакторных установок.
       Сразу же после возвращения из отпуска фигурант предпринял значительные усилия к переводу его в экипаж лодки, которая в ближайшее время выходит на боевое дежурство, и мы не препятствовали  ему в этом. Цель – установить, как он будет вести себя в море и к чему проявит особенный интерес.
Имеется мнение, в этот  поход направить тебя. Причин тому две.
       Первая - ты неплохо сработал по «Близнецам». Вторая - в отличии от других наших работников фигурант тебя не знает и, следовательно, будет менее бдительным. Кстати, он отлично подготовлен по нашей линии и склонен к разного рода провокациям. Поэтому заданий помощникам на активную работу по нему в море, не давать.
       Осуществлять пассивное наблюдение с использованием одного-двух наиболее подготовленных. Один имеется на месте, он напарник  «Полиглота» по вахте на пульте ГЭУ. Второго прикомандируем к кораблю по твоему выбору.
       - Вопросы?
       - Когда выход, товарищ адмирал?
       - Через неделю. Еще есть вопросы?
       - Не имею.
       - Тогда за дело. Для начала пообщайся с Вилем и обсуди все конкретные вопросы.
       Прощаюсь с адмиралом и иду в кабинет капитана 2 ранга Виля, где получаю подробный инструктаж о своих действиях в море и называю кандидатуру помощника, которого планирую использовать в наблюдении за «Полиглотом». Она принимается. Последующие дни готовлюсь к выходу, изучая дела имеющихся на корабле помощников и принимая их на связь.
      Экипаж, с которым мне предстоит идти в море опытный, но имеет более десятка прикомандированных, что не является хорошим показателем. Командует кораблем капитан 1 ранга В.А. Ефименко, один из опытнейших подводников соединения.
      Корабль, на котором предстоит плавание, после возвращения планируется к постановке в ремонт, поскольку он далеко не в лучшем состоянии. Однако выбирать не приходится, и в назначенный срок мы выходим в море.
      Радует то, что    в числе прикомандированных  оказываются трое моих знакомцев по прошлой автономке. Это помощник командира, капитан 3 ранга Паша Малько, командир ракетчиков, теперь уже капитан 3 ранга Витя Лунякин и турбинист, мичман Саша Корякин.
      Они тоже искренне рады и не скрывают этого.
      Кстати, незадолго до выхода происходит довольно курьезный случай. По приказу руководства, на время плавания,  я передал экипаж Павлова в обслуживание новому работнику, прибывшему в отдел после окончания Новосибирской школы. По каким-то причинам у него с первых  же дней не сложились отношения с командованием    
      В результате, Павлов вместе Черновым посетили нашего адмирала и попросили вернуть меня на корабль, убрав новосибирца. Состоялась разборка, по результатам которой новосибирец  и я   имели бледный вид.
      А пока снова крадемся вдоль берегов Скандинавии, преодолевая противолодочные рубежи. В отличие от первого плавания это удается с трудом – лодка сильно шумит. В течение недели, при всплытии на сеансы связи   обнаруживаем в этих районах барражирующие в воздухе  «Орионы».
      Приходится вновь погружаться и на высоких ходах уходить из опасных мест. Через определенное время вновь всплываем и подвергаемся преследованию. Такой режим плавания неблагоприятно сказывается на механизмах,  и на лодке  возникают несколько мелких аварий, которые устраняются силами экипажа.
      Все это время знакомлюсь с личным составом, посещая моряков на боевых постах или приглашая их для бесед в изолятор. Мой сожитель -   корабельный врач, относится ко мне настороженно, но лишних вопросов не задает и большую часть времени проводит в других местах.
      С командованием лодки устанавливаются неплохие отношения, однако не столь доверительные, как в первом походе.
      Объясняется это непродолжительностью общения и некоторой своеобразностью командира. Как я уже отмечал, этот офицер с большим опытом командования, что наложило  на него определенный отпечаток.
      На корабле явно выраженное единоначалие - замполиту отведена роль политинформатора. Любой его шаг согласовывается с командиром, которого политработник явно побаивается. Это же можно сказать   в отношении старпома и других офицеров.
      Внешность у Ефименко тоже колоритная. Он высок ростом и сухощав, с коротким ежиком седых волос  и наполовину обожженным лицом – следствием аварии. В разговоре нетороплив и ироничен. Практически все время проводит в центральном посту  и обходах корабля, а в короткие минуты отдыха азартно  играет в нарды со своим бессменным партнером-механиком.
      Как многие военачальники такого ранга, Владимир Алексеевич любит пошутить, что проявляется в его отношении к помощнику, интенданту и камбузной братии. Они регулярно подвергаются командирской критике за качество пищи, которая по моему мнению готовится не хуже, чем на любом другом корабле. Причем делается это в веселой, но довольно своеобразной форме.
      Я был свидетелем, когда командир, считая поданные к чаю пончики   не вкусными, вызвал кока и заставил его съесть добрый десяток этих изделий. В другой раз его жертвой стал интендант, которому он предложил выпить целый чайник   недостаточно сладкого компота. Никакие возражения в  таких случаях  во внимание не принимались и происходили они с регулярным постоянством, что, впрочем, воспринималось всеми присутствующими, как само собой разумеющееся.       
      Имел свой «бзик» и механик. Он был в чине капитана 2 ранга и в свободное время бродил по лодке с нардами под мышкой, отлавливая подвахтенных и заставляя  играть с ним. Причем делать это было небезопасно.   
      Сражался в нарды механический начальник  азартно и до умопомрачения.   Если  же проигрывал, а партнерами были   его подчиненные, им немедленно находились какие-нибудь задания. Офицер - проводи  внеочередные занятия  или тренировки с личным составом; мичман - то же самое;  старшина или матрос – лезь в трюм и убирай гидравлику.
      В первую же неделю плавания знакомлюсь с фигурантом по делу, которого до этого видел только на фотографии.
      Контакт происходит в рубке поста главной энергетической установки в третьем отсеке, куда я захожу во время обхода корабля. Она не могла насторожить «Полиглота», так как такие перемещения оперработники в море осуществляли регулярно, о чем были осведомлены все члены экипажа.
      Удобно устроившись в кресле вахтенного, он внимательно изучал лежащий на пульте объемистый формуляр с многочисленными схемами и цифровыми таблицами. Моему появлению капитан-лейтенант  нисколько не удивился и около получаса мы болтаем о всякой всячине.
      Внешне «Полиглот» производит довольно приятное впечатление. Он высок, строен, с густыми вьющимися кудрями, большими выразительными глазами и породистым носом. В разговоре держится легко и непринужденно. Короче истинный  представитель своего библейского народа.
      Через некоторое время посещаю секретную часть корабля и просматриваю формуляр выдаваемых офицерам  для изучения секретных   документов и литературы. «Полиглот» среди них явный лидер. Менее чем за месяц  он ознакомился с добрым десятком документов, касающихся эксплуатации реактора. Просматривается явный интерес к этой теме. Выглядит же все благопристойно. 
      В этот раз боевое дежурство мы осуществляем в районе Бермудских островов, в так называемом Бермудском треугольнике, о котором среди моряков ходят самые невероятные слухи. Место считается неблагоприятным для плавания, так как в нем периодически исчезают морские и воздушные суда. Причем бесследно.
      Тем не менее, никаких эмоций по этому поводу в экипаже не наблюдается. Беспокоит иное. На борту несколько раз срабатывает аварийная защита реактора, что свидетельствует о неполадках в его системах.
      Происходит это с отключением энергооборудования и провалами лодки на значительную глубину. Как следствие, на корабле повышается уровень радиации, и мы чувствуем себя не самым лучшим образом.
       Встречаясь с помощниками, ориентирую их на выявление причин аварий и лиц, возможно причастных к этому. Чем черт не шутит? В морской практике известны случаи, когда отдельные члены команды умышленно выводили из строя системы корабля  в целях скорейшего возвращения  его в базу.
       Однако заслуживающей оперативного  внимания информации я не получаю, за исключением сообщения о загрублении специалистами химслужбы стационарных приборов дозиметрического контроля.
       Эта хитрая операция знакома мне еще со времен  срочной службы   и объясняется следующим.
       Практически на всех атомных  лодках радиационный фон несколько повышен. В целях его контроля и безопасности экипажа, на них имеются так называемые химические службы, которые помимо прочего осуществляют постоянное наблюдение за уровнем радиации на корабле.
       Делается это путем  ее регулярных замеров в отсеках, находящимися там стационарными приборами, а также исследованием индивидуальных дозиметров, имеющихся у каждого подводника.
       Однако, если  по своему дозиметру определить уровень  полученной радиации без специалиста-химика моряк не может, то по стационарному это проверить не сложно.
       В случае превышения установленной нормы, подводник изолируется с корабля на время приведения организма в нормальное состояние, после чего вновь возвращается на него. Однако сделать это можно только на берегу. В условиях же автономного плавания, снизить ее практически невозможно.
       И если более  опытные члены команды относятся к этому явлению довольно спокойно и даже с юмором, то их молодые коллеги наоборот, с известным чувством беспокойства, а то и страха.
       Данное не способствует боеспособности, вот и загрубляют начхимы соответствующие приборы, не без ведома отцов-командиров. А тех понять можно, поскольку они отвечают за все, пусть даже и невыполнимое.
Ничего реального сделать я в тех условиях не мог и ходу полученной информации не дал.
       Между тем события продолжали развиваться не самым лучшим образом. 
       В один из дней, в кают-компании между «Полиглотом» и Лунякиным возникает конфликт, в ходе которого фигурант обвиняет того в связи с особым отделом. Отличающийся южным темпераментом  ракетчик дает тому в морду, и дело заканчивается  разбирательством у замполита.
       Кстати, ни о каком сотрудничестве с командиром БЧ-2 речи быть не могло, поскольку в силу вспыльчивости и прямоты  характера    для нашего дела он явно не годился.
       Еще через несколько дней, один из прикомандированных к лодке матросов совершает нападение на офицера, едва не проломив тому череп кувалдой. Так как это уже довольно серьезное происшествие, его приводят ко мне для разбирательства.
Перед этим с парнем общалось командование и выглядит он не лучшим образом.
       Пока врач дает ему какое-то успокоительное снадобье, я внимательно рассматриваю злоумышленника. Это борцовского вида детина, с низким лбом и затравленным взглядом, находящийся на грани истерики.
       Когда он немного приходит в себя, прошу врача оставить нас вдвоем и выясняю следующее. Моряк, а в недалеком прошлом старшина, проходил службу во втором экипаже   корабля и осенью подлежал увольнению в запас. За какие-то провинности был разжалован и вместо демобилизации направлен в автономку в составе первого экипажа.
       Являясь специалистом БЧ-5, попал в распоряжение только что закончившего училище лейтенанта, который стал рьяно его воспитывать, используя на самых тяжелых и грязных работах.  В итоге и схватился за кувалду.
Рассказанному я верю, ибо такой метод «воспитания», действительно   нередко применялся на кораблях.
       - Ну и что прикажешь с тобой делать?,- спрашиваю у уныло повесившего голову моряка.
       - Замполит сказал, что после автономки меня будут судить  и отправят в дисбат.
       - А ты не согласен?
       - Не знаю, сам не понимаю, как все получилось.
       - С замполитом я поговорю, и до дисбата возможно не дойдет. Но ты дашь мне слово больше не бузить. Идет?
       - Обещаю, товарищ лейтенант.
       - А теперь вот тебе бумага и все что рассказал, подробно опиши. Понятно?
       - Точно так.
       - И никуда не уходи, жди меня здесь.
       Замполита нахожу  в каюте, где он беседует с уже известным лейтенантом.
       - Пока свободен,- бросает он тому, и мы остаемся вдвоем.
       Примерно через полчаса приходим к общему мнению, что судьбу парню ломать не стоит, и оставшуюся часть плавания он будет использоваться в качестве вестового старшинской кают-компании, под присмотром интенданта.
Возвращаюсь к себе и сообщаю о принятом решении ожидающему меня матросу. Тот с готовностью соглашается, и мы расстаемся.
       До конца плавания,   ни в какие истории он больше не попадает, хотя и остается малообщительным.
       На втором месяце плавания, от своего помощника, несущего вахту в паре с «Полиглотом», получаю информацию о том, что последний делает выписки из секретных формуляров в неучтенный блокнот. Это категорически запрещено и заслуживает внимания.
       Рекомендую тому продолжать наблюдение, не устанавливая с фигурантом более тесных контактов.
       Однако в ближайшее время тот сам пытается установить их со мной.
       Происходит это поздно ночью, когда вернувшись из очередного обхода корабля я навещаю пустынную в это время курилку.
       «Полиглот» уже поджидает меня там и сообщает, что у него имеется заслуживающая внимания информация. Я делаю удивленные глаза и прошу разъяснений.
       - Разве вам неизвестно, что я негласный помощник? - иронически спрашивает меня капитан – лейтенант.
       - Впервые слышу.
       - Да будет вам, так уж и впервые, - смеется он. - Впрочем, дело хозяйское. Информация следующего плана. Вы, наверное, обратили внимание на факты срабатывания аварийной защиты реактора?
       - Да,- киваю  головой.
       - И командование объяснило это мелкими неполадками?
       - Именно так.
       - Вас ввели в заблуждение. Была поломка в системе циркуляционного насоса первого контура. А это не шутка. Рекомендую проверить. Кстати, никаких записей по этому поводу в вахтенном журнале  нет.
       На следующий день встречаюсь с одним из имеющихся в электромеханической боевой части помощников, кстати, старшим офицером, который опровергает этот факт.
       Кому верить? Несколько ночей внимательно осматриваю реакторный и смежные с ним отсеки, надеясь отыскать  возможные следы аварии, но моих технических познаний   не хватает.
       Все точки над «И»  мог бы расставить свой человек  в химслужбе, специалистам которой известно все о радиационной обстановке на корабле, но такого человека там к сожалению   нет.   Доверять  же начхиму, по известным причинам, не приходится.
       Взвесив все «за» и «против», решаю   дальнейшую проверку информации «Полиглота» не проводить.
А между тем, он оказался прав...