Дактилоскопия чувств глава 1

Глава 1: День первый, хаотичный

Восемь утра. Солнечный луч, пробивающийся сквозь не до конца задернутую шерстяную штору в бывшей комнате Максима, упал точно на веко Егора Лаврова. Он открыл глаза, мгновенно осознав себя, место и время. Встал без звука, заправил спальный мешок, разложенный на широком диване (пользоваться чужой кроватью в первый же день показалось ему неправильным). Движения были точными, экономичными. Через двадцать минут он был полностью готов: выглаженная серая рубашка, темные джинсы, аккуратно зашнурованные ботинки. На кухне, с легким скрипом открыв современный шкаф-столл на фоне советской панельной стены, он отыскал банку с дорогим колумбийским зерном и начал ритуал приготовления кофе. В ручной мельнице заскрежетали зерна, заполняя тишину квартиры густым ароматом. Воронка, фильтр, вода ровно 96 градусов – его пальцы двигались автоматически, с почтительной нежностью. Пока капал кофе, он осмотреся.

Кухня была просторной, но сбивающей с толку. Над бетонным фартуком в стиле лофт висели открытые полки, заставленные не строительными инструментами, а десятками симпатичных баночек с крупами, бобовыми, специями. Надпись «куркума» была выведена аккуратным почерком на крафтовой этикетке. На подоконнике бушевали настоящие джунгли: огромная монстера с резными листьями пыталась захватить раковину, а рядом рядком стояли горшочки с нежными фиалками, глоксиниями и плющом. «Две эстетики в одном флаконе», – мысленно отметил Егор, наливая идеальный напиток в термос. Он уже взял свой скромный чемодан, поставил его у двери и потянулся за звонком телефона, чтобы проверить маршрут до УМВД, когда в тишине прозвучал резкий, настойчивый дзынь-дзынь.

Егор нахмурился. В 8:05 утра? Не ждал он никого. Подошел к двери, заглянул в глазок. В искаженной рыбьем линзе он увидел макушку с медными прядями, выбивающимися из-под помятой беретки, и часть щеки, прижатую к картонной коробке, из которой алели какие-то цветочные ростки.

Он открыл дверь.

На пороге стояла девушка. Хрупкая, почти миниатюрная, она удерживала равновесие, как эквилибрист: в одной руке – огромный, разваливающийся чемодан в цветочек, в другой – такой же, но с геометрическим принтом, а в руках, прижатых к груди, – та самая картонная коробка. Из-под беретки выбивались медно-каштановые волосы, а живые карие глаза, широко раскрывшись, смотрели на него с таким же недоумением, с каким он, вероятно, смотрел на нее.

– Вы к Лене? – спросили они хором, и это прозвучало как отрепетированная реплика из плохой пьесы.

В воздухе повисла напряженная пауза. Егор заметил, что на ее пальцах, сжимающих коробку, были разноцветные пластыри, а на ногах – тяжелые, потертые ботинки Dr. Martens цвета хаки.

Он первым нарушил молчание, медленно подняв свой ключ. Брелок с логотипом спортивного магазина покачивался в воздухе.
–Мне отдали ключи… Друг уехал, – сказал он суховато, стараясь, чтобы в голосе не звучало раздражения, только констатация факта.

Девушка, не выпуская из рук свой груз, сделала неловкое движение плечом, и с ее потрепанного рюкзака, украшенного значком в виде микроскопа, соскользнула связка ключей. На ней болтался кожаный брелок в форме кота.
–И мне… Подруга уехала, – она ткнула ключом в сторону замка, как бы предлагая проверить. – Соня. Софья Морозова.

– Егор Лавров.

Они стояли в тесном коридоре, заваленном чемоданами, и изучали друг друга. Егор видел яркое платье в мелкий цветочек, выглядывающее из-под практичной дубленки, и умные, быстро все оценивающие глаза. Соня видела высокого, собранного парня с серьезным лицом и непослушными темно-русыми волосами, от которого пахло дорогим кофе и порядком. Идеальный кандидат в соседи-буки.

Этот абсурдный тупик взорвал общий звонок на их телефонах. Почти одновременно. Егор и Соня вздрогнули, потянулись к гаджетам. На экранах светились иконки группового чата «Лена+Макс=Капуста». Они синхронно нажали на воспроизведение голосового сообщения.

Из динамиков хлынул стремительный, счастливый и абсолютно беззаботный поток слов, принадлежавший, кажется, обоим сразу. То был фирменный стиль их друзей: накладывающиеся друг на друга голоса, смех и фоновый гул аэропорта.

«Привет-привет, наши дорогие-предорогие! Сюрпри-и-из! Ну, то есть, может, и не совсем сюрприз, если вы уже встретились на пороге, ха-ха! Слушайте, пока вы там копались в своих следственных делах и пробирках, мы тут взяли да и поженились! Да-да, без помпы, в загсе, вот прямо вчера! А сегодня у нас билеты в Сеул, контракт на год, вот это все! Так что… квартира большая, вы же взрослые, ответственные люди, вы точно не помешаете друг другу. Счетчики в пятницу, цветы полить вон те, на кухне, фикус Бенджамина раз в неделю, мир во всем мире! Ключи-то мы вам оба отдали, ну, знаете, как всегда… А, ну да, мы же друг другу не сказали! Но вы там разберетесь! Целую-обнимаю, пишите! Пока-пока!»

Сообщение оборвалось. В коридоре снова воцарилась тишина, теперь густая, как холодеющее желе. Соня первой фыркнула. Потом рассмеялась – звонко, беззлобно.
–«Вы там разберетесь»! – выдохнула она, наконец-то опуская коробку с рассадой на пол. – Классика. Это же легендарное: «А, ну да, мы же друг другу не сказали!»

Уголок рта Егора дрогнул. Он невольно представил ворчливую физиономию капитана Горшкова, которому придется объяснять, почему его новый следователь и эксперт-криминалист одновременно опоздают в первый рабочий день из-за бытового коллапса. Саркастическое чувство юмора, его верный спутник, медленно подняло голову.
–Поздравляю с новосельем, коллега, – сказал он, делая шаг назад, чтобы впустить ее и весь ее хаос. – Предполагаю, мы оба работаем в одном здании на улице Ленина, 42.

– О, – Соня проскользнула внутрь, с трудом протаскивая чемоданы. – Так вы тот самый новый следователь из областного центра? Лавров? О вас капитан Горшков ворчал, что вы «слишком молодой да педантичный».

– А вы, видимо, эксперт Морозова, про которую говорят, что она может найти улику даже в пустом месте, – парировал Егор, закрывая дверь.

Они оказались в центре гостиной, которая была еще большей битвой стилей, чем кухня. Один угол – строгий, аскетичный: чистый стол, мощный ноутбук, стопка блокнотов с ровными корешками, лампа с холодным светом. Второй угол – творческий эпицентр: стол, заваленный папками, книгами с закладками, какими-то схемами и фотографиями, огромная лампа с увеличительным стеклом, набор кисточек и пинцетов в стакане. А между ними – старый добрый диван-книжка, застеленный пледом с этническим узором.

– Вижу границы обозначены, – кивнула Соня своему столу. – Это хорошо. Значит, война за территорию не предвидится. А это, – она ткнула пальцем в сторону подоконника с джунглями, – моя ответственность. Лена завещала. Петунии вот досвечивать надо, я их под лампу поставлю.

Егор молча наблюдал, как она, скинув куртку и ботинки, в одних ярких носках, поволокла чемоданы в светлую комнату с пастельным бельем – бывшую Ленину. Сам он отнес свой скромный багаж в темную «келью» Максима. На стене постер Виктора Цоя молчаливо взирал на нового жильца.

Через десять минут они снова столкнулись на кухне. Егор допивал кофе из термоса, Соня рылась в холодильнике, обнаруживая там только банку соленых огурцов, пачку масла и забытое яблоко.
–План на сегодня? – спросила она, сокрушенно глядя на пустые полки. – Помимо выживания?

– В девять — явка к капитану Горшкову, – сказал Егор, проверяя время. – В девять-ноль-ноль. У нас осталось 40 минут. Я предлагаю временное перемирие и объединение ресурсов. У меня есть кофе. И, – он открыл свою сумку для ноутбука и вынул оттуда аккуратно завернутый в пергамент пакет, – бутерброды. Курица, цельнозерновой хлеб, лист салата, никакого майонеза.

Соня взглянула на его предложение, и ее лицо осветилось.
–А у меня… – она полезла в свой рюкзак и вытащила круглую жестяную коробку с изображением котов. Открыла крышку. Оттуда пахнуло ванилью, корицей и сливочным маслом. Внутри лежали идеальные, ручной работы песочные кексы в бумажных розеточках, посыпанные сахарной пудрой. – Мадлены. Я пекла вчера ночью, нервничала перед… ну, перед новым этапом жизни. Берите, пожалуйста. Два я, вроде как, Лене оставляла, но, как видите…

– Справедливый обмен, – Егор взял один кекс, осторожно, как вещественное доказательство. Он был невероятно воздушным и таял во рту. – Вкусно. Очень.

– Спасибо, – Соня взяла бутерброд и откусила с видом гурмана. – И у вас… структурно. А кофе… божественно.

Они завтракали стоя, у бетонного фартука, в комнате, которая пахла теперь кофе, ванилью и легкой нотой растерянности. Солнце окончательно разогнало утреннюю дымку и заиграло в листьях монстеры.

– Итак, – Соня смахнула крошку с платья, – правила совместного плавания? Я не шумлю по ночам, но могу забыть выключить свет на кухне. И иногда у меня в холодильнике появляются… странные образцы. Не для еды. Для работы.

– Я встаю в семь. Кофе – святое, трогать можно, но за собой помыть. Рабочие материалы не смешиваются. Хаос допустим в личном пространстве, но не в общем, – отчеканил Егор. – И, полагаю, нам стоит ехать вместе. На такси. Чтобы успеть к капитану.

– Детектив Лавров, это звучит как начало расследования, – улыбнулась Соня, доедая бутерброд.

– Расследования под названием «Совместное проживание», – с легкой, едва заметной иронией в голосе ответил Егор, споласкивая свою чашку и ставя ее в посудомойку. – Дело первое: «Успеть на работу, несмотря на провальную операцию «Сюрприз от друзей». Выезжаем через пять.

Он взял пиджак с вешалки в коридоре и легким, привычным движением стряхнул с плеча невидимую пылинку. На ткани, если приглядеться, действительно виднелся слабый белесый след – мел от отпечатков. Соня, натягивая свои «мартенсы», заметила это и одобрительно кивнула. Профессионал.

Они вышли из квартиры, щелкнув двумя одинаковыми ключами в двух одинаковых замках. За дверью остались их чемоданы, две разные эстетики, коробка с петуниями и тихий, пока еще настороженный, но уже не враждебный запах свежего кофе и домашней выпечки. Впереди был первый рабочий день. И долгая дорога до УМВД в одном такси, где им предстояло узнать друг о друге еще немного больше. Просто чтобы «разобраться». Как и завещали Лена с Максом.