Неправильная аватарка 1-15

Глава 15

Чума – лучший учитель анатомии.
Она не оставляет времени на сомнения

Анару и Сосо были, как я уже говорила сёстрами близняшками – внучатыми племянницами шамана племени «Людей живущих у горячего камня». Когда я забрала их себе в ученицы семилетние девчонки естественно испугались, но перечь деду и вождю племени конечно же не осмелились. Пока мы возвращались в деревню «людей реки» они молчали, шмыгали носами таща на спине корзинки с нехитрым скарбом и свою часть товаров. Я не давила, не лезла как говорится им в душу, единственное следила чтобы девчонок не задирали и не обделяли на привалах. Кибо новых сестёр встретила насторожено. Но убедившись, что её порция еды от их присутствия не уменьшилось, а работу по дому, изготовления лекарств и средств гигиены можно перекинуть на младших «сестёр» с удовольствием взяла на себя роль старшей, «строгой, но справедливой», сестры.
Строгость и справедливость заключалось в том, что она по любому поводу пыталась отобрать ужин или вкусняшки под предлогом наказания. Когда я об этом узнала то не стала устраивать ей головомойку. Просто «забыла» порошок со слабительным на столе. С третьего раза до близняшек дошло. А через неделю Кибо гонялась с хворостиной за хохочущими малолетками. Я, естественно, со строгим видом вышла выяснить, что здесь происходит. Разумеется, никто ни на кого жаловаться не стал. Кибо боялась, что я накажу её за то, что она отбирала еду, а близнецы за то, что они «украли» слабительное. В течении недели я придумывала им троим различные нудные и грязные работы типа рыть яму под нужник, купировать крабов и прочие. По окончании «трудотерапии» между девчонками возникла если не дружба, то взаимоуважение и понимание, которое вскоре переросло в своеобразное сестринство.
Как я уже говорила, прошло четыре года после того, как мы заключили «договор о сотрудничестве» с «Людьми горячего камня». Мы сидели с Джугой, Аккой, и Нушши отмечая удачное завершение ярмарки и «дегустируя» моё красное вино. Неожиданно в дом ввалился большой мужчина с огромным животом и дикой прической. На половину лысой голове остатки волос были заплетены в длинные тонкие косички и уложены наподобие гнезда вокруг макушки. Вся эта конструкция была обмазана жиром и глиной, а к середине лысого черепа было приклеена длинное черное перо. Одежды как таковой на нем не было если не считать что-то типа стрингов из змеиной кожи и многочисленные шрамы и татуировки.
- Приветствую тебя Бгуку, вождь племени, поедающий людей, что привело тебя в мой дом – сказал Джуга даже не потрудившись натянуть на лицо хоть сколько-то мало-мальски приветливую улыбку.
- И тебе привет Джуга, вождь людей, живущих у реки и делающих воду приносящую радость и ткань приятную коже – ответил толстяк, бесцеремонно усаживаясь напротив хозяина дома, не спросив на это разрешение, что по местному этикету, мягко говоря, не приветствовалось.
Некоторое время они сидели, молча сверля друг друга глазами, наконец толстяк сказал.
- Выгони своих говорящих животных Джуга, я хочу говорить с тобой речи, которые не следует им слышать.
- Здесь нет животных Бгуку, здесь есть мои жёны Акка и Нушши и великая ведьма Ольга служащая духу Бааст. – Ответил Джуга – Это мой дом, и они здесь останутся.
Опять воцарилось молчание, мужчины сверлили друг друга взглядами в коих как говорится, плескались чувства далёкие от любви. Казалось, ещё немного и они набросятся друг на друга с кулаками. Злое молчание нарушила Акка проявив дипломатичность и снизив градус напряжения в комнате.
- Муж мой, позволь угостить гостя водой, приносящей радость – сказала она, обращаясь к Джуге.
Джуга не отводя глаз от незваного гостя кивнул. Акка встала, принесла кувшин с пивом и наполнив большую глубокую миску пенным напитком поставила её перед вождём каннибалов. Тот выпил пиво в два -три глотка и требовательно протянул миску. Акка, дождавшись утвердительного кивка мужа, вновь наполнила миску. Сделав ещё один глоток, толстяк обратился к Джуге указывая на меня миской.
- Так это и есть шихах Ольрья выдающий себя за человека, о котором говорит моё любимое животное Бэтэрди?
- Оля не щихах, она маньоо Бааст, - ответил Джуга – я удивлён, что вы не съели мою бывшую жену, которую я изгнал из племени.
- Она и её дочь столь хорошо лежат, раздвинув ноги, что мы решили их оставить вместе с прочим скотом на племя. К тому же её сын приглянулся шаману, на нём благодать великого пса, и он видит сны, которые становятся явью.
— Мне он всегда казался дурачком, и я думаю, что Бэтэрди зачала его не от моего семени. Но ты прав, она хороша в гамаке. Но ты ведь пришёл сюда не для того, чтобы обсудить мою бывшую жену.
— Твоё богатство и твоё селение растёт, Джуга, а наше — нет. Этой весной один мужчина даже заявил, что хочет уйти в ваше селенье.
— Не помню, чтобы кто-то из вашего племени приходил к нам. Вы славитесь силой и яростью, такого мужчину мы приняли бы с радостью.
—  Мы бились с ним, и я сам съел его сердце и печень. Но разговор не о том.
— Так что тебе надо? — нетерпеливо спросил Джуга.
Бгуку тяжко вздохнул, его взгляд упал на сверкающий на Акке шёлковый платок.
— Я пришёл жаловаться, Джуга. На ярмарке я предлагал горы наших грибов — лучших, свежих, сушёных, каких хочешь! — но ни одну говорящую скотину мне не удалось выменять. Ни одну! Твои люди, люди горячего камня, люди с болот, и все прочие — все теперь хотят за своих животных только эту тряпку, — он мотнул головой в сторону платка. — Этот… шёлк. Грибы больше никому не нужны. Они говорят, что шёлк и вино — новая кровь торговли. А наши грибы… наши грибы стали просто едой.
В его голосе звучала неподдельная ярость и растерянность. Мир менялся слишком быстро, и его племя, державшееся за старые устои и свою страшную «валюту», оставалось на обочине, не смотря на всю их военную мощь. Хм, делают деньги, которые являются не обеспеченным платёжным средством и имеют сильную армию и людоедские законы. Кого-то они мне определённо напоминают.
Джуга хмыкнул, явно довольный сложившейся ситуацией.
— Мир меняется, Бгуку. Шёлк не портится, его легко хранить и делить. Когда на нем вышивка или краска он очень нравится женщинам. И мужчины с удовольствием носят его, он спасает от ветра и не даёт солнцу кусать кожу. А твои грибы… — он усмехнулся, — их нужно уметь готовить, иначе слопаешь и отойдёшь в мир предков. Неудивительно, что люди выбирают безопасную красоту.
Разговор мог бы затянуться, перерасти в новый спор. Бугуку уже набрал воздух что бы высказаться в пользу традиционного платёжного средства… Но его прервал стремительно вбежавший в хижину юноша. Он был бледен, а его тело тряслось от страха.
— Вождь Джуга! — он упал на колени. — С болот пришла беда! Чёрный ветер! Люди горят в огне, падают и не встают! Наш шаман бессилен! Духи не отвечают на его молитвы. Он слышал о ведьме, что разделяет с тобой ложе. Мы просим помощи! Умоляем пришли ее к нам в селенье!
Гнусная ложь! Наверное, единственный половозрелый мужчина с которым я не трахалась это был как раз Джуга. Ну как-то не сложилось, хотя с его женой Аккой мы периодически проводили ночь вместе вспоминая нашу жизнь в храме Бааст.
В хижине повисла тяжёлая тишина. Бгуку даже перестал пить пиво, его маленькие глазки сузились. Он встал не попрощавшись, и не поблагодарив за угощение направился к выводу из хижины. В любой другой ситуации это было-бы жесточайшим оскорблением хозяина дома. 
Неожиданно он остановился и уставился на очаг. На полке перед ним лежала огниво с острова. Когда -то давно, я подарила его Акке, когда она стала жаловаться, что с трудом разводит костёр. Люди реки разводили его с помощью хитрого устройства из специальной дощечки двух палок и жилы.
- Откуда у тебя это Джуга? – спросил он хозяина дома.
- Нашла на берегу реки- вместо Джуги сказала я.
Каннибал хмыкнул, повернулся и вышел из хижины.  Я посмотрела Джугу- его лицо напоминало восковую маску. Закрыв глаза, он выдохнул, беря себя в руки и крикнул.
-ТоТо!
Мальчишка выскочил из соседней комнаты. Наверняка подслушивал мерзавец.
- Да пап?
- Беги и приведи сюда срочно Стакхос, если старый козёл напился воды приносящей радости и спит, пуская слюни, можешь вылить на него ведро воды, скажи ему, что нам нужно срочно поговорить.
 Я встретилась взглядом с Джугой. Он кивнул.
— Ольга останься, нам надо поговорить. Беда пришла.
Минут через двадцать пришёл шаман. Вид у него был как у хорька, страдающего запором. Но услышав, что к людям на болотах пришёл черный ветер сразу стал серьёзным.  Из их разговора я поняла, что это какая-то серьёзная болезнь, навроде вегетто сосудистой дистонии или тонуса матки. Очередная болячка, высосанная из пальца. Болезнь по словам вождя и шамана приходила раз в несколько поколений оставляя за собой горы трупов. Мы решили, что я с шаманом и ученицами отправимся завтра к болотникам чтобы пресечь угрозу распространения болезни.
Дорога через болота была мрачной. Мои ученицы — Кибо, Анару и Сосо — шли молча, чувствуя тяжесть ожидающего. Чёрная смерть это то, чем их пугали с детства, часть их культурного кода. Я же в душе недооценивала угрозу посмеиваясь над местными суевериями. За прошедшие годы я привыкла легко справляться с местными лихорадками, ранами, отравлениями. Иммунитет у людей здесь был поразительно высоким ему просто следовало немного помочь в трудную минуту.  Хотя я давно заметила странную особенность: девочек рождалось почти в два с половиной раза больше, чем мальчиков. Природа будто компенсировала суровые условия повышенной выживаемостью женщин. «Надо бы как-нибудь изучить этот феномен, — мелькнула мысль. — И подумать о контроле рождаемости, если племена начнут расти слишком быстро…»
Однообразная дорога и размышления изрядно притупили мой инстинкт самосохранения. В своё оправдание скажу, что последние четыре года я редко покидала окрестности деревни, а если и покидала, то в составе торгового каравана. На одиннадцатый день пути задумавшись, я на секунду потеряла бдительность и сошла с узкой тропы. И тут же из зловонной трясины, с тихим хлюпающим звуком, выстрелило нечто тёмное и скользкое — щупальце болотного спрута. Оно обвило мою ногу с железной хваткой и потащило вглубь. Я вскрикнула, пытаясь ухватиться за воздух и бесполезно вцепляясь пальцами в жидкую почву. Спрут тянул меня в свою подтрясинную жилище чтобы в сладостно-гнилистой тише насладится моим телом увы всего лишь в качестве пищи.  В последний момент, когда я, наглотавшись грязи и визжа вцепилась руками в какую-то кочку и с ужасом чувствуя, как она отрывается, маленькие ручки обхватили моё запястье. Сосо успела добежать и вцепившись мне в руки замедлила моё скольжение в вонючий омут. Это дало мне спасительные секунды. Сопровождавшие нас мужчины подбежали и стали на наносить удары по державшему меня щупальцу. Спрут решил не рисковать конечностью и опустив свой не состоявшийся обед нырнул в вонючую трясину.
Откашлявшись, я увидела перепуганное, но решительное лицо близняшки.
— Спасибо, — хрипло сказала я. Она лишь кивнула, отряхивая грязь.
В деревне болотников картина была хуже, чем я думала. Тишина, прерываемая стонами. В воздухе запах смерти, гноя и отчаяния перебивал даже сладковатую вонь болота. Практически сразу я поняла, что недооценила нависшую угрозу. За шесть лет, что я провела среди жителей реки я ни разу не сталкивалась со столь серьёзным заболеванием. Бытовые травмы, простуды, отравления не были для меня сколь серьёзной проблемы. Здесь же была вспышка острого инфекционного заболевания. Запах болезни я легко чувствовала своим обострившимся обаянием. Это был сладковатый запах тлена и смерти. Я сразу ввела жёсткий карантин, разделила больных и здоровых, приказала жечь одежду и кипятить воду.
Мы начали бороться. Кипятили травы, готовили антисептики, вскрывали бубоны. В принципе пенициллин из лишайников и повышенный иммунитет аборигенов могли довольно успешно противостоять болезни. Проблема была только в том, как вводить лекарство в организм. У меня не было шприцов и местные технологии не позволяли произвести сколь либо достойный аналог. Экспериментально, ценой смерти нескольких десятков больных, мы выработали более-менее эффективную технологию лечения. Вскрывали бубоны и прочистив их накладывали повязки, пропитанные настоем лишайника. Тот же раствор мы давали вначале пить больным, но потом выяснилось, что более эффективно вводить его ректально. Если кто не знает, что это такое – это значит через жопу делая этакую мини клизму, сделанную из полой палки и желудка какого-то животного.Я знала, что через кишечник в кровь попадёт грошовая доля. Но даже эти крупицы могли дать иммунитету тот самый последний шанс, которого ему не хватало. Это была лотерея, но другой ставки на стол у меня не было. Но в тяжёлых случаях, на последних стадиях это не помогало. Нужны были шприцы. В отчаянии я попробовала камышовых пиявок. Вскрывая их яйценосные сумки, я заполняла их лекарством и прикладывала к коже пациента. Иногда это помогало, иногда нет.
Мы работали три недели практически без сна. Я две девочки одиннадцати лет, девушка пятнадцати лет и старик. Ученики Стакхос спали по три часа в сутки собирая лишайник, таская еду, которую на границах карантина оставляли соседние племена и собирая дрова для погребальных костров.  Мы работали на износ.
Именно тогда я поняла, что местная чума — не чума в моём понимании. Она была страшнее и быстрее. Но и организм людей сражался яростнее. Моя стандартная схема с пенициллином давала эффект. Люди начали выкарабкиваться. Местные потихоньку выздоравливали и стали нам по помогать в меру сил. Первой к нам присоединялась девятилетняя Днари у которой умерла от чумы вся семья. Это была невысокая девочка с большими глазами и запахом дикой кошки. Потом местный чудом выживший шаман, затем ещё какие-то люди, едва стоявшие на ногах.
Стало немного легче, я расслабилась и совершила ошибку. Я упустила одну вещь мои помощницы, по сути, были ещё детьми, Сосо. Измученная жаждой, она тайком выпила сырой воды из болотного ручья, нарушив главный запрет. А когда у неё самой поднялась температура и появился симптомы, она скрывала это, боясь подвести меня и выглядеть слабой. Ночью, когда мы позволили себе, короткий сон она взяла одну из модернизированных пиявок и сделала себе «инъекцию» …
Мы боролись за неё отчаянно. Но что-то пошло не так. Скорее всего, у Сосо была аллергия, на слюну пиявок или на пенициллин. Я нашла её, когда она с пеной у рта билась в конвульсиях на полу. Анафилактический шок. В условиях полного отсутствия адреналина или каких-либо средств для интубации я была бессильна. Я знала каждую мышцу на её лице, каждый смешной смешок, а сейчас смотрела, как это лицо синеет, и не могла назвать ни одного имени бога, который бы помог. Только Бааст, а Бааст молчала.  Она умерла у меня на руках, задыхаясь, глядя на меня широкими, полными недоумения глазами.
Мы победили чуму. Но цена была ужасна. Половина племени болотников погибла. И Сосо. Сто восемьдесят три человека умерли у меня на руках. И Сосо. Моя маленькая девочка, вытащившая меня из трясины, которую я обещала научить лечить людей. Которая верила мне. И сделала смертельную ошибку боясь меня расстроить. Я просто расслабилась и не доглядела. Я ничтожество, даже черная смерть унесла всего лишь тридцать процентов жителей европы, и это считалась апокалипсом на уровне ядерной войны. И то половина умерла не от болезни, а от голода и паники. И это без перепилена, карантинных мер и прочих моих козырей.
Я была раздавлена. Я видела её смерть как личное поражение, как плату за собственную глупость и самоуверенность. Её тело мы сожгли отдельно, пепел я собрала в небольшой мешок. Когда последний больной пошёл на поправку, мы вернулись в деревню людей реки. Утром я, позвала Кибо.
- Я скоро ухожу - сказала я девочке
- Куда – спросила Кибо глядя на меня запавшими глазами.
- Не твоё дело, ты вполне можешь занять моё место. Позови Анару.
Когда-то веселая хохотушка после смерти сестры сильно изменилась. Мне не хватало смелости посмотреть ей в глаза и поговорить с ней о случившимся. Анару молча взяла мешочек с пеплом. Она не плакала. Её глаза были сухими и твёрдыми, как обсидиановые лезвия. Она кивнула мне — один раз, резко, — и развернулась. В этом кивке было больше обвинения и боли, чем в любой истерике. Я была благодарна, что она ничего не сказала. Я бы не выдержала. Я отвела её к Джуге и попросила отвезти ей домой вместе с пеплом Сосо. Примерно месяц я восстанавливала силы сведя общение с людьми к минимуму.
 И вот когда я уже собралась уходить в стену моего дома постучали.  Когда я вышла на улицу то увидела, что перед хижиной стояла группа мужчин с Аккой, Анару, Кибо и Днари. Среди мужчин я узнала Джугу, Дойяга- вождя людей, живущих на деревьях, Чинъяна вождя людей, живущих у горячего камня и его шамана похожего на засушенную мартышку, Стакхос, шамана болотников Илигана. Остальных я не знала, но судя по умению себя держать это были люди равного статуса. Акка вышла вперёд.
- Куда ты собралась уходить Ольга?
- Ты знаешь.
- Почему?
- Слишком много людей умерло, и я не могла их спасти. Без меня вам будет лучше.
Вперёд вышел Чинъян.
- Ольга, когда раньше приходила черная смерть все деревни пустели. Если в живых оставался один из десяти это считалось милостью духов и большой удачей. Мы просим тебя остаться и взять ещё учениц.
Великан подошёл, наклонился, положил к моим ногам сверток и развернул его. В нём лежало четырнадцать черных «стеклянных» ножей.
-  В этих ножах пепел Сосо. – сказал он и сделал шаг назад.
Люди стояли и молча смотрели на меня. Сказать, что я была в растерянности – ничего не сказать. В душе я, конечно, уже поняла, что не уйду, останусь. Но надо держать масть как говорится, дать волю чувствам при всех нельзя. Не понимаю почему, но нельзя.
- Я дам ответ завтра, идите. Чинъян зайди в мой дом мне надо кое-что с тобой обсудить.
Кода все ушли мы зашли в дом я обняла великана и разревелась. В эту ночь, между нами, ничего не было. Мы просто лежали обнявшись, я плакала, а он гладил меня по спине пока я не уснула. С утра он сказал.
- Хочешь, пойдём со мной, никто тебя не осудит.
- Очень хочу, но нет.
Я вышла на порог и подобрала сверток с ножами. Четырнадцать, племён. Надо набрать четырнадцать учениц.