Игра в жизнь. Гл. 16

16.
 
 Осень стылая, дни унылые -
 Разливается грусть за окном...
 Первыми уходят сильные,
 Смелые, любвеобильные:
 Смерть махнула холодным крылом.
 И небо рассыпалось каплями,
 Омывая тела их дождем -
 Это ангелы в небе заплакали,
 Капли крупные звонко капали
 И сгорали под плотным огнем.
 Плачут ангелы, наши хранители,
 О судьбе, что прошла мимо нас.
 И приходят они к нам с молитвами,
 Закаляются нашими битвами,
 Умирая с каждым из нас…

      В тот год Татьяна прогуляла институт, и поступила на следующий. Но уже не в медицинский, а в пединститут иностранных языков, и мне пришлось после срочной службы возвращаться в чужой для меня город. Но чего не сделаешь ради любимого человека?
      У меня перед поступлением в военное училище было два месяца отпуска на подготовку, и я использовал их в полной мере. Я сорвал Татьяну из института, и мы рванули на море. Было еще холодно, но когда-то мне еще представится такая возможность? В первый же день нашего пребывания в Сочи я, фыркая как морж, плавал в холодной воде (+15 градусов), а Татьяна сидела на берегу и хохотала. Потом на речке Пластунке мы жарили шашлыки из  кусков говядины, больше похожей на подметки от ботинок, и пытались жевать угольки, образовавшиеся на шампурах в результате моих кулинарных изысков. В итоге пришлось купить сосиски и поджарить их на шампурах - ну, чем не шашлык?! Но тут меня поджидала другая беда - я решил две бутылки «токайского» опустить в ледяной ручей, чтобы охладить, но едва мои руки коснулись воды, которая оказалась действительно ледяной, я выдернул их из студеной купели, но... уже без бутылок с вином.
     Тем не менее, мы прекрасно отдохнули, и возвратились с моря окрыленные. Татьяна вернулась к занятиям в институте, а я уехал поступать в училище.
     Когда я заканчивал первый курс, Татьяна родила малыша, которого мы назвали Денисом. Это был крепкий малый, умненький и смешливый. Когда он хохотал, смеялись все - знакомые и незнакомые. Его обожали наши соседи, и проблем с няньками у нас не было. Проблемы возникли с другой стороны...
     Когда вы молоды и влюблены, вас неминуемо настигнет такой ужасный пережиток нашего мещанского прошлого как ревность. И уже не важно, есть ли повод для нее, или его нет, она в корне испортит ваше существование. Наверно, все же какие-то поводы с моей стороны были, но бесили именно те моменты, когда поводов не было, а ревность была. Однажды я зашел к соседке за солью, а надо сказать, что была соседка примерно 56-го размера, с лунообразным лицом, на котором с трудом просматривались два маленьких глаза. Наши добрейшие соседи, конечно, не могли не заметить этот визит, и немедленно донесли о моем мнимом грехопадении супруге. Состоялся грандиозный скандал на пустом месте...
     Потом они стали происходить все чаще, и мне уже порой не хотелось ехать домой в отпуск, поскольку я знал, чем все закончится. Татьяна настаивала, чтобы я перевелся служить поближе к дому, и мне пришлось уступить. И хоть я служил все-таки другом городе, ночевать я приезжал домой. За двадцать километров. Если бы я знал, какую ошибку совершил!..
     К тому времени скончался свекор, и Татьяна выписала с малой родины свою маму, которая теперь жила с нами. И меня активно «воспитывали» уже не одна женщина, а две. Вы думаете, что сможете победить даже в словесной перепалке двух женщин?! Да никогда! Даже, если вам будет казаться, что вы победили, не обольщайтесь! Потому что вечером услышите каверзный вопрос: «Зять, а ты чего передо мной в трусах ходишь?!» А на все ваши попытки объяснить любимой теще, что вы в своей квартире, и можете ходить так, как вам удобно, прозвучит убийственная фраза: «Дочь, ты видишь, как твой муж ведет себя?! Да ему плевать на нас с тобой! Он все равно будет делать все, что ему заблагорассудится! Мы с тобой здесь пустое место!» Вы думаете, я сгущаю краски? Нет, я просто ищу себе оправдания, ибо я все-таки согрешил...
     Надо сказать, что армия - наша родная Советская армия к тому времени стала просто разваливаться. Благодаря бездумной политике «горячо любимого» генсека Горбачева было сорвано подряд два призыва граждан СССР на военную службу, и офицеры вынуждены были нести караульную службу, поскольку рядовых солдат в армии не было. Задержки по выплатам денежного содержания зашкалили за полгода, что привело к массовым увольнениям офицеров. Держались из последних сил лишь те, кто не видел себя вне армии, кто вместе со словами присяги открыл свою душу Родине, впустив в нее честь и верность долгу.
     Мы - офицеры ходили в караулы, охраняя боевую технику, вооружение и боеприпасы части. Сутки я находился  на службе, а потом в течение двух суток отсыпался и готовился к новым суткам службы. Появилось свободное время. Ну, и вышло так, что после очередных суток на службе я стал встречаться с секретарем комсомольской организации подшефного предприятия (в то время еще были и такие) - приятной незамужней женщиной. Конечно, она знала, что я женат, да мы и не рассчитывали на длительные отношения. И хотя происходило это в соседнем городе, моя теща каким-то образом выследила нас во время свидания и закатила грандиозный скандал с хождениями по партийным и комсомольским инстанциям со всеми вытекающими последствиями.
     Очень удачно подвернулась командировка в бывшую Югославию, и командование, чтобы не усугублять ситуацию, благоразумно отправило меня на войну. Сводный отряд миротворцев пришлось собирать с миру по нитке, соответственно сезону обмундировывать, вооружать по нормам ООН, но приказ был выполнен точно к поставленному сроку, и мы отправились за рубеж.
     Я никогда не думал, что мне суждено будет попасть чуть ли не в пещерный век, но я попал именно туда, где людям, чтобы выжить, нужно было позаботиться о воде, еде, тёплой одежде, лекарствах, топливе  и о многом другом, о чем наш народ знавал лишь во времена Великой Отечественной. Отбросить всякие хлопоты о мебели, телевизорах, обстановке и прочей ерунде, вроде автомобиля. Жители тогда еще Югославии заполняли водой все имеющиеся ёмкости заранее и регулярно пополняли, пока действовал водопровод. Но вскоре водоразборные станции  оказались взорванными, и люди стали рыть  колодцы.  Вода в них была не очень, но для приготовления пищи и стирки годилась.
     Когда мы прибыли в Белград, в магазинах уже ничего не было. Но в сельской местности еще оставались какие-то запасы продовольствия, и горожане мотались по селам, запасаясь мукой, маслом, солью, сахаром и спичками.  Мясо брали в любом виде. Мясо солили, вялили, сушили и коптили. Меняли всё, что можно, на продукты. Главная цель — выжить, и этой цели было подчинено все. Выезжая на патрулирование, мы с ужасом смотрели, как люди строят во дворах печки, создают запасы дров, накрывая их толстой  полиэтиленовой плёнкой. Этой же пленкой затягивали выбитые при обстрелах окна. Сотни людей, согнувшись в три погибели шарились по полям, подбирая оставшиеся после уборки посевы гороха, картошки, всего, что можно употребить в пищу.
     Однажды я разговорился с местным батюшкой, который довольно сносно говорил по-русски.
     - Наша задача, - говорил священник, — выжить и помочь выжить родным, друзьям, знакомым, соседям и так далее. Дети, старики, женщины смотрят на нас,  ловят каждое ваше слово, оттенки мимики. И нам нельзя показывать им свой страх, тревогу или уныние. Обязательно помогаем всем, кому требуется помощь. Я уже знаю из своего опыта, что если ты помогаешь больным, голодным, раненым, то твой голод, болезнь или даже рана не кажутся очень уж сильными. Я видел крепких здоровых мужчин, которые впадали в панику или устраивали скандалы из-за одного пирожка. Можете себе представить это?! Таких нужно сразу ставить на место, если нужно, то и хорошим ударом в челюсть.
     - Да ладно, батюшка! - воскликнул я. - Вы что же, били людей?!
     - Приходилось, сын мой! - скромно потупив очи, произнес священник. - Ибо самое страшное на войне — это слухи и паника. Если не пресечь панику сразу, в корне, вы уже не совладаете с толпой. Да, приходилось бить паникеров, чтобы пресечь панику. Было. Но теперь я уже знаю, что очень важно собрать вокруг церкви группу активных и деятельных людей, мужчин и женщин. После каждой бомбёжки или обстрела они должны обходить все подвалы и убежища, собирать раненых и оказывать им по возможности помощь. Страшное время, страшное, ибо сейчас больше всего ненавидишь не врага, а близкого человека. Друга, который разочаровал, впав в панику, брата, который предал, соседа, который на вас донёс шиптарам. А вообще, нужно как можно быстрее привыкнуть к войне. Я понимаю, что это неестественное состояние, но, к сожалению, люди всегда воевали и, кажется, будут воевать. Ваше тело само привыкнет к войне. Вы уже автоматически будете прятаться от обстрелов и взрывов. Больше всего опасайтесь мин и снайперов. Если вы переживёте первые дни и недели войны, то ваши шансы выжить резко возрастут. Да, господин офицер,  дожили мы до страшных времен, нет ничего хуже, как внутренняя война; теперь не будет угла мирному человеку.
     -  Батюшка, благодарю за ваши бесценные советы, но я уже повоевал на своем веку. Пришлось! Но, тем не менее, готов признать, что некоторые вещи, о которых вы упомянули, как-то прошли мимо моего внимания.
     Мы тепло расстались, не зная, что через неделю встретимся вновь. В тот день в селе, название которого я уже не помню, в том селе, в котором не проживало и тысячи жителей, хоронили двадцать одного человека — детей, женщин, мужчин.
     - Тяжело привыкать к потерям близких тебе людей! - сказал батюшка, узнавший меня среди солдат-миротворцев, охранявших похороны. - Я как-то подсчитал, что на этой войне погибло больше моих родственников, друзей, соседей и просто знакомых, чем живёт сейчас. Я не знаю, как я всё это выдержал... И как мне теперь врага своего простить?! Да, будучи христианином, я обязан Господом врагу все обиды прощать, и я прощу! Но лишь при условии, что его за два дня до этого повесят. Должен вам сказать, офицер, что первый человек, ответивший ругательством на брошенный в него камень, был творцом цивилизации. Теперь нет цивилизации. Нет! Все вокруг только и делают, что бросают камни… Больно видеть, как губят мой народ! Война — самая плохая школа, ибо она несет горе и неисчислимые беды людям. Конечно, человек, много испытавший, выносливее, но ведь это оттого, что душа его помята, ослаблена. Человек изнашивается и становится слабее от перенесенного. Он теряет уверенность в завтрашнем дне, без которой ничего делать нельзя; он становится равнодушнее, потому что свыкается со страшными мыслями. Наконец, он боится несчастий, то есть боится снова перечувствовать ряд щемящих страданий, ряд замираний сердца, память о которых не разносится ветром забвения…
     Там, в Югославии я впервые осознал, что европейское сообщество, так горячо рекламируемое Западом в качестве оплота демократии, — это погоня безумных людей за безумными целями. Они – эти демократы, делали все возможное и невозможное для того, чтобы стереть Югославию с карты Европы. Что ж, им это удалось…
     Но видя в нас защитников, сербы надеялись, что мы не бросим «братушек» в их почти безнадежной войне против всех.  На нас постоянно обрушивалось такое количество любви и всяческого внимания, что нам приходилось скрывать свою национальность. Но это было весьма сложно. Стоило произнести одно слово, как тебя уже вычислили: «Рус! Он рус!» И все лезут к тебе поговорить и рассказать о том, как они любят русских. Очень часто разговор касался позиции руководства России. Меня спрашивали: «Правда ли, что Ельцин - хорват?» «Да!» - говорю. «Католик?» - «Католик». Следует горестное восклицание, напоминающее всхлип. «И Черномырдин хорват?» - «И Черномырдин». – «И Иванов?» - «И Иванов». «О-о-о! Почему же у вас так много хорватов?!»  - «А кто знает?!» - я воздеваю руки вверх, как это принято у сербов, и в ответ звучит долгий заунывный стон.
     Русских там воевало очень много - почти в каждом подразделении были наши добровольцы. Одна группа действовала на самой границе, очень дерзко и решительно. Они ходили и в Албанию, атаковали американцев. Те вызвали на помощь вертолеты. А наши сбили один «Апач» из «Зори» - сербского варианта нашего РПГ «Муха». Около города Юница, где были жесточайшие бои, действовал еще один наш отряд из десяти человек, тоже очень дерзко и отважно. Один из его бойцов был ранен двенадцатью осколками. Шиптары подобрались к нему и бросили гранату. Доброволец сумел встать и застрелить двоих бандитов, прежде чем его добили выстрелом в голову.
     Я мог бы рассказать вам многое о шиптарах, но... Вообще, к чему это я так подробно о той своей командировке на войну? Да потому, что пока я болтался по полям и горам бывшей Югославии, которую буквально на наших глазах раздирали на мелкие куски, дома у меня происходил тихий развод. Да-да, из Югославии я, увы, вернулся уже холостяком... Мой первый брак распался. Что ж, так порой бывает, когда в семейные отношения вмешивается кто-то посторонний, и пусть даже это будет мать жены, и ничего, кроме блага для своей дочери она, пожалуй, не желала!
     Впрочем, в то время рушились не только офицерские семьи. Благодаря нескольким бездумным политикам, собравшимся в Беловежской Пуще, вероятно для того, чтобы на досуге повыпивать водочки под беловежские грибочки, рухнул великий и нерушимый Союз Советских Социалистических Республик - непобедимая доселе держава...