Сверчок

«Сверчок», – думает Алиса и не замечает, как задерживает дыхание, чтобы не мешало. Но сердце бьется, и она его слышит – оно громче и ближе, чем обычно. Пытается пробраться через горло к ушам, чтобы напомнить им о своей главенствующей роли. Сверчок, говорит себе Алиса, и пытается игнорировать сердце. Холодное железо перил холодит ладони.
Она не придёт. Конечно, она не придет, глупо было в это верить. Что-нибудь обязательно помешает: холод, вечер, опоздавший автобус или цена на такси. Иначе быть не может. Я всё понимаю, говорит себе Алиса, можно и не выдумывать. Кто хочет, тот найдёт возможность – все это знают. Поэтому она и не придёт.
Странно, что в такое время еще можно услышать насекомых. Слишком прохладно по ночам, да и днем солнце едва греет. Может, это его последняя песня. Даже грустно. Но всё-таки еще есть шанс, что она просто задержалась. Транспорт ходит черт знает как. Вдруг она сейчас стоит на остановке и мерзнет, переживает, думает об Алисе?
Злость сжимается, уступая место глухой тревоге и чуточку – раскаянию. Из него, почвы благодатной и щедрой, питается надежда, которая неизменно сильнее страха и самоубеждения.
У Алисы нет причин считать, что ее бросили, и еще не так поздно... Бросили. Слово мгновенно отзывается жаром в животе и болью в горле, а затем по невидимым каналам достигает глаз. Хочется обмякнуть, улечься здесь на доски, снова и снова ощупывать свою покинутость, оплакать ее. Но если позволить этому случится, она придет именно в этот момент, застав картину слабости, унижения. Но тогда она придёт.
Порыв холодного ветра выхватывает ее из своих мыслей, кусает за щеки и сушит слезы. Алиса потягивается, прячет руки в карманы. Снова слышно печальный стрекот сверчка. Как же ему, наверное, страшно и тоскливо быть последним певцом. Он одинок и тоже брошен – никто не отзывается на его голос, вокруг чуть ли не могильная тишина. Зачем он продолжает петь?
– Он кого-то ждёт, - пораженно шепчет Алиса, пронизываясь трагичностью, сочувствием, ощущением общности с несчастным сверчком. Мысленно смеясь над собой же, она снова пытается дышать поменьше и прислушивается к переливам мелодии. Но теперь слышит иначе, совсем иное. Сверчок никого не зовёт. Его песня о смирении перед неизбежным, об одиночестве осеннего вечера. Он знает, что никто из сородичей не ответит ему. Они погибли? Спят? Это уже давно не крик отчаяния и даже не плач.
Все стихает. Ночь успела вытеснить вечер. Алиса сжимает ладони на теперь ледяных перилах и всматривается в чернь под мостом, словно может увидеть своего замолчавшего певца. И вдруг – ближе и громче, чем ранее – он заходится в оглушающей стрекотне, будто отвечая на ее мысли, будто подтверждая правильность ее догадок. Я пою для тебя – пытается сказать. И она понимает
Я уже все мозги себе отморозила, какой бред в голову лезет, думает Алиса, но еще думает – спасибо, спасибо тебе, как же ты прав, милый маленький друг, как же мы с тобой одиноки, пожалуйста, отстанься со мной, расскажи мне о своей печали, поделись своей силой, спой мне еще немножко.
В этот раз нет ни жара в желудке, ни кома в горле. Слезы беспрепятственно текут по лицу, и мокрые дорожки мгновенно мёрзнут в ночном холоде октября.
– Она не придёт, понимаешь - говорит Алиса спокойно и тихо. Сверчок смолкает, обдумывая, и что-то распевает в ответ. Наверное, рассказывает свою историю – об ожидании, надежде, разочарованиях и освобождении через непротивление.
– Ничего страшного, - отвечает Алиса ему или себе, – Будет новое лето.
Она больше не плачет. Сердце смиренно сидит на своем месте и ни с кем не соревнуется, исполняя положенные шестьдесят ударов в минуту, но тише – чувствует, что сейчас не имеет права помешать. Очень особенный вечер, думает Алиса, какое счастье, что я оказалась здесь. Похоже, сегодня последняя хоть сколько-то теплая ночь.
Сверчок тянет свой мотив, но теперь в нем куда меньше минора. Алиса внимает. Может, ему легче на душе, потому что его все же услышали. Я его услышала. Удивительно, как нам всем нужно понимание.
Алиса не сразу слышит приближающиеся шаги.
– Привет, дорогая, - говорит Она, потому что она все же пришла, – Прости, что я так задержалась, совсем забегалась, автобуса долго не было, и я искала цветочный, - сбивчиво объясняет и тычет в руки Алисе букет.
Алиса берет его автоматически, так же здоровается и благодарит. Подносит розы (которые не то чтобы любит) к лицу, вдыхает аромат – тянет время, потому что больше не слышит его. Сверчок молчит и молчит так, словно больше ничего не скажет. Тишина густая и окончательная, абсолютно точно не пауза между.
Опоздавшая рассказывает о даже забавных мелочах, которые так ее задержали, о законе подлости и невероятном стечении обстоятельств, извиняется несколько раз, предлагает варианты, как провести остаток вечера, шутит и щебечет. Берет Алису за руку и восклицает:
– Какая ты холодная! Пойдём, - и тянет с моста.
Но сверчок молчит, и Алиса не может вот так уйти. Неужели это все? Он не попрощается? Пожалуйста, думает Алиса, закончи песню. Ее утягивают, уводят, хотят отвести в тепло. Она оборачивается, прислушивается. Ты чего, смеется спутница, ну прости меня, я ведь не специально, давай выпьем глинтвейн, хочешь? Или кофе, можно с коньяком – усмехается. Алиса кивает и оборачивается в последний раз – сквозь темноту видит поблескивающие перила и силуэт моста. Тишина обволакивает железо и доски.
Рука, держащая букет, нещадно коченеет без защиты кармана. Мне что, весь вечер его таскать, думает Алиса и раздражённо переставляет ноги. Вторую руку цепко держат чужие пальцы, но, справедливости ради, так хотя бы теплее. Они уходят.
А на следующую ночь случаются первые заморозки.

Сентябрь 2025