Звёздный путь валькирии Революции ч 11 Запах дыма

Предыдущая ч.10 "Разрыв" - http://proza.ru/2025/12/06/860



          ЗВЁЗДНЫЙ ПУТЬ ВАЛЬКИРИИ РЕВОЛЮЦИИ Ч.11 ЗАПАХ ДЫМА



Мировая война была не за горами - в воздухе явственно ощущался её запах.

"Семейный дом" опять не строился. К счастью, её Санька (Шляпников), в отличие от Петеньки (Маслова), к этому и сам не стремился. По Европе мотался он, моталась и она, и пути их не всегда пересекались.

Лозанна, Цюрих, Базель, Давос, Женева - привычные места, любимая Швейцария. Да если ещё и летом: отдых, о котором можно только мечтать! Но далеко не всегда получалось и это.

Лекции ежедневно, редко с перерывом хотя бы на день. Даже если такой день и выдавался, она, запершись в отеле, готовилась к завтрашней лекции.

Оттуда Англия, конгресс тред-юнионов в Нью-Порте. И снова Швейцария, Девятый конгресс Второго Интернационала в Базеле. На котором Коллонтай была делегатом, но не от какой-либо партии, а от русских профсоюзов.

Делегаты спорили о том, надо ли предотвращать войну, или она благо для мировой революции. При том, что среди русских делегатов конгресса не было ни одного пролетария, только интеллигенты, выступавшие "от их имени". Революционный романтизм, не более!

Города и страны, даже отели, похожие один на другой, и гости, на разных конгрессах все одни и те же. А перемену языка Коллонтай вообще не замечала: что немецкий, что английский, что французский - ей всё одно...

Шляпников часто рядом, ещё чаще сам по себе, у него тоже дел невпроворот, Ленин без заданий никого не оставит.

На многие вопросы первоначально точка зрения у Коллонтай была совершенно иной, чем у Ленина. Но её ораторские способности, умение зажигать толпу, Лениным были оценены. Такой оратор был нужен ему. Вдвойне потому, что Коллонтай говорила с участниками митингов без переводчиков на их родном языке. И это сближало.

Александра стала с удивлением замечать, что Шляпникову медленно, и не без труда, удаётся порой склонять её на свою сторону, сторону большевиков во главе с Лениным. Вероятно, Санька информировал об этом Владимира Ильича, поскольку не сразу, исподволь и не регулярно между нею и Лениным вскоре началась переписка.

Для отношений большевистского лидера с весьма известной меньшевичкой это было исключением из общего правила. Скорее всего, у Ленина больше не было сомнений о её переходе к позициям большевиков, это было только вопросом времени.

Ранняя весна 1913 года вновь подарила ей Швейцарию и возможность провести несколько дней вместе со Шляпниковым. Они поселились в Цюрихе: он работал над статьёй о профсоюзах, она готовила лекцию на любимую тему. О том, как положение матери и жены мешает женщине отдать себя целиком борьбе пролетариата над буржуазией.

Из разных городов поступили заявки на её лекции к 8 марта: всюду, где она выступала, оставались восторженные поклонницы, желавшие её слушать снова и снова.

Столь желанное совместное пребывание со Шляпниковым начало её раздражать. Она стала замечать, что всё чаще и чаще ей хочется остаться одной. Присутствие человека, даже самого непритязательного, всё же требует внимания. И это становилось для неё обузой.

Как всегда, для Александры выход был один: разлука, хоть пока и временная. Тем более, что Шляпникова вызывал к себе Ленин.

Возвратившись из Кракова, где в это время находился Владимир Ильич, Шляпников привёз много новостей. И в одну из них Александра вообще не могла поверить: жившие по соседству Инесса Арманд и Ленин с Крупской общались на "ты". Ведь Ленин никогда ни с кем не был на "ты", интуитивно чувствуя, что это "ты" лишит его уникального положения лидера.

То, что он сделал единственное исключение и не утаил его от партийных товарищей, говорило о такой силе чувств, перед которыми отступали все доводы разума. Это был пик отношений Ленина с "товарищем Инессой", их медовый месяц, растянувшийся более чем на полгода.

Эта новость пришла волею случая как раз тогда, когда в отношениях Александры и Шляпникова явно обозначилась первая трещина. В точности никто не знает, что произошло между ними тогда, но Шляпников внезапно уехал в Лондон, сообщив, что оттуда он к Коллонтай не вернётся, а "бросит якорь" в Париже.

Но и Коллонтай не спешила встречаться с любимым, следом за ним прибыв в Лондон по делам. В блаженном одиночестве, без эмоциональных нагрузок, целиком отдалась любимому делу: она готовила новую книгу о проблемах материнства и детства. Для этого библиотека Британского музея обеспечила её всей необходимой литературой.

Уже позже, в 1917 году, коммунистическая партия, пришедшая к власти, одной из своих основополагающих целей провозгласит воспитание "нового человека", начав этот процесс с переделки семьи.

Следование новым законам и кодексам в такой малограмотной и многонаселённой стране, как Россия, было возможно только с помощью широкой пропагандистской работы. В которой одно из ведущих мест принадлежало Коллонтай, имевшей многолетний опыт распространения идей женского равноправия и новых семейных отношений.

Её работы в этом направлении носили вполне научный, аналитический характер. И исходили из тех исследований, которые она почерпнула в том числе и в вышеупомянутой Британской библиотеке.

Её утверждения о том, что воспитание детей в семье - пережиток прошлого, что этому нет места в современных общественных условиях. Освобождение женщин от воспитательного процесса позволит женщинам заняться общественно-полезным трудом. А детей должно воспитывать государство в детских учреждениях, где воспитатели сделают из ребёнка общественного субъекта, сознательного коммуниста.

Эти и другие проблемы свободных отношений без семьи и детей, новый кодекс сексуальной морали, тогда в Лондоне и волновали Коллонтай. А те наработки, которые она привезла с собой, во многом позже легли в основу семейного кодекса послереволюционной России.

Таким образом Коллонтай на своём личном опыте пыталась сформировать мировоззрение о новых внесемейных отношениях, подводя под эту новую мораль фундамент.

*****

Призрак близящейся войны витал в воздухе, так или иначе к ней готовились социал-демократы во всех странах, стремясь выработать общую позицию, общую тактику и стратегию. Ленин, быть может, острее многих чувствовал близость войны и ждал её с тем нетерпением, с каким влюблённый в свои проекты мечтатель ждёт их осуществления: чем хуже, тем лучше.

За перипетиями этой борьбы Коллонтай следила, находясь в Тироле с приехавшим к ней погостить на летние каникулы сыном Мишей. Эти редкие каникулярные свидания  были единственным мостиком, связывавшим её с фактически брошенным ребёнком.

31 июля 1914 года мать и сын возвратились в Берлин. На следующий день разразилась война. А ещё день спустя Коллонтай, как и многие другие русские эмигранты, была арестована. Просто за то, что имела паспорт неприятельской державы.

Освобождение из тюрьмы пришло всего спустя два дня, но радости не доставило. Сын находился в лагере для детей-эмигрантов, а социал-демократы, ещё вчера говорившие об объединении всех пролетариев, присоединили свои голоса к лозунгу о защите каждый своего отечества.

Наконец освободили и Мишу под предлогом, что он ещё не достиг призывного возраста. Но оставаться в пансионате, где даже прислуга грозилась "убить русских шпионов", было опасно. О возврате в Россию не могло быть и речи.

И Коллонтай с сыном отправляется в нейтральную и близкую Данию.




Продолжение следует.