Художественный перевод и инерция восприятия

Художественный перевод и межкультурная коммуникация: проблемные аспекты вербального переноса и инерция восприятия иностранного поэтического текста

Перевод и переводная литература составляют особый «раздел» художественного творчества, однако, сегодня художественный перевод рассматривается чаще всего как предмет деятельностной  (т. е. педагогической) и учебной практики, имеющей ограниченный прагматический ареал «практики перевода» как  учебной филологической дисциплины, границы которой обозначены не наукой о собственно переводе и не теорией перевода как искусства, а методологией преподавания иностранных языков и  переводоведением с лингвистическим предметно-практическим вектором. Занимая значительное место в современном академическом и образовательном пространстве теория перевода, как и теория языка и речи, в общем филологическом курсе  значительно сокращается, а следовательно и упрощается. Речь не идет уже  о переводе  как о творческом процессе и  практике искусства, не сводимом к простому механистическому действию. И выпускник кафедры перевода, имея на руках диплом филологического факультета, считает себя мастером художественного перевода, до тех пор пока не столкнется с серьезной когнитивной проблемой, чтобы понять и осознать, что диплом переводчика – это только первая маленькая ступень, за которой последует несколько высоких ступеней к большому переводу, которые не всякий выпускник филологии осилит.

Часто перевод рассматривается как просто посредническая деятельность, целью которой является сохранение содержания и формы оригинального произведения. Хотя по сути переводческая деятельность – это обширная система вербального и культурного трансфера (переноса и переложения), в  важнейшей области межкультурной коммуникации, в самом широком смысле этого слова,  занимающая свое место в непреходящем мультикультурном мире. Эту систему можно ограничивать нелепыми запретами и методами цензурного отрицания, вырезать из нее куски, части, разделы и фрагменты, но  ее нельзя разрушить окончательно. Поскольку, что очевидно,  не вырвать корни углубившиеся в столетия, заменив их кособокой бледной порослью со слабыми постоянно гниющими корнями, прижавшимися к неудобренной и постоянно высыхающей поверхности, лишенной влаги и питательной среды. Поскольку в этой системе инструментом и средством коммуникации является не «язык как система знаков», как иногда полагают, а нечто трансцендентное, освященное и неистребимое – языка как живого организма, переживающего циклические стадии развития от зарождения до угасания, и наоборот.  Удалить, истребить, порушить можно  только некоторую часть языка как живой,  благословенной системы, а не схемы  –  системы животворящей и самовосстанавливающейся за счет разветвления на  отдельные области и ареалы. Ибо ее основой является не видимая коммуникация, не ее символы и даже не фундаментальное академического знание, которое можно игнорировать, выковыривать и вырезать,  но выработанные веками языковые приемы, «винтики» и «рычажки» бессменного вокабуляра –  словесные средства, с помощью которых оформляются, выражаются и застывают в тексте на разных его структурных уровнях мысли,  чувства, впечатления, проявляются в формах воображения, интуиции, замысла, идеи.
 
Причем речь идет о выразимом и выражаемом, так и о невыразимом и не выраженном простым языком, особенно когда речь об апофатике, мистике, античной и средневековой символике и аллегорике,  требующих специалиста в толмачестве, и не просто специалиста, а специалиста  высокородного, готового к переложению символов  языком, адекватным и истории и современности. В этом аспекте любой текст, относящийся к одной языковой реальности (реальности одного языка, например русского, или английского)  является переводом или трансфером: переводом с уровня мысли на уровень чувств или уровень эмоций. Следует заметить, что современники зачастую спутывают эти уровни языка –  чувства и эмоций , хотя эти термины различаются по своей природе и философской сути и представляют разные уровни и степени выражения  мысли и безмыслия.

С мифопоэтической точки зрения перевод не знает вариативных  границ . Его целью является не просто смысл и форма, но  смысл и форма  как выражение. С этой целью как во всякой другой  художественной словесной системе используются образы, тропы, символика и аллегории, в стилистике – фигуры, приемы речевой выразительности, в семиотике – языковые знаки, в философии и технической литературе – логические символы и термины, в компьютерной коммуникации – интерактивные знаковые схемы и алгоритмы и т.д. Они то и выполняют функцию лингво-текстологического инструмента, затемняя роль и смысл языка как культурно-исторической, антропологической, ментально-логической системы и когнитивной сущности, иначе говоря, внутреннего идентификатора конкретной человеческой общности ( коллектива), народа и нации (не путать с национальностью как выбираемого дополнительного имени )  как политически организованного коллектива, объединяющего роды и народы,  языки и вероисповедания, как заменителя этноса или  этнической (генетической) группы носителей определенного языка и определенной культуры. «Нация» как понятие,  сложившееся и утверждавшееся в период обуржуазивания народов и государств, выделения горожан в единое сословие в  ряде стран после народно-освободительных войн и  движений, главным образом в 19 в.,  представляет собой сугубо политический образ.  Подтвержденный политизированной философией и принятый политизированной культурой он существует только в умах политиков и философов и отрицается поэзией и мифопоэтическим мышлением как порождение авторитарного Логоса. Поэзия и мифопоэтическое мышление Логосу не подчиняются, а живут по собственным законам – законам бесконечности, безграничности, а на языке постмодернизма – интертекстуальности. Эти законы интертекстуальности поистине независимы, поскольку не знают ни языковых, ни национальных границ, тем более устанавливаемых авторитарно и политически.
С коммуникативной точки зрения перевод представляет сложный, разветвленный многоязычный полилог. Под ним понимается взаимодействие культур, в котором важная роль отводится проблеме вербально-когнитивного трансфера. Процесс этот, понимаемый слишком широко, как диалог культур, по М. М. Бахтину, предполагает, во-первых, необходимость и неизбежность межкультурных контактов, как в диахронии, так и синхронии, во-вторых, определение культурно-языковой идентичности, чем собственно занимаются культурологи, лингвисты, психологи, социологи, интересующиеся проблемами межкультурной коммуникации (см.: Савушкина Л.В. Перевод как проблема межкультурной коммуникации: дис. канд наук, 2013).
 
В узком значении вербально-когнитивный трансфер рассматривается в границах конкретного художественного произведения и конкретной текстуальной структуры, композиции, жанра, стиля, а также проблематики адекватного перевода с одного языка на другой. С точки зрения лингвистики, язык есть основа какого бы то ни было межкультурного диалога. В прагматической лингвистике язык рассматривают как способ или «средство межъязыковой и межкультурной коммуникации», а  перевод с языка на язык – как «вид посредничества», с помощью которого человек усваивает новый мир и его культуру». Такой подход к языку не противоречит в целом концепции языка, как живого, постоянно развивающегося организма, и концепции перевода, как многоязычного диалога, культурного общения, но значительно ограничивает понимание роли языка как фундаментального и органически встроенного в структуру разветвленного системного общения (коммуникации), и в структуру текста, в его пласты, уровни и в его вечно меняющуюся, обновляющуюся текучую ткань – в интертекстуальный, интерактивный и интеркультурный контекст истории и современности, в многовековой и многоязычный диалог, в мультикультурную историю человечества. Пусть не пугает читателя термин «мультикультурный», который пришел на смену слову «интернациональный» и является более удачным его заменителем, но не синонимом.