Горький снег

     Есть истории, которыми не стоит делиться сразу - им нужно время. Кажется, в  мире всё уже было сказано и пережито до нас- в книгах, фильмах, картинах. Однако это  иллюзия, истинная мудрость приходит тогда, когда суть отражается в изломах собственного опыта. Нет двух похожих судеб.

     Чтобы проследить мой путь трансформации, необходимо вернуться в тот день - 30 ноября 2015г., когда произошла та встреча на кладбище, изменившая  привычный уклад жизни; в день, когда мир для меня рассыпался на мелкие осколки.  Однако не всё так просто,   иногда наш мозг  ограждает нас от горечи воспоминаний  до тех пор, пока мы не сможем с ними справиться. Используя настоящее как мост, он аккуратно приоткрывает завесу над прошлым, заставляя ситуации становиться тригерными точками, запуская цепочки воспоминаний. Так произошло и со мной в это раннее ноябрьское утро, когда я проснулась с уже знакомой, ноющей болью в груди.  Я подошла к окну - долгожданный первый снег валил густыми хлопьями, стирая очертания дороги, превращая в призрачные силуэты деревья и всё окружающее пространство в мягкое, безмолвное царство. Скрипнула дверь подъезда, появился сосед с   собакой, они живут этажом выше, и всегда выгуливают друг друга в одно и то же время. Оставляя  чёткие следы  на ещё не тронутом снегу медленно проехала машина.  Нынешняя осень баловала  всех исключительно тёплыми  ноябрьскими вечерами без слякоти под ногами, без холодных косых дождей со снегом и  пронизывающих насквозь колючих ветров. Пару раз снег выпадал и быстро таял.  Все уже соскучились по настоящей  зиме   и вот,  этой ночью, небесная канцелярия решила завершить  необратимость расставания с осенью.  Ночной снегопад мягко и уверенно добавил лёгкую воздушность и ослепительную иллюзию   чудного  превращения, а  осень, выдержав паузу,  ушла не прощаясь, тихо-тихо, как мама - на цыпочках, чтобы не спугнуть сон  маленького чуда. 

  Утренний  сюрприз в виде долгожданного  мягкого, пушистого снега вызывал  разные оттенки счастья  - от неподдельной радости  до сиюминутной вспышки  восторга.  И это стоило того!  Первым  желанием было  - выскочить  на улицу, чтобы ощутить в  морозной, звенящей как хрусталь, утренней тишине прикосновение  острых белых снежинок к лицу и наиграться с   волшебной бодростью снежков. Ноябрь  многолик и непредсказуем!  Улица встретила сдержанной синевой ночи, ещё не ушедшей с небосвода. Снег лепился послушно, но азарт не с кем  было разделить и он растворился  беззвучно, оставив после себя  чувство грусти и тревоги , будто сам снег вызывал их, а кто-то невидимый не нажал на спусковой крючок моих воспоминаний,  чтобы  я вернулась  в то, другое утро, десять лет назад.

    Утро после похорон. Утро, когда  нужно было ехать на кладбище, чтобы… будить покойного.  В жизни всё бывает в первый раз, период скорби не исключение. И вот я смотрю на этот тихо падающий снег, разбудивший во мне все воспоминания прошлых лет и  тихо, не навязчиво приглашающий замедлиться и просто наблюдать, как мир держится на хрупком, идеальном равновесии.  Как  научиться слушать звенящую тишину, поглощающую все звуки, которая сама по себе становится гулким фоном для осознания, что холодный снег не укрывает  как покрывалом, а хоронит что-то живое и теплое. Вспомнилось, что Анатолий Иванович любил зиму и   всегда  основательно  к сезону начищал парафином  лыжи, ремонтировал алюминиевые лыжные палки.  И когда выпадал устойчивый снег, он доставал лыжи и уходил в лес. Он чувствовал себя частью природы,  разговаривал  с деревьями и растениями, с животными и птицами   на  понятном им языке.  Это  был удивительный человек.  Вы наверно тоже замечали, что есть люди, которые живут рядом с тобой  и ты не ощущаешь  их присутствия, не осознаёшь, что  всё, что тебя   окружает пронизано их  добротой, вниманием и участием пока не потеряешь эту связь. Многие люди знали его как бескорыстного   чудака и многое списывали на его почтенный возраст; отшучиваясь и  каламбуря  он оберегал  и меня - как  дочку и внучку, а для меня это был настоящий друг, наставник и  соратник по творчеству. Мы познакомились с ним на одном из литературных вечеров  в клубе, где  я читала со сцены свои стихи,  а он  случайно забрёл возвращаясь  с дачи, потом он читал нам свои стихи.   85 лет- это много или мало? Его первая школа жизни пришлась на  годы ВОВ, одиннадцатилетний  подросток   чудом смог выжить в пекле сражений  за д.Тарасово, Курской обл. ,  в период ожёсточённых боёв их деревня  трижды  переходила из рук в руки. Педагог по призванию, мастер бурильных установок в Дальнегорске. Мир камней - это тоже его стихия. Он мог говорить про них часы напролёт...За три пятилетки работы на кварцевых рудниках в горах Сихотэ-Алинь ему трижды присваивали звание «Ударник коммунистического труда». Его поэтические зарисовки очень точны. На его надгробной плите выбиты строчки из его стихотворения:  Мы все и альфа и омега. И каждый - звёздочка из снега в ладошки времени ложится, чтоб в воду вскоре превратиться.  И теперь его нет рядом, и теперь я навещаю могилу  и рассказываю, что выпал хороший, крепкий снег, что лес ждёт.  Прошло десять лет,  но та встреча на кладбище   впервые заставила посмотреть на наш мир  и себя в этом мире другими глазами. После  похорон, на завтра,  по традиции  нужно было проведать покойного на новом месте, завершить погребальный ритуал  и окончательно проститься с усопшим. Это теперь я осознаю смысл и важность этого ритуала, а тогда это вызывало противоречивое  чувство суеверия и  долга.

      Я помню, что в то утро тоже шёл снег, я тоже поднялась рано и совершенной разбитой (а спала ли я?)  и  стала готовиться к поездке на кладбище. Кажется, это мама вечером говорила, что  нужно обязательно съездить  на могилку и « разбудить покойного»,  потому что   не нами это начато - не  на нас  это и закончится. Да я и не возражала,  надо - значит надо, только как  всё сделать правильно. Рядом ни души. Мама и брат —  уехали ещё вчера,  да и  поддержка их - как эхо в телефоне. А у него,  у Анатолия Ивановича — никого из близких. Вообще никого нет, иногда так бывает. И  ощущение, что сейчас я  становлюсь для него всем в этот последний миг: и роднёй, и свидетельницей, и плакальщицей, и тем, кто просто помнит. Может поэтому и не люблю холод, он напоминает  телу те пережитые ощущения, когда страх и чувство одиночества обволакивало, как мороз, только  не снаружи- изнутри.  В  детстве меня  оберегали от  таких церемоний.  Мама приговаривала, - Нечего тебе там делать,   так ты сохранишь   в  памяти живой образ этого человека. Отчасти она была права!  И  я   старалась не присутствовать на похоронах  даже  став взрослой. Это теперь я понимаю, что  каждое горе имеет свой вес и  мама оберегала меня от этой тяжелой ноши. А тогда, впервые  столкнувшись  с горем один на один,  я  не  была готова абсолютно. Раздвоение сознания, чувство нереальности происходило  как во сне,  не со мной, необъяснимая заторможенность – я не понимала что делать, куда идти,  казалось- мозги   начинают закипать,  голова – чугунная, а тело - не моё. Мысли – роем. «Пробуждение покойного» - это было непонятно и  неестественно. Подойдя  к окну я разглядывала деревья, скамейку у подъезда, дорогу,  проезжающие машины и даже падающий снег казались  невероятно чужими, как будто они тоже наполнились этой странной искажающей  пустотой  метафизического одиночества. От этих размышлений меня отвлёк звонок телефона. В трубке я услышала голос  Марины,-  Леонидовна, дождитесь меня.  Мы вместе поедем на кладбище.

      Как я была рада её звонку! Как-то стало легче и светлее на душе, появился просвет  определённости, можно было выдохнуть  и отвлечься от оглушающей звенящей тишины опустевшего дома.  Обострённая гиперактивность слуха  уже иначе воспринималась через  размеренный ритм настенных часов, скрип пола, скрежет тормозов проезжающей мимо машины.   Кажется даже мысли и образы, еще недавно роем  крутившиеся  в виде сюрреалистичных парадоксальных картинок, стали трансформироваться в ритуал «пробуждения».  Я начала  собирать себя «в кучку»  и оживать, и кажется готова была принять всё что может случиться! Как здорово не чувствовать себя потерянной и одинокой.  Не  помню как я  одевалась,  обувалась,  но  когда  Марина вошла,  я уже  сидела на диване, а напротив на  маленьком журнальном столике стояла его фотография в чёрной рамке с чёрной  лентой.  Догорала    зажжённая свечка, на блюдце стояла рюмка с водкой  и рядом лежало что-то из еды. Он не любит водку,-  подумала я вслух,  принесла  стакан сметаны  и поставила рядом с фотографией.  Марина посмотрела на меня удивлённо и я рассказала историю, когда он, уже будучи пенсионером, подрабатывал на пилораме сторожем и однажды   в обеденный перерыв  кто-то там  проставился и принёс магарыч, повод был.  Зашёл Анатолий Иванович, побаловал   именинника стихотворным экспромтом, но отказался пить горькую. Мужики уговаривали,  мотивируя,- Ты нас не уважил, именинника не уважил. Обидно.
 - Я ж не обижаюсь на вас,- ответил он,- А если вы меня уважаете- налейте мне стакан сметаны, с удовольствием выпью  за здоровье каждого.  Больше  к нему  по такому поводу не приставали.

       Выходя из квартиры и  заметив, что я  не закрыла  дверь на замок, Марина  хотела предупредить, но я жестом её остановила. В памяти всплыл момент, когда я  последний раз видела его живым, но мне не хотелось об этом говорить сейчас.  Скорая тогда уже стояла у подъезда. Он с трудом вышел за порог квартиры,  навалившаяся боль в сердце и  нечеловеческая слабость не давала двигаться вперёд. Я  почувствовала это в его  мимолётном взгляде,  в подъезде Анатолий Иванович облокотился на перила лестницы чтобы немного отдышаться, собраться с силами и кое-как самому дойти до скорой.  Кто в тот момент  из соседей оказался  на лестничной площадке – не помню,  было не до того,  силуэты людей как в тумане, много людей.   Это потом мне рассказали,  что он посмотрел на дверь квартиры и тихо  произнёс,-  Я больше сюда не вернусь.  Я не слышала этих слов, это мне рассказала соседка с верхнего этажа потом.

       Мы  с Мариной вышли из подъезда,   снег уже перестал идти,  было тихо, но ещё достаточно темно. Прогрев микроавтобус,  мы медленно тронулись  в сторону Судабовского кладбища.  Город медленно просыпался,  а  состояние чёрного настроения и  ослепительной белизны окружающего пространства казалось  фантастически нереальным как на старых чёрно- белых фотографиях.  Мы ехали молча и каждый думал о чём-то своём.  Перед  поворотом  на кладбище загорелся красный сигнал светофора,  заставляя остановиться и наблюдать за  встречным потоком машин.  Пришло понимание  того, что нет разницы как быстро мы доберёмся  до кладбища – время уже означало что-то другое. Двойственная реальность  на стыке собственных чувств - тебя нет и ты есть,  ты- здесь, ты- со мной...  Память подбрасывает новое воспоминание:   подкосила тебя, мой друг, совсем не старость,  а возведённое в абсолют равнодушие сотрудников милиции  и  в первую очередь  предательство,  выгодная слепота и паралич души твоих землячек. Вместе, ещё при СССР  в 80-х, они  переехали жить в Белоруссию из Дальнегорска, построив сообща кооперативный дом, который в народе  так и прозвали - «Горняк». Случай из ряда вон жуткий -  Анатолия Ивановича, 85-летнего  дедушку,  монотонно избивал на глазах у соседок, сидящих тут, же - на лавочке возле подъезда,  здоровенный детина, проживающий в этом же доме.  Никто  не заступился, не помог подняться, а  когда дошло дело до суда - ни одна из свидетелей  не рискнула дать показаний против соседа. Никто  ничего не видел!  Любой  поступок — зеркальное отражение нас самих. Удивительно, но  одна из них не дожила до суда- умерла, вскоре похоронили  и второго свидетеля и теперь они  лежат втроем  на одном кладбище и  могилы расположены рядышком друг с другом, а этот детина вскоре съехал и продал квартиру.  «Блага;я Твоя; дела;, Го;споди».   

     И вот мы съехали с дороги и  повернули  к  центральному  входу на кладбище, а  дорога  убежала дальше, за город. Настежь открыты ворота. Вокруг  ни души, ни следов на белом холодном снегу... Я остановила машину. Тут своя тишина, особая, она звучит как печальный гимн жизни. Тёмные   силуэты молчаливых могилок, выстроившиеся по  всей длине дороги с правой  стороны, разделяли на сектора участки Вечности, а с другой стороны высокой стеной поднимался забор из цементных плит,  охраняя границы   тишины и  покоя кладбища.  Взгляд   не хочет останавливаться ни на одном из надгробных плит.   Мы двинулись дальше - нас ждут. 

      Оставляя след на  припорошенном снежном полотне дороги, мы медленно поднимались на горку с небольшим уклоном. Движение   ощущается как некий символ пути, который предстоит пройти каждому из нас, напоминая, что есть что-то в жизни неизбежное. Мы ехали   к месту смерти. Взгляд непроизвольно скользил  вверх по дороге и  там, на самом верху, внимание привлекло какое-то  непонятное тёмное движущееся пятно,  явно не вписывающееся в молчаливую обездвиженную картину  покоев смерти. Мы  недоумённо переглянулись,  как бы задавая друг другу один и тот же вопрос,- Кто или что  это может быть в такую рань?  Пятно двигалось в нашу сторону и вскоре при приближении  трансформировалось в контур собаки. Взрослый лабрадор рыжего окраса медленно спускался  сверху вниз. Движения его были  медленны и целенаправленны, собака  явно не намерена замечать нашу машину и уступать нам дорогу, что-то безразличное и отрешённое было в её спуске. Я остановила машину, выключила зажигание и мы как завороженные смотрели на её приближение- небольшая голова с квадратной  коричневой мордой  смотрела вниз, висящие уши свободно болтались в такт   размеренной качающейся  походке, опущенный хвост дополнял картину уныния. Упругое мускулистое тело с мощной прямой спиной, с сильными  лапами медленно  спускалось к нам. Её поникший вид  пропитан  усталостью и  глубоким одиночеством, чувствовалось  что каждый шаг даётся  ей с усилием. Что произошло? Что заставило эту сильную, красивую  и умную собаку превратиться в тень самой себя? Собака подошла  вплотную. Ей  было не до нас. Мы молча наблюдали, как она не спеша прошла вдоль машины, свернула с дороги и целенаправленно направившись  в сторону могилок стала   пробираться сквозь ограды, вскоре мы потеряли её из вида. Было в этом что-то необъяснимое  и тревожное.  Пора  двигаться дальше, я включила зажигание, плавно отпустила тормоза и машина  качнувшись  снова стала медленно ползти вверх. Какая-то странная она, - проговорила Марина,- Собака явно породистая,  либо выгнали, либо потерялась и теперь дорогу не может найти. 

        Поднявшись на горку  и  припарковав машину,  мы направились к высокой берёзе, которая росла  на углу возле нашей ограды. Сегодня она явно выделялась контрастным , жёлтого  цвета, рыхлым  могильным песком. Никогда еще жёлтый песок не вызывал такого  жуткого холода, пронизывающий  насквозь.  Яркие искусственные цветы   венков, деревянный крест  и окружающий белизной горький снег разочарования дополняли эту картину, напоминая  о случившейся трагедии. Может быть, именно тогда течение времени утратило окончательно свой привычный смысл и  застыло на границе  между прошлым и будущим,  не позволяя слиться с этой бездной  небытия.  Мы обратили внимание, что на  могиле  уже побывали следы собачьих лап,  в нише под венками опрокинута рюмка, блюдце было пустое, да и сами венки  как-то накренились.    Мы решили, что это  та собака, что встретилась нам; получается, что она первой приходила будить  Анатолия Ивановича.  Пока  Марина раскладывала на могиле всё что нужно для ритуала, я поправила венки, зажгла его потухшую лампадку,  лампадку его жены - Любовь Михайловны  и  вышла за ограду.   Каждый шаг возле могилы давался с трудом, казалось - я хожу прямо по нёму и мне от этого было ещё больнее.   Как принять - это не просто земля, это - память, это -место, где закончилась одна из достойных жизней.  Теперь он там внизу- лежит в темноте, полностью отрезанный от мира, который ему уже не принадлежит, а сверху насыпали столько желтого песка. Возможно, это было отражение моих собственных  страхов перед потерей и смертью или даже поиск примирения с собственными эмоциями. Выйдя  за ограду я прислонилась  к березе и наблюдала как Марина по хозяйски раскладывала специально приготовленную  утром кашу-кутью, сладости, доставала рюмки.  Вспомнилось, как иногда  мы приходили сюда вместе с ним  и сидя на лавочке возле берёзы он делился воспоминаниями  о  жене, боевой подруге и каждая беседа — теплота старых историй про её, боевую летчицу и трудный путь выживания после войны. 25 лет ходил он  регулярно к ней на могилку.  Когда-то на её могиле красовалась звезда Героя, но  нашлись вандалы - спилили  и продали Память как металлолом.  Как наша память многолика! Теперь я пришла к нему, принесла свою боль, страх, чувство одиночества.   Прошло десять лет и уже иначе осознаётся смысл ритуала  и вся его вековую важность  об  утраченном и невозможном, когда  душа ещё не осознала переход, и родственники приходят «навестить» и  приносят завтрак, чтобы поддержать и быть рядом в этот трудный период - 9 дней, сорок, год… . Это теперь я понимаю насколько было важно осознание  этого перехода  для меня, той Светланы.  Я не помню, как мы поминали молитвой,  о чём  тихо говорили,  это было как во сне, что-то было непонятное и  какое-то  по  казённому формальное действо, но это была наша простая и важная дань памяти. Я не пыталась вернуть его в этот мир и  не готова была вот так сразу отпустить. Да, много не успела сказать, но мне кажется, что где-то в глубине души я и теперь надеюсь, что наши родные, которых уже нет с нами,  слышат и видят нас, оберегая наше спокойствие.  А наша задача - чтить о них память. Это  не  последняя остановка - путь к покою, это что-то  большее и возможно, разговоры с дедушкой в той  безмолвной тишине, даже если и  небыли  услышаны, всё равно имеют значение. Всё имеет значение  и цену!

         На обратном пути, при спуске,   мы снова увидели  уже знакомого рыжего  пса. Только теперь  спускались вниз мы, а в гору поднимался он. Не глуша двигатель машины, мы остановились, чтобы  снова его пропустить. Пёс  двигался с тем же упрямством, сосредоточенностью на каждом шаге  и  игнорировал свет фар,  звук мотора. Собака медленно приближалась.  Когда она подняла голову, вместо радужки  глаз   на меня смотрели два  огромных белых мутных  пятна  и на фоне коричневой морды  они светились, как призрачные маяки из глубины,  как будто сама смерть смотрела на меня  из другого мира, одновременно отталкивая и  притягивая к этому отвратительному и в тоже время завораживающему  взгляду.   Эта  слепота из молочного непрозрачного тумана, словно невидимыми щупальцами прорывалась  из других миров,  она  прорастала в каждую клетку моей оцепеневшей  души, заставляя трепетать  сердце от увиденного. Взгляд собаки  и её тяжёлую поступь на белом, пропитанном горем снегу, я помню до сих пор.   Это мгновенное осознание стало поворотным - она уже не ждёт, что кто-то обратит на неё внимание. Невысказанное горе, обречённость, витающие в воздухе,  касались и моих чувств - пришло осознание  всей  трагичности  судьбы.

    Когда оцепенение  от увиденного и осознание глубины её трагедии прошло,  я решила, что должна что-то сделать, чтобы вернуть ей хоть каплю надежды.   Какое-то  время я бежала вслед за ней под гору, пытаясь   догнать. Снег, пропитанный горем, был вязким  и как будто  пытался удержать меня, предоставляя возможность  отпустить это сильное животное, но я решила привлечь её внимание иначе -  стала звать собаку, свистеть.  Реакции  со стороны животного не было никакой, она игнорировала меня.  Тогда я бросила ей кусок колбасы - недобросила,  собака не оборачиваясь шла вперёд. Я сделала ещё попытку -  бросила подальше, дойдёт – найдёт. У меня получилось! Кусок колбасы приземлился точно на белый снег перед ней  и  даже на расстоянии было слышно,  как он звонко шлёпнулся. Восторг сменился  и удивлением, и разочарованием одновременно – собака проигнорировала и снова прошла мимо. Она всё также медленно  и целеустремлённо поднималась в гору,  ступая   по дороге с тем же упрямым, сосредоточенным видом. Стало понятно – она и слепая, и глухая.  Это был ещё один удар, который  тогда мне пришлось принять и осознать. В  полном оцепенении,  пока она медленно поднималась  вверх, чтобы раствориться    среди могильных плит, я с горечью провожала  взглядом фигуру этого животного, наполненного достоинством и  вызывающего   глубокое уважение.

       Всю обратную дорогу   мы тоже ехали молча.  Тишина в машине наполнилась другим смыслом,  который  нам ещё предстояло   осознать -  та собака была так же слепа и глуха к этому миру, как  дедушка. Но она,  живая по плоти - параллельный мост между миром живых и мёртвых, воплощение одиночества, стойкости и инстинктивного движения  в пустоту сквозь полярность «до  и после», где  ей предстояло научиться дышать с этой новой, вселенской тяжестью внутри. В ее упрямом пути было больше смысла и связи с ушедшим, чем в том  формальном ритуале, когда два человека пытались «достучаться» до того, кто ушел в мир тишины и небытия. 

     Прошло 10 лет с той встречи на кладбище. И сегодня, оглядываясь назад, я точно знаю, что любое горе имеет вес. Жизнь, как настоящий учитель, доступным для каждого ученика способом,   помогает осознать нашу хрупкую  причастность  к великому   циклу: жизнь – смерть – память. Возможно,  все  внутренние трансформации, возникающие   в нас, как отклик на важные события,  и  есть  те самые  неисследованные чёрные  космические дыры, искривляющие  и поглощающие всё - свет наивности, радости и любви, веры и надежды,   подсвечивая  нам  тайным смыслом мироздания  всё то, что может исчезнуть в точке невозврата и полностью изменить нашу жизнь. Горький снег разочарования и собака, вызывающая   глубокое уважение, стали для меня невидимым  связующим звеном между прошлым и будущим, наполняя новым смыслом  границы  бытия, где у каждого из нас свой путь возвращения к  Истоку.

    А снег- это всего лишь снег, но благодаря ему я теперь знаю, что в  жизни ещё так много слепых зон и   исследовать их – это  моя привилегия.   Я свой  выбор сделала.  Разрешите и себе  использовать этот дар по праву. Выбор за вами.