Соловьев продажная шкура

как жиды друг за друга всегда !
почему русские не такие ?

ИЗ СОЛОВЬЕВСКОЙ КНИГИ "ТО СЁ".
Когда дошло до написания музыки для «От нечего делать», Лев
Оскарович Арнштам, человек, вы уже поняли, тишайший,
деликатнейший, которого и представить нельзя было дающим кому-то
какие-то распоряжения или указания (хотя, конечно же, как
художественный руководитель объединения и, по существу, продюсер он
вполне мог себе это позволить), произнес очень странную в его устах
фразу, произнес ледяным начальническим тоном, от чего сразу
припомнилось: «Режиссура — штука суровая…» — ну и так далее.
— Вариантов нет. Музыку тебе будет писать Исаак Иосифович
Шварц. Из Ленинграда.
— Почему? А может быть, я хочу другого композитора. Из
Москвы, — тут же полез было я в бутылку, учуяв попытку покушения на
свою творческую независимость. — Мне вот очень, к примеру, нравится
Каретников…
К тому моменту кинематографическая музыка была для меня сферой
довольно таинственной. Ну конечно, и я, допустим, знал музыку Нино
Рота к «87 г», Чарли Чаплина к своим же фильмам; слышал, что некий
Шнитке пишет всем успешно вошедшим в последние годы в кино
молодым режиссерам, к тому же мне запомнилась почему-то и музыка
Николая Каретникова к «Скверному анекдоту» Алова и Наумова,
сделанная в своеобразном русско-достоевско-ниноротовском ключе; еще,
как и всем, нравился Андрей Петров в «Я шагаю по Москве» и в
«Берегись автомобиля»… Этим, в общем-то, жалкий свод моих
музыкальных познаний, по сути дела, и исчерпывался. При всем том
музыку к «От нечего делать» и «Предложению» внутренне я слышал
довольно отчетливо уже тогда, когда писал сценарии. Потому, когда Лев
Оскарович столь бесцеремонно стал впихивать мне какого-то чужого,
незваного мною маэстро, я взбунтовался.
Это была, по-моему, наша первая, одновременно и почти последняя,
распря, и выиграл в ней Лев Оскарович, что было для меня поразительно.
Никогда не предполагал за ним способности ввязываться в любые бои,
тем более в них побеждать — настолько все это не вязалось с его обликом.
Арнштам, напрочь лишенный сомнительных победительных статей,
словно и рожден был благороднейшим побежденным, и в том, я думаю,
таились истинная сила и суть обаяния его восхитительнейшей личности.
Но тут… Мне совершенно была не понятна оголтелая
решительность, с которой он настаивал на Шварце. Поудивлявшись, я
пошел ябедничать Борису Григорьевичу Кремневу:
— Ребе спятил… Сует мне какого-то Шварца…
В ответ Борис Григорьевич разразился красочной матерной тирадой,
из которой следовало, что в этом случае мне не только нельзя
противиться, но даже и помышлять о том, что будет как-то иначе. Мол,
ребе пианист, а не хухры-мухры, и кое-что в музыке соображает, да и сам
он, Борис Григорьевич, профессиональный музыковед и знает, чего какой
композитор на самом деле стоит.
— Если бы он тебе какое-нибудь говно пихал вроде Чайковского…
— Какого Чайковского?
— Того самого. Петра Ильича. Нынешний-то вроде чуть получше. А
то — Шварца! Ты самого-то Шварца когда-нибудь видел?..
(НАШ ПЕТР ИЛЬИЧ ИМ СРАНЫМ ЖИДАМ ГОВНО! А.М.)
И далее точно и выразительно Кремнев описал мне Шварца в
обычном своем цветистом, фольклорном стиле.— Если говорить о задатках, так сказать, о том, как его мама с папой
задумали и выполнили, то Изя — композитор гениальный. Другое дело
его жизнь, ну и все эти его заморочки…
Далее образовалось еще одно розово-матерное, вполне идиллическое
облако, в котором воздушно очертилось подробнейшее реалистическое
описание жизни Шварца, ее заморочек и других многообразных
составляющих. Как оказалось впоследствии, описание это не просто
соответствовало описываемому предмету, но было вполне адекватно ему
даже и по характеру использованных в описаниях выражений.

ВЕЗДЕ КУДА ЖИД ПРОЛЕЗ , РУССКИХ УЖЕ НЕ БУДЕТ.

на дороге если ловишь фуру доехать куда -то,
то прикладывай руку к сердцу с чуть полупоклоном и поедешь однозначно
с мусульманином , который еще и завезет чуть вбок если надо.
ПОЧЕМУ РУССКИЕ НЕ ТАКИЕ ?