Старость

Старик сидел на краю кровати, брюки небрежно сползли до колен, являя миру поношенные полосатые кальсоны. Поза его напоминала роденовского "Мыслителя" — но сходство было обманчиво. В отличие от него, погружённого в бездну раздумий, в голове старика царила абсолютная, звенящая пустота. Ни проблеска мысли, ни тени воспоминания.

Когда-то, в бурной юности, полной терзаний и неразрешимых вопросов, он пытался обуздать свой разум, усмирить бурлящий поток сознания. Наткнувшись в каком-то журнале на статью о медитации, он вознамерился стать наблюдателем — отстранённым, следящим за течением мыслей, а не рабом, послушно бегущим за каждой из них. Рекомендовалось особое дыхание, контролирование тепла, разливающегося по телу, что должно было отключить от мира ощущений. Но йог из него не вышел. Мысли по-прежнему терзали его, словно стая голодных птиц.

Теперь же он сидел с приспущенными штанами и не думал ни о чём. То ли разум наконец освободился от бремени мыслей, то ли так забился ими, что они, окаменев, утратили всякую подвижность.

Он так и просидел бы, погружённый в омут безмыслия, неведомо сколько, если бы жена, управившись с покупками из "Ленты", не вошла в комнату. Её взгляд, как всегда в такие моменты внезапного затишья, был полон тревоги:

— Что с тобой? Плохо себя чувствуешь?

Старик, словно пробуждаясь от забытья, пробормотал:
—С чего ты взяла? Всё в порядке.

— Просто когда ты так замираешь, у меня сердце ёкает. Боюсь, как бы опять чего с сердцем не случилось.

— Да нет, всё нормально, — повторил он.

Сегодняшнее утро началось с больницы. Старику предстояло пройти КТ, а потом заехать в "Ленту" за продуктами. У кабинета томографии они дожидались своей очереди, причём мужчина перед ними оказался словоохотливым малым и тут же разразился тирадой о политике. Мол, как же нам повезло с президентом: энергичный, деловой, говорит без запинки. А вот американцам не подфартило — их президент старый пень, выжил из ума, ни ходить, ни говорить толком не может. Старику не хотелось вступать в этот разговор, да и за себя с американцем стало как-то обидно.

— Да мы с Байденом одного года, — невзначай обронил он.

Сосед словно прикусил язык, смущённо умолк и больше не проронил ни слова, пока его не позвали в кабинет.

Дошла очередь и до старика. Внутри встретила миловидная девушка в белоснежном халате. В её глазах плескалось спокойствие, словно в тихой заводи.

— Раздевайтесь, пожалуйста. Брюки снимите, подштанники оставьте. Не торопитесь, дедушка. Всё спокойно. Вот и хорошо. Теперь прилягте на стол, не спеша. Да-да, голову чуть повыше. Чтобы удобнее было. Умница. Двадцать минут нужно будет полежать неподвижно. Сможете?

Её голос звучал мягко, обволакивая теплом.

— Смогу, — тихо ответил старик.

— Вот и славно. Лежите спокойно, всё будет хорошо. Я буду наблюдать за вами через стекло. Если что — сразу подойду. Не бойтесь.

Процедура прошла гладко. Снова его просили не спешить, не волноваться, похвалили, какой он молодец, и пожелали крепкого здоровья.

И сейчас, когда жена вывела его из туманной дымки забытья, он засуетился, спешно стягивая брюки.

— Да не спеши ты так, куда заторопился, — засмеялась жена. — Успеешь ещё к обеду.


 Рисунок сгенерирован GigaChat