Шанти, Кора и Рико. Просто наступила зима

Мир в уютном уголке Ленинградского зоопарка, тот самый, что стал целой Вселенной для калао Шанти и Коры, а также попугая Рико, обрел хрупкую, но прочную гармонию. Полярная песня волка Арктика вплелась в общую симфонию, став в ней мощной, низкой и проникновенной партией. По вечерам, когда зажигались огни города, а в зоопарке воцарялась тишина, полная лишь шепота далеких машин, раздавался их дуэт: радужные рулады Рико и задумчивый, теперь уже не тоскливый, а исполненный достоинства вой Арктика.

Шанти, слушая это, чувствовала, что их мир стал совершенным. Но она, как самая наблюдательная из птиц-носорогов, начала замечать странные перемены.
Воздух, который ещё вчера был теплым и влажным, вдруг стал острым и колючим. Он щекотал ноздри и заставлял подергиваться перья. Солнце, хоть и показывалось редко, светило как-то бледно и не грело, а лишь холодно блестело. А ещё с неба иногда падало что-то белое, кружащееся и моментально исчезающее на тёплой земле.
— Рико, – как-то утром серьезно сказала Шанти, сидя на своей любимой коряге, – ты, как наш главный специалист по звукам, не заметил, что мир стал… хрустеть?

Рико, чистивший перья на груди, замер.
— Хрустеть? – переспросил он. – Дорогая Шанти, мир всегда хрустит. Хрустят сухарики, которые дает нам наша заботливая смотрительница Даша. Хрустит сухая трава. Хрустит панцирь жука, если на него неосторожно наступить… Но ты, кажется, не об этом.
— Об этом, но не совсем, – покачала головой Шанти. – Сегодня утром, когда я вышла попить, вода в поилке… она была твердой! Я клюнула её – и она хрустнула! Я думала, что сломаю клюв!

В этот момент из своего гнезда вылетела Кора, вся взъерошенная и возбужденная.
— ЧП! У нас чрезвычайное происшествие! – защебетала она. – На нашу крышу упало что-то белое, холодное и мокрое! Я попробовала его на клюв – вкуса нет! Аромата нет! Просто что-то холодное и мокрое! Может, это новая болезнь неба?

Рико важно расправил крылья. Его темные глаза загорелись азартом исследователя.
— Коллеги, – провозгласил он, – судя по описанию, а также по резкому падению температуры и учащенным разговорам людей в толстых шубах, мы столкнулись с явлением, которое на языке местных обитателей звучит как «зима». Я слышал об этом. Это когда мир на долгое время становится холодным и покрывается белым одеялом, которое они называют «снег».

Шанти и Кора переглянулись. Слово «одеяло» их успокоило. Одеяло – это что-то теплое и уютное.
— И это одеяло… съедобное? – осторожно поинтересовалась Кора, вспоминая свой утренний опыт.
— Данные противоречивы, – отчеканил Рико. – Но я предлагаю не паниковать, а организовать научную экспедицию к Арктику! Он-то уж точно знает всё про холод и снежное одеяло!
Идея была блестящей. Аккуратно, уже наловчившись открывать задвижки своих вольеров (о чём служители, к счастью, не догадывались), трое друзей отправились в дальний конец зоопарка, к владениям белого волка.

Арктик сидел, как обычно, величественно и спокойно, посреди своего искусственного снега. Он уже не смотрел вдаль с тоской, а наблюдал за воронами, деловито расхаживающими по соседнему вольеру. Увидев своих друзей, он лишь слегка повел ухом.
— О, великий хранитель снегов и льдов! – начал Рико с пафосом, который он перенял у говорящих по телевизору людей. – Мы, обитатели теплых тропических краев, взираем на тебя в недоумении. Наш мир покрывается странной белой субстанцией. Подтверди, что это и есть тот самый «снег», о котором слагают легенды?

Арктик медленно повернул к ним свою могучую голову. В его бледно-серых глазах мелькнуло что-то, очень отдаленно напоминающее улыбку.
— Это он, – сказал волк низким, ворчливым голосом, который был похож на отдаленный раскат грома. – Первый снег. Настоящая зима ещё впереди. Снега будет больше. И будет ещё холоднее.

— А… это одеяло… оно съедобное? – не унималась Кора, которая уже мечтательно представляла, как весь зоопарк покроется гигантским сахарным одеялом.
Арктик фыркнул, и из его ноздрей вырвалось облачко пара.
— Нет. Оно не съедобное. Но… красивое. И тихое. Оно заглушает все звуки. Даже топот моих лап.
Это объяснение немного разочаровало Кору, но заинтриговало Рико:
— Заглушает звуки? Это интересно! Новая акустическая среда! Вызов для истинного музыканта.

На следующий день предсказание Арктика сбылось. Проснулись друзья от непривычной, давящей тишины. Весь привычный мир – деревья, крыши вольеров, дорожки – всё исчезло. А точнее всё было укрыто толстым, пушистым, ослепительно белым снежным одеялом. Солнце, выбравшись из-за туч, заиграло в миллиардах ледяных искр. Это было так красиво, что даже практичная Шанти застыла с открытым клювом.
— Вот оно… Зимнее одеяло, – прошептала Кора. – Оно… огромное!

Первой не выдержала Кора:
— Я должна его потрогать!
Она с криком вылетела из своего вольера и неуклюже приземлилась на ближайший сугроб рядом со своим домом. Её мощные лапы моментально утонули в неожиданно холодной и рыхлой массе:
— Ой! Оно холодное! И ноги проваливаются! Помогите мне!

Шанти, вздохнув, полетела к ней на выручку. Вытащить Кору было делом непростым. Пока они возились, на краю сугроба появился Рико. Он осторожно, как настоящий дегустатор, клюнул снег.
— Хм… Консистенция рыхлая, температура низкая, вкусовой профиль… нейтральный, с легкими нотами городской пыли и атмосферных осадков. Как звуковой материал – интересен. Можно извлечь скрип, хруст, глухой удар…

В этот момент на дорожке появилась их заботливая и внимательная смотрительница Даша, закутанная в огромную пуховую шаль. Увидев трех своих беглецов, копошащихся в снегу, она ахнула:
— Батюшки! Да, как вы здесь оказались? Вы же замерзните на морозе! Ну-ка, быстро домой, а то простудитесь!

Но друзей-исследователей уже было не остановить. Вместо того чтобы вернуться в свой вольер, Шанти, отряхнувшись, обратилась к Даше с самым умным видом.
— Даша! Объясни нам, пожалуйста, правила обращения с этим зимним одеялом! Оно функциональное или только декоративное?

Даша засмеялась, понимая, что птицы не замерзнут за несколько минут, но пусть лучше уж всё исследуют под её присмотром:
— Это снег, милые мои тропиканцы. Он для красоты. И для игр. Вот смотрите.
Она нагнулась, слепила из снега небольшой комок и бросила его в сторону. Комок рассыпался в воздухе белой пылью.
— Можно лепить снежки! Или снеговиков!

Слово «снеговик» зацепило Рико. Оно звучало загадочно и поэтично. А Кору пленила сама идея лепки. Это было похоже на лепку из глины, которую она иногда видела у детей.
— Мы срочно должны слепить своего снеговика! – решительно заявила Кора. – Он будет охранять наш уголок!
Идея была принята и поддержана птицами единогласно. Только полярный волк Арктик скептически хмыкнул в своем вольере, поскольку считал лепку снеговика скучнейшим занятием. Работа закипела. Силами трех птиц, конечно, нельзя было слепить классического снеговика. Но они придумали свою конструкцию.

Шанти, используя свой мощный клюв как бульдозер, сгребала снег в кучу. Кора, с поразительной аккуратностью, лапками и клювом формировала из этого снега нечто округлое. Рико отвечал за концепцию и дизайн. Он летал вокруг и собирал «отделку»: несколько ярко-желтых опавших листьев, пару коричневых шишек, блестящую фольгу от конфеты, потерянную посетителем.
Через час их творение было готово. Это была невысокая, приземистая снежная пирамида, украшенная по бокам листьями (как крыльями), с шишками вместо глаз и кусочком фольги на макушке, блестевшей на солнце. Рико назвал его «Снежный страж тропических мотивов в арктических условиях».

Арктик, наблюдавший за этим процессом с высоты своего волчьего достоинства, не выдержал.
— Это не страж, – проворчал он. – Это снежный ком с мусором.
Но в его ворчании не было прежней холодности. Была даже капля снисходительного одобрения. А когда вечером ударил морозец и их снежный страж покрылся ледяной корочкой, заигравшей в лучах фонарей, даже волк признал, что вышло «нормально».

Однако зимние испытания только начинались. Главным ударом для тропической души Рико стало исчезновение насекомых. Его излюбленные сочные гусеницы и жучки куда-то пропали. Вместо них Даша теперь приносила больше зерновых смесей и вареных овощей, которые Рико считал «скучной едой для простых птиц». Он впал в легкую депрессию и перестал петь утренние симфонии.
— Всё пропало, – грустно говорил он, сидя на жердочке. – Моё вдохновение заморожено, как вода в поилке. Как я могу петь о шуме водопадов, когда сам похож на заледеневшую цветную сосульку?

Шанти понимала, что нужен новый творческий импульс. И она снова обратилась к Арктику.
— Арктик, твоя песня полна силы холода и тишины снегов. Но ты же не молчишь всё время? Что звучит в твоем мире зимой, кроме ветра?
Арктик задумался.
— Скрип снега под лапами. Треск льда на реке. Шуршание падающей с ветки снежной шапки. Уханье филина в лунную ночь. Тихий разговор звезд, – перечислил он неожиданно поэтично.
Эти слова стали для Рико откровением. Он закрыл глаза, пытаясь представить эти звуки. И тогда он понял! Зима – это не отсутствие звуков, это другая музыка! Более тихая, сдержанная, с иными тембрами и ритмами.

На следующее утро зоопарк проснулся не от буйных тропических рулад, а от странной, прерывистой мелодии. Рико щелкал клювом, имитируя треск льда. Он издавал короткие, свистящие звуки, похожие на ветер в узкой щели. Он пробовал воспроизвести низкое «уханье», услышанное от совы в соседнем вольере. Это была «Зимняя соната Рико». Она была невеселой, но глубокой и красивой.

И тогда случилось чудо. С другого конца, от вольера Арктика, в ответ прозвучал волчий вой. Но на этот раз в нем были не только привычные ноты. Арктик, вдохновленный попыткой попугая, добавил в свой вой что-то новое – отрывистый, лающий звук, похожий на лай песца, и глубокое рычание, напоминавшее белого медведя. Он дополнил музыку Рико! Это был уже не дуэт, а целый зимний ансамбль!
Через несколько дней служители зоопарка устроили праздник зимнего солнцестояния. Они развесили на деревьях съедобные гирлянды из сушеных фруктов и орехов, положили в некоторые вольеры «подарки» – свертки с лакомствами.

Шанти, Кора и Рико получили большой сверток, перевязанный веревочкой. Совместными усилиями (Кора держала, Шанти резала клювом, а Рико давал указания) они его вскрыли. Внутри оказались сушеные ананасы, папайя и… замороженные ягоды малины!
Кора, попробовав ледяную ягоду, аж подпрыгнула.
— Это же кусочек зимы, который можно съесть, – восторженно закричала она. – Арктик был не прав! Зимнее одеяло иногда бывает съедобным, просто нужно правильно его приготовить!

Радости тропических птиц не было предела. Рико, наевшись сушеных тропических фруктов, почувствовал прилив теплой энергии и запел свою старую, жаркую песню. Но теперь он вплел в неё ноты зимней сонаты. Получилась удивительная «Всесезонная симфония», где треск лиан соседствовал со скрипом снега, а шум водопада – с тихим шуршанием падающих снежинок.

Вечером, собравшись вместе и глядя на огни большого города, которые в морозном воздухе казались особенно яркими и крупными, друзья подводили итоги.
— Значит, зима – это не страшно? – спросила Кора, укутанная в собственные крылья, как в пуховое одеяло.
— Зима – это просто по-другому, – мудро ответила Шанти. – Это время, когда мир затихает, чтобы услышать себя. И мы научились слышать его по-новому.

— И сочинять тоже по-новому, – добавил Рико. – Моя музыка стала богаче. Теперь в ней есть и жар, и холод. Как в настоящем мире.
— А ещё зима – это время, когда холод собирает вместе разных друзей, чтобы им было теплее, – неожиданно сказал голос из темноты. Это был Арктик. Он подошел к самой решетке своего вольера, поближе к своим друзьям.

Все замолчали, глядя на бледную луну и искрящийся снег. Их зоопарк-Вселенная пережил свое новое превращение. Он научился менять шубу, не меняя сердца. И каждый в нём – и тропический попугай, и птица-носорог из каменных джунглей, и белый волк из царства льдов – понял, что дом это не место с определенной температурой. Это место, где тебя понимают, где твою песню, даже самую зимнюю и тоскливую, готовы вплести в общую, великую симфонию. А ещё это место, где можно вместе лепить снежных стражей из шишек и фольги, и с удивлением обнаружить, что даже у колючего морозного воздуха бывает вкус – вкус чистоты, тишины и ожидания весны.