Глава 15 Гамбит Плещеева

Перестав крутить эбонитовую ручку между пальцев, Чигин возмутился:

– Позвольте, я выполняю свою работу.

– Правильно, а я какую, на ваш взгляд? Молчите. Сказать нечего?

– А кто второй?

– Что «кто»?

– Второй... проголосовавший за «Двести лет».

– Азиат какой-то, Хикаморе. Да какое вам до него дело, когда ищите умника?

– Не скажите, в моём ремесле каждый ключик пригодится. Но вернёмся к делу: зачем хотите отговорить подельника?

– Какого?

– Вы опять! Хикамору этого вашего. Он поставляет вам жертвы для экспериментов? Сообщник? Когда вы собирались сказать, что муж Подосёновой связан с азиатом?

– Как-то не подумал. Уж очень они разные: продавец тканей и японец из ресторана.

– А голосовали вместе. Из двухсот сорока шести человек только двое проголосовали против. Вы ведь учёный! Надеюсь, способны два на два помножить?

– Да, действительно странно, слишком ничтожный процент, чтобы стать правдой.

– Тогда как объясните работу аппарата для голосования?

– А что в нём не так?

– Всё время показывал преимущество зелёной половины и всего два человека «за»? Там, по крайней мере, должно быть больше сотни. Неужели не заметили?

– Что-то в голову не пришло.

– Получается, вас тоже за дурачка держали, или вы в сговоре. Возникает вопрос: в каком, и с кем?
На самом деле, Чигину почему-то было жалко знатного учёного, оказавшего в столь невыгодном положении, в положении подозреваемого. Но что поделаешь, работа есть работа, тем более, что от него решили всё скрыть. Просто безобразие какое-то! Его, начальника полиции, полностью отстранили от сути эксперимента, от результатов которого, между прочим, зависела жизнь двадцати тысяч человек.

– Остаётся предположить, что намеренно вели к нужному результату и только два человека решили стоять на своём? Занятно.

– Так что занятного, когда взорвут высотку!

– Не молите чепухи. Им самим да корочек любопытно, иначе бы давно уничтожили непонятную субстанцию, – заявил академик и поправил указательным пальцем очки.

– Им? Это вы об властях так говорите? Никакого уважения.

– Помилуйте, оды пою, а вы об уважении вспомнили. Любопытство – вот высшее проявление ума. Вы что, по-другому думаете? Уважение – это, прежде всего страх и только потом благодарность, что впрочем является тем же самым, только тщательно отретушированным для нежных ушей.

– И кого боится Подосёнов?

– Сами же сказали: преступный ум. Вы почему с темы на тему скачите. У вас, батенька, не шизофрения ли? Уж очень разбрасываетесь.

– А зачем это нужно азиату? Хотя... бывший якудза? Привычка и всё такое, – вслух начал размышлять Чигин.

– Ну вот, молодца. Могу идти? – академик сделал движение к двери.

– Нет, я ещё не понял, зачем империи весь этот бардак? Взорвать, значит взорвать, а они начинают детский павильон строить?
Хлопнув ладонью о колено, академик повернулся к Чигину:

– Как вы не скажите, страх перед неизбежным терзает Его Величество.

– Ничего не понял.

– Экий вы олух! «Винтаж 2000» – вот дверь в будущее. Где это видано такое единодушие? Человек впервые в истории не чувствует себя одиноким перед превратностями судьбы. Он впервые освободился от страха за свою жизнь!

– Ага, и идёт безропотно к позитронной бомбе?

– Чтобы спасти остальные высотки от перенаселения. Это ли не величие духа над тленом ничтожного тела!

– Значит, полагаете, что «смертию смерть поправ»? Христианство какое-то замшелое. А как же «Вселенская церковь» с её верой в космос?

– Не отменяет! Не отменяет! А даже что и наоборот, только утверждает. Ну послушайте, разве не наши предки, великие покорители космоса, жертвовали своими жизнями, чтобы освоить систему Солнца? И разве они о себе думали? Да нет ни разу, их влекло научное любопытство. И они пошли на великие жертвы, чтобы построить жизнь в новом для них мире. Ну разве человек, думающий исключительно о собственных нуждах на такое способен?

– У меня убийство, между прочим, а вы тут агитацию развели. Зубы заговариваете? Начальник ЦУП мозги промыл? Только с меня обязательно спросят, почему после всех этих ваших научных экспериментов люди пропадают. Мать двоих детей исчезла, а мне тут про высокие материи поёте, словно японский соловей. Стоп, вот она цепочка и потянулась, вот она и связь. Вы на точно знаете этого распрекрасного Хикаморе.
У академика аж очки сползли на кончик носа от абсурдности обвинения. Главное, совершенно непонятно каким образом следователь увязал исчезновение Подосёновой с его персоной.

– Вы серьёзно?!

– Серьёзней не бывает!

– Послушайте, вы не павиан, а бультерьер какой-то. Пасть сомкнул, а как разжать забыл. Вот что, вам надобно выпить брому и вызвать этого самого Хикамору на допрос для начала. Следом советую устроить очную ставку с Подосёновым.Там всё и обнаружится.

– Значит, покорители космоса, говорите? А над нами эксперименты решили ставить с вашей, я так полагаю, подачи?

– Прижал к стенке, что тот бульдозер. Сроки у него видите ли поджимают, отчёт у Штюрма вечером, ну я и сдался.

– ЦКа обо всём знает. Любопытно. Вы хоть понимаете, что наблюдается конфликт интересов между ЦУП и ВТС? Стравливает ЦКа, но зачем?

– Здесь я вам не помощник. И так сделал больше положенного. Зыбин сразу предложил взорвать после голосования. С большим трудом, знаете ли, удалось перевести на эксперимент.

– Да вы патриот, как не погляжу. И ничего не боитесь, даже подельника решили сдать. Верите в японскую преданность?

– Снова здорово, с вами решительно невозможно разговаривать, постоянно будируете подозрением. Как будто от этого у меня мозги набекрень съедут. Так вот что я вам скажу: не дождётесь.

– Отчего же? Результат меня более чем устраивает. Доложу Аристову о ваших экспериментах, ещё и медаль получу. Шутка сказать, опасные социальные опыты проводите на людях, не согласовывая с ВТС. Только одного не учли: за политику на Земле отвечает именно ВТС, а никакой там Центр Управления Планетами. И вы на данный момент являетесь нарушителем имперского закона о статосфере. Запру в карцере до Высочайшего распоряжения.

– Не получиться. Я уже доложил в совет академиков ВАСХНИЛ.

– А посидеть придётся.

– Огласка, знаете ли. Мара Филипповна в генштаб Марса позвонила. Обещала высмеять генерала.

– За что это?

– Шантажирует, хочет непременно на Домком получить межпланетный автобус, а генерал упёрся.

– Ого, дорогой мой академик, да вы кладезь информации. Ну что договорились?

– О чём?

– Позвоните, если Зыбину опять придёт в голову очередной выстрел. Я даже кличку ему придумал Какаду, ну чтобы зашифровать. Так и скажите: «Какаду разбушевался». Я сразу всё пойму.

– Называйте вещи своими именами. Доносить предлагаете? Никогда!

– О двадцати тысяч жизней не думаете, так о своей лаборатории вспомните.
В задумчивости постучав пальцами по столу, Плещеев потребовал:

– Чтобы больше не ограничивали с электроэнергией.

– Всё одно, мощность придётся согласовывать.

– И только один звонок.

– Обязательно. Какой разговор.

– Запись допроса сотрите.

– А вот этого никак не могу. Всё в секретере. Но не беспокойтесь: предан, как собака. Без разрешения никуда не отправит.

– Останетесь со скобками в голове?

– Потерплю. Есть за что.

– Я могу идти?


Не заходя в лабораторию, Плещеев ураганом ворвался к Семаргу.

– Где генерал?

Из кабинета вышел Зыбин-Шкловский в сопровождении Бормана.

– Что случилось?

– Форменное безобразие! Ваш Чигин только что устроил мне допрос. Вербовать начал. Это что такое?!

– И вы?

– Конечно, согласился. Мне, извините, лаборатория важнее, чем все эти ваши пляски павианов! Персефона уже два дня как не летает. Ей тренироваться надобно. Иначе плакал наш гвардеец, как драный петух.

– Экие у вас не парламентские выражения.

– Плевать! Ещё японца какого-то приклеил. Он у вас что, совсем без циркуля в голове?

– Уникум, за это и ценим, – вставил своё слово в защиту инспектора Семарг.

– Хорошо, ну вскрыл я ему черепушку. Но нельзя же так издеваться над человеком? Уважаемый учёным, между прочим! Ходить отчитываться, как мальчишка! И перед кем, перед субъектом с плоскими мозгами! Высказался не так! А как должен, когда мне через раз отключают электричество?

– Всё рассказали? – вежливо поинтересовался Зыбин.

– И про ваш распрекрасный Марс тоже.

– Вы меня ставите в сложное положение перед императором.

– А что нужно было делать, на ваш взгляд? Сесть в карцер?

– И что вы там про японца сказали? Уж не наш ли Хикаморе?

– Именно, вместе с Подосёновым. Жена у него пропала. А я здесь при чём?

– У кого?

– Чёрный космос! У Подосёнова, у кого же ещё?.

– Я всё понял. Это происки ВТС: хотят нас лишить сознательных граждан, примера для всей высотки. Борман, что там с Венерой?

– Ждут. Можем хоть сейчас отправить в поликлинику.

– Ну так отправляйте! Чего ждём?

– А не захотят?

– Ты ещё здесь!
Борман немедленно кинулся к телефонному аппарату, согласовывать отправку землян на Венеру.

– Послушайте, я вас не понимаю: всего 0.81 процента от 246 человек, а вы «сознательных граждан» придумали? – заметил академик.

– И что? Важен пример. А он будет, смею вас уверить. Но вот вы меня расстроили. Как можно было так расстегнуться? Ведь всё выложили. Теперь гадай, что там придумают «плоские мозги» по вашему собственному выражению.

– Вы знаете, я начал сомневаться в результатах вскрытия. То что у него напрочь отсутствуют человеческие чувства – это, конечно, верно, но откуда такая изворотливотсь ума? Вот в чём вопрос?

– Я думал, он шахматист: два плюс два и всё такое?

– Этот Чигин так искусно меня шантажировал, что я начал сомневаться в его примитивизме. У него, понимаете ли, общественное служение странным образом сочетается с абсолютным эгоизмом. Глаза что шлифованное стекло, а сам о жителях высотки думает. Как вам такое?

– То есть чувств нет, одни функции?

– А сам давит на чувства – мистика! Значит, знакомы-с. Он что, разочаровавшийся романтик или жертва детской травмы?

– Так у нас вся стратосфера такая. Скажите тоже.

– Вот и я озадачился, чего тогда испугались печальные эльты? В чём его уникальность?

– Вы вот что, товарищ Плещеев, оставьте эти ваши сомнения. У нас покрупней проект: откуда взялось это пренебрежение к собственной жизни, что за дрянь такая? Меня должности лишат, если не разберёмся. Император у нас человек молодой, горячий, может и в распылитель отправить, и «Винтаж 2000» взорвать навсегда вместе с лабораторией.

– Странное исчезновение, вы так не считаете?

– Кого, Подосёновой? А нам какое дело? Пусть расследует. Оставьте этого Чигина в покое. Что предлагаете делать дальше?

– Нужны опыты. Подарим автобус – будем смотреть.

– Без ножа режете. Штюрм требует результатов, а мне сказать нечего.

– Я, кажется, сразу предупредил, нужно время.

– Ага, и яблоко с компотом...