Слепок и образец

Я немало времени трачу на письмо и писательство – пишу стихи, эссе, заметки, рассказы, дословно записываю свои проповеди, веду подробный рукописный дневник. Не жалко ли мне на это времени? В мире, помешанном на продуктивности и измеримом результате, трата часов на письмо кажется расточительством.

Таким же вопросом задавался Мишель Монтень, написавший очень объемный труд «Опыты», которому он посвятил большую часть своей жизни. В восемнадцатой главе второй книги он писал: «И если даже случится, что ни одна душа так и не прочитает моих писаний, потратил ли я понапрасну время, употребив так много свободных часов на столь полезные и приятные размышления?»

Ответ Монтеня – нет, он не сожалеет о потраченном времени, он получил от писательства пользу, и вот какую: «Пока я снимал с себя слепок, мне пришлось не раз и не два ощупать и измерить себя в поисках правильных соотношений, вследствие чего и самый образец приобрел большую четкость и некоторым образом усовершенствовался».

Это замечательная метафора: написанная им книга – это слепок, сделанный с него самого. Когда скульптор работает над слепком или скульптурой, он изменяет свое изделие, но Монтень говорит, что в процессе этой работы менялся и он сам, так как он много раз ощупывал и измерял себя, «вследствие чего и самый образец приобрел большую четкость и некоторым образом усовершенствовался».

Это та польза, которую я вижу прежде всего в ведении дневника, но также и в других письменных практиках – размышляя на бумаге, наблюдая за собой через письмо и фиксацию своих мыслей, чувств, реакций, менять себя. Работать не только над слепком, но и над тем, с чего он лепется – над собой. Письмо формирует не только текст, но и внутреннюю «моторику мышления».

Так Августин писал не для наблюдения за собой, пребывающим перед Богом, как такового, а для проживания своего пребывания перед Богом. Его исповедь – это не отчет о пути, а сам путь. Но попутно книга, которую он писал, лучше показала ему самого себя. И, конечно, послужила для нас излучающим назидание слепком его души.

Лев Толстой на страницах своего дневника ведет непрерывную, изматывающую борьбу с самим собой, и именно эта письменная рефлексия питала его великие романы и духовные искания.

Об этом Монтень пишет дальше в своем эссе: «Моя книга в такой же мере создана мной, в какой я сам создан моей книгой». Примеров тому, как это работает в моей жизни – буквально тьма, приведу только один. Письмо и писательство помогло мне работать не только над своим характером и духовным состоянием, но и над языком. Когда я стал писать сборники метафор в серии «Перевозка смысла», моя речь в целом стала намного более образной. Метафоры стали проникать в мои проповеди, эссе, разговоры.

Но помимо этого, дневник не раз помогал мне прощать и просить прощения, принимать решения в своей жизни и продумывать советы для кого-то. Письмо – это мастерская, в которой мы работаем не только над текстом, но и над собой. Не все мои тексты нужны читателям, но все они нужны мне. В зеркале мы видим лицо, в дневнике – душу, но если зеркалом лицо не изменить, то через размышление в дневнике можно преобразить сердце.

29.12.2025