Бог молчит. Часть 31

Примерно, - одиннадцать – двенадцать часов. Солнце находится на юго-юго-востоке. Оно восходит уже не на востоке, близясь к зиме. Тени от деревьев – чёткие, широкими оранжевыми и синими полосами рассекают лес поперёк стволов сосен, кедров. С утра ходила нА реку. Удачно словилась щучка, весом меньше, чем вчера, однако аппетитная. Попалась рыбка на мелководье, что весьма оригинально, то есть, зашла или выходила с заводинки с каменистой горной реки, ища пропитание. Для горной реки щука – экзотика, только сейчас воды Маньи заилены аномально, вот и щурогайка порой поднимаются через перекаты, попадались и худые налимчики, вовсе нехарактерные для гор.

Сеть на мелководье рыбка скрутила в канат, едва распутала. Опасалась выпустить еду. Рыбка – мощная, сильная, не для женских рук! Едва справилась! Дымка стоял рядом, переживая, готовясь в секунду помочь хозяйке. Сетка сильно заиливает, - нужно снимать, чистить, - вряд ли в такую ешё попадётся… Решила оставить ещё на ночь, на удачу - завтра однозначно снимать. Около берега появился ледок, если ночью температура понизится до минус семи, то льдом затянет и всю заводинку, можно вморозить сеть. А без лодки и без болотных сапог её не вытащить, придётся резать.

Пока кручусь на реке, стайка пуночек, чирикая, перелетает по галечнику плёса, - собираются улетать на юг, с тундры, на Манье отдыхают, кормятся. Возилась с сетью, а мимо, по течению справлялись три крохаля. Плыли, точно лодки. Головы гордо, напряжённо подняты, поворачиваются в мою сторону, беспокоясь нашим присутствием.

 – Что-то запозднились?!.. – От сородичей отбились, вероятно, - это поздний выводок, оттого и тут ещё. И всего- то трое, не вся семья. Случалось, когда серая шейка, не улетая, плавала в полынье, доставшись кому-то из хищников. – Жалко!.. Сейчас ещё успеют улететь с гусями. Видела, как со стаями гусей, лебедей, летят и одинокие утки, присоединившись к стае иного биологического вида. Собратья, много крупнее, чужаков не прогоняют, даже защищают, помогают.

***

На реке всё знакомо: наша пристань, наши вещи, знакомый перекат, те же деревья, те же кусты и тропки… камни. - Решусь ли ещё раз прийти сюда?.. - Не знаю. А хочется. Только сил всё меньше и меньше.

…Небо - голубое. Сосны, мхи – серы, травы посохли, поникли . Вода в Манье– ледяная! Черпаю кружкой в бутылки. Камешки сморожены тонким хрусталём льда. Руки холодеют, привычно ломит. Камни на дне видны до середины русла… – серые, холодные. Речка негромко журчит. Горы вдали, на горизонте, уже побелели, вершины покрылись снегом до июля. Иногда не таят и совсем. – Ледники, снежники сохраняются в лощинах пятнами, полосами на склонах и видны на сером фоне в летний северный зной.

Укладываю рыбу, воду в рюкзак, - тяжело! Добавляю один плоский камень небольшой. Так поступаю много – много лет. Камнями обкладываю пол в избе вокруг буржуйки для безопасности. Они, греясь, дольше держат тепло в зимовье. На них же сушу лесные дары, грею чайники, каши.

Рюкзак с трудом взваливаю на спину, - вес опять более десяти килограмм. Продираюсь по давней нашей тропке сквозь густо переплетённый ивняк. Половодьем, паводком наносит сверху коряжник, переплетая низинку в непроходимые дебри. Память невольно возвращает в прошлое: тут сотни раз приставали на лодках, разгружались, загружались. Тропка пробита по крутому обрыву, поворачивает на склон берега. Рекой неизменно подмывается. Подъём с поймы крут, с каменюгами, торчащими из почвы. Глина смёрзлась в лёд, торчащие окатанные булыжники обледенели. - Скользко! Боюсь упасть и разбиться. Ноги ставятся в сапогах непрочно. Хватаюсь за хилые кустики ив, колючие ветки шиповника, - едва удерживая равновесие, подтягиваюсь на шаг выше. Рюкзак – неподмога, а груз. Выползаю наверх.

Наверху теплее, сумрачно в тени высоких древних прибрежных кедров. Они все ломаны- поломаны беспощадными северными ветрами, побиты безжалостными льдами. Продираюсь на тропку. Обхожу завалы брёвен. Несколько лет назад тут пьянствовали туристы с местным экскурсоводом из «коренных» и не потушили костёр. Мы поднялись с села, встретив компашку внизу, а у нас – дым! Горит тайга! Уставшие, вместо отдыха, тушили лес несколько суток, таская вёдрами воду с Маньи. А огонь подло уходил под мох и, опаляя смолистые корни под моховым покровом, полз от реки в сторону сухой кедровой гривы – к избе. - Молила Бога о дожде. И дождь зарядил на неделю, потушив. Только позже красивый древний кедрач порушился – корни пожжены! До избы огонь не дошёл. А вот теперь и постоянное напоминание! Опасались, что и лесники нам предъявят за пожог, - как доказать, что не мы у себя же подожгли тайгу, а по счастливому стечению обстоятельств поднялись к себе вовремя и смогли не допустить пал на сухую тайгу…

***

Утром дала лайкам ландолик, сахар, сухари. Пуля съела давнишние грецкие орехи. – Горькие! Съела с аппетитом, а я не смогла есть. Воротилась с реки, дала им по миске каши. Сейчас столуются сами - мышкуют. Утречком запрыгнули оба на постели. Пуля – сырая! - с рассвета рылась, - не спала. …Лежат, млеют и ждут угощение, будто раньше. Так неизменно было у нас утречком. - Мы пили с мужем кофе, завтракали, а хвостики возлежали на наших, ещё тёплых ложах, радуясь встрече после длиннющей ночи. По завершению завтрака потчевала их вкуснятиной – блинами, пирогами, свежим хлебушком, косточками, рыбкой. Муж грел кашу в мисках у печи, кормил, собирался и, начинался новый трудовой день у всех. Вместе опять собирались за столом, в тепле зимовья, уже в сумерках…

***

Заколотила три гвоздя над дверью в стену. Повесила на них пучки трав - лабазник. Принесла таволгу вязолистную с реки. Она сейчас сухая, пожелтела, поникла, но пойдет заваривать. По свойствам, то природный аспирин. Аспирин извлечён изначально именно из данного растения, которое именуется лабазником, таволгой. Здесь, в югорском крае, его именуют мансийским чаем. Я давно завариваю в качестве чайной травы. Особо вкусен напиток с натуральным молоком, на рыбалке, только молока настоящего сейчас не купить. - Коровок осталось единицы.

…Необходимо накопать золотого корня, пока не лёг снег. Встретила синий колокольчик на галечнике реки - один только! Цветок неизменно ошеломляет красотой и одиночеством, силой жизненной. Цветёт он на голых ледяных камнях, когда Манья уже покрывается льдом, дует безжалостно холодный ветер. - Темень! Хмарь! - Летит неприютный снег. Тоскливо крича, улетают последние гуси-лебеди. А на бескровных камнях, крупными глазастыми голубыми головками, смотрит цветок!.. – Что-то запредельно сказочное, героическое в его облике!.. – И жалко! И восхитительно!..


Продолжение следует.

Фотографии Татьяны Немшановой разных лет. Колокольчики. 26 сентября 2010 год. Река Манья. Таёжная северная осень. Последние цветы осени.