Смотритель маяка. Рассказ

В этом приморском городе Новый год уже давно не был по-настоящему зимним. Когда-то, давным-давно, морозы стояли жгучие, улицы заносило снегом, а в городском парке заливали настоящий каток, который работал почти до весны. Подо льдом не было никаких технических находок для создания искусственного льда – лёд был настоящий, крепкий, а если его портили коньки многочисленных посетителей, то каток временно закрывался, на лёд выходил пожилой мужчина со шлангов в руках и, открывая вентиль, поливал каток водой, которая при двадцатиградусном морозе тут же превращалась в лёд. Дети мороза не замечали, да и взрослым он был не страшен.
Балтийское море и в те далёкие зимы казалось живым, несмотря на то, что прибрежная полоса была покрыта потрескавшимся льдом.
Это было давно… А сейчас ветер приносил лишь сырость, а снег если и случался, то скорее по ошибке – он, как правило, выпадал ночью, а к утру исчезал, будто извиняясь за то, что выпал.

Но между тем предновогодним временем и этим всё-равно есть что-то общее. Каждый год дети писали и пишут письма Деду Морозу, в которых чётко и ясно дают указания старику насчёт подарков. Только в письмах современных детей появилась одна деталь: вместе с подарками дети просят снега…

На берегу моря, за городом, стоял старый маяк. Он на самом деле был старым, высоким, с узкой винтовой лестницей и маленькой комнаткой смотрителя наверху. Сюда часто приходили и приезжали ученики на экскурсии, а местный экскурсовод всегда рассказывала историю этого маяка и его бывшего смотрителя, которая давно стала легендой. И показывала маленькую комнату на самом верху маяка.
В этой комнатке больше никто не жил, но в ней почему-то, по-прежнему, пахло керосином, чаем и одиночеством. Маяк давно перевели на автомат, но смотрители всё равно приходят, чтобы проверить, как работает техника.
Нужно сказать, что современный маяк, как и современный каток, стал уже совершенно другим. Разница между старым и современным маяком была не только технической, но и абсолютно человеческой: старый маяк, в отличие от нового, был живым существом, зависящим от человека. Свет сначала давали керосиновые лампы, позже газовые и дизельные. А главным «сердцем» маяка была «линза Френеля» - огромная, хрупкая, требующая ухода.

 О, вы не знаете что такое «линза Френеля»? Нетрудно догадаться, я думаю. Раньше было такое хитро «нарезанное» стекло, толстое и тяжёлое,  которое могло треснуть под собственным весом. И тогда французский физик Огюстен-Жан Френель в XIX веке придумал интересное решение: он убрал «лишнее» стекло, и оставил только те участки, которые собирали свет в один мощный пучок и отправляли его далеко-далеко в море. А иначе, разве вперёдсмотрящий на корабле увидел бы свет от керосиновой лампы, какой бы огромной она не была? Мой папа, капитан дальнего плавания, рассказывал мне, маленькой, что если на Маяке случится неполадка, то может произойти ужасное: корабль, в лучшем случае, сядет на мель. А про худший он не говорил, хотя мы оба понимали, что может случиться с кораблём...
Легенда в устах экскурсовода звучала так...

В прежние времена при маяке в этом приморском городке жил смотритель. Старый, как и сам маяк. Когда-то у него была семья: жена и дочь. Но жена умерла, а дочь уехала жить в другую страну. У смотрителя всегда было полно работы: он чистил линзы, следил за тем, чтобы горела лампа.  Смотритель говорил подросшей дочери:
«Милая, пойми: маяк без человека был существовать не может!»
«Папа, но у маяка может быть другой смотритель!» - рвалась из дома подросшая дочь.
«Девочка моя, маяк – это мой друг, понимаешь? Я знаю его скрипы, капризы, страхи, характер. А он знает меня: мои шаги по лестнице, время, когда я сажусь пить чай, когда протираю линзы, мой голос, мои привычки. А если шторм – ну как же я могу его оставить?» - терпеливо объяснял дочери смотритель. Новый год маленькая семья из двух человек тоже праздновала на маяке. Смотритель приносил маленькую ёлочку, из старой картонной коробки доставались ёлочные игрушки…

Но было ещё одно украшение, которым смотритель украшал свой маяк. Каждый год тридцать первого декабря смотритель выходил на круговой балкон башни и развешивал по периметру старые керосиновые лампы. Он делал это не спеша, будто боялся уронить: аккуратно цеплял лампу к крючку, припаянному к перилам, проверял фитиль, поправлял стекло. Когда лампы загорались, башня менялась: она становилась похожей на огромную новогоднюю ёлку, поставленную на самом краю света! Огоньки дрожали от ветра, перекликаясь друг с другом, и, казалось, что маяк тоже дышит праздником… С моря это, наверное, выглядело странно: моряки видели не только строгий сигнал, а нарядную гирлянду! Но для смотрителя это было просто напоминание: свет бывает не только для того, чтобы корабли не потерялись в пути,  а иногда он нужен для того, чтобы его единственная дочь не чувствовала себя одинокой в этот праздничный вечер.

Потом всё изменилось. Дочь смотрителя уехала, а в город приехала целая команда инженеров и рабочих для переделки старого маяка. Старому смотрителю выделили небольшую однокомнатную квартиру в новом микрорайоне недалеко от места его многолетней работы, куда он и переехал без особого желания. Но не было дня, чтобы утром он не шёл поздороваться со своим старым другом.
Теперь у маяка был другой смотритель.
Он не жил на маяке – приезжал по графику, проверял датчики, протирал панели и ставил в журнале отметку: «Исправен». Он поднимался на башню быстро, без остановок, не задерживался у окон и не слушал, как гудит ветер в лестничном пролёте. Маяк больше не был домом. Он стал сооружением. Объектом. Да, он заметил крючки на перилах башни – ровные, аккуратные, будто для чего-то предназначенные. Он спросил старого смотрителя, зачем нужны эти крючки и какую функцию они выполняют?

Старый смотритель рассказал, для чего нужны были эти крючки и попросил у нового смотрителя об одном одолжении. Новый смотритель посоветовался с начальством, те послали запрос ещё куда-то, и, наконец, пришёл ответ: «Разрешить».
С тех пор, каждый год, старый смотритель  приходил на маяк тридцать первого декабря, поднимался наверх, вешал на крючки старые керосиновые лампы, а потом садился у окна, смотрел на тёмное море и ждал.
Когда-то очень давно, когда его дочь уезжала, они стояли здесь вместе в последний вечер перед её отъездом.
«Папа, я уезжаю», - сказала дочь.
«Я знаю», - ответил смотритель.
«Я вернусь», - девушка посмотрела на отца и в глазах её блеснули слёзы.
«Я знаю, - повторил смотритель. Потом немного подумал и добавил: - Это будет чудо! Я буду ждать тебя»
Она взяла отца за руку и спросила?
«Папа, а если чудо заблудится?»
Он тогда рассмеялся:
«Не заблудится. Я буду дежурить, чтобы его не пропустить…»

Дочь уехала в другую страну, в большой город, выучилась, вышла замуж, родила детей. Сначала писала письма, иногда смотрителя вызывали на почту для переговоров. Потом она перестала писать, звонила редко. Письма исчезли сами по себе, открытки тоже, а компьютером старик пользоваться не умел… Осталось только её обещание вернуться. И его обещание ждать.

В том году, 31 декабря, старик, как всегда, подошёл к маяку.  Мальчик появился как-то внезапно - худенький,  всхлипывающий, растирающий кулаком слёзы, в слишком лёгкой куртке, с красным от холода носом. Сначала старик подумал, что ему померещилось. Потом услышал тихий голос.
«Извините, - сказал мальчик. - Тут свет. Можно погреться?»
Старик молча открыл дверь, повёл мальчишку наверх, в комнату, включил электрический чайник нового смотрителя. Потом налил мальчишке чаю - тот пил жадно, обхватив чашку обеими руками.
«Ты чего тут делаешь?» - спросил наконец старик.
«Новый год не получился, - сказал мальчик просто. - Они опять поссорились из-за какой-то старой лампы. Сказали, что разводятся».
«Это плохо,  - вздохнул старик и погладил мальчишку по голове. – Нужно позвонить им. Телефон есть?»
«Дома забыл», - сказал мальчик, опустив глаза и всхлипывая.
Они сидели рядом, не глядя друг на друга. За окном море темнело, город мерцал редкими огнями.
«Ты посиди здесь, мне нужно фонари развесить», - вспомнил старик.
«А вы кого-то ждёте?» - спросил мальчик.
«Чудо, - ответил старик. - Чтобы не заблудилось».
Мальчик усмехнулся:
«Чудес не бывает».
«Бывают, — спокойно сказал старик. — Просто они приходят неслышно. Дай номер телефона родителей. Переживают ведь».
Ровно в полночь город погас. Не сразу - будто кто-то его выключил. Один за другим погасли окна, улицы, ёлка на площади. Полный блэкаут! Так иногда случается, когда резко возрастает нагрузка на сеть. Ещё бы – город сверкал: иллюминация, гирлянды, в каждом доме электроприборы работали на полную мощь… Правда, за всё это время в городке ничего подобного не случалось. Это было впервые. Остался только маяк. И тогда пошёл снег.
Не настоящий, не густой – мягкий, медленный, осторожный. Он ложился на крышу маяка, на камни, на плечи мальчика.
«Смотрите…» - прошептал мальчик.
«Вижу», - сказал старик и впервые за много лет улыбнулся.

Потом приехали родители мальчика. Мама плакала, отец обнимал её за плечи и целовал в заплаканные глаза. Они привезли старику подарок: старую керосиновую лампу.
Отец сказал, что два дня назад нашёл её возле подъезда, выброшенную, списанную кем-то за ненадобностью. Принёс домой, очистил от ржавчины, заменил фитиль и поставил на секцию «на всякий случай». Собственно, из-за этой старой лампы и произошла ссора: мама наотрез отказывалась держать в доме этот «старый хлам с помойки».
«Мы подумали, - сказал отец мальчика, - что свет должен оставаться у того, кто умеет его хранить… Это вам...»

А потом они уехали. Старик остался один. Снег таял, как всегда. Город возвращался к себе.
Он уже собрался уходить, когда телефон вдруг завибрировал. Сообщение было коротким:
«Папа. С Новым годом! Завтра приезжаем! Жди!».
Старик долго смотрел на экран. Потом потушил, снял с перил лампы, сложил их в ящик, поставил под кровать и пошёл домой, взяв с собой только подарок. Он шёл медленно, осторожно, будто нёс что-то хрупкое и боялся оступиться. Сзади, за спиной, маяк уже был просто башней, сооружением – без огней, без дежурства, без ожидания.

Впереди был дом. Впервые за много лет он не будет пуст. И смотритель подумал, что, наверное, так и должно быть: маяк зажигают, когда кто-то заблудился, а свет убирают, когда дорогу уже нашли. И в эту ночь он понял, что самое главное чудо не в том, чтобы светить всю жизнь, а в том, чтобы однажды стать нужным не издалека, а рядом, совсем близко, чтобы можно было прижаться и прижать к себе, чтобы растопить лёд, который был внутри, чтобы стало тепло и радостно…
Он дошёл до двери своего подъезда, остановился, перевёл дыхание и впервые за долгое время не оглянулся назад…
30.12.2025

Клайпеда, Литва.