И любовь...

   Серое стёганое одеяло из застиранных обрезков туч и лоскутов облаков медленно сползало с небосвода за горизонт, словно скатерть с края стола. Вечер, ухвативши за прошитый ласточками край, тянул его книзу детской своей рукой. Мал он, невелик, сумрачен, как водится, от того. Все сладкие остатки ему: и дня, и от ночи немного, его-то доли в обороте земли меньше прочих. Коли что стыдное, - сходбище там, любое исподтишка, подглядеть либо крадывать, так то - сразу к нему, а ежели кому по-честному, открыто, - тот почёт для прочих.
  А и не обидно ль ему за это? Вот и тянет вечер лоскутное одеяло, дабы раньше времени сумраку не подсоблять, дать свету свободу, и чтоб не под спудом быть заре, но на людях, открыто да честно.

   Небо, порванное в клочья облаков, светлеет не враз. Ястреб ли потянул нитку с криком дерзким и звонким, ворон ли распорол крылом и гортанной натугой, ветер ли справил ту толоку, пришёл подсобить по-соседски, а то и само одеяло заношено, старо, - да прояснился, наконец, лик округи, принялся любоваться россыпью фиолетовых звёзд чертополоха, голубого атласа бабочками, что с ноготок мизинца всего, а радости от той малой отсрочки, как от восхода до заката, - на весь свет.
Тих да скор времени ручей, но и он не смог удержаться, не одним взглядом окинул он ту красу, а тронул возницу за плечо, упросил остановиться, попридержать резвых коней прыть. Ибо в горе не зная удержу и в печали не отыскав дна, негоже манкировать счастием, ни единым намёком его.

- Не то без него жизни нет?
- В нём она вся, от капли, по капле!
- От того-то и мала.


...Стежок за стежком, лоскутами с обрезками портняжат небеса над новым своим покровом. Застить солнышко - их забота, а что до нас - разглядеть проблеск в прорехе и пестовать, радовать этим себя, тревожить других, - в том и счастие, и заслуга, в том же и любовь.