Заминдар

ГЛАВА I.

 Солнце село; красное зарево на небе только что погасло, но взошла луна. Железнодорожный служащий по имени Карим стоял на платформе маленькой станции Банда и ждал поезда.
К нему подошёл заминдар (крестьянин) * по имени Матра и почтительно спросил, когда прибудет поезд из Калькутты.

 * В некоторых регионах Индии так называют фермеров.

 «Я ожидаю его через десять минут», — ответил Карим.

Заминдар сел на землю, как человек, который очень устал.
Карим посмотрел на него, и в сердце чиновника проснулась жалость.
Матра был совсем юным, ему едва исполнилось восемнадцать, но на его лице уже залегли морщины. Его одеяло было немногим лучше тряпки.
Его руки, от природы сильные и изящные, были худыми, как будто от недостатка пищи. Когда он сел на землю, бедный заминдар глубоко вздохнул.

"Ты, кажется, устал," — добродушно заметил Карим.

"Я встал до рассвета и весь день пахал, — сказал Матра, — а теперь я прошёл семь миль до этой станции."

«Ты отправляешься в дальнее путешествие?» — спросил Карим, заметивший, что у заминдара не было с собой ни тюка, ни даже кальяна или медного лотоса.

 «Я никуда не собираюсь, — ответил заминдар.  — Я пришёл встретить поезд, потому что надеюсь, что он привезёт моего отца».

«Должно быть, вам очень не терпится увидеть его, раз вы проделали такой долгий путь после рабочего дня», — заметил Карим, усаживаясь рядом с заминдаром на пустой ящик, который случайно оказался на платформе.


Заминдару было приятно, что рядом есть кто-то, с кем можно поговорить, кто говорит дружелюбным тоном и готов слушать. Матра
Вскоре он начал рассказывать свою незамысловатую историю.

 «Мой отец — сипай, — сказал он, — и прошло уже десять или двенадцать лет с тех пор, как он покинул нашу деревню, чтобы отправиться в путь со своим полком.  Я очень хорошо помню тот день. Каким величественным мне казалось зрелище марширующих сипаев и звуки музыки.  Но с того несчастливого дня у нас не было ничего, кроме бед.  Сначала я женился».

«Это было неприятно?» — спросил Карим с улыбкой.

 «В то время мне так не казалось. У нас была красивая одежда, мы пировали, били в барабаны и запускали фейерверки в нашей деревне. Это было
грандиозная «тамаша»! Семья девушки была из касты чхатри, так что, конечно, мой дедушка устроил все по высшему разряду, и много рупий было отдано как отцу невесты, так и браминам, а кроме того, нужно было купить драгоценности. Потом мой дедушка влез в долги, и с тех пор мы так и живем в долгах. Легче попасть в болото, чем выбраться из него.

Карим утвердительно кивнул.

[Иллюстрация: «Должно быть, тебе очень хочется его увидеть, раз ты проделал такой долгий путь после рабочего дня», — заметил Карим.]

"До того, как девушка переехала к нам, — продолжил молодой заминдар, —
«Когда она играла со своими маленькими подружками на крыше дома,
она упала, сломала шею и умерла!»
 Вряд ли можно было ожидать, что Матра будет сильно горевать по жене-ребёнку, которую он почти не видел. Карим верно догадался, что заминдар сожалел главным образом о долге, возникшем из-за расходов на такой бесполезный брак. «А какие ещё у тебя были проблемы?» — спросил он.

 Вскоре после этого мой дедушка заболел и болел много лет. У него не было сына, кроме моего отца, а мой отец был далеко
с армией. Будучи всего лишь мальчишкой, я делал всё, что мог, присматривал за буйволами и работал в поле, но я не мог выполнять мужскую работу. И долг рос, как тыква в сезон дождей.
"Неужели твой отец ничего не сделал, чтобы помочь тебе?" — спросил Карим.

«Он несколько раз присылал пятирупиевые купюры, — сказал заминдар, — но это было всё равно что бросать камни в болото, которое их поглощает и больше не видно.  Ростовщикам всегда было мало.  Моя мать переживала и ходила в паломничество, и купалась в священных гхатах, и делала
пуджа во многих святилищах. Но она заболела оспой и умерла, хотя она
сделала много подношений богине оспы." Матра очень глубоко вздохнул.
потеря матери легла на его сердце гораздо тяжелее, чем
это была его маленькая жена.

"У тебя действительно были неприятности", - заметил Карим.

"Ты не слышал конца им", - сказал бедный молодой заминдар. «Наконец-то умер мой дедушка. Я оказал его телу все возможные почести.
Я несколько дней угощал сотню соседей, которые пришли на погребальный костёр, дал маха-брамину корову и много рупий, а сам нёс прах
к Гангу, хотя как раз был сезон, когда кукуруза созревала для сбора. Если раньше я был по уши в долгах, то теперь я был по уши в долгах по уши! Бессердечно поливать поля в засушливый сезон и видеть, как кукуруза зеленеет, зная, что ростовщик может нагрянуть в любой день, как саранча, и сожрать все плоды твоего труда!

"Разве не влезание в долги является причиной всех бед?" - заметил
Карим.

"Что же делать?" - печально спросил заминдар. "Свадебные и похоронные церемонии
губят бедных, и плохие времена года, которые наступают сейчас и
потом, когда наступит засуха и от жары иссякнет весь урожай".

"У тебя нет родственников, которые могли бы тебе помочь?" - спросил Карим.

"Никто на земле, кроме моей бедной старой бабушки, которая сейчас едва способна
даже прясть или картографировать хлопок; и моего отца, которого так долго не было.
Но он наконец-то возвращается! — сказал заминдар, и на его измождённом лице отразилась радость.
— Несколько недель назад я получил от него письмо
(я немного научился читать в деревенской школе), и я понял, что он будет здесь до того, как созреет урожай раби *; кукуруза уже
еще достаточно зеленый, но я подумала, что после работы зайду сюда
чтобы встретиться с ним. Может быть, мой отец приедет раньше, чем он сказал; в любом случае,
Я бы не упустил свой шанс впервые увидеть его, даже если бы мне пришлось пройти пешком
двадцать миль.

 * Весенний сбор урожая. Следует иметь в виду, что в некоторых частях Индии собирают два урожая в год.
Поэтому заминдара часто можно увидеть за вспахиванием одного поля, в то время как на другом уже созревает богатый урожай.


 «Ты бы вспомнил лицо отца, которого не видел с детства?» — спросил Карим.

«Я знаю, что он был высоким — выше любого другого крестьянина в нашей деревне — и что он сажал меня к себе на плечо, и тогда я мог срывать манго с высоких веток», — ответил Матра, оживившись при воспоминании о счастливых днях, проведённых с отцом.  «Я не могу вспомнить его лицо — как бы мне этого ни хотелось, — но я наверняка узнаю его, если он приедет. Как долго прибывает поезд!"
- вдруг сказал он, глядя на длинную темную линию железной дороги.

"Свисток еще не прозвучал", - сказал чиновник. "Мы получим
уведомление, когда поезд приблизится".



ГЛАВА II.

«У меня тоже было много неприятностей, — сказал Карим после небольшой паузы, — возможно, даже больше, чем у тебя. Но мой отец помог мне справиться со всеми ними».
 «Это здорово — иметь отца рядом, — сказал молодой заминдар. — Наверное, ты живёшь со своим отцом и видитесь каждый день».
 «Я его ещё ни разу не видел», — ответил Карим.

«Я его ещё ни разу не видел!» — повторил Матра. «Тогда тебе ещё хуже, чем мне. Но ты говоришь, что он помогает тебе во всех твоих бедах».
 «Нет ничего, что могло бы меня огорчить, о чём я бы ему не рассказал
",- сказал Карим, "и Отец Мой все правильно излагает. Нет и никогда не было
другой такой добрый и такой мудрый, или настолько мощным, либо."

"Тогда я удивляюсь, что он держит тебя здесь присматривать за поездами",
заметила Матра. "Он мог бы найти для тебя какое-нибудь положение получше; или, если он
богат, дать тебе все, что ты хочешь, совсем без необходимости твоей работы".
вообще.

«Мой Отец считает, что мне лучше зарабатывать на жизнь честным трудом, —
заметил чиновник. — Но через некоторое время Он призовет меня в Свое прекрасное жилище, облачит в роскошные одежды и даст мне все, чего только может пожелать мое сердце».

«Хотел бы я, чтобы мой отец мог это сделать, — сказал Матра, — но я сомневаюсь, что у него когда-нибудь будет достаточно денег, чтобы погасить наш долг. Твой отец живёт так далеко, что совсем тебя не видит?»
 «Он всегда меня видит, — сказал Карим, глядя вверх, — днём и ночью, в темноте и при свете, Он всегда рядом со мной. Бог — мой Небесный
Отец, теперь у меня нет родителя, кроме Него".

"Ты христианин?" - спросил заминдар. В
его тоне, когда он произнес это слово, прозвучало легкое презрение.

"Я христианин", - был ответ Карима. "Год назад у меня были отец,
мать, брат, сестры, друзья и столько рупий, сколько я захочу
тратить; теперь я отвергнут всеми, кроме Небесного Отца,
чья любовь компенсирует все ".

Заминдар не понимал, почему человек должен бросать дом и
все ради смены религии. "Я полагаю, что ты
был мусульманином", - сказал он.

"Я был таким, и фанатичным", - ответил Карим.

«Я думаю, что магометанская религия хороша для магометан, христианская — для англичан, а индуистская — для нас, индусов», — сказал Матра. «Я верю в то, во что верили мои отцы, и делаю то, что делали мои отцы.
Они всегда совершали пуджу в честь богов».

«И какую пользу они получили от этого?» — спросил Карим.

 На этот вопрос было трудно ответить; Матра даже не пытался.

 «Вы совершаете пуджу многим богам; мы же молимся только Единому Верховному Существу, — сказал
 Карим. — Он — Создатель всего, что мы видим: яркого солнца, луны, земли, моря и мириад живущих в них существ.
Как у человека может быть только один отец, так и у Бога может быть только один Бог, и этот Бог есть Любовь. Этому нас учит наша священная Книга.
"Я знаю, что вы, христиане, не верите в Кришну, Вишну или
Махедео, — сказал Матра, медленно поднимаясь на ноги, словно собираясь закончить разговор.


 — Послушай меня, брат, — сказал Карим, тоже вставая.
 — Ты ждёшь своего отца на приближающемся поезде, отца, которого ты любишь, хотя и не помнишь его лица. Предположим, что, когда поезд остановится, из вагона выйдет брамин и понесёт с собой несколько десятков изображений: одно с головой слона, другое с сотней рук, третье вообще без формы. Он скажет вам: «Радуйся, о заминдар!  Это отцы, которых ты почитаешь».
Ты так долго ждал! Ты бы прижал к груди медные или каменные фигуры и воскликнул: «Теперь я доволен!» Ты бы принял безжизненные вещи и признал их своими родителями?
Заминдар покачал головой. Он ждал живого отца, любящего отца; он не мог принять в качестве такового каменное или медное изваяние.

«И если для вашего родителя было бы оскорблением позволить изображению на мгновение занять его место, то неужели вы думаете, что единый великий Отец, Вечный, Невидимый, не обижается, когда Его создания сравнивают Его с такими чудовищными формами, как те, которым вы поклоняетесь в своих храмах?»

«Никто никогда раньше не говорил со мной таких вещей», — сказал Матра.
Здравый смысл боролся в нём с силой старых привычек и страхом перед гневом тех, кого его учили считать богами.

 «Послушай ещё минутку», — серьёзно сказал Карим. "Если бы в вашей деревне
вы услышали, как кто-нибудь говорит, что ваш отец совершил кражу, убийство,
и делал другие вещи, о которых стыдно даже упоминать, вы бы
слушать с довольным видом и вознаградить выступающего в конце?"

"Я бы проломил голову этому лжецу своим жезлом!" - пробормотал молодой
заминдар.

«И всё же вы хотите, чтобы брахманы рассказывали вам о божествах, совершающих преступления, которые, если бы их совершил человек, выгнали бы его из общества и привели бы в тюрьму или на виселицу!» Взгляни на это ясное небо с его чистой луной и звёздами, которые только начинают сиять над нами.
Можешь ли ты поверить, что оно населено существами, которые упиваются кровью, наслаждаются страданиями, радуются крикам беспомощных младенцев, брошенных в Ганг, или стонам жертв, раздавленных колесом Джаггернатха? Разве природа, прекрасная, щедрая, чистая, не говорит о
Творец, совершенный и святой, — повторяйте, как бы, слова из нашей Книги:
«Есть только Бог, Небесный Отец всего сущего, и Он есть Любовь?»
Ответить было некогда, потому что, как только Карим произнес последнее слово, раздался свисток, возвещавший о приближении поезда. Вскоре, пыхтя и отдуваясь, как какое-то могучее чудовище, сверкая единственным красным глазом во мраке, поезд помчался вперед. Поезд замедлил ход, а затем остановился у края платформы. Карим был на своём посту. С лампой в руке он переходил от вагона к вагону, называя их по именам
на случай, если кто-то из пассажиров захочет выйти.

 Матра с нетерпением бежала по платформе, мимо вагонов, в которых ехали европейцы, едва бросая взгляд на лица пассажиров, но с тревогой вглядываясь в каждый вагон, в котором были местные. Станция была небольшой, и пассажиров вышло совсем немного. Там был сахиб, чей «саи»
(Жених) ждал его с лошадью, слугой и семьёй, и это было всё. Не было и следа сипая.

 С тяжёлым сердцем и усталыми ногами бедный Матра покинул станцию. Он слишком хорошо знал лицо слуги, потому что был ему должен
задолжал и нашел в нем одного из самых суровых своих кредиторов.
Бедняга улизнул, как и подобает должникам, со смешанным чувством страха и стыда.
Matr; пробормотал про себя, как он покинул станцию, "я имел мой усталый
пешком ни за что".



ГЛАВА III.

У Matr; действительно была его прогулка по пустякам? Любой, кто мог бы прочесть его сердце, пока он шёл домой, вряд ли сказал бы так.
В него было брошено семя истины, живое семя, которое нашло
хорошую почву для роста. Пока Матра шёл под мягким чистым
лунным светом, он почти забыл о своей усталости, почти забыл о
бремя долгов, и слова Карима постоянно звучали у него в голове: «Есть только один Бог, и этот Бог — Любовь».
«Кажется, что единый Бог англичан делает для них больше, чем наши миллионы богов делают для нас, — подумал Матра. — Англичане движутся вперёд, как тот паровоз, который я видел влетающим на станцию с длинной вереницей вагонов за ним. Какая скорость, какой прямой путь, какая мощь!» Мы
продолжаем свой путь, как одна из наших деревенских повозок, скрипящая по старым колеям,
и иногда у нас отваливается колесо или падает бык, и вот мы здесь
остался на дороге. В чём разница между нами? Двигатель работает быстрее и лучше, его толкает что-то, чего мы не видим, в отличие от повозки, запряжённой волами, которых мы постоянно подгоняем. Бог христиан, должно быть, очень сильный Бог, и человек на станции говорит, что Он очень добрый; но вполне вероятно, что Он не имеет никакого отношения к бедным индуистским заминдарам вроде нас.

Матра застал свою старую бабушку Сибби бодрствующей и готовящей для него лепёшки. Бедная старушка с её сморщенным телом без плоти
Её конечности выглядели почти как у живого скелета, когда она сидела, скрючившись, у своей маленькой печи. В ней почти не было признаков жизни, кроме задумчивых чёрных глаз, глубоко запавших под побелевшими от старости бровями.

 Сибби была странной старухой, не такой, как остальные жители деревни, и не пользовалась у них особой любовью. Она действительно могла думать о чём-то, кроме свадебных и похоронных церемоний, паломничеств и пуджа. Ещё до того, как Сибби овдовела, она не придавала особого значения своим украшениям.
Она продала всё, что представляло хоть какую-то ценность, чтобы заплатить за
долги мужа, забрав даже кольцо из её носа. Сибби навлекла на себя гнев Маха-брамина,
предложив своему внуку, что из-за их крайней бедности ему будет
достаточно в качестве подарка очень старой и почти бесполезной
коровы. Это была единственная корова, которая была у семьи,
но была куплена ещё одна, чтобы удовлетворить алчность брамина.

Предполагалось, и, вероятно, не без оснований, что разница, существовавшая между старой Сибби и её соседями, была вызвана тем, что в возрасте одиннадцати лет она провела шесть недель в доме англичанина
леди. Родители Сибби потеряли её во время одного из больших мелей, на которые съезжаются десятки тысяч индусов. Эти мелы приводят к ужасной неразберихе, болезням и страданиям. Английский судья нашёл бедную девочку, испуганную и почти умирающую от голода, плачущую на обочине дороги. Из сострадания он привёл её домой к своей жене. Сибби получила в этом английском доме доброту, которую она никогда не забудет. Её одели, накормили и разрешили прислуживать милой маленькой девочке Мем Сахибы.


В этом доме Сибби словно попала в рай; и хотя
Будучи любящей дочерью, она едва ли обрадовалась, когда родители наконец нашли её.  Родители забрали её обратно в свою деревню, хотя хозяйка и предлагала оставить её у себя.  С того дня обычные занятия девушек из семей заминдаров  стали занятиями Сибби. Она готовила, чесала и пряла хлопок,
работала в поле; рано вышла замуж, была служанкой своего мужа
и рабыней его матери; но она часто вспоминала прошлое
и спрашивала себя, не были ли те шесть недель, так не похожие на всё, что было до и после них, прекрасным сном! Одно убеждение осталось
Она думала о том, что в мире есть и другие места, кроме её глинобитной деревни, и что есть люди, которые умнее и по крайней мере так же святы, как брахманы.

 Матра сел голодный за свой скудный ужин, предварительно вымыв руки, ноги и лицо. Он мог бы съесть в два раза больше, чем было приготовлено, но позаботился о том, чтобы оставить что-нибудь для своей бедной старой бабушки. Матра молча ел, но потом рассказал Сибби обо всём, что произошло между ним и тем мужчиной на вокзале.

"Один Бог — и этот Бог есть Любовь!" — повторила Сибби про себя, глядя
словно пытаясь вспомнить что-то, что почти стёрлось из памяти, она поднесла иссохшую руку к морщинистому лбу. «Мисси Баба научилась это говорить, маленькая Мисси Баба — та, что была хорошенькой, — которая умерла. Я чуть не выплакала все глаза, когда её унесли, чтобы похоронить!»
 В глазах старухи выступили слёзы, когда она вспомнила о горе, которое почти пятьдесят лет не стиралось из её любящего сердца. «Мисси Баба
не могла произнести много слов даже на своём родном языке, но Мем научил её говорить «Отче наш» и «Бог есть любовь», чтобы она могла повторять их
мне. Она произнесла их оба в тот самый день, когда умерла. И когда я был
плакал и стонал над маленьким существом, которое выглядело таким мирным там, где
оно лежало неподвижное и холодное на кровати с розой на груди, Мем
сказала мне, совершенно тихо и невозмутимо: "Она ушла к Богу, который
есть Любовь". Я никогда не забуду ту ночь! Я удивлялся, почему Мем не стонет и не бьётся в конвульсиях, как мы. Она так сильно любила своего малыша.
«Возможно, — подумала Матра, — тот же великий Отец, который помогает этому
христианину во всех его бедах, утешал и бедную мать». Затем
Матра вслух заметила: «Как могла Мем Сахиб быть уверена, что её ребёнок
был взят к её Богу — как могла она знать, что её душа не
переродилась в какую-нибудь нечистую собаку или осла?»

«Я уверена, что этого не произошло!» — быстро сказала Сибби. «Душа Мисси Бабы
ни за что не могла превратиться во что-то нечистое. Я часто думаю, что она где-то там, наверху, как одна из тех звёзд, в безопасности с Небесным
Отцом!» И, произнося эти слова, старая индианка дрожащими пальцами указала на яркую звезду на востоке.

Ещё одно зерно истины упало в душу Матры.
мысль о Том, Кто может не только поддерживать при жизни, но и принимать после смерти. Но это было всё равно что семя, заключённое в оболочку,
которому нужны тепло и влага, чтобы прорасти и расцвести.




 ГЛАВА IV.

«Интересно, придёт ли этот бедный полуголодный парень снова
сегодня вечером, чтобы встретиться с отцом», — сказал себе Карим,
когда на следующий вечер снова занял своё место на платформе, чтобы
дождаться поезда. «Вот кто-то идёт встречать поезд, но  я
понимаю, что они совсем не похожи на моего заминдара».

На платформе появился заключённый в звонких кандалах, которого вели двое полицейских.
 Его должны были судить по обвинению в убийстве, и если бы по лицу человека можно было судить о его характере, то этого можно было бы признать виновным в любом преступлении. Свирепые волчьи глаза сверкали из-под копны спутанных волос.
Он сидел на корточках на земле, прямо под жёлтым светом лампы, и был похож на дикого зверя, готового к прыжку.


Карим смотрел на этого несчастного со смесью жалости и отвращения, когда его окликнул Матра, заминдар. Карим вежливо ответил
Карим ответил на приветствие, а затем направился в другой конец платформы, чтобы разговор не услышали ни полицейские, ни заключённый, если, как он предполагал, заминдар снова заговорит с ним.

Как он и ожидал, Матра последовал за ним.

"Ты обдумал то, что я сказал тебе прошлой ночью?" — спросил Карим, когда они оба дошли до конца платформы.

«Я мало о чём ещё думал, — сказал крестьянин. — Пока я поил своих буйволов и пахал землю, я всё время вспоминал то, что ты рассказал мне об одном Боге, который живёт там, наверху, — Боге Любви».

«И ты веришь, что я говорю правду?» — спросил чиновник железной дороги.

 «Как я могу в это верить?» — с горечью воскликнул заминдар.  «Если Бог — это Бог любви, то почему мир так полон страданий?  Почему бедных угнетают и топчут, как пыль под ногами?  Почему существуют преступления и злодеяния?»
Матра указал на заключённого, говоря это. «Солнце,
роса, дождь и зелёные всходы, кажется, говорят нам, что есть великий Бог, который их создал и желает человеку счастья; но тернии и колючки, саранча и гниль, чума и мор, бедность и голод,
они рассказывают совсем другую историю. Если Бог добр и всемогущ, то как в мире появилось страдание?
"Это печальная и довольно длинная история," — сказал Карим.
"Я хочу её услышать," — сказала Матра.

«Добрый Бог, сотворив этот мир, создал одного мужчину и одну женщину, от которых произошли все когда-либо жившие люди».
«Что?!» — удивлённо воскликнула Матра. «Англичане, индусы, брахманы,
мехтарцы — все произошли от одной пары! Наши Веды говорят нам совсем другое».

«Воистину нет, — ответил Карим. — Твой Горус сказал тебе, что брахманы произошли из уст Брахмыи люди низших каст — от его ног; будучи сами браминами, они
имеют свои причины говорить вам это, — добавил он с улыбкой.
— Но послушайте правдивый рассказ, изложенный в Священном Писании. Эту первую пару, названную Адамом и Евой, Бог поместил в
прекрасном саду, где они жили в любви, невинности и радости. У них было в изобилии плодов, чтобы есть их; только в отношении одного дерева Создатель всего сущего повелел: «Не ешьте от дерева сего; если кто вкусит от него, смертью умрёт».
«Такому повелению было легко подчиниться», — заметил Матра.

«Был злой дух, по имени Сатана, который завидовал миру и
счастью, в которых жили Адам и Ева. Однако он не мог причинить
им вреда, пока не склонил бы их ко греху. Увы! Ему это удалось!
Как будто перед мужем и женой поставили выбор: «Кому вы
поверите — Богу или Сатане? Кого вы выберете своим господином —
Бога или Сатану?» Был сделан роковой выбор. Женщина вкусила запретный плод и дала его своему мужу, и с этого часа оба
оказались во власти жестокого Сатаны. В мир пришли страдание, боль, грех и смерть!

«Злой час для первой пары, — сказал Матра, — как и для моего деда, когда он впервые попал в лапы ростовщиков и заложил нашу землю. Но разве не жестоко, что весь род, рождённый от этих мужчины и женщины, должен страдать так же, как и они сами?»
 «Давай воспользуемся твоим сравнением, — сказал Карим». «Своим поступком твой дед наложил на тебя, своего внука, тяжкий долг, но ты сам, своими поступками, увеличил этот долг.  Так что не только Адам и Ева были грешниками, но и сатана, однажды получив власть в мире, искушал и втягивал в грех».
грешат все мужчины и женщины, и над всеми нависает одно страшное наказание — смерть для тела и смерть для души (которая есть вечное отделение от
Бога)."
"Разве Бог не может простить нам все долги, ведь Он, как вы мне сказали,
Любовь?" — спросил заминдар.

«Если бы твой кредитор привёл тебя к судье, а этот судья был бы самым добрым человеком на свете, он бы, конечно, пожалел тебя, но справедливость заставила бы его вынести решение против тебя. Судья мог бы быть могущественным, мудрым и добрым, но ты всё равно был бы разорен».
Бедняга Матра выглядел очень печальным; он знал, что это правда.
Справедливый и добрый судья не смог уберечь его от последствий
долга, который он не мог выплатить.

"Я не думаю, что в вашей религии есть хоть какое-то утешение," — сказал заминдар со вздохом. «Если это говорит нам лишь о том, что мы во власти злого духа, что мы навеки отделены от Бога и что у нас на шее, словно тяжкий камень, висит огромный долг, который нас утопит, то это действительно говорит о том, что мы в жалком состоянии».
«Но Бог нашёл способ спасти нас из этого состояния», — весело воскликнул Карим. «Если бы тебе сказали, как можно погасить весь твой долг
«Если бы ты мог сразу отправиться в путь и вернуться к своему отцу, чтобы прожить остаток жизни в достатке и мире, разве твоё сердце не радовалось бы?»
«Я бы чувствовал себя как на небесах!» — воскликнул Матра. Но, произнеся эти слова, он вздохнул, потому что понял, что надеяться на такую радость так же бессмысленно, как строить дом на радуге.

«Бог нашёл способ спасти нас, освободить нас от Сатаны, выплатить наш долг, — тут Карима внезапно прервал пронзительный
железнодорожный свисток.

 Матра был так увлечён разговором, что
на мгновение он почти забыл, зачем пришел на станцию. Но сейчас
звук свистка обрадовал его, потому что это могло быть сигналом того, что
его отец рядом.

Тот же звук вызвал стон, вырвавшийся у несчастного узника, ибо он
сказал ему, что вскоре его поспешат доставить к месту суда,
вероятно, к месту его казни. С такими разными чувствами
Дети Божьи и Его враги слышат, что смерть приближается. Первым оно приносит надежду на блаженную встречу, вторым — ужас грядущего суда.
Глава V.

И снова, когда поезд прибыл, Матра с тревогой побежал вдоль вагонов в поисках отца.
Вокруг, как обычно, было шумно из-за разговоров и шипения пара, выходящего из котла,
но ни одного знакомого голоса, который мог бы его поприветствовать! Надзиратели затолкали заключённого в вагон третьего класса, и Матра больше его не видел.

Заминдар снова с грустью зашагал домой.
 Он уже не испытывал того умиротворения, которое успокоило его прошлой ночью. Это был не столько бог любви, сколько
представилось его взору как ужасное состояние тех, кто родился и живёт во грехе.

"Сатана был поистине жесток, сделав мужчину и женщину такими несчастными,"
подумал Матра, "когда они были такими мирными и счастливыми. Почему они послушались его злого совета? Но с таким же успехом я мог бы спросить, почему мы влезли в долги? Мы прекрасно знали, что сердце ростовщика твёрдо, как шкура буйвола. Вскоре после моей свадьбы хлопушки на моей свадьбе перестали взрываться, фейерверки погасли в темноте, сладости были съедены, веселье закончилось, а потом на нас обрушился долг! Нам пришлось дорого за это заплатить
честь этого дела. Да ведь всё, что мы заняли на свадьбу,
поминки и всё остальное, едва ли составило 500 рупий, и я уверен,
что мало-помалу «мы выплатили всю сумму в три раза больше», *
но долг остаётся таким же большим, как и прежде!

«Наша земля заложена, каждый её дюйм; мои кредиторы оставляют мне поля только потому, что они позволяют мне работать, и пока я могу работать, они могут выжимать из меня что-то ещё, даже если это будет моя собственная кровь! Если я заболею — а я, с моим плохим питанием, вполне могу это сделать, — они тут же набросятся на меня. Бедняга
Мы со старушкой могли бы просто лечь на обочине дороги и умереть от голода. Тот станционный смотритель только посмеялся над моими страданиями, когда спросил, что бы я почувствовал, если бы узнал, что мой долг может быть немедленно погашен и я могу вернуться к отцу, где меня ждут мир и достаток. Этого никогда, никогда не будет!
 * Боюсь, что это не преувеличение. Простые крестьяне жестоко обмануты и платят огромные проценты.

Матра шёл быстро, словно хотел убежать от своих горьких мыслей, но они преследовали его, как чёрная тень. Когда он
Он почти добрался до своей глинобитной хижины, которая находилась в ближнем конце деревни, когда заминдар услышал тихое бормотание из-за кустов.
Он узнал голос своей бабушки.

 Матра бесшумно подошёл к тому месту, откуда доносились голоса, и остановился достаточно близко, чтобы разобрать слова. Старуха, сложив руки и почти касаясь лбом земли,
находилась в позе того, кто совершает пуджу, но в этом месте не было ни храма, ни идола, только тихие джунгли перед ней и тёмно-синее небо над ней.
Вот что услышал заминдар, прерываемый тихими всхлипами:

 «Я совершал пуджу во многих храмах, но боги не слышат меня; я беден, стар и слепну, и если мой сын не вернётся в ближайшее время, я умру, так и не увидев его лица. О Бог Любви! Услышь меня! Мы очень бедны и несчастны и отчаянно нуждаемся в Твоей помощи. Возможно, там, в
светлом месте, Ты можешь смотреть свысока на нас, бедных невежественных людей, которые даже не умеют молиться. Разозлишься ли Ты, если я тоже скажу: «Отче наш, сущий на небесах, да святится имя Твоё, да приидет Царствие Твоё, да будет воля Твоя, и да будет мир Твой, ныне и присно и во веки веков. Аминь»?
 И буду очень, очень усердно молить Тебя вернуть моего единственного сына!

Лёгкий шорох в кустах, вызванный Матрой, напугал бедную старуху.
Она поднялась, дрожа от страха, что навлекла на себя бурю гнева таким странным и ужасным поступком, как обращение к Богу христиан.
Должно быть, какие-то воспоминания о былых временах заставили бедное создание попытаться сделать то, что она видела, как делали английская леди и Мисси Баба.

Матра некоторое время молча смотрела на Сиби.
 В тусклом лунном свете она не могла разглядеть её лица.
по его лицу было не понять, сердится её внук или нет. Тем более
Сибби не мог прочесть странные мысли, которые рождались в душе Матры.
Сам того не зная, старый индус заронил в сердце заминдара ещё одно зерно жизни. Он увидел преданность в совершенно новом для себя обличье.
Это был не крик «Рам! Рам!» или «Хари! Хари! Никаких диких громких песнопений и барабанной дроби перед раскрашенным идолом, никаких купленных молитв браминов!
 Это было обращение к невидимому Существу, как будто Оно могло слушать, отвечать и помогать. Это было похоже на детский крик боли, который родитель хотя бы понимает.

Матра молча отвернулся.

Сибби сказала себе: «Он презирает меня; он думает, что я совершила дурной поступок. Если бы я не была его бабушкой, Матра пнул бы меня ногой и заставил брахманов проклясть меня».
Но молчание Матры было не презрительным, а полным недоумения и сомнений. В ту ночь, когда он лёг спать на свой чарпай, завернувшись в рваное одеяло, Матра поймал себя на том, что повторяет некоторые слова молитвы своей бабушки.


Утром, глядя на восходящее солнце, Матра вспомнил, что говорил ему христианин о Боге, который его создал, и задумался
существовало ли на самом деле такое Существо, к которому скорбящие могли бы
обратиться в своих бедах, чтобы найти в Нем настоящего Отца. Тогда Матра
вспомнила, что говорил христианин, когда разговор был
внезапно прерван, о том, что Бог нашел способ спасти бедных
грешников.

"Я привяжу буйволов немного раньше обычного, - сказал Матра
самому себе, - чтобы подольше поговорить с христианином. Он, по крайней мере, находит утешение в своей религии, а я не нахожу утешения в своей. Я выслушаю рассказ о пути к спасению, о котором он мне поведал; в этом нет ничего плохого
в знании того, во что верят другие люди. Этот христианин, должно быть, нашел
в своей вере что-то очень ценное, раз готов пожертвовать ради этого
отцом, матерью, всем, что у него было в мире. Разве он не сказал, что
любовь его Бога восполнила потерю всего?"



ГЛАВА VI.

"Я ХОЧУ услышать конец вашего рассказа о том, что вы, христиане, думаете
о человеке и его страданиях", - сказал заминдар, снова стоя на
железнодорожной платформе рядом со своим новым другом.

"Я бы предпочел рассказать вам о пути избавления, который Бог проложил для человека"
"От его страданий", - ответил христианин. "Я знаю путь, потому что я
Я в нём; я хочу, чтобы и ты его узнал, ведь он открыт для тебя».
Двое мужчин сели: один, чтобы говорить, а другой, чтобы слушать.

"Бог пожалел заблудшего человека," — продолжил Карим, — "но Божественная справедливость и истина требовали, чтобы человек понёс наказание. Ни один человек не мог помочь своему брату, потому что каждый сам был осуждён. Ты, например, не смог бы выплатить долг своего брата,
потому что находишься в таком же положении, как и он.
«Я, конечно, не смог бы вытащить кого-то из трясины, в которую сам погружаюсь», — вздохнул Матра.

«И вот Бог послал в мир Своего Сына, чтобы тот стал человеком, чтобы Он мог страдать как человек и за человека», — сказал Карим.

 «Стой! Ты говорил мне, что есть только один Бог, а теперь ты говоришь о Его Сыне!» — воскликнула Матра.  «Вы, христиане, поклоняетесь двум Богам?»

"Есть только один Бог, - ответил Карим с благоговением, - и все же мы находим
из наших Священных Писаний, что в этом Едином есть три Личности,
Отец, Сын и Дух настолько тесно связаны, что являются Одним Целым,
и все Же каждый Сам по Себе является отдельным объектом поклонения".

"Я не понимаю", - сказала Матра.

"Человек не может понять глубины Бога, но в то, что открыто нам, мы
должны верить. Сравнение, на мой взгляд, упрощает ситуацию", - продолжил
Карим, "и это может сделать его более простым, чтобы твой. Солнце в небе
один объект или два?"

"Конечно, есть, но одно солнце", - ответил Matr;.

«Когда мы говорим о солнце, мы имеем в виду и солнце, и его лучи, ибо солнце и его лучи — одно. Однако, если смотреть на солнце сквозь туман, кажется, что оно лишено лучей, а иногда, с другой стороны, мы видим лучи, когда само солнце скрыто. Таким образом, в одном смысле они
В одном они различимы, а в другом сливаются в одно яркое солнце».

 «Это тайна, — задумчиво произнёс заминдар, — но я думаю, что во всех религиях есть тайны».

 «Великий Бог, — продолжил Карим, — послал Своего Сына в мир, чтобы спасти грешников, пожертвовав Собой.  Христос пришёл, как приходят солнечные лучи, чтобы освещать, согревать и благословлять». Поскольку для жертвоприношения требовалось тело, Спаситель принял смертную плоть. Он родился от чистой
девы. Таким образом, Господь Иисус Христос был человеком, чтобы пострадать, и в то же время оставался Богом, чтобы спасти.

«Божество, принимающее смертную форму, — это аватар», — сказал Матра. «Я
не знал, что христиане, как и индусы, верят в аватары».
 «Ваши брахманы, — сказал Карим, — говорят вам, что одно из ваших божеств девять раз воплощалось и что, находясь в теле рыбы, черепахи или кабана, оно совершало чудеса или преступления. Мы
Христиане верят только в одного безгрешного аватара — в то, что Сын Божий явился в образе смертного, чтобы победить Сатану, показать пример совершенной святости, а затем умереть как жертва за грех. Господь Иисус,
до того, как стать аватаром, Он прекрасно знал, какой будет Его жизнь на земле и каким ужасным будет её конец. Он знал, что Его будут презирать и отвергать, что Он будет беден и страдал, что Его предадут мучительной смерти, пригвоздив руки и ноги к кресту. Его смерть была наказанием за грех, но за грех 'не Его собственный;' Он встал на наше место,
понёс позор нашей вины и заплатил наш долг Своей кровью.

«Ты действительно в это веришь?» — воскликнул изумлённый индус.

 «Так же твёрдо, как я верю в собственное существование; так твёрдо, что я готов поклясться»
пожертвую своей жизнью как свидетель его истины, как тысячи христиан.
Отдал свои жизни".

"Сын Божий, закланный в жертву за грех! Это звучит так странно, так
чудесно!" - воскликнула Матра.

"Это любовь, передающая знания", - сказал Карим. "Любовь в Отце, чтобы
послать Своего Сына; любовь в Сыне, чтобы быть готовым умереть за человека. Идея жертвоприношения не нова для индусов. Разве в ваших книгах не говорится о чудесных достоинствах жертвоприношения тысячи лошадей? Но что стоит кровь миллиона лошадей по сравнению с одной каплей крови воплощённого Бога!

«И что, по-твоему, ты обретёшь благодаря этой великой жертве?» — спросил Матра.

 «Всё!» — воодушевлённо воскликнул христианин, и всё его лицо засияло от радости. «Во-первых, долг перед грехом будет списан, как будто его никогда и не было, — полное и безвозмездное прощение. Во-вторых, будет мир с Богом — принятие в Его семью и наследие вечной славы и радости в Царстве Небесном. Не просто растворение, не потеря индивидуальности,
которая является высшей надеждой индуистов, а осознанное
счастье, невыразимое блаженство в обществе благословенных святых и
ангелы, живущие вместе в совершенной любви перед лицом
Небесного Отца всего сущего."



ГЛАВА VII.

Слова ещё не успели сорваться с губ Карима, как он прервал себя внезапным восклицанием:
"Смотрите туда!"

"Там человек бежит вдоль линии!" — сказал Матра, глядя в том же направлении.

«Безумец! — воскликнул Карим. — Его раздавит приближающийся поезд!»
И он громко закричал, снова и снова, пытаясь предостеречь мужчину от опасной линии.


Бегущий, казалось, не замечал и не слышал его. От скорости, с которой он двигался, у него перехватывало дыхание, но он вскинул руки
Он бешено жестикулировал, словно пытаясь привлечь внимание.

 «Возможно, с поездом что-то случилось!» — воскликнул Карим.

 Эти слова словно нож вонзились в сердце Матры.  Он с трудом сдержался, чтобы не броситься навстречу бегущему, но Карим положил руку ему на плечо.  Ждать мужчинам пришлось недолго.  Через две минуты запыхавшийся посыльный добрался до платформы.

«Поезд сошёл с рельсов!» — выпалил он.  «Вагоны разбились — люди погибли!»
 Карим тут же поспешил к телеграфу и со всех ног отправил сообщение на ближайшую станцию, а затем вошёл в
Он искал кого-нибудь, кого можно было бы отправить с вестью к магистрату соседнего города. Он бы послал Матру, но Матры не было на платформе.

 Заминдар бежал вдоль путей к месту, где произошёл несчастный случай. В охватившем его волнении он забыл о своей усталости; только Матра чувствовал, будто к его ногам привязали гири, потому что его скорость не поспевала за его желанием.

 Они добрались до места происшествия. Паровоз, огромный чёрный объект,
вырисовывался перед Матрой, наполовину окружённый грудой разбитых вагонов. A
Несколько пассажиров стояли вокруг, кто-то звал на помощь, кто-то стонал от боли, а кто-то, особенно женщины, плакал от ужаса.

"Кто-нибудь погиб?" — выдавил из себя Матра; он с трудом мог произнести этот вопрос.

"Многие ранены, только один погиб," — ответил железнодорожный служащий, на лице которого были видны сильные ушибы.  "Вон лежит сипай, бедняга! Его голова была раздавлена колесом!» С этими словами он указал на
место в нескольких ярдах от себя, где в небольшой луже крови лежал
страшный на вид труп высокого сипая.

В одно мгновение бедный Матра упал на колени рядом с телом, хватая себя за грудь и рыдая: «Мой отец! Это мой отец!»
Для него это был ужасный момент. Годами молодой заминдар
надеялся на встречу с отцом, мысль о том, чтобы увидеть Бхолу
Натха, была единственным светлым пятном в перспективах Матры, единственной каплей мёда в его чаше. И теперь, когда он смотрел на этот бедный, изуродованный, обезображенный
труп и видел в нём крушение всех своих надежд, сила и
мужество Матры окончательно покинули его, он плакал и рыдал, как ребёнок.

И если таково было горе сына, то какова же была тоска бедной
старухи-матери, когда на следующий день тело сипая принесли в её
жалкую лачугу! Тогда-то Сибби и оплакала день своего рождения;
она рвала седые волосы на своей голове и издавала горькие стенания,
стенания тех, кто скорбит без надежды.

К этому времени бедняга Матра немного успокоился, но это было
спокойствие отчаяния. Ему нужно было подготовиться к сожжению трупа
той же ночью, и он был настолько беден, что ему предстояло выполнить эту горькую задачу
о том, что сам собирал большую часть материалов. Брахманы, зная
, что у Матры больше не было возможности даже брать взаймы, проявляли очень мало интереса
к похоронным обрядам; один даже упрекнул бедную Сибби, сказав, что
ужасное несчастье, постигшее ее, несомненно, было вызвано
гневом богов, которых она оскорбила. Это теперь не имело никакого значения, чтобы
Сибби ли они упрекнули ее или нет. Тут агитировали показать океана
больше беспокойства из-за проливного дождя?

Спустя почти два часа после захода солнца печальная подготовка была завершена.
тело сипая было положено на погребальную кучу головой на север,
ногами на юг. Мужчина с бритой головой поджег кучу,
и вскоре красное пламя потрескивало и вилось вокруг тела, и
масса дыма заслонила свет полной луны. Мета в безмолвии
в тоске стояла рядом, наблюдая, как огонь совершает свою ужасную работу.

"Сын мой! Что ты здесь делаешь?" воскликнул голос позади него.

Матра вздрогнул, словно с ним заговорил мертвец. Обернувшись,
он издал крик радостного удивления и бросился в объятия отца!

Да, это действительно был Бхола Нат, который прибыл в Банду тем
вечерним поездом и успел увидеть, как его мать и сын в глубоком горе
отдают последние почести телу человека, который не имел к ним никакого
отношения, в то время как тот, кого они оплакивали как умершего, стоял
рядом с ними, живой и бодрый. Сибби бросилась вперёд, раскинув
руки, и закричала: «Мой сын! Мой сын!»

Внезапное появление Бхолы Ната рядом с тем, что все считали его погребальным костром, вызвало суеверные страхи у некоторых невежественных крестьян.
Они решили, что это не человек, а злой дух.  Некоторые даже поймали его
Он поднял камни, и Бхола Нат оказался под угрозой того, что соседи начнут безжалостно забрасывать его камнями.
Но Сибби обняла своего вновь обретённого сына.

"Он не призрак!" — воскликнула она. "Смотрите, его ноги не повёрнуты назад!
Его голос — голос живого человека! Это он, кого я кормила грудью! Это действительно мой сын, свет моих очей!" Теперь я
умру счастливым!» *

 * Такой странный приём, оказанный Бхоле Ната соседями, был
подсказан мне моим опытным местным критиком, который знал, что могло произойти при таких обстоятельствах. «Ноги вывернуты
Индусы считают, что «ходить задом наперёд» и «говорить через нос» — это признаки призраков!

 Прошло некоторое время, прежде чем Бхола Нат остался наедине с матерью и сыном. Им нужно было слишком много сказать, слишком много обдумать, чтобы кто-то из них троих мог уйти отдыхать. Наступил день, а они всё ещё сидели вместе возле своей маленькой хижины. Сибби и Matr; выглядел очень счастливым, их умы были
слишком много неожиданной радости возвращения Бхола N;th, иметь на что
время для заботы и сожаления. Но дело обстояло иначе с Бхола N;th
сам. Он выглядел задумчивым и серьезным.

«Возможно, мой отец думает о жене и родителях, по которым он скучает в нашем доме, — размышляла Матра. — О тех, чьих лиц он больше никогда не увидит».

ГЛАВА VIII.

Наконец, после паузы, Бхола Натх сказал: «О мать и сын! У меня на уме две вещи; о двух вещах я должен вам рассказать; одна принесёт вам радость, другая — горе». Которой я
заговорить первым?"

Потом ответил Matr;: "отец, это время радости, потому что мы
вот вы опять. Пусть ваши слова, то, быть радости".

"Ты знаешь, сын мой, что долг, который давит на тебя, имеет
Это также тяжким грузом легло мне на сердце. Когда я уволился со службы и
обнаружил, что имею право на пенсию, я рассудил так: «Я всё ещё сильный мужчина; я могу зарабатывать на жизнь; зачем мне пенсия? Если бы я мог обменять её на сумму, достаточную для того, чтобы сразу погасить наш долг, тогда мы были бы свободны, с нашей земли была бы снята ипотека, и ни один ростовщик не смог бы год за годом поглощать её доходы».

Сибби и Матра слушали с большим интересом.

"Обдумав этот вопрос, я решил спросить у
посоветуйтесь с моим полковником и узнайте у него, возможно ли такое. В
Полковник Бахадар * оказал мне большую милость с тех пор, как мне посчастливилось спасти его от вражеского меча.
Мне посчастливилось спасти его от вражеского меча. Я пошел в его покои и
совершил салам и рассказал ему обо всех наших неприятностях.

 * Титул уважения.

"Что сказал сахиб Бахадар?" - спросила Матра.

"Он пробормотал себе под нос: "Долг, долг; это всегда одна и та же история. Долг
та раковая опухоль, которая разъедает саму жизнь этих людей'.Затем сказал
Сахиб ко мне, - сколько у вас в семье должен?'

Я ответил ей: "о мой Господь! Общий долг составляет 500 рупий. Это было
Мы платили снова и снова, но так и не смогли расплатиться сразу. А там, где проценты составляют пятьдесят процентов...
"'Пятьдесят процентов!' — воскликнул сахиб, и я никогда не видел его таким злым. 'Эта Индия полна мошенников и их безмозглых жертв — заминдаров!'

«Он несколько раз прошёлся взад-вперёд по комнате, как это делает полковник, когда размышляет. Затем, через некоторое время, он остановился прямо передо мной.

"Бхола Нат, — сказал он, — ты храбрый и честный парень и оказал мне большую услугу. Мне не хочется, чтобы ты и дальше был
живи, как человек с петлей на шее. Я сам расплачусь с тобой.
твой долг немедленно, но при одном условии".

Сибби издал крик восторга, и Матра нетерпеливо спросила: "Что это было?"
одно условие? Он боялся, что будет названа какая-то очень сложная вещь, какая-то задача на всю жизнь
.

"Одно условие было, что ни я, ни мой сын не должен бы ходить на
ростовщик снова".

"Я бы с радостью отправилась в логово голодного тигра!" - воскликнула Матра
с горячностью. "Никогда, никогда больше я не окунусь в трясину долгов!"

Новость, только что сообщенная Бхолой Натхом, вызвала большой восторг у его слушателей.
Матра вспомнил слова Карима, которые в то время показались ему насмешкой над его безнадёжным положением: «Что бы ты почувствовал, если бы знал, что твой долг будет немедленно погашен и ты вернёшься к отцу, а впереди тебя ждут мир и достаток?»
«А теперь, пожалуй, будет лучше, если я сразу расскажу тебе о том, что ты посчитаешь дурными вестями», — сказал Бхола Нат.

«Теперь для нас не может быть плохих новостей!» — воскликнула ликующая Матра.

 «Ты только что воссоединилась с давно потерянным отцом.  Разве тебе не будет грустно снова разлучиться с ним, возможно, навсегда?»

«Ничто не разлучит нас!» — воскликнул Матра.

 «Ничто — кроме смерти», — пробормотал старый Сибби.

 «Что, если весь мир будет презирать меня, оскорблять и отвергать?
Что, если я останусь один?»
 «Отец! Я готов выступить против всего мира!» — воскликнул молодой заминдар.

«Тогда услышь правду, — сказал Бхола Нат. — После трёх лет раздумий, чтения и молитв я решил принять крещение как христианин!»
Он выглядел так, как мог бы выглядеть храбрый человек, привязанный к ружью, когда подносят спичку, чтобы взорвать его на куски. Но громкого взрыва не последовало
горе и гнев, которых он ожидал. Матра смотрела на его отца в немом
удивлении.

Сибби пробормотала себе под нос: "Тогда я могу сдержать свою клятву".

"Какую клятву? Что ты имеешь в виду? - спросил ее сын.

«Когда я молилась христианскому Богу, чтобы он вернул тебя, я поклялась, что, если он меня услышит, я...» — она понизила голос до тихого шёпота, — «я брошу нашего идола в реку!»
 «Молодец, храбрая мать!» — воскликнул Бхола Нат с невыразимым
чувством облегчения, ведь больше всего на свете он боялся огорчить
родителей и вызвать их недовольство. «А ты, сын мой», — продолжил он, повернувшись
обращаясь к Матре: "Ты будешь презирать меня за то, что я сменил ложную религию на
единственно истинную?"

"Отец, - ответил молодой заминдар, - я пока ничего не знаю о
христианской религии, кроме того немногого, что я слышал от человека на станции
, который когда-то был мусульманином. Но ты научишь меня большему. Если бы я
когда-нибудь нашёл способ избавиться от греховного долга, как мы избавляемся от ипотеки, пусть брахманы говорят что угодно, я бы никогда больше не поклонялся ни одному богу, кроме того, кто избавил меня от зла.
Мы не будем подробно описывать события последующих дней, недель и
месяцы. Бхола Наат разыскал местного пастора из Банды и провел с ним множество бесед.
с ним, а также с другом-христианином его сына Каримом.
В основном от последнего Матра получала наставления, а также
от чтения Нового Завета вместе со своим отцом, когда работа была завершена.

Когда в деревне стало известно, что сипай вернулся
с новыми странными идеями, что он больше не совершает пуджу в честь богов, не угощает браминов и не кричит «Рам! Рам!»
, против него поднялась ожесточённая оппозиция. Матра и Сибби получили свою долю
Их преследовали. Соседи не хотели с ними есть и торговать; семью прогнали от колодца; их даже забрасывали камнями и избивали.

Но побои и оскорбления не были аргументами, и чем больше Матра
сравнивал дух индуизма с духом христианства, тем больше
убеждался в том, что Карим и его отец нашли истинный путь
к спасению. По прошествии нескольких месяцев вся семья — пожилая бабушка, отважный отец и стойкий сын — приняла крещение в резервуаре.
 Толпы индусов собрались, чтобы стать свидетелями крещения; кто-то насмехался, кто-то
оскорбляли новообращенных, но в сердцах многих зародилась мысль:
"Возможно, у этих честных индусов есть какая-то веская причина сменить свою
религию. Возможно, в Библии есть доля истины".

Семье Матра недолго оставалось быть единственными христианами в своей деревне
. Как один факел зажигает другой, так и с их помощью постепенно
распространялись знания о Евангелии.

Сибби недолго пережила свое крещение. Восприняв Евангелие просто, как это сделал бы маленький ребёнок, она мирно уснула, как и её Мисси Баба, чувствуя, что у неё есть Небесный Отец и что она
иду к Нему. Тело пожилой женщины не сожгли, а похоронили; оно было
положено как семя в землю, чтобы взойти снова, как семя, которое
земледелец бросает в землю.

Матра сказал то, чего никогда не говорил, стоя у погребальной кучи язычников
"Мы снова увидим ее во славе. Благодаря Тому, Кто умер за грешников, мы встретимся вновь, чтобы никогда не расставаться, в присутствии Бога, который есть Любовь!
 ДЕРЕВНЯ И ГОРОД.

 [Иллюстрация]

 АЧХРУМАЛ, банния, приехал из Каши (Бенареса), чтобы навестить своего родственника,
Нанд Лал жил в маленькой деревушке примерно в двадцати косах от города.
Дом Нанда Лала находился недалеко от джунглей, в уединённой части страны.
Ачру никогда раньше не бывал в этом месте и с некоторым презрением сравнивал глинобитную деревню с высокими зданиями, величественными пагодами и широкими «гхатами» (местами для купания) в своём большом и красивом городе.

В первое утро после прибытия Ахру Нанд Лал спросил его, как он спал этой ночью.


 «Как я мог спать, о брат! — воскликнул Ахру.  — Ужасные звуки, которые
 я слышал, так отвлекали меня, что я едва мог сомкнуть глаза!»

«Что за шумы?» — спросил его двоюродный брат.

 «Сначала из того пруда доносилось такое кваканье лягушек, что можно было подумать, будто все лягушки Бенгалии пришли в паломничество к священному водоёму и вместе кричат: «Рам!  Рам!»  Затем, когда я уже начал засыпать, из джунглей донеслись дикие вопли, как будто там обитали демоны!»

- Только шакалы, - заметил Нанд Лал. - мы так часто слышим этот шум, что
почти не обращаем на него внимания.

- Это было еще не все, - продолжал его двоюродный брат. "Когда я лежал без сна, прислушиваясь к
воплям шакалов, я услышал другой ужасный звук, который заставил меня
Сердце почти замерло. Это было что-то среднее между воем и смехом!
 «Гиена бродит поблизости, — сказал Нанд Лал. — На прошлой неделе она утащила троих детей».

«Когда этот ужасный звук затих, — воскликнул Ахру, — и шакалы перестали выть, я забеспокоился ещё больше, потому что моё ухо уловило звук, который, я уверен, был шипением змеи».
 «Здесь их много, — заметил Нанд Лал. — Наших людей часто кусают змеи, когда они отправляются в джунгли».

«Я точно не задержусь надолго в этом ужасном месте», — подумал
робкий сердцем Аххру. И он вдруг вспомнил, что в Каши должен состояться
праздник в честь богини Лахми, на который он должен
непременно пойти. Поэтому он хотел вернуться в тот день, к
города.

Бедный-памяти NAND L;l посмотрел подавлен и разочарован. "Почему, брат!" он
плакала. - У тебя не было времени отдохнуть. Ты почти не притрагивался к еде в моём доме. После стольких лет разлуки я ждал твоего долгого визита.
Я надеялся, что мы проведём вместе несколько недель!"
"Мы проведём вместе и недели, и месяцы, если ты захочешь," — воскликнул Ахру, — "но
не в этой шумной деревне. Возвращайся со мной в Каши. Ты ещё не видел этот священный город и не посещал его тысячи святынь. Приезжай, искупайся в священном Ганге и наслади свою душу такими видами, каких ты ещё не видел.
 Нанду Лалу не пришлось долго уговаривать его, ведь ему давно хотелось побывать в Каши и искупаться в Ганге. Он быстро собрался в дорогу. Нанд Лал сложил свои кухонные принадлежности в небольшой узелок, завернулся в одеяло, положил несколько «аннасов» в набедренную сумку и сказал жене, чтобы она ждала его через две недели. Затем он
отправился со своим двоюродным братом.

 Однако не прошло и двух недель, как Нанд Лал вернулся в свою уединённую деревню у джунглей. Жена встретила его с радостью, ведь он был хорошим и добрым мужем и никогда её не бил. Она быстро приготовила ужин и принесла кальян, чтобы освежить уставшего путника.

Соседи, движимые любопытством, пришли навестить Нанда Лала; его жена спросила, почему он вернулся раньше назначенного времени.

"Я не мог выносить этот шум," — ответил Нанд Лал с улыбкой; "как
мой двоюродный брат Ахру, мне не нравилось кваканье лягушек, вой шакалов, рык гиен, шипение змей.
"Ну конечно, Каши не похож на наши джунгли!" — воскликнул один из его друзей.

"Не похож на наши джунгли, но в тысячу раз хуже!" — ответил Нанд Лал.

"Объясни, что ты имеешь в виду," — сказал его друг.

«О Натту! Звуки большого города страшнее, чем рёв диких зверей, —
ответил Нанд Лал. — Я слышал ропот и жалобы, стоны бедняков, ворчание богачей, что они не стали богаче. Голоса недовольных для меня — как кваканье мириад лягушек».

«А твои шакалы — кто они такие?» — спросил Натту, который начал понимать, что имеет в виду его спутник.


 «Я был свидетелем ссор и слышал споры. На базарах были продавцы и
покупатели, оскорблявшие друг друга из-за нескольких центов,
или даже каури, оскорблявшие матерей, жен и дочерей друг друга,
изливая проклятия и угрозы; и я сказал себе: "В городе есть свои
шакалы и гиены, так же как и в джунглях, которые орут над своей падалью
добыча ".

"А твои шипящие змеи?" - спросил его друг. «Ты тоже нашёл их в городе?»

«В городе — здесь — повсюду — разве есть во всём Индостане место, где не встретишь лжеца? Разве наши дети не начинают лгать, едва произнеся имя отца? Но я думал, что в священном городе найду тех, кто говорит правду. Увы! Казалось, сам воздух был наполнен шипением лжи. Лжёт банния,
лжёт нищий, лжёт придворный, а священник в храме лжёт больше всех. Мне стало грустно, и я сказал себе: «Если бы
я только мог услышать хоть одного человека, который хранит свои уста от ропота,
оскорбив и солгав, я бы отдал сотню ко, чтобы пасть ниц перед ним.
и поставь его ногу мне на голову.

"Был ли когда-нибудь такой человек?" - сказал Натту.

"Такова была моя мысль", - продолжал Нанд Лал. "Однажды, проходя через
базар, я увидел собравшуюся толпу и подошел к
месту в надежде увидеть какое-нибудь "тамаша" (представление). Посреди этой толпы стоял серьёзный на вид мужчина с книгой в руке и обращался к людям. Я встал рядом с остальными, чтобы послушать, и услышал, как проповедник рассказывал о Том, Кто «не сделал греха, и не было лести в Нём».
уста, который, когда Его поносили, не поносили снова, когда Он страдал,
Он не угрожал" (1 Пет. ii. 22, 23). Я воскликнул про себя: "Вот!
должно быть, совершенным человеком был Тот, кто так управлял Своими устами, Тот, кто был
свободен от всякого лукавства, должно быть, действительно был святым! Такого бы я выбрал для своего Гора!
"

«Но, возможно, проповедник сам лгал, когда описывал такого Гору», — заметил один из крестьян.

 «Он говорил как человек, который верит в то, чему учит, — ответил Нанд Лал, — и мне довелось убедиться в этом, по крайней мере, в одном».
он последовал примеру своего Учителя. Некоторые из толпы оскорбляли проповедника; некоторые даже забрасывали его пылью; но он не сказал ни слова в ответ. Тогда я сказал себе: «Как Гору, так и ученик».
Поскольку он подобен Святому, о котором проповедует, в том, что на его языке закон доброты, то он, несомненно, должен быть подобен Ему и в том, что его уста свободны от коварства.

«Возможно, этот человек был карани» (христианином), — заметил Натту.

 «Он определённо был последователем того, кого называл Господом Иисусом
 Христом, — сказал Нанд Лал. — Он так много говорил о чистоте своего Учителя,
добротой и мягкостью, что сердце моё растаяло. Я хотел
услышать несколько добрых слов, которые, как сказал проповедник,
исходили из уст Святого. Моё желание было исполнено. Человек с книгой,
внимательно глядя на собравшихся, повторил им приглашение,
которое, по его словам, дал им его Учитель: «Придите ко Мне,
все труждающиеся и обременённые, и Я успокою вас» (Мф. 11:
28). О братья! Эти слова были для меня как трель соловья
(после воя, криков и диких воплей в джунглях)!
Диссонанс, казалось, сменился музыкой, смятение - покоем. Я слушал так, словно
мог слушать вечно!

"Я бы тоже хотел послушать проповедника", - сказал Натту.

"Рядом с ним был парень, продававший книги", - продолжал Нанд Лал. "После того, как
проповедник закончил свою речь, он посоветовал слушателям купить
Святые Евангелия, которые рассказывали бы им о Небесном Горе. Книги
стоили всего по "анне" [меньше 1 ; д.]. Даже я смог купить одну,
и она у меня на груди.
"Ты что-то вроде учёного, Натту; ты прочтёшь её нам после того,
как закончится дневная работа," — сказал один из его товарищей.

И вот первый луч света упал на маленькую деревню, построенную из глины,
рядом с джунглями. Евангелие читали и перечитывали, пока страницы
маленькой книги едва держались. Позже с некоторым трудом удалось
раздобыть целый Новый Завет, когда один крестьянин отправился
в Каши. То, над чем насмехались в городе, с радостью слушали
простые заминдары. И одним из первых последствий принятия
Евангелия спасения стало то, что это стало заметно в разговорах тех,
кто узнал что-то о Том, у Кого не было лукавства на устах. Тем не менее
Вокруг деревни раздавались звуки, которые так беспокоили Ахру Мал:
квакали лягушки в пруду, выли шакалы в джунглях,шипели змеи в высокой сорной траве; но языки крестьян и даже губы их детей теперь говорили правду и
как бы разучили новую песню, слова молитвы и восхваления
Бога, слова доброты и любви к человеку.

*****