Чужой звонок

 
В Самаре в ту осень восемьдесят девятого года темнело рано. Сумерки сползали на улицу Победы, затекая в глубокие дворы — колодцы сталинских домов. В квартире Анны Степановны было тихо — той особенной, тяжелой тишиной, которая скапливается в комнатах, где давно не передвигали мебель и не спорили за ужином. Единственным живым существом здесь казался холодильник «ЗиЛ». Он стоял на кухне, огромный, белый, с тугой никелированной ручкой — защелкой, и время от времени пускался в пляс: вздрагивал, рокотал внутренностями, а потом затихал с победным лязгом.

Анна Степановна сидела на кухне. Перед ней на клеенке лежала газета «Волжская коммуна». Свежий номер пах типографской краской и тревожными новостями о дефиците и съездах, но читать не хотелось. Она смотрела в окно на голые ветки тополей.

Тишину разорвал звонок. Телефон ТА-68, тяжелый, цвета слоновой кости, стоял в коридоре на тумбочке. Его дребезжание было таким напористым, что Анна Степановна невольно вздрогнула. Она неторопливо дошла до коридора, сняла массивную трубку.

— Слушаю вас.

— Алло! Артура мне позвать можно? — голос на том конце был резким, прокуренным. — Слышь, мать, позови Артурчика. Время поджимает.

Анна Степановна поправила платок на плечах.

— Вы ошиблись, молодой человек. Здесь нет никаких Артуров.

— Да как нет? Тройка — четверка — двенадцать? — рявкнула трубка.

— Номер верный, — мягко ответила она, — но Артура здесь нет. И никогда не было.

В трубке помолчали, потом послышались гудки. Анна Степановна положила трубку на рычаги. Она знала, в чем дело. Соседка из третьего подъезда жаловалась, что на АТС переводят линии на какую-то новую «цифру», и теперь провода коротят, путая адресатов.

Через десять минут телефон зазвонил снова. На этот раз голос был женский, капризный, с претензией:

— Артур, ты почему не на месте? Я уже полчаса у «Колизея» мерзну! Где обещанный импорт?

Анна Степановна вздохнула. Ей бы сказать: «Девушка, вы не туда попали», — и положить трубку. Но за спиной была пустая темная квартира, а в трубке дышала чужая, кипучая жизнь.

— Он не может подойти, — вдруг сказала Анна Степановна, сама удивляясь своей лжи. — Артур... он занят.

— Чем это он занят? — подозрительно спросила девушка. — Опять с ребятами на базе?

— Нет, что вы, — Анна Степановна присела на пуфик у телефона. — У него сегодня... очень важный визит. К тете. Она приехала издалека, привезла старые фотографии. Он сидит, смотрит, не может человека обидеть. Знаете, какой он внимательный к старшим?

— Артур? Внимательный? — в голосе девушки прозвучало недоумение, сменившееся какой-то детской растерянностью. — Ну надо же... А мне говорил, что у него нет родственников. Ладно, передайте, что Света звонила. Скажите, я подожду до завтра.

— Обязательно передам, Светочка. Вы только не мерзните, идите домой, чайку попейте с лимоном. Погода-то какая сырая.

Когда в трубке раздались гудки, Анна Степановна еще долго держала её в руках. Ей представился этот Артур — наверное, видный парень в кожаной куртке, из тех, что крутятся сейчас у магазинов. Делец, судя по разговорам. Но теперь в воображении Светы он превратился в племянника, листающего старый альбом. И в квартире как будто стало чуточку теплее.

До конца вечера телефон звонил еще трижды. Видимо, на станции что-то окончательно перемкнуло.

В восемь вечера позвонил мужчина. Говорил он тихо, почти шепотом, но в этом шепоте чувствовалась угроза.

— Скажи Артуру, если к утру не будет «капусты», за ним приедут. Он понял?

У Анны Степановны похолодело внутри. Она поняла, что речь не об овощах. Этот невидимый Артур, судя по всему, попал в беду.

— Вы знаете, — голос её прозвучал твердо, по-учительски (сказывались тридцать лет в школе), — Артур сейчас не может ответить. Он в больнице.

— В какой еще больнице? — голос на том конце запнулся.

— В кардиологии. Сердце прихватило. Вы же понимаете, время сейчас нервное, всё на разрыв. Он так переживал из-за вашего дела, так старался всё успеть, что организм не выдержал. Врачи говорят — полный покой. Никаких звонков, никаких денег. Человек на грани, а вы ему угрожаете. Неужели в вас ничего святого не осталось?

На том конце воцарилась тишина. Было слышно, как мужчина тяжело дышит.

— Ишь ты... — наконец выдавил он. — И правда, Артурка в последнее время бледный был. Ладно. Пусть оклемается. Передай, неделю даю. Но не больше!

— Спасибо вам за понимание, — кротко ответила Анна Степановна. — Я ему передам, как только разрешат посещения.

Она повесила трубку и пошла на кухню. Ноги немного подрагивали. Она открыла «ЗиЛ», достала кефир и полбатона. Ей было страшно, но в то же время она чувствовала странный азарт. Она защищала этого Артура, которого никогда не видела, выстраивала вокруг него баррикады из слов, создавая ему новую биографию. В её рассказах он становился то заботливым внуком, то жертвой переутомления, то глубоко верующим человеком, ушедшим на вечернюю службу.

К середине недели Анна Степановна уже знала о делах Артура почти всё. Он занимался перепродажей видеомагнитофонов и джинсов, был должен многим людям и, судя по всему, вел довольно беспорядочную жизнь. Но для тех, кто звонил на её номер, Артур постепенно превращался в другого человека.

В четверг позвонил некто, представившийся Колей.

— Слышь, Артур там не объявился? Он мне за партию «варенок» торчит.

— Коля, — доверительно произнесла Анна Степановна, — Артур сейчас в библиотеке.

— Где?! — Коля, видимо, чуть не выронил трубку.

— В областной библиотеке имени Ленина. Вы знаете, он ведь втайне от всех пишет диссертацию. По экономике. Говорит, что нынешняя торговля — это временное, а нужно смотреть в корень, изучать рыночные механизмы. Он так стесняется своего увлечения наукой, что скрывает его даже от друзей. Не отвлекайте его, Коленька. Пусть человек допишет главу, это ведь для нашего общего будущего важно.

— Ну, дела... — пробормотал Коля. — Диссертацию... А я-то думал, он просто в запое. Ладно, пусть пишет. Ученый, надо же.

Анна Степановна улыбнулась. Она почти видела, как этот Коля сейчас чешет затылок, переваривая новость. Она чувствовала, что делает что-то важное. В этом сумасшедшем 1989 году, когда мир вокруг рушился, когда люди озлоблялись в очередях за маслом, её выдумки вносили капельку доброты в их грубые будни. Она не просто защищала Артура — она лечила тех, кто ему звонил, возвращая им веру в то, что люди могут быть сложнее и лучше, чем кажутся.

Пятница выдалась тихой. Телефон молчал до самого вечера. Анна Степановна даже начала беспокоиться. Она приготовила ужин, поглядывая на аппарат в коридоре. Ей стало не хватать этих звонков. Без них тишина в квартире стала совсем невыносимой, колючей.

Около девяти вечера раздался звонок. Он был какой-то другой — не дребезжащий, а осторожный. Анна Степановна сняла трубку.

— Алло? — голос был молодой, мужской, но очень усталый. — Простите, это... это мой номер?

Анна Степановна замерла. Она сразу поняла, кто это.

— Вы Артур?

— Да... — в трубке послышался вздох. — Я неделю не мог домой попасть. Проблемы были... серьезные. А сегодня встретил знакомого, Колю. Он мне говорит: «Пиши, Артурчик, науку не бросай». А Света, девушка моя, принесла мне термос с липовым цветом и говорит, что я должен беречь сердце ради тети. Я... я ничего не понимаю. Кто вы?

Анна Степановна прижала трубку к уху. Сердце её колотилось так же сильно, как у того выдуманного Артура из «кардиологии».

— Я просто женщина, к которой по ошибке попадали ваши звонки, — тихо сказала она.

— Но зачем вы всё это говорили? — в голосе парня не было злости, только бесконечное удивление. — Вы же меня спасли. Те люди, которые хотели со мной... расправиться... они теперь звонят и спрашивают, не нужно ли мне каких лекарств. Они верят, что я другой.

— Значит, вы и есть другой, Артур, — ответила Анна Степановна, глядя на свое отражение в темном оконном стекле. — Просто вы об этом забыли, а я напомнила. Им и вам.

В трубке долго молчали. Слышно было, как на той стороне Артур чиркнул спичкой, закурил.

— Знаете, — сказал он наконец, — я ведь и правда когда-то хотел в институт. На исторический.

— Никогда не поздно, — улыбнулась она. — Самара — город большой, институтов много. А тетя... пусть у вас правда будет тетя. Старым людям очень одиноко в пустых квартирах, Артур.

— Я понял, — голос парня дрогнул. — Спасибо вам. Можно я... я иногда буду звонить? Просто так?

— Звоните, — сказала Анна Степановна. — Номер вы знаете.

Она положила трубку. На кухне привычно заурчал «ЗиЛ», захлопнув свое железное нутро. Анна Степановна взяла газету «Волжская коммуна», сложила её аккуратно и положила на край стола. Тишина в квартире больше не давила на плечи. Она стала мягкой, как старый шерстяной платок, и пахла надеждой на то, что завтра телефон снова оживет, связывая две одинокие души в этом огромном, меняющемся городе.

На улице Победы зажглись фонари, освещая серый асфальт и редкие машины. Год 1989-й катился к своему завершению, неся с собой перемены, но в маленькой квартире в «сталинке» время на мгновение замерло, согретое теплом обычного человеческого участия.