Пока сохнет краска

Утром город казался вымытым до скрипа: витрины блестели, а тени на тротуаре лежали ровно, как аккуратно вырезанные полосы бумаги. Я встретил Лиду у моста, и мы пошли молча — не потому что нечего было сказать, а потому что слова мешали слышать, как вода перелистывает камни. Она несла под мышкой тонкий альбом с рисунками, и время от времени прижимала его крепче, будто там было что-то живое и пугливое. В парке мы сели на скамейку, и она показала мне портреты: люди на них выглядели чуть усталыми, но ясными, словно их только что простили. Я узнал в одном лице свою мать — не похожестью, а тем, как мягко был намечен угол губ, когда человек держится, чтобы не расплакаться. Лида сказала, что рисует не внешность, а то, что остается после разговора, и я вдруг понял, почему мне рядом с ней спокойно: она не требует быть лучше, чем ты есть. Ветер перевернул страницу, и на белом поле дрогнула свежая линия — как если бы кто-то сделал шаг навстречу и тут же застеснялся. Мы засмеялись одновременно, слишком громко для этого тихого утра, и прохожий обернулся, но в его взгляде не было упрека. Когда солнце поднялось выше, краска на рисунках будто потеплела, и мне захотелось верить, что так же теплеет и то, что между нами — без обещаний, но с ясным, простым присутствием.