Пять минут

В воздухе комнаты витало праздничное настроение.
Ёлка под руками Коли и мамы становилась всё нарядней.
Они с мамой выбрали ёлку: пышную, красивую, и её смолистый аромат наполнял комнату. Это был особенный предновогодний запах.
Но настроение Коли немного портилось из-за того, что отец сказал: «Ваша ёлка – уродина. Надо было мне поручить выбирать. Какие-то вы косоглазые».
Он последнее время, часто бывал не в духе. 
Какая же ёлка уродина, когда она красавица! Коля с мамой украсили её стеклянными колокольчиками, и те весело позванивали.
Он тронул колокольчик, и тихий звон пролился, и настроение у него повеселело. И душа уже ждала праздника и словно тоже позванивала.
Коля ощущал приятное чувство выздоровления после болезни, и зазвучала в нём чудная песня:         

Кто тебя выдумал, звёздная страна?
Снится мне издавна, снится мне она.
Выйду я из дому, выйду я из дому,
Прямо за пристанью бьётся волна.

Ещё с вечера он подготовил для украшения комнаты: бумажные снежинки, гирлянды из флажков и звёздный колпак волшебника. Ещё он мечтал о воздушных разноцветных шариках. Отец обещал, но никак не выполнял своего обещания. Может, сегодня выполнит?
Они с мамой уже развесили гирлянды по всей комнате, на тюлевые шторы окон и даже повесили на железную спинку кровати, в которой он пролежал, почти две недели, болея, и наконец, к своей радости, выздоровел.
На ёлке поблёскивали стеклянные шары, струились мишура и дождик. Казалось, даже ходики весело отстукивали время. У Коля сияли глаза. И мама, в последнее время выглядевшая поникшей, преобразилась – повеселела.
Скоро на шахте закончится смена, и придёт папа. Коля с нетерпением ждал его, весёлого и шумного, как бывало раньше, когда он не напивался до беспамятства. Как смешно и забавно было играть с ним в жмурки! Отец ходил, делая вид, что не находит его, а Коля притаившись, как мышка, прятался под кроватью. А потом, когда он вылезал из-под неё, сколько было радостного крика, веселья. Вот если бы всё это повторилось.
Мама надела шёлковое платье небесного цвета и приколола на груди брошку с изумрудно сверкающим камешком.
Коля не видел у неё такого платья раньше. Наверное, мама купила это новое, чудесное платье недавно, чтобы сделать папе сюрприз. А может, просто оно висело где-то в шкафу и ждало праздничного момента.
Мама стояла перед ним, такая красивая, как артистка Гурченко. Коле казалось, что она вот-вот запоёт песню из фильма «Карнавальная ночь», что так ему понравилась.
И он тихо промурлыкал себе под нос:

Пять минут, пять минут,
Бой часов раздастся вскоре

Мама услышала, улыбнулась и легко подхватила мотив:

Я вам песенку спою про пять минут,
Эту песенку мою пускай поют,
Пусть летит она по свету,
Я дарю вам песню эту,
Эту песенку про пять минут.

Коля прижался к ней:
– Мамочка, ты сегодня самая красивая! Ты самая лучшая мама на свете!
Она отстранилась, с любопытством взглянула на него:
– И ты у меня, самый лучший! Сегодня будешь, мой мальчик, волшебником?
Коля согласно кивнул и надел волшебный колпак:
– Я буду волшебником, а ты – сказочной, доброй феей. Этот небесный цвет тебе очень идёт.
Мама грустно улыбнулась:
– Это цвет, любимый моей сестрёнкой Любой. Она бы тоже порадовалась бы с нами, если бы была жива.
Коля знал о печальной истории её сестры, но промолчал, не желая тревожить маму.
Он не сводил с неё глаз. Какая у мамы мягкая, очаровательная улыбка! Она выглядела необыкновенно, как настоящая, сказочная фея. Добрая фея. Коля просиял от радости – это его блистательная мама!
Почему только папа этого не замечает? Сегодня он обещал быть дома сразу после второй смены на шахте, без опоздания.
Сказал твёрдо:
– Буду, как штык, без пяти двенадцать! Только, чтобы всё было готово. Всё при
параде.
А у них и так всё готово, и они с нетерпением ждали его. На белоснежной скатерти в большом блюде горкой возвышались оранжевые апельсины, перекликаясь своим ярким цветом со звездой на вершине ёлки. Пахло хвоей и вкусным пирогом, испечённым мамой. А она, всё ещё, словно сказочная фея, добавляла последние штрихи убранства к празднику.
Коснулась занавески – и на ней появилась новая снежинка, а на этажерке вдруг заблестели мишура и блёстки. Мама сегодня, и сама собой украшала комнату.
Коля с искренним удивлением поглядывал на неё. Он узнавал и не узнавал маму. От такой неожиданной, нежной, проникновенной красоты мама казалась даже немного чужой. Но ласковый блеск её глаз из-под длинных пушистых ресниц, обдавал уютным теплом. 
Коля поправил на голове свой звёздный колпак волшебника и немного помечтал: «Если бы, я был всамделишным волшебником, то сделал бы так, чтоб папа в это самое мгновение ворвался бы в комнату, весёлый, с охапкой цветов для мамы, и стал носить бы её на руках. И никогда, никогда они больше не ссорились бы».
 А ведь такое счастливое время было, когда Коля был совсем, совсем маленьким. Он помнит другой Новый год. Мама, тогда сидела за столом рядом с горделивым отцом, и гости слушали, как она пела своим мягким, бархатным голоском:

Кто ошибётся, кто угадает,
Разное счастье нам выпадает,
Часто простое кажется вздорным,
Чёрное белым, белое чёрным.

И он тогда, прижавшись к её коленям, верил, что счастье может быть только белым, как новогодний снег. Все аплодировали маме, и она была светилась от радости. А недавно Коля услышал, как она тихо прошептала: «Разное счастье нам выпадает»,
Мама прервала его мечтательные воспоминания:
– Мой милый волшебник, а почему ты грустишь? Ты должен сегодня сотворить чудо. Вот тебе волшебная палочка, – и она протянула ему маленькую школьную указку.
Коля вздохнул:
– Простите меня: я не волшебник, я только учусь.
– Ах ты, хитрец! Это же слова мальчика-пажа из сказки «Золушка»! А говорил, что ничего не запомнил. И я помню: «Ну вот, друзья мои, мы и добрались до полного счастья. Все счастливы». – И ласково взглянула на него. – И ты у меня совсем выздоровел. И это счастье для меня!
– Мамочка, это благодаря твоим волшебным, добрым рукам.
– Подлиза.
Коля вздохнул:
– И вовсе не подлиза. Я просто тебя сильно люблю! А любовь помогает нам делать настоящие чудеса.
Она поцеловала его в макушку:
– Давай посмотрим, где мы ещё с тобой не навели красоту? И не грустить!
– Я не грустный. Я жду праздника. Просто у меня внутри спряталась маленькая грустинка. Мамочка, но мне всё равно радостно, и, кажется, что скоро случится что-то волшебное. Обязательно должно случиться и я немного затаился. Алина говорила перед Новым годом: надо затаиться, чтобы не спугнуть долгожданное чудо.
– Ох уж эта выдумщица одноклассница-первоклассница!
– И вовсе она не выдумщица, послушай:

Самое главное – сказку не спугнуть,
Миру бескрайнему окна распахнуть.
Мчится мой парусник, мчится мой парусник,
Мчится мой парусник в сказочный путь.

– Как хорошо ты поёшь. И верно, – самое главное – сказку не спугнуть.
Но сегодня всё тебе подвластно. Ты же настоящий волшебник и у тебя должно всё получиться, что ни загадаешь. Главное – верить и ждать чуда. – Она потрепала его по коротко стриженным волосам. – И больше не болей! Хорошо? А то я так переживала и боялась страшного – смерти. Война меня сильно измучила, там никто не ждал хорошего. Каждый день испытание. И твоя болезнь была для меня испытанием. Ты так страдал от боли, стонал, что, казалось, каждая моя жилка с тобой стонет.
Коля склонил голову ей на плечо:
– Я больше не буду болеть и не позволю тебе сильно переживать. Ты уже сильно пережила, потеряв сестрёнку Любу. Мне её тоже очень жалко. Я помню твой рассказ, как вы её ждали на Новый год. Расскажи ещё раз, как это было.
Мать вздохнула, какая-то безысходная обречённость появилась в её позе.
Но она взяла себя в руки и тихо заговорила:
– Мы, сыночек, очень сильно ждали её к Новому году. Она была в разъездах с выступлениями. Это был первый послевоенный год. Мы, пережившие оккупацию фашистами, радовались мирной жизни, когда не нужно было постоянно оглядываться, ожидая из-за каждого угла опасности. Я рассказывала тебе, она была пластичной, гибкой, как балерина. Словно была создана из гибких прутиков, а не из косточек. На всех смотрах была лучшей. После одного из них городской преподаватель по хореографии уговаривал родителей отправить её в балетную школу. Но отец не согласился. Только закончилась война, жили небогато, а за выступления дочери давали ей паёк.
Он заявил: «Что ей по городам разъезжать? И нам только обуза. Корми, одевай её там». Хотя преподаватель уверял, что там всё за государственный счёт. Мама заколебалась. А Люба загорелась, мечтая стать балериной. Она же гнулась, как лозинка. Уехал тот преподаватель, а она осталась дома и стала разъезжать по клубам с выступлениями. В школе вела танцевальный кружок – ей доверяли, такая она талантливая была. Один мальчик, не пропускал ни одного занятия и по утрам оставлял у порога букетики цветов. А в тот послевоенный год мы всё ждали её после выступления. А мальчик у её окна вылепил из снега танцующую фигурку, похожую на Любу. Мы и не заметили, когда он только успел? И вот без пяти двенадцать Любу внесли на руках. Она в пути застудилась и была вся в жару. Появившийся незамедлительно доктор, после осмотра, сообщил нам: «Двухстороннее воспаление лёгких. Срочно в больницу». Мальчик долго бежал вслед за скорой. Новый год прошёл в страшном волнении. Люба не выжила и не стало у меня младшей сестрички. Она на глазах истаяла. Мы с мамой горько плакали. Только отец молчал, замкнулся в себе. Потом он пил неделю, не просыхая. Мальчик, приносивший ей по утрам цветы, горько рыдал на её могиле. Снежная фигурка, вылепленная им, долго ещё простояла. Мама слегла. Лежала, как парализованная. И пришлось приложить немало усилий, чтоб её выходить. Постепенно потрясение отпускало её из своих лап. Начинали мы заново жить уже без Любы. А весной, когда совсем ничего не осталось от снежной фигурки, я ушла из дома. Доучилась в школе, живя у тётки, и поступила в техникум в городе. Так мой ручеёк и потёк по жизни без сестрички.
Мама тронула колокольчик на ёлке, и он тихо зазвенел.
Коле стало грустно, что его болезнь перед такой потерей в жизни мамы.
И он невольно прошептал:
– Почему уходят из жизни так рано такие талантливые и любимые всеми? – и притулился к маме.
Она промолчала.
Коля вспомнил, как медленно поправлялся после тяжёлой болезни. Но он много пережил и научился думать о жизни.
В первые дни болезни у Коли был сильный жар, и его мокрые волосы прилипали ко лбу. Градусник показывал температуру под сорок, и ему казалось, что он весь горит. Лицо мамы было бледным и озабоченным. И Коля жалел маму, что если умрёт, то ей будет очень больно. Перед глазами вспыхивали навязчивые видения, как мама что-то кричит, а он не слышит, куда-то уплывает. Потом ему, казалось, будто кто-то сыпал за шиворот снег, и ему было всё равно жарко. А мама зачем-то его кутала в одеяла.
Но жар наконец-то начал стихать, и Коля начал выздоравливать. Он это почувствовал и по посветлевшей улыбке матери. До этого, когда Коля пылал в жару, она с трудом улыбалась.
Коля был очень рад, когда его навестили одноклассники из его первого «Б». Они принесли яблоки, и за разговором все их съели, а ему было от этого забавно и совсем не обидно. Ещё ему было приятно, что одноклассница Алина подарила ему календарь на новый наступающий год. Календарь был похож на маленький плакат, и на нём красиво сверкали нарисованные новогодние шары, а в уголке красовался волшебник с палочкой и гнущаяся девочка-акробатка. Ему показалось, что эта девочка – мамина сестричка Люба. Вот если бы волшебник ударил палочкой о шарик, и она бы ожила! Уходя, Алина с сожалением взглянула на него, и так ему захотелось побыстрее выздороветь и занять своё место за партой рядом с ней.
 А как весело они с ней играли в снежки накануне. Скользили по сверкающим под солнцем ледяным дорожкам и дурачились. А потом пытались друг другу насыпать за шиворот снега. Алина увёртывалась, заразительно смеялась. Он помнит, как медленно снег таял у него за шиворотом, и струйки щекотно текли по спине. А он смешил её, надкусывал снег, будто мороженое, приговаривая:
– Вкусно! Настоящий пломбир.
Алина выхватила этот снежок из его рук:
– Ты же заболеешь!
Рядом вдруг появился Санька из их класса и похохатывал с него:
– Дуракам закон не писан. Сейчас девчонке за шиворот снега натолкаю.
Колька вступился за Алину:
– Не трогай её. И оставь свои ехидные улыбочки при себе.
И они с Санькой схватились и покатились по снегу. 
Так что тот не смог бросить Алине снег за шиворот, но убегая, огласил улицу визгливым криком:
– Тили-тили-тесто, жених и невеста!
Коля храбрился перед Алиной, что он закалённый, а всё-таки заболел.
Но он был всё же доволен: «Это же ничего, скоро выздоровею. Зато как нам хорошо было, и Алина во всём меня понимает. И я её защитил». – но вздыхал: «Жалко только, что папа перестал меня понимать. И разговаривают они с ним редко. А о чём? Он больше кричит»
Раньше отец хотя бы спрашивал про успехи в школе, а теперь, выпив, иногда щёлкал его по лбу:
– Учись, оболтус! Учись, учись, а то дураком останешься. Шахтёром будешь.
Коле было обидно: в дневнике у него только четвёрки и пятёрки, но папа не находил времени взглянуть. А шахтёр — тоже неплохо, даже почётно. Сосед дядя Фёдор гордится этим званием, у него даже награда есть, и его фотография висит на доске почёта.
Когда Коля впервые после болезни встал на ноги, перед глазами поплыли разноцветные шарики, и он чуть не упал.
Отец посмеялся:
– Как пьяный.
Коля вздохнул и подошёл к ёлке, поправил красный стеклянный шарик. Ему красный цвет нравился. Когда на него смотришь, хочется улыбаться. И у Алины была яркая, красная шапочка, и ей он тоже улыбался.
– Хорошо, что болезнь отступила, – подумал Коля. – А то как бы я Новый год встречал? – Он с обновлённым чувством впитывал в себя и блеск мишуры, и красоту стеклянного поблёскивающего шарика, и изящную воздушную красоту маминого платья и запах апельсинов. Больше всего ему теперь хотелось чуда.
А чудеса под Новый год ведь случаются. Но они разные бывают. У Алины своя радость, своё чудо. Её папа, наконец, вернулся из долгой полярной экспедиции и привёз много подарков, среди которых были унты. Алина в них выглядела забавно, похожей на медвежонка. Коля улыбался, глядя на её неуклюжесть, и Алина ему улыбалась в ответ. Коля решил, когда вырастет, будет много путешествовать и, может, даже станет полярником.
Вот это будет его настоящая мечта. Коля даже махнул палочкой, словно утверждая своё решение. Он откроет новую землю и назовёт её Любовью – как мамину сестру. И там будет музей, рассказывающий о мечте девочки. Музей мечты. И белых медведей он увидит близко-близко, и они будут охранять этот музей.
Коля невольно тихо пропел.

Где-то на белом свете,
Там, где всегда мороз,
Трутся об ось медведи,
Вертится земля.

Маму Коля решил, заберёт на новую землю, названную в честь её сестры, и покажет ей музей мечты. Насовсем с собой заберёт.
А папу возьмёт ли… Коля призадумался.
Он как-то, огорчённый, после очередной ссоры матери с отцом, невольно спросил Алину:
 – Почему взрослые ссорятся?
Она вопросительно посмотрела на него.
Он пояснил:
– Не люблю, когда отцы обижают матерей.
Она подумала и ответила:
– Попробуй поговорить с папой. Может, он хороший, просто его в детстве не любили?
Коля вздохнул: «Легко сказать – поговори. Ему всё время некогда».
Но он попытался, спросить отца, почему с мамой ссорится, а разговора не получилось, только окрик:
– Не приставай, умник! Не дорос ещё до таких вопросов. Дай мне отдохнуть от вас.
Коля взглянул на тикающие часы-ходики, на весёлые стрелки – до Нового года оставалось полчаса.  Предчувствие праздника его не оставляло.
Ему было приятно ощущать в кармане подаренные мамой: хлопушку и бенгальский огонь. Она сказала, что сегодня он – главный волшебник и именно ему зажигать огни. Мама вообще обожала делать маленькие подарки без повода. И эти маленькие часики, что мама с утра подарила, ему нравились.
Папа уже давно ничего не дарил, а только ворчал:
– Зачем баловать! Нас не баловали, и детей не надо. Из балованных вырастает – чёрт знает, что!
Колька с беспокойством подумал: «Хотя бы воздушные шарики не забыл купить».                А мама и папе приготовила подарок. Он давно мечтал о наборе инструментов, и теперь чемоданчик с ними ждал его.
Коля посмотрел на свои новые часики на руке. Правда, они были детскими, но мама со смущённой улыбкой пообещала:
– С первой зарплаты куплю тебе настоящие. Денег не хватило, инструменты дорого стоят.
Коля обнял её и прошептал:
– Я же волшебник! Они будут идти как настоящие. Не переживай, мама.
Он с нетерпением поглядывал на настенные ходики и переводил вслед за ними стрелки на новых крошечных часиках, чувствуя с радостью приближение Нового года.
Как замечательно, что мама впервые доверила ему зажечь бенгальский огонь в последний новогодний бой часов! Это будет просто восхитительно!
Коля давно мечтал об этом и уже представлял, как осыплет всех разноцветными конфетти из хлопушки, и обязательно поймает серпантин и накинет его красивые кольца на плечи мамы и папы, чтобы они больше не ссорились. Потом они все вместе выйдут на крыльцо, и он раздаст им бенгальские огни и будет их зажигать. И рассыплются сверкающие искры в разные стороны, освещая новогоднюю ночь, и они станут самыми счастливыми на свете.
Конечно, хорошо, чтобы Алина была рядом. Но Новый год – это же семейный праздник. Тем более её папа вернулся из долгой полярной командировки, и они не могут на него наглядеться.
Коля, взмахивая маленькой указкой, словно волшебной палочкой, прошёлся по комнате, касаясь то ёлки, то игрушек. Будто сказочный волшебник проверял, всё ли готово к встрече Нового года.
Мама улыбнулась:
–  Ты уже научился быть волшебником?
– Нет, мамочка. Я ещё учусь. Но кое-что могу. Смотри, сейчас взмахну волшебной палочкой, и папа позвонит в дверь.
Но, после взмаха палочкой никто не позвонил.
Мама погрустнела:
– Рано ещё, волшебник! Без пяти минут двенадцать ещё не наступило.
Ходики на стене показывали без четверти двенадцать. Коля перевёл стрелки на своих новых часах.
– Мамочка, не расстраивайся. Только через десять минут будет без пяти. Папа, наверное, уже подарки покупает и цветы.
От этих слов мама приободрилась, её глаза заблестели. Он заметил, как мама, в радостном возбуждении поправляя брошку на платье, придирчиво разглядывая себя в зеркало, в то же время нетерпеливо поглядывала на дверь.
Коля прошептал,
– Всё будет хорошо. Всё будет хорошо!
До Нового года уже оставалось всего пять минут. Коля ещё раз перевёл стрелку на своих часиках и с нетерпением стал поглядывать на дверь, приготовив свою волшебную палочку-указку. Но пока не решался взмахнуть ею. И почудилось ему, что папа, уже переодевшись дедом Морозом, как когда-то было, вот-вот ввалится весь в клубах морозного воздуха, и с охапкой подарков, и разноцветных шариков в руках, с возгласом: «С Новым годом! С новым счастьем! 
Но стрелки часов как бы замедлились, словно за что-то зацепились, и где девалась их прежняя прыткость.
– Как же долго тянутся последние минуты, – вздохнул Коля и всё же взмахнул своей волшебной палочкой.
И через несколько мгновений раздался звонок в дверь.
Коля, радостно вскрикнул:
– Ура! Мама, это я взмахнул палочкой, и чудо совершилось. Папа пришёл вовремя, как обещал.
Дверь распахнулась. На пороге стояли двое парней из бригады отца, и, поддерживая его, еле стоящего на ногах, пробубнили:
– Вы уж простите за вторжение. Принимайте своего тёпленького. Куда нам его свалить? – один из парней нетерпеливо повторил, – Поскорей бы? А то надо ещё домой добежать. Опоздаю, головомойку получу от жены. Куранты вот-вот пробьют.
Коля стоял онемевший.
Мама стала сразу какой-то беспомощной, растерянной.
– Спасибо, что довели, – произнесла она надломленным голосом, и отстранив ворчащего парня, подхватила отца. 
А парень метнулся молнией из комнаты:
– Хоть бы к Новому году поспеть!
Мама, вместе с оставшимся парнем, потащили отца к кровати.
Внезапно он резко взмахнул рукой рядом с ёлкой:
– Не трогать! Зашибу!
Зацепил блестящий красный шарик, и он, слетев с ёлки на пол, разлетелся на осколки, а колокольчик отчаянно, словно от боли, звякнул.
Парень, попытался успокоить его:
– Тише, тише! Все свои. Ты дома.
Отец повёл, осоловело глазами, и немного успокоился.
Паренёк как-то неловко начал оправдываться:
– Хозяйка, ты уж извини. Хотели для настроения тяпнуть перед Новым годом. Тянул нас на стаканчик, а сам наклюкался. Набрался под завязку. Тормозов у него совсем нет. Мы ему: «Пойдём домой», а он нам: «Вы меня уважаете?» Вот и науважались. Чуть не подрались. – Глянув на часы, охнул, и бросился стремглав из комнаты, – Простите, меня же дома ждут! – И уже с порога послышалось: – С Новым годом вас! Не огорчайтесь. Проспится и будет, как огурчик.
Под бой курантов Коля помогал снимать с папки ботинки, тот брыкался, что-то бурчал, обзывал маму гадкими словами и шипел:
– Пошла вон, змеюка!
Коля смахнул слезинку, ему было так обидно за маму, он отошёл и, взяв веник, стал сметать осколки, шепча:

Где же вы, где же вы, счастья острова?
Где побережие света и добра?

В конце концов, отец громко захрапел.
Так для них неприветливо наступил Новый год. Ходики стучали сердито, как будто упрекали за что-то.
Коля сидел за столом, и пальцы его рук были крепко сплетены, так что побелели.
Мама, уронив голову на руки, долго сидела молча, а потом Коля услышал её тихий шёпот:
–  Он же мне клялся… Начнём новую жизнь! А как стоял на коленях, просил вернуться. Не зря Клава говорила: «Не верь ему. Горбатого только могила исправит». А я верила и надеялась, – и вдруг всхлипнула: – И матери уже нет. Если бы сестричка была жива, мне было бы легче. Было бы с кем поговорить по душам.
Коле стало жалко маму и чуть-чуть себя. И заскребли мысли: «И отчего бывают люди, которым все мешают жить? Получается, и мы папке мешают».
Он больше не мог оставаться в комнате, схватил коробку со спичками и в горячке, выскочил на крыльцо без пальто. Слёзы душили его, и холода не почувствовал. Слабый свет струился из окна. Порыв ветра подхватил снежинки, они закружились, заскреблись в светящееся окно, словно просились в дом погреться. А ему не хотелось возвращаться в дом.
Коля вытянул из кармана бенгальские огни и начал зажигать их один за другим, неистово бросая в снег. Искры метались в темноте словно сумасшедшие, высвечивая беспокойно снежинки. Он вспомнил, как в прошлом году отец пришёл пьяный, шатался, сердился, доказывал что-то маме и, сорвав с ёлки гирлянду с лампочками, растоптал её.
Коля понял из всего его пьяного бреда только одно: они мешают ему жить.
Отец всё метался по комнате, остановился возле мамы:
– Чего смотришь? Вылупилась, как змея! Живёте на всём готовеньком и ещё недовольны мной, – и снова бранился, повторяя: «Шахтёру выпивка – святое дело», – и продолжил укорять мать: «Тебя бы в шахту. Узнала бы, почём фунт лиха».
А у мамы в глазах закипали слёзы, и она робко пыталась успокоить отца:
– Зачем ругаешься? Хоть бы сына постыдился. Я же тебя ждала и ни в чём не упрекаю.
В её взгляде не было осуждения, а лишь молчаливое недоумение.
Отец замахнулся на мать, и Коля вцепился в его руку. Он где-то прочитал, что сильный человек никогда не обидит женщину. Значит, папка слабый. А слабые бывают жестокими.
Они тогда убежали в чём были одеты к тёте Клаве.
Коля помнит, как позже отец не раз приходил, приносил цветы, извинялся, умолял маму вернуться и обещал, что купит новую гирлянду, ещё красивее прежней. Просил настойчиво, можно сказать, валялся в ногах. Мама сжалилась, они вернулись. Но гирлянду отец так и не купил. И теперь огоньки на ёлке не мерцают. А для отца то ли ёлка, то ли мама – уродина.
Коля вспомнил, что сегодня утром мама ласково просила отца:
– Не опаздывай. Мы будем тебя очень ждать. Давай устроим красивый праздник для нашего ребёнка и начнём всё заново. Я приготовила для тебя сюрприз.
– Но он же таким не был! – удивляясь опечалился Коля. – Зачем люди пьют, чтобы мучить своих близких? Неужели жизнь – это только мука?
Мать вышла к нему на крыльцо, прервав его грустные мысли. Накинула ему на плечи пальто, обняла. Забрала из рук последний бенгальский огонь, и он зажёг его.  Искристый сноп взметнулся в ночь, осветил маму и отразился в её печальных глазах. Платье приобрело неземной, звёздный, какой-то необыкновенно небесный цвет, заискрилось разными блёстками, и брошка, словно звёздочка, вспыхнула, и ему вдруг показалось, что какая-то сказочная, снежная девочка озарила маму. Её волосы засияли, и она улыбнулась, будто и перед ней предстало это видение.
Коля изумлённо подумал: «Эта девочка так похожа на маму», –  он весь встрепенулся: «Это же, наверное, Люба подала нам добрый знак, что всё будет хорошо. Как жаль, что я не волшебник и не могу её оживить. И мне нужно очень беречь маму».
Он прошептал:
– Мама, ты сегодня, как добрая фея. Лучезарная.
Мать прижала его к себе:
– А ты у меня прекрасный и добрый. Ты умеешь чувствовать.
Коля заглянул в её печальные глаза: 
– С тобой мне хорошо и спокойно. Но, скажи, почему у людей всё так нескладно получается? Почему они не становятся добрее? И это под Новый год. Где же чудо? – и вырвалось из его груди слова:

Кто тебя выдумал, звёздная страна?
Снится мне издавна, снится мне она.

Мать через силу улыбнулась: «Какая хорошая песня», – но её глаза по-прежнему оставались серьёзными и печальными, и на вопрос сына она не стала отвечать. На него, может, никто и не знает ответа.
Она сильнее прижала его к себе и тихо произнесла:
– Настоящие феи, до того впечатлительны. Горе старит нас, а радость – молодит.
Коля, в ответ прошептал:
– И я помню эти слова из «Золушки». И другие помню: «Неужели не дождаться нам веселья и радости? Ведь так и заболеть можно», – и он, вытащив из кармана хлопушку, выстрелила, осыпав маму конфетти. Одинокий серпантин прилетел ей на плечи. Мама поймала кончик кольца и бросила его Коле на плечо.
Её глаза посветлели, и она, кажется, улыбнулась. Но печаль всё ещё лежала на её лице, и это было заметно.
Коля заботливо прошептал:
– Мама, ты же простынешь и заболеешь, – и попытался своё пальтишко накинуть на её плечи.
Мама потянула его в дом: 
– А нам болеть сейчас нельзя.
Ночью Коля слышал, как мама долго ворочалась и всхлипывала. А его одолевали тревожные мысли. Так в невесёлых раздумьях Коля и заснул под шумное сопение и сердитое бормотание отца.
Почему-то во сне ему привиделся один случай из детства, когда пьяный отец нёс его на руках. Хотя от него исходил неприятный запах водки, Коля чувствовал тепло и силу. Он держался за отца, как за надёжную опору. Прижимался всем телом к нему.
Вдруг отец начал ругаться с мамой, чего-то требовать и укорять. Он грубо обозвал её и, оторвав Колю от себя, словно куль сбросил на землю.
И он лишился опоры, крепких отцовских рук. Сразу отец стал холодным, и не верилось, что только минуту назад он был тёплым. Коля вздрогнул, тревожно залепетал спросонья, но сон подхватил и понёс его дальше на своих невидимых, неведомых волнах. И он уже с отцом Алины оказался в полярной экспедиции. Над ними сияло северное небо разноцветьем, переливаясь радужным сиянием, и он кричал вместе со всеми:
– Ура! Полюс!
А сияние усиливалось, волшебным переливом небесных красок, было похоже на мамино платье. Коля уже был взрослый, в унтах и белой шубе, перепоясанной широким ремнём. Отец Алины ему подбадривающе улыбался, мол, покорили мы всё-таки – полюс. Вдалеке бродили белые медведи. Алина, в подаренных отцом унтах, стояла рядом с ними и напевала.
Где-то на белом свете,
Там, где всегда мороз,
Трутся об ось медведи,
Вертится земля.
И неожиданно её подхватило сильным полярным ветром и понесло к медведям.
Колька испуганно вскрикнул и замахал рукой:
– Алина! Осторожно! Там опасно, белые медведи!
Но она не услышала, а её отец куда-то исчез.
Алина вдруг превратилась в полярную бедую чайку и взмыла в небо. Медведи подняли морды и удивлённо смотрели ей вслед. Вот это чудо!
Алина с высоты крикнула Коле:
– Лети за мной!
Но он растерялся, взмахнул, а крыльев не было.
Вдруг невесть откуда появился одноклассник Санька, присвистнул и подмигнул:
– Дуракам закон не писан. Они могут и полететь.
Колька погнался за ним. Он исчез и неожиданно, пошатываясь на нестойких ногах, появился, отец, несмотря на мороз, и снег, он был в детских шортах и сандалиях.
Отец достал из кармана рогатку и, подмигнув, спросил:
– Как думаешь, попаду в чайку? – И натянул резинку рогатки.
Отец всё целился, и Коля, кинувшись к нему, повис на его руке и в испуге проснулся.
Мама сидела рядом, гладила по голове и шептала:
– Спокойно, мой мальчик. Спокойно! Ты так тревожно спал. Метался. Если что-то плохое приснилось, скажи: куда ночь, туда и сон. Собирайся, сыночек, мы уезжаем к бабушке, – голос у неё немного подрагивал.
Они быстро собрались, и ходики на стене, казалось, притихли в такую грустную минуту. Отец же дрых без задних ног.
С собой Коля взял только часики, портфель с учебниками, волшебный колпак и волшебную палочку-указку. Может, это всё ещё пригодится для чуда. А больше здесь ему ничего и не надо. Мама уезжала, переодевшись в обыкновенное своё платье. На вокзал они добрались быстро.
Но билет взять долго не могли, будто что-то их задерживало. Коля всё ещё с надеждой поглядывал на дверь вокзала, надеялся увидеть отца с цветами. Он всё-таки надеялся на чудо.
Когда поезд тронулся, Коля выглянул с прежней надеждой из окна вагона, но на перроне было пусто. И всё же на мгновение ему показалось, что на платформе будто мелькнула фигура отца. Но это, наверно, так ему хотелось. Да и теперь кто ему опора – только мама. На отца надежды мало.
Мерно постукивали колёса на стыках рельсов, и под этот стук, Коля возвращался к невесёлым мыслям. Ему было жаль, что он больше никогда не увидит родную школу и Алину, улетевшую от него, как чайка. Он жалел, что не успел с ней попрощаться. Коля хотел бы сказать ей такие слова, чтобы она поняла: лучшего друга у неё никогда не будет. Но какие именно слова он мог бы произнести, он и сам не знал.
Коля уже понимал, что они с мамой уезжают навсегда. И многое из прошлого теперь рвалось окончательно и бесповоротно.
Он лежал на верхней полке, отвернувшись к стенке, и крепко сжимал палочку, надеясь ещё в душе на какое-то непонятное чудо. Ему хотелось забыть обо всём плохом.  Но зачем-то предательская слезинка стекала по его горячей щеке на подушку. Ему не хотелось показывать маме свою слабость, и он делал вид, что спит. Вскоре, убаюканный ритмом дороги, он провалился в забытьё, погрузившись в беспокойный сон. В этом сне он постоянно от кого-то убегал, но не мог разглядеть лицо преследователя, лишь бормотание кого-то напоминало. Но Коля уже не мог вспомнить, кто это был? А лабиринт из улиц не кончался, и впереди маячил тупик, из которого не было выхода. Вдруг перед ним появилась прозрачная небесная девочка и разбросала разноцветные воздушные шарики. Коля ухватился за один из них, и взмыл в воздух.
И неожиданно проснулся. Коля словно из одного времени перелетел в другое, осознав, всем своим сердечком, что началась для него новая жизнь. Без отца, без прежних друзей и без Алины. В его сердце что-то ёкнуло и отозвалось:

В детстве оставлены давние друзья, *
Жизнь – это плаванье в дальние края.
Песни прощальные, гавани дальние,
В жизни у каждого сказка своя.

Коля украдкой посмотрел на маму. Она сидела грустная, и глубоко задумавшись, смотрела в окно. Мелькали перелески, поля, солнце брызгало лучами на её лицо. И окатило его теплом и печалью. Маме так нелегко! Захотелось сказать ей что-то хорошее. Он всё теперь сделает, чтобы мама была счастлива. Коля слез с полки и сел рядом, прижался к ней:
– Мама, не расстраивайся. Ты же не одна. Мы вместе. Давай летом съездим на твою родину и навестим на могилку Любы. Она мне приснилась. У меня теперь тоже есть мечта.
Мама слабо улыбнулась и её тонкие брови удивлённо приподнялись. Застучала как стыках колёса, мысль: «Теперь у меня есть заботливый мужчина в доме. Они не пропадут, и её материнская забота нужна этому повзрослевшему мальчишке. Мечта – это хорошо. Главное, чтобы никто не помешал ей сбыться».
Коля тоже думал о том же, что теперь его мужская забота очень нужна маме. И у него одна мечта – расти и мужать, быть ей крепкой опорой. Он смутно ощущал, что взрослеет и прощается с детством.
Но Коля с сожалением ещё понял, что мама уже больше никогда не наденет на Новый год, своё платье небесного цвета, и он не увидит её такую лёгкую, изящную, словно фею. А как ему хотелось чуда!
 Коля всё же облегчённо вздохнул:
 – А чудо будет! Я ещё только учусь быть волшебником! И мама, обязательно, наденет то чудесное платье.
И какая-то радость ожила и вспыхнула в ёлочных памятных блёстках в ёлочных ветвях с красным шариком. Ведь без чуда невозможно жить.
Коля взглянул на часы, которые не снимал с вчерашнего дня. На них всё ещё было без пяти минут двенадцать.
До чуда всего-то каких-то пять минут.


* Маленький принц ( сл. Н.Добронравова, муз.М.Таривердиева)