ДрУкарь

Друкарь – это погремуха коллеги, сформированная из его исковерканной фамилии. Он был одним из моих первых учителей детской хирургии.
А ещё его звали Мохнатым. Небольшого роста, но плотного телосложения, с невероятно волосатым телом, но головой, которую волосы почти покинули, по поводу чего один из коллег шутил, что волосы, покидая голову Др;каря, переселяются на его тело. А волосы были, как смоль, без признаков хоть малейшей седины. Волосяной покров на голове сохранился только по периферии от виска с одной стороны через затылок до виска с другой стороны, как у Ленина. Но в отличие от вождя мирового пролетариата, Др;карь стеснялся своей лысины и пытался скрыть её отращённой жидкой прядью на одном виске, перекидывая её через лысое темя на противоположную сторону. Скудный волосяной покров черепа подчёркивал квадратность его формы особенно за счёт выраженности лобных бугров.
Человеком он был разговорчивым, но речь его была корявой. Однажды кто-то из докторов, подозрения падали на Сотника, ожидая в цокольном этаже лифт, от нечего делать, написал на белом наличнике, обрамлявшем дверной проём лифта, «лабулатория», одно из словечек Др;каря. И пошло, поехало, рядом, выше, ниже больничный народ начал дополнять на наличнике новые перлы из лексикона Др;каря, создавая для потомков его словарь: «подуконник», «сульфеджио», «гаМы», «атюг», многое другое и даже «Апчхи», ибо чихал Др;карь невероятно, пугая, как пребывающих рядом, так и эхом, распространяющимся по больнице, работающих вдалеке от эпицентра чиха.
А, например, про сольфеджио с гаммами он часто разговаривал по телефону со своим сыном-школьником, выясняя «вывчыв» ли тот и то и другое.

***
Ночь, тишина, на столе сестринского поста горит опущенная пониже настольная лампа, создавая маленький островочек света в тёмном коридоре отделения, в ординаторской упал отдыхать ургентировавший Др;карь, сообщив постовой медсестре время его подъёма на «скорые», а за столом сидит медсестра, спиной к тёмному проходу коридора, рядом со столом, на торце приставленного к нему топчана, пристроилась санитарка, тётя Маня, лицом в сторону коридора. Они тихо разговаривают, обсуждая новости больничные, домашние. Тишину спящего отделения взорвал звонок телефона. Из приёмного отделения звали доктора на приехавшую скорую. Тётя Маня сбегала к ординаторской, стукнула кулаком в дверь, на раздавшееся из-за неё сонное мычание Др;каря, сообщила, что его ждёт на приёме скорая и вернулась на свой топчан. Через несколько минут из темноты прорисовался силуэт идущего Др;каря, который на ходу надевал на себя халат. Когда Др;карь уже почти прошёл мимо шепчущихся женщин, тётя Маня, случайно глянув ему вслед, обалдела и, вскочив кинулась за ним вдогонку. Др;карь шёл в семейных трусах, ниже которых волосатые ноги в темноте почти не просматривались, надеть на себя он пытался вовсе не халат, одна его рука была всунута через центральное окошко пододеяльника, проникнув до одного из его углов, Др;карь, думая, что она в рукаве, другой рукой, широко размахивая, старался безуспешно попасть во второй рукав. На помощь тёте Мане бросилась и медсестричка. Однако, отловленный полусонный Др;карь, не понимал, чего от него хотят и почему пытаются отвести назад в ординаторскую.

***
Как-то узкий коллектив докторов сговорился после тяжёлого трудового дня снять стресс и расслабиться, то есть, не разбежаться по домам, а прежде посетить некое место, где можно хорошо посидеть и перекусить под известно что. Др;карь, понимая, что домой вовремя не попадёт, решил подстраховаться, пообщавшись с женой, и позвонил ей с телефона в приёмном покое:
— Лида, это я. Не, ищё на работе, Когда домой? Ну, ты ж знаешь, шо нам  скорые всё возют и возют, как тока бросят возить, так и домой.
Домой в тот день он самостоятельно добраться уже не смог, по причине чрезмерного расслабления, и был привезен двумя сподвижниками, организмы которых оказались чуть покрепче, но мозги серьёзно повреждёнными. Подняв бесчувственного, но доскообразного Др;каря на нужный этаж, притулили к входной двери его квартиры, открывавшейся внутрь, и, надавив на кнопку звонка, рванули не вниз, а на лестничный пролёт вверх. Им интересно было посмотреть, как будет дальше. Дверь открыли внутрь и Др;карь плашмя, словно доска рухнул внутрь, скользя по и вслед за дверью, ноги его остались в подъезде. Бедная жена выглянула в подъезд, но не сообразила посмотреть вверх по лестнице, а внизу никого не увидела. Потом исчезла в квартире и потянула уставшего мужа внутрь. Ноги Др;каря из подъезда втянулись в квартиру.
Друкарь был не дурак выпить, но он не был не то что алкашом, а даже пьяницей. Однако с кем не бывает, пусть кинет в меня камень, кто никогда не оказывался в подобном положении.

***
Конец рабочего дня. Друкарь заходит в кабинет доцента кафедры, которого он регулярно просвещал обо всех событиях, происходящих в клинике, о тех или иных высказываниях и поступках больничных докторов, и закрывает за собой дверь. Доцент удивлённо:
— Лёня, ты чего?
— Та это, помнишь?
— Что я должен помнить?
— Ну, это... я тебе пять рублей должен.
— А кабинет, зачем закрываешь?
— Ну, так я ж это... долг тебе принёс, — объясняет Друкарь и извлекает из-под халата бутылку водки, а из кармана халата свёрток с куском варёной колбасы. Как раз на сумму долга.

***
Несмотря на свою внешнюю неотёсанность, Друкарь оперировал аккуратно, весьма быстро и достаточно легко, долгое время заведовал приёмным отделением, а значит и ургентным оперблоком. А как он смотрел болящие животы, я, наблюдая это со стороны, млел. Порой, даже не приземляясь рядом с пациентом на топчан, стоя над болящим, погружал свои короткие толстые волосатые пальцы в исследуемый живот и тут же выносил вердикт, есть в этом животе аппендицит или хирургам в этом животе делать нечего. И никогда не ошибался.
(2019)