Чудак

Жил у нас на селе мужичок один, чудак. Мужики так и говорили:
« Все люди, как люди, но этот же»...
« Самое интересное, чего кому доказать хочет?!»
« Скучно ему дома, вот и выпендривается»...
– А может от чистого сердца?! – робко предположил Антоха, местный автослесарь.
– Да чудак он, это Витёк! Вот и всё. Представь, в том году ставил у озера стол и лавку каждую неделю. Я ему говорю: всё равно упрут... А он: ну, и пусть, говорит, я ведь не для себя... И всё пилит, пилит. Горло водицей промочит, и опять за работу.
– Да, что говорить! Давеча снег выпал, я думал помру, пока двор вычистил, а этот, представь, всю территорию у озера вычистил! И на кой?!
– Вот, я и говорю, заняться ему не чем...

– Чего на заборе повисли окоянные?! – Закричала Валентина, пятидесятилетняя, взбитая женщина в голубом платке.
– Женишка твоего обсуждаем! – засмеялись мужики.
– Я вам сейчас дам, женишка! Неча мой забор подпирать! Идите отсюда по добру, по здорову! Женишка! Пример бы взяли с Вити, если бы не он, где бы ребятишки на коньках катались, в кости играли, костры жгли?! Где бы вы, пьянь, собирались? Только и знаете: осудить, да унизить... Тоже мне, рыцари!
– Чего-то ты, мать разошлась. – Вздохнул Илья, до этого не вступающий в диалог.
– Да влюбилась она! Смотри, как щеки горят! – Хихикнул Антон.
– Я вам сейчас покажу! – женщина схватила палку и побежала к мужикам, которые рассыпались кто куда, только пятки сверкали!
Валентина вышла за ограду, наполнила грудь свежим воздухом, и как запоёт:
«Выйду на улицу, стелет туман» ...
Проглядела по сторонам, да пошла в сторону озера, заметив знакомую фигуру.

– Здоров, Витя! Опять трудишься?
– Здоров, Валентина. Да, мне в радость. Погляди сколько снега! Вылежался... Сейчас фигуры резать буду. Новый год скоро, детям забава будет...
– Так пёчёшся об них...
– А кто если не я? Попросил в том году Курочкина подсобить – высмеял. А у него их четверо. Придёт с работы, глаза зальёт, и молодец. А им бегать, играть охота. Прибегут сюда, и давай, то в салки, то в кости, то с горки, то коньки... А мне так радостно от того, что они смеются, я и сам с ними смеюсь!
– А своих не хочется?
– Вот ты, Валентина, сколь меня знаешь?
– Не знаю. Как приехал, так и знаю...
– Так почай, уж тридцать лет. Никому я не нужён. Чудак я, понимаешь. Таких не любят. Машка со мной пожила годок, да сбежала. Все люди, как люди, но ты же – мне всегда говорила. Не нравилось ей, что после работы – домой, что книги дома девать некуда, что с чужими детьми вожусь, бабе Дусе ходил помогал: то воды принесть, то дров наколоть, то ещё чего, ох, ворчала: лучше мне дома подсоби... Да я же не отказывался, просто думал, я-то здоровый мужик, и она у меня была, сама знаешь, будь здоров! А баба Дуся – слепая... Да чего я тебе рассказываю, всё равно не поймёшь. Одинокий я. Карма такая, говорят,али рок, али судьба... Так проще. – Говорит, а сам уже чего-то там вырезает.
– А я вот тебя жалею, а мужики тебя теперь ещё и женишком моим прозывают...
– Да, знаю я. А ты не жалей, не давай повода, сиди, помалкивай. И не будут... Дай-ка вон тот напильничек.
Валентина передаёт ему напильник, а сама раз – и взяла за руку.
– Мать, ты чего?!
– Жалею... – смутилась она.
– Жалеет... Тридцать лет не жалела, а тут здрасти. Чай, не весна... – а сам второй рукой её ладонь держит.
– Жалела, да сказать не могла. Дети были, вдова, совестно...
– Глупая!
Виктор схватил Валентину на руки и закружил, да так, что вместе они свалились в сугроб и остались в нём лежать – небо было замечательное.

Валентина смеялась так впервые за много лет!
– А я ведь тебя с самого приезда полюбил...
– Прям таки с самого?
– С самого...
– А чего не сказал?
– Сробел. Ты вон какая сильная... А я... Надо мной все смеются!
– Всё, но не я. Дети мои тоже ведь тебя любят...
– Любят! Семён вон какой вымахал, а как приедет домой, прибегает здоровается по ручки.
– Так это он благодаря тебе тренером стал, в пример тебя ребятам своим ставит.
– Правда?
– Правда, правда. Замёрзла я...
– Сейчас согрею!
Виктор поднял её из сугроба, отряхнул и крепко обнял.
– Никому тебя не отдам!
– Не отдавай...

Из школы высыпалась ребятня прямиком к озеру, Виктор инстинктивно ослабил объятия.
– Ты чего?
– Детвора... Увидят – дома расскажут...– смущённо пробормотал он.
– Ну, и пусть! Мы и так потеряли с тобой столько лет...
Виктор снова обнял Валентину, но на этот раз так крепко, что в её груди заблудилось дыхание. Она знала, что в этот миг не было никого радостней их, что теперь никакие насмешки и сплетни – ничего не может помешать их запоздалому счастью.
Он будет надёжной опорой, и вырежет для них самое нежное чувство из снежного чистого льда...