Яблони в цвету

(Из книги ОСЕННЕЕ ПРИЧАСТИЕ)

Цветущий яблоневый сад – бесспорно, одно из чудес природы.  Он хорош в любое время года. Даже зимой, когда, казалось бы, и удивить-то нечем, сад умудряется порадовать пытливый глаз то стайкой красногрудых снегирей, то великолепной графикой оснеженных или заиндевелых ветвей на фоне ядрёного морозного  солнца.
Я же люблю его вовсе не в ту, царственную, пору, когда под деревьями уже возвышаются вороха штрифелей, грушовок, анисовок, антоновок и ещё Бог весть каких спелых, духовитых плодов, а с ветвей всё продолжают и продолжают тихо тукать оземь или, сорвавшись с самой макушки, биться в крошево и кормить своей сочной мякотью несчётные полчища ос. Нет, вся моя любовь отдана саду поры цветения, саду, от красоты которого замирает душа, саду, в котором даже вздохнуть опасаешься, потому как от малейшего дуновения, от любого движения в этом бело-розовом облаке начинают происходить какие-то свои, не подвластные человеческому пониманию процессы, и ты боишься испортить это дивное диво, созданное Творцом на радость людям в самом лучшем расположении духа. 
И даже в эти восхитительные дни у сада есть особый, самый чудный час. Ни в какое другое время цветущий яблоневый сад не бывает так красив.
Это случается ранним-ранним утром, в тот момент, когда солнце, словно зацепившийся за краснотал воздушный шарик, только-только начинает высвобождаться из цепких кустов Ярочкиной лощины.

Наш сад, -- может, это мне лишь кажется? -- ещё изначально, лет сорок пять назад, был задуман так, чтобы, спустившись с крыльца, ты мог погрузиться в него настолько, что ощутил бы себя его частичкой, слился, растворился бы в природе, стал с ней единым целым.

И вот раннее майское утро. Время движется к пролетью. День обещает быть солнечным и звонким, как это обычно бывает на исходе весны. На заполонивших садовую луговину полураскрытых одуванчиках, на ещё молодой,  нежной и не достигшей полного роста яблоневой листве возлежат перламутровые жемчужины росы.
 Высвободившееся из лозняков солнышко перемахивает через лощину и брызжет, кропит своими лучами наш Мишечкин бугор. Прокравшийся было на ночь из бора поближе к человеческому жилью туман, как самый последний трусливый зайчишка, от дерева к дереву, от куста к кусту кидается наутёк! Да кубарем, да закрайками, да ручьями, болотцами! Нырь в боровые гущобины  --   и следа от него не видать. Пойдёшь нарочно искать, разве что в какой-нибудь непролазной темени лапку или хвостик от него обнаружишь.

А в саду яблони не шелохнутся. Каждая веточка усеяна бутонами или уже раскрывшимися цветками. Тишь такая, что, кажется, отчётливо слышишь: словно кто-то невидимый отрывает лоскутки шёлка, то там, то тут пускаются в полёт белые, нежно-сиреневые, розовые, густо-малиновые яблоневые лепестки. И вдоль всего сада только в ими уловимых тончайших дуновениях утреннего ветерка кружатся, роятся то эфемерными мотыльками, то сказочными, неземными  эльфами.
Пройдёт немного времени, и как только солнышко, пронырнув своими вездесущими язычками сквозь кроны, слизнёт с цветов и трав росу, в неслышимый полёт лепестков вживится, взундится, вжужжится всё нарастающий гул изголодавшихся за зиму пчёл. Разве смогут они усидеть в своих колодинах, когда повсюду такой аромат и такая вкуснотища?!
Но пока, на восходе солнца, пчёлы досматривают свои медовые сны, а сад всё ещё зачарован тишиной. И в душе при виде его разливаются покой и отрада. И, словно яблоневый цвет, девственно–чистые и светлые зарождаются помыслы, и точно такое же настроение налаживается на весь предстоящий день.

Только бы не объявились внезапно морозы, не сгубили бы ненароком яблоневый цвет, а  значит  --  и будущий урожай.  Чтобы этого не случилось, лишь захолодает, обычно ночами, разжигаем на поляне посередь сада костёр. Пригашая пламя сосновым лапником, окуриваем тёплым дымом, спасаем от заморозков свои цветущие яблони, их божественную красу.