Ч. 2 Глава 15 Побег

«Бреге – 16» низко прошёлся над задравшими головы туарегами в чёрных одеяниях с богато расшитыми поясами, кинжалами и при оружии. Аль Абади, улыбаясь, махал своей смелой Дагир. Шумаков еле подавил желание сбросить гранаты на головы осточертевших ему головорезов. Он, может быть, и кинул бы парочку «подарков» на прощание, но к шейху подошла Фатима и передала ему младенца.  Дауд поднял того на руках. Александра помахала им.

Шестаков сделал ещё круг и, когда все подумали, что он идёт на посадку, резко потянул руль на себя, и биплан взмыл вверх. Александра не сразу сообразила, что на уме у Фёдора. Они с ним не общались целый год, и Аля забыла даже думать о побеге. Материнство целиком захватило её мысли. И хотя Дауд оградил Дагир от хлопот кормления и ухода, поручив это отряду тёток, её привязанность к ребёнку, тем не менее, крепла. Она впервые ощутила то, чего так не хватало ей с Иваном. И этим оказалась не плотская близость, а ежесекундное ощущение бьющейся в ритм твоему сердцу новой жизни и рождение в муках чуда.

Самолёт набрал максимальную высоту и взял курс в открытое море. 

Александра поняла, что возвращаться Шестаков не собирается. И для чего были приготовлена бутылка с водой, катавшаяся под ногами. Там же в плоской канистре плескался керосин. Аля в исступлении заколошматила по фюзеляжу и зашлась в крике – в крике, который Шестаков не слышал. Фёдор прекрасно понимал чувства матери, вдруг потерявшей своего ребёнка, и не оборачивался назад. Александра закашлялась и закрыла глаза. Сквозь прикрытые веки текли слёзы. Иногда она теряла сознание, точнее, иногда она приходила в него.

Сколько времени длился полёт, Александра не знала, как и то, куда Шестаков направил свой аппарат. Она очнулась, когда «Бреге – 16» уже стоял на пустынном пляже. Шестакова в кабине не было. Фёдор беззаботно плескался в море. Заметив, что Александра пришла в себя, он вышел и поднялся на крыло.

– С чудесным спасением, Александра Александровна!
– Вы убили… уничтожили меня!
– Неужели?
– Как вы посмели так поступить со мной? Вы даже не обсудили ничего. Не дали ни малейшего намёка!
– И долго бы вы думали? И что бы я услышал в ответ? Мне казалось, что неволя всегда есть неволя, даже если клетка золотая.
– У вас точно не железная!
– Верно. Шейх щедро платил мне за работу, пусть и кровавую. Но при нём никто не страдал от бедности и не томился в темнице. Или мы жили с вами, уважаемая Александра Александровна, в разных дворцах? 
– Напоминать женщине о её судьбе бесчеловечно!
– А оставлять её в гареме? Я человек военный. Я обещал вытащить вас из плена и сдержал своё слово. Не моя вина, что вы передумали. Но вы даже не подали мне знака! И что же я должен был делать? Продолжать бомбить караваны в пустыне? Так по-вашему? Нет, увольте! Мне надоело убивать, и я удрал!
– Наудалую, – тихо произнесла Аля.
– Что? – не расслышал Шестаков.
– Чёртов девиз Беляевых! По вашей воле я снова неизвестно где и без средств к существованию.
– На вас, сударыня, висит целое состояние! Вы как настоящая мусульманка, прежде чем сбежать от мужа, всё самое ценное надели на себя!

Александра совершенно забыла, что по-восточному обыкновению и в честь праздника надела на себя много украшений. Дауд настоял, чтобы все видели, как он щедр к жене, подарившей ему наследника.

– К тому же смотрите!

Шестаков вытащил из кабины пилота увесистый мешок и выгреб оттуда кучу денег.

– Это вам не пиратские пиастры, а настоящие английские фунты! Вот доберёмся до цивилизации, и сами заживём как султаны! Я залью горючее, а вы искупайтесь. Усталость снимет как рукой.

Довольный Шестаков спрыгнул на песок. Пока он возился, Александра сидела на берегу и слушала плеск волн. Шестаков закончил заправлять самолёт и присел к Але.

– Всё хорошо, но было бы неплохо понять, где мы.

Позади послышалось блеяние и шум. Фёдор обернулся и увидел вышедших на пляж овец. Через секунду из тростника показался пастух. Старик тащил за уздечку ишака с переброшенными через его спину курдюками.

– Скажи, уважаемый, это Кипр? Сайпрус? Шипре?
– Нэ, – мотнул головой пастух. – Кипрос!
– Почему, нет? – не понял Шестаков. – Кипрос… Я так и сказал Кипр.
– Нэ-нэ, киприахо! – улыбался пастух.
– Чудно! Что у тебя там? – Шестаков кивнул на бурдюки.
– Краси.
– Воды нет? Пить хочется – Федор показал на рот и почесал горло. – Пересохло.

Старик снял курдюк, достал из мешка глиняный кувшин и наполнил его.

– Господи! – Шестаков отпил прямо из кувшина. – Это не вода – вино! Попробуйте, Александра Александровна, отметьте наш побег.
– Кислое! – поморщилась Аля.
– Краси-краси! – смотрел на русских довольный пастух.
– Послушай, старик, где англичане? – Фёдор вплотную подошёл к нему. – Понимаешь? Инглиш, где?

Киприот снова замотал головой, приговаривая своё странное «нэ-нэ».

– Лефкосия! – пастух махнул рукой в сторону от моря.
– Далеко?

Старик напряжённо вглядывался в русского.

– Не понимаешь, – вздохнул Шестаков. – Идти долго?

Фёдор изобразил пальцами идущего путника. Киприот охнул и схватился за голову.

– Похоже, далековато. На ишаке не доедем.

Фёдор с помощью пастуха развернул самолёт, усадил Александру и сам занял своё место в кабине. Старик стоял и смотрел на вращающийся пропеллер. Ветер трепал зажатую в руке банкноту.

– Уходи! – Шестаков показал, чтобы киприот не мешал.
– Ой, овечки разбрелись! – воскликнула Александра.
– Баранов собери! Иначе сейчас шашлык нарублю! – закричал Шестаков. – Отвали от винта!

Пастух бросился собирать отару.

Шестаков принял решение не лететь внутрь острова, куда указывал пастух, но держаться береговой линии и осмотреться. Он вёл биплан не высоко, внимательно рассматривая землю. Они пролетели какой-то небольшой городишко, за которым показался узкий мыс. Берег резко повернул на север. Скоро Фёдор увидел порт с лодками. Но главное, у пирса стоял корабль.

«То, что нужно!» – и Фёдор принялся искать ровную площадку для посадки.

Прошло минут тридцать или чуть больше, как они взлетели с пляжа.  Александра даже не успела погрузиться в мысли о своём будущем и оставленном сыне. Воспоминание о нём саднило в душе и, пожалуй, больно. Но разум пытался перебороть её чувства. Разве рабство в гареме достойная жизнь, пусть и осыпанная драгоценными камнями и золотом? Разве не наивно полагать, что можно рассчитывать на какое-то подобие равноправия? Какое равенство в отношениях с шейхом? Тем более, как оказалось, бандитом. На Востоке невозможно встать вровень с мужчиной, даже если ты эфенди Дагир. Это не мезальянс с потомственным дворянином Беляевым и игра в прятки с «патрулями нравственности» . Это не обеспеченная жизнь, пусть в эмиграции. Это гарем навсегда. Но ребёнок, о котором так мечтала Аля, остался в Александрии.

«Странная ирония судьбы – вроде обрела выстраданную свободу. – думала Аля. – Но через разлуку с вымоленным у творца любимым чадом! И вновь вмешался рок в виде русского офицера: сначала Беляев, потом Серебряков, а теперь Шестаков».

Изгнание означает вечный бег и постоянные потери.

Шестаков ходил по берегу и кидал камешки в море. Александра присела в тень под крылом биплана.

– Опять бараны? – Фёдор с досадой сплюнул, заслышав шум.

Кто-то бежал, и их было много. Через минуту солдаты, вскинув наизготовку ружья, взяли Шестакова и Александру в кольцо. В центр вышел английский офицер. Он с любопытством обошёл «Бреге – 16». Увидев «Льюис», он цокнул языком и резво запрыгнул в кабину. Пулемёт был заряжен. Офицер проверил предохранитель и аккуратно снял барабан с патронами.